Лицо доктора излучало столь сильные подозрения, что Мэттью не смог удержаться от улыбки.
— Нет, доктор, вас никто не будет бить по голове и заключать под замок. Я решил освободить мисс Девер и передать ее на ваше попечительство.
— Я знал, что она у вас!
— На самом деле во время обыска ее не было на корабле, но она не была и спрятана моими людьми в городе. Впрочем, это уже не важно. Мисс Девер убежала с корабля и, боюсь, имела крайне огорчительный и болезненный опыт.
Он повернулся и вновь бросил взгляд в море, голос его был бесстрастен, когда он продолжил:
— Нужен человек, чтобы присмотреть за ней и помочь ей добраться до дома. Она… — он сделал паузу, с усилием овладевая изменившим ему голосом. — Ей очень плохо, доктор.
Рэкингхэм остолбенело уставился на него:
— Боже мой, что с ней случилось?
— Она сама расскажет вам, если того пожелает, коротко сказал Хэмптон.
— Конечно, но… бедная девушка!
— У меня одно только условие, доктор.
— Условие?
— Я хочу избежать огласки того, что с ней случилось? Я хочу оградить ее от скандала, насколько это возможно. Я доверяю вашему чувству осмотрительности и благоразумия. Мне самому очень мало, что известно обо всех этих правилах приличия.
Доктор насупился:
— Вам не кажется, что несколько поздно вы призадумались о ее репутации?
— Вы правы, доктор, но едва ли возможно теперь исправить случившееся. Самое лучшее, это попытаться все скрыть. Не могли бы вы для предупреждения сплетен утверждать, например, что мы спали в разных каютах?
— Да, но вряд ли это будет действенным средством против сплетен, я уверен, вы сами это знаете. К тому же, разве вам не приходило в голову, что она могла забеременеть?
Мэттью ошеломленно взглянул на него:
— Забеременеть? Мой Бог!.. Что делать? Я мог бы вырастить ребенка! Возможно, она согласилась бы остаться со мной, пока он не появится на свет. Пойдут разговоры, конечно, но наверняка никто ничего не будет знать, никаких подробностей.
— Капитан Хэмптон, если вас на самом деле заботит честь мисс Девер и если вы глубоко сожалеете о том, что натворили, почему бы вам не жениться на ней? Она оказалась бы под защитой вашего имени.
— Иисус Христос! — Хэмптон наклонился к доктору, и в тусклом свете Рэкингхэм увидел неприкрытую боль на его лице. — Неужели вы думаете, что я отказался бы на ней жениться? Я люблю ее, — задыхаясь проговорил он. — Но она никогда не согласится. Она съеживается от страха при моем прикосновении. Его голос сломался, он отвернулся.
— Вы просили ее руки? — уточнил доктор. Хэмптон отрицательно покачал головой.
— Капитан, вы же не видели того, что довелось видеть мне. Я помню, как она все ночи напролет просиживала у вашей постели, когда вы болели, как трогательно она заботилась о вас. Думаю, что в душе она гораздо более к вам расположена, нежели чем она сама это предполагает.
— Многое случилось с тех пор, доктор, и от этого я не стал ей дороже. Боюсь, теперь она станет ненавидеть всех мужчин.
— Тем не менее, чтобы избежать бесчестия, особенно если она носит ваше дитя…
— Вы плохо знаете Кетрин, если так думаете! Она твердо придерживается своих собственных принципов и не обращает внимания на последствия. Однако же, я спрошу ее.
Последовала непродолжительная тишина, затем Рэкингхэм задал еще один вопрос:
— Когда она должна отбыть?
— Думаю, что ей лучше отдохнуть на корабле еще одну ночь. Кетрин до сих пор трясет. Лучше всего будет, если вы уведете ее с корабля завтра утром, — ему было трудно заставить себя расстаться с ней. — У меня назначена встреча на завтрашнее утро, и меня не будет на корабле. Я хотел бы, чтобы вы ушли с ней в мое отсутствие.
— Когда именно у вас встреча?
— В шесть утра.
Брови пожилого доктора изогнулись вопросительной дугой, но он ничего не сказал. В шесть утра? Это смахивало на дуэль! Что же произошло здесь с того времени, как он оставил корабль? Бедняжка Кетрин! Наверное, будет лучше не докучать ей расспросами.
— Я купил для нее кой-какие вещи. Возможно, она откажется принять их от меня. Не могли бы вы взять их с собой? Может быть, позже она согласится оставить их у себя.
— Да, конечно, —у Рэкингхэма в душе шевельнулось сочувствие, он заметил страдание, скрытое за спокойным тоном капитана.
— Спасибо, — Хэмптон пожал ему руку, и доктор ушел.
Мэттью глубоко вздохнул и направился в свою каюту.
* * *
Кетрин была в постели, но не спала. Она выглядела несколько лучше, исчезли мертвенная бледность и пустота в глазах. Но в ее движениях все еще присутствовали робость и страх. Хэмптон заставил себя улыбнуться.
— Как ты, Кетрин?
— Лучше. Почему у меня так странно вчера кружилась голова? Почему все выглядело так забавно, бесформенно и было ярко окрашено?
— Полагаю, тебя накачали наркотиками, чтобы ты не сопротивлялась. К счастью, от этого твои воспоминании будут менее болезненны.
Кетрин села и обхватила руками ноги под коленями. Почему Мэттью стоит так далеко от нее? Ей хотелось, чтобы он подошел к ней и сел рядом, взял бы ее руку, ей тогда стало бы значительно лучше.
— Кэтрин, ты беременна? — вырвалось у него, и тут же он проклял себя, неуклюжего дурака.
Она бросила на него удивленный взгляд и произнесла:
— Что?!
— Ты носишь в себе моего ребенка?
— Не думаю, — она покраснела и низко опустила голову.
— А ты знаешь признаки беременности?
— Не уверена. Кажется, должна появляться тошнота по утрам. Вообще-то, старые леди не очень любят распространяться на эту тему с незамужними девушками.
На его лице появилась гримаса.
— Да, старые леди любят держать юных в неведении, не так ли? Некоторых тошнит по утрам, других по вечерам, а третьих совсем не тошнит. Самый верный признак, если у тебя прекратились месячные.
Она опять залилась румянцем и сказала едва слышно:
— Нет, Мэттью.
— Хорошо, — он замолчал и уставился куда-то в пространство.
Наконец, он заговорил вновь:
— Кетрин, я прошу у тебя прощения за все то, что тебе сделал. Боюсь, я был очень жесток. Я не хотел, просто желание и эгоистичность мешали мне увидеть боль, что я тебе причинял.
Ничего не ответив, Кетрин остановила на нем свой изумленный взгляд, а он продолжал:
— Как бы то ни было, я решил отпустить тебя. Ты свободна. Завтра утром за тобой придет доктор Рэкингхэм. Тебе ведь не будет с ним страшно, правда?
Онемело она покачала головой. Он отсылает ее прочь! Кетрин затрясло. Почему он ее отсылает?
— Я не рассказал ему о том, что с тобой случилось, думал, ты этого не хотела бы. Он доставит тебя домой и поможет тебе пережить происшедшее. Он… он предположил, может быть, ты выйдешь за меня замуж? Подняв со стола пресс-папье, он принялся вертеть его в руках, отведя глаза в сторону. Затем он откашлялся и повторил:
— Ты выйдешь за меня замуж, Кетрин? Я буду заботиться о тебе и никогда не обижу. Не буду я и принуждать тебя выполнять супружеские обязанности. Это будет формальный брак, разумеется. Мы могли бы спать в разных спальнях, и на твоей двери был бы замок.
— О нет! — у Кетрин перехватило дыхание.
Вот оно! Он больше не желает ее! Ее нечистое тело вызывает у него отвращение, так же впрочем, как и у нее самой. Рэкингхэм пытался заставить его жениться на ней, но он хочет избавиться от нее, и не собирается прикасаться к ней, даже если они поженятся. Ее охватила волна ужасающего стыда: она была ему отвратительна!
Дрожащим голосом она произнесла:
— Я поеду с доктором, Мэттью.
Его кулак сжал пресс-папье с такой силой, что отчетливо выступили и заходили мускулы в предплечье.
— Хорошо. Этой ночью я буду спать в кресле, если ты не возражаешь. Надеюсь, тебе не будет страшно. Вещи вон в той коробке я купил для тебя в Лондоне. Возьми их с собой пожалуйста.
— Ладно.
Не раздеваясь, он погасил свечу и устроился спать в кресле. Кетрин прикрыла свой рот рукой, чтобы удержать слезы. О Боже, что ей теперь делать?
* * *
Прохладным ранним утром треск колес подъезжающей кареты выделялся из множества звуков особенно ярко. Мэттью молчаливо наблюдал, как экипаж остановился и наземь сошли Кенвик и его секундант. Барон выглядел по-британски хладнокровно и спокойно. Мэттью почувствовал, как внутри него все сжалось в тугой комок. Спустя короткое время барон будет столь же холоден, как и мертв. Англичане — глупцы, лучше всего они умеют умирать. Чего только стоит одна Крымская война, в которой они наделали множество ошибок из-за своей военной некомпетентности и сумели победить лишь потому, что очень хорошо умирали!
С нетерпением Мэттью ждал конца формальностей. Проверка и выбор пистолетов, просьба посредников о примирении. Они встали спина к спине и по сигналу разошлись, повернулись… Став боком, чтобы представлять собой мишень как можно меньшей площади, Мэттью выстрелил и увидел, как дернулся барон от застрявшей в нем пули. Но затем он сам почувствовал резкий всплеск боли, и удар, распластавший его по земле.
— Капитан, капитан, очнитесь! — в его мозг просачивался тревожный голос Фортнера.
Мэттью попытался открыть глаза, но тут же закрыл их из-за яркого света восходившего солнца. Фортнер радостно воскликнул:
— Жив!
Так! Значит, этот сукин сын Кенвик все-таки попал в него! Глаза Хэмптона решительно открылись, и он увидел, как где-то вверху над ним плавает озабоченное мальчишеское лицо Фортнера.
— Вы можете встать, сэр?
— Могу, конечно, — ворчливо ответил Хэмптон. — Барон мертв?
Глаза Фортнера зажглись восхищением:
— Мертвей не бывает, сэр! Самый меткий выстрел, какой мне в жизни доводилось видеть, сэр!
— Хорошо! Тогда я предлагаю отправиться в гости к первому встречному доктору.
Доктор обработал его рану и поздравил с тем, что пуля прошла навылет, а не застряла в руке. Щедрая плата компенсировала неудовлетворенное любопытство доктора.
Когда они добрались до корабля, вместо радостного приветствия их встретило хмурое лицо Пелджо.
— Ну вот, она уехала, сэр! Плакала, как дитя.
Мэттью словно ударили в солнечное сплетение.
— Заткнись, Пелджо!
Он стряхнул с себя руку Фортнера, поддерживавшую его, и зашагал к себе в каюту. В ней все было по-прежнему, за исключением того, что в каюте теперь не было Кетрин. Пустота наваливалась на него с каждой секундой все ощутимее. Мэттью присел к столу и подпер голову не пострадавшей рукой. Днем он возвратится в Лондон и поторопит Редфилда дать ему задание. В душе у него теплилась надежда, что поручение будет таить в себе смертельную опасность.
Хэмптон решил узнать, как же продвигаются военные дела.
Сообщения британских корреспондентов, достигая Англии, успевали устаревать, помимо того, что были не точны. Похоже однако было, что у армии Ли дела шли плохо, на суше южане постоянно отступали, на море же флот конфедератов терпел поражение за поражением с самого начала войны.
Он пожал плечами. Какое теперь все это имеет для него значение? Обреченная страна! По окончании войны его ждет виселица. Шелл погиб, и половина его друзей тоже, возможно, и Дэвид уже убит. Семья распалась. К черту все! Если бы у него была Кетрин, ему было бы ради чего жить — новая жизнь, дети, мечты, надежды… Но сейчас он вполне может кончить жизнь по-британски.
Он открыл тумбу стола, чтобы вынуть бутылку виски, и неожиданно яркий серебристый блеск бросился ему в глаза. Он запустил в стол свою руку и вынул такой глупый, маленький пистолетик Кетрин. Его рука нежно погладила рукоятку. Горячая слеза протекла по его щеке и упала на холодный металл.
ЧАСТЬ 4
НЬЮ-ЙОРК
Глава 15
Впоследствии Кетрин едва могла припомнить первые дни разлуки с Хэмптоном. Казалось, она только и делалала, что ела, спала и плакала. Они ожидали попутного корабля в Штаты. Доктор Рэкингхэм не тревожил ее расспросами, деликатно оставляя ее одну, понимая, что сон будет лучшим лекарством, нежели все его таблетки. Она забывалась во сне, слишком слабая и потрясенная, чтобы переносить бодрствуя пустоту рухнувшего мира и свое одиночество, а также презрение к себе. Она не покидала своего номера в отеле, под дверную ручку подставляла стул и сто раз на день проверяла надежность оконных запоров.
Однако постепенно ее страх начал униматься и почти прошел, когда они сели на корабль, направлявшийся в Нью-Йорк. В море она почувствовала себя в большей безопасности. Она подолгу оставалась на палубе, любуясь бескрайними просторами океана, и свежий морской ветер бодрил ее. К ее разуму вернулась способность здраво мыслить, и она один за другим извлекла все свои страхи, глубоко запрятанные в уголках ее сознания, и смело сосредоточила на них свои размышления и безжалостно выжгла их жгучими лучами твердой воли. День за днем она чувствовала, как к ней возвращается ее сила духа и борется с прежней сумятицей в душе. Она поняла, что должна сражаться сама с собой, чтобы вновь обрести себя. Никто не может помочь ей, кроме нее самой. Только она сама может окончательно уничтожить в себе демонов страха.
Прежде всего ей пришлось восстановить утраченное было чувство собственного достоинства, и это было самым сложным. Каждый день Кетрин говорила себе, что она не виновата в случившемся и потому нет причин ненавидеть и казнить себя. Чувство презрения к себе уходило, и она смогла вновь смотреть людям в глаза и выдерживать их взгляды. Ее первое болезненное восприятие решения Хэмптона отпустить ее прошло и сменись горьким разочарованием и гневом. О, да! Ему было приятно овладевать ею, хотела она этого или нет, и ему позволительно было впадать в бешенство при ее сопротивлении. Но как только другие мужчины использовали ее тело, она стала ему неприятна, не имело значения, что они насиловали ее, не имело значение, что его тело знавало куда больше женщин, чем ее тело мужчин. О нет, для него значило только то, что кто-то еще, кроме него, овладевал ею, и потому он отныне не хотел ее. Испорченный товар, вот чем она ему казалась. Он выкинул ее, как мусор.
Как же глупо было с ее стороны чувствовать боль и обиду от того, что он ее больше не хотел! Конечно, она слишком много о нем думала во время всех этих тяжких испытаний, он представлялся ей спасителем, и он на самом деле спас ее, вломившись в тот бордель. Она была переполнена чувством благодарности и готова была, даже желала, отплатить ему за свое спасение, бросившись ему в ноги. Вот почему ей хотелось прильнуть к нему, и вот почему она болезненно восприняла его решение отослать ее от себя прочь.
Но теперь, когда она разобралась во всем и осознала причины своей благодарности и вспомнила, что это по его вине она попала в положение, из которого ему пришлось ее спасать, она увидела всю бессмысленность своих переживаний. В конце концов, разве он не сделал то, о чем она столько времени его умоляла?
* * *
Дни шли один за другим, и душевное равновесие Кетрин восстанавливалось все быстрей и быстрей. Приятные беседы с доктором, игра в шахматы и долгие часы одиночества, во время которых она шила или читала, способствовали успокоению. Ее беспричинные страхи умерли, как не бывали, вновь решительно и твердо были сжаты ее губы, взгляд опять стал прямым и бесстрашным, ее дух возродился. Но ничто не могло заполнить болезненную пустоту в ее душе, оставшуюся от разлуки с Мэттью. Ее глаза туманились печалью, движения были замедленны, и она не столь остро, как прежде, отвечала на шутки. Казалось, ее грудь была сжата стальной лентой, которая давила все туже и туже. Неудивительно, сказала она себе, ведь ее жизнь испорчена. Ни один мужчина не возьмет ее теперь в жены, ее перестанут принимать в светском обществе, и она обречена доживать свои дни в скучной компании тети Амелии. Каждую ночь она иссушала слезами свое сердце, горюя о свое судьбе.
Прошло время, прежде чем она смогла заставить себя открыть коробку с подарками Хэмптона. Она вообще не хотела открывать ее, но любопытство победило. Зачем и что он купил ей в Лондоне? Самой верхней лежал маленькая белая коробочка, внутри которой на черной бархате покоилась изящная золотая цепочка. У нее даже дух захватило от ее простой и хрупкой красоты. Она поспешила надеть ее и принялась прихорашиваться перед зеркалом. Слабая улыбка тронула ее губы. Черт его побери, но у него отличный вкус! Она вернулась к коробке и вытащила веер из слоновой кости с резными украшениями и прелестное кружевное нижнее белье. Ее улыбка стала еще ярче.
От холода такое белье не спасет, но как нежно прикосновение шелка! Такие вещи надевают только для того, чтобы соблазнить мужчину. От этой мысли ее щеки заалели. Она устыдилась того, что может еще чувствовать щекочущий холодок возбуждения при мысли о постельных утехах после всего, что испытала.
С хмурым видом она отложила в сторону нижнее белье и опять запустила руку в ящик, достав на этот раз такую ночную сорочку, что не только к щекам у нее прихлынула кровь. Тонкая, прозрачная, первозданной белизны! Она быстро разделась и накинула ее на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Нет, доктор, вас никто не будет бить по голове и заключать под замок. Я решил освободить мисс Девер и передать ее на ваше попечительство.
— Я знал, что она у вас!
— На самом деле во время обыска ее не было на корабле, но она не была и спрятана моими людьми в городе. Впрочем, это уже не важно. Мисс Девер убежала с корабля и, боюсь, имела крайне огорчительный и болезненный опыт.
Он повернулся и вновь бросил взгляд в море, голос его был бесстрастен, когда он продолжил:
— Нужен человек, чтобы присмотреть за ней и помочь ей добраться до дома. Она… — он сделал паузу, с усилием овладевая изменившим ему голосом. — Ей очень плохо, доктор.
Рэкингхэм остолбенело уставился на него:
— Боже мой, что с ней случилось?
— Она сама расскажет вам, если того пожелает, коротко сказал Хэмптон.
— Конечно, но… бедная девушка!
— У меня одно только условие, доктор.
— Условие?
— Я хочу избежать огласки того, что с ней случилось? Я хочу оградить ее от скандала, насколько это возможно. Я доверяю вашему чувству осмотрительности и благоразумия. Мне самому очень мало, что известно обо всех этих правилах приличия.
Доктор насупился:
— Вам не кажется, что несколько поздно вы призадумались о ее репутации?
— Вы правы, доктор, но едва ли возможно теперь исправить случившееся. Самое лучшее, это попытаться все скрыть. Не могли бы вы для предупреждения сплетен утверждать, например, что мы спали в разных каютах?
— Да, но вряд ли это будет действенным средством против сплетен, я уверен, вы сами это знаете. К тому же, разве вам не приходило в голову, что она могла забеременеть?
Мэттью ошеломленно взглянул на него:
— Забеременеть? Мой Бог!.. Что делать? Я мог бы вырастить ребенка! Возможно, она согласилась бы остаться со мной, пока он не появится на свет. Пойдут разговоры, конечно, но наверняка никто ничего не будет знать, никаких подробностей.
— Капитан Хэмптон, если вас на самом деле заботит честь мисс Девер и если вы глубоко сожалеете о том, что натворили, почему бы вам не жениться на ней? Она оказалась бы под защитой вашего имени.
— Иисус Христос! — Хэмптон наклонился к доктору, и в тусклом свете Рэкингхэм увидел неприкрытую боль на его лице. — Неужели вы думаете, что я отказался бы на ней жениться? Я люблю ее, — задыхаясь проговорил он. — Но она никогда не согласится. Она съеживается от страха при моем прикосновении. Его голос сломался, он отвернулся.
— Вы просили ее руки? — уточнил доктор. Хэмптон отрицательно покачал головой.
— Капитан, вы же не видели того, что довелось видеть мне. Я помню, как она все ночи напролет просиживала у вашей постели, когда вы болели, как трогательно она заботилась о вас. Думаю, что в душе она гораздо более к вам расположена, нежели чем она сама это предполагает.
— Многое случилось с тех пор, доктор, и от этого я не стал ей дороже. Боюсь, теперь она станет ненавидеть всех мужчин.
— Тем не менее, чтобы избежать бесчестия, особенно если она носит ваше дитя…
— Вы плохо знаете Кетрин, если так думаете! Она твердо придерживается своих собственных принципов и не обращает внимания на последствия. Однако же, я спрошу ее.
Последовала непродолжительная тишина, затем Рэкингхэм задал еще один вопрос:
— Когда она должна отбыть?
— Думаю, что ей лучше отдохнуть на корабле еще одну ночь. Кетрин до сих пор трясет. Лучше всего будет, если вы уведете ее с корабля завтра утром, — ему было трудно заставить себя расстаться с ней. — У меня назначена встреча на завтрашнее утро, и меня не будет на корабле. Я хотел бы, чтобы вы ушли с ней в мое отсутствие.
— Когда именно у вас встреча?
— В шесть утра.
Брови пожилого доктора изогнулись вопросительной дугой, но он ничего не сказал. В шесть утра? Это смахивало на дуэль! Что же произошло здесь с того времени, как он оставил корабль? Бедняжка Кетрин! Наверное, будет лучше не докучать ей расспросами.
— Я купил для нее кой-какие вещи. Возможно, она откажется принять их от меня. Не могли бы вы взять их с собой? Может быть, позже она согласится оставить их у себя.
— Да, конечно, —у Рэкингхэма в душе шевельнулось сочувствие, он заметил страдание, скрытое за спокойным тоном капитана.
— Спасибо, — Хэмптон пожал ему руку, и доктор ушел.
Мэттью глубоко вздохнул и направился в свою каюту.
* * *
Кетрин была в постели, но не спала. Она выглядела несколько лучше, исчезли мертвенная бледность и пустота в глазах. Но в ее движениях все еще присутствовали робость и страх. Хэмптон заставил себя улыбнуться.
— Как ты, Кетрин?
— Лучше. Почему у меня так странно вчера кружилась голова? Почему все выглядело так забавно, бесформенно и было ярко окрашено?
— Полагаю, тебя накачали наркотиками, чтобы ты не сопротивлялась. К счастью, от этого твои воспоминании будут менее болезненны.
Кетрин села и обхватила руками ноги под коленями. Почему Мэттью стоит так далеко от нее? Ей хотелось, чтобы он подошел к ней и сел рядом, взял бы ее руку, ей тогда стало бы значительно лучше.
— Кэтрин, ты беременна? — вырвалось у него, и тут же он проклял себя, неуклюжего дурака.
Она бросила на него удивленный взгляд и произнесла:
— Что?!
— Ты носишь в себе моего ребенка?
— Не думаю, — она покраснела и низко опустила голову.
— А ты знаешь признаки беременности?
— Не уверена. Кажется, должна появляться тошнота по утрам. Вообще-то, старые леди не очень любят распространяться на эту тему с незамужними девушками.
На его лице появилась гримаса.
— Да, старые леди любят держать юных в неведении, не так ли? Некоторых тошнит по утрам, других по вечерам, а третьих совсем не тошнит. Самый верный признак, если у тебя прекратились месячные.
Она опять залилась румянцем и сказала едва слышно:
— Нет, Мэттью.
— Хорошо, — он замолчал и уставился куда-то в пространство.
Наконец, он заговорил вновь:
— Кетрин, я прошу у тебя прощения за все то, что тебе сделал. Боюсь, я был очень жесток. Я не хотел, просто желание и эгоистичность мешали мне увидеть боль, что я тебе причинял.
Ничего не ответив, Кетрин остановила на нем свой изумленный взгляд, а он продолжал:
— Как бы то ни было, я решил отпустить тебя. Ты свободна. Завтра утром за тобой придет доктор Рэкингхэм. Тебе ведь не будет с ним страшно, правда?
Онемело она покачала головой. Он отсылает ее прочь! Кетрин затрясло. Почему он ее отсылает?
— Я не рассказал ему о том, что с тобой случилось, думал, ты этого не хотела бы. Он доставит тебя домой и поможет тебе пережить происшедшее. Он… он предположил, может быть, ты выйдешь за меня замуж? Подняв со стола пресс-папье, он принялся вертеть его в руках, отведя глаза в сторону. Затем он откашлялся и повторил:
— Ты выйдешь за меня замуж, Кетрин? Я буду заботиться о тебе и никогда не обижу. Не буду я и принуждать тебя выполнять супружеские обязанности. Это будет формальный брак, разумеется. Мы могли бы спать в разных спальнях, и на твоей двери был бы замок.
— О нет! — у Кетрин перехватило дыхание.
Вот оно! Он больше не желает ее! Ее нечистое тело вызывает у него отвращение, так же впрочем, как и у нее самой. Рэкингхэм пытался заставить его жениться на ней, но он хочет избавиться от нее, и не собирается прикасаться к ней, даже если они поженятся. Ее охватила волна ужасающего стыда: она была ему отвратительна!
Дрожащим голосом она произнесла:
— Я поеду с доктором, Мэттью.
Его кулак сжал пресс-папье с такой силой, что отчетливо выступили и заходили мускулы в предплечье.
— Хорошо. Этой ночью я буду спать в кресле, если ты не возражаешь. Надеюсь, тебе не будет страшно. Вещи вон в той коробке я купил для тебя в Лондоне. Возьми их с собой пожалуйста.
— Ладно.
Не раздеваясь, он погасил свечу и устроился спать в кресле. Кетрин прикрыла свой рот рукой, чтобы удержать слезы. О Боже, что ей теперь делать?
* * *
Прохладным ранним утром треск колес подъезжающей кареты выделялся из множества звуков особенно ярко. Мэттью молчаливо наблюдал, как экипаж остановился и наземь сошли Кенвик и его секундант. Барон выглядел по-британски хладнокровно и спокойно. Мэттью почувствовал, как внутри него все сжалось в тугой комок. Спустя короткое время барон будет столь же холоден, как и мертв. Англичане — глупцы, лучше всего они умеют умирать. Чего только стоит одна Крымская война, в которой они наделали множество ошибок из-за своей военной некомпетентности и сумели победить лишь потому, что очень хорошо умирали!
С нетерпением Мэттью ждал конца формальностей. Проверка и выбор пистолетов, просьба посредников о примирении. Они встали спина к спине и по сигналу разошлись, повернулись… Став боком, чтобы представлять собой мишень как можно меньшей площади, Мэттью выстрелил и увидел, как дернулся барон от застрявшей в нем пули. Но затем он сам почувствовал резкий всплеск боли, и удар, распластавший его по земле.
— Капитан, капитан, очнитесь! — в его мозг просачивался тревожный голос Фортнера.
Мэттью попытался открыть глаза, но тут же закрыл их из-за яркого света восходившего солнца. Фортнер радостно воскликнул:
— Жив!
Так! Значит, этот сукин сын Кенвик все-таки попал в него! Глаза Хэмптона решительно открылись, и он увидел, как где-то вверху над ним плавает озабоченное мальчишеское лицо Фортнера.
— Вы можете встать, сэр?
— Могу, конечно, — ворчливо ответил Хэмптон. — Барон мертв?
Глаза Фортнера зажглись восхищением:
— Мертвей не бывает, сэр! Самый меткий выстрел, какой мне в жизни доводилось видеть, сэр!
— Хорошо! Тогда я предлагаю отправиться в гости к первому встречному доктору.
Доктор обработал его рану и поздравил с тем, что пуля прошла навылет, а не застряла в руке. Щедрая плата компенсировала неудовлетворенное любопытство доктора.
Когда они добрались до корабля, вместо радостного приветствия их встретило хмурое лицо Пелджо.
— Ну вот, она уехала, сэр! Плакала, как дитя.
Мэттью словно ударили в солнечное сплетение.
— Заткнись, Пелджо!
Он стряхнул с себя руку Фортнера, поддерживавшую его, и зашагал к себе в каюту. В ней все было по-прежнему, за исключением того, что в каюте теперь не было Кетрин. Пустота наваливалась на него с каждой секундой все ощутимее. Мэттью присел к столу и подпер голову не пострадавшей рукой. Днем он возвратится в Лондон и поторопит Редфилда дать ему задание. В душе у него теплилась надежда, что поручение будет таить в себе смертельную опасность.
Хэмптон решил узнать, как же продвигаются военные дела.
Сообщения британских корреспондентов, достигая Англии, успевали устаревать, помимо того, что были не точны. Похоже однако было, что у армии Ли дела шли плохо, на суше южане постоянно отступали, на море же флот конфедератов терпел поражение за поражением с самого начала войны.
Он пожал плечами. Какое теперь все это имеет для него значение? Обреченная страна! По окончании войны его ждет виселица. Шелл погиб, и половина его друзей тоже, возможно, и Дэвид уже убит. Семья распалась. К черту все! Если бы у него была Кетрин, ему было бы ради чего жить — новая жизнь, дети, мечты, надежды… Но сейчас он вполне может кончить жизнь по-британски.
Он открыл тумбу стола, чтобы вынуть бутылку виски, и неожиданно яркий серебристый блеск бросился ему в глаза. Он запустил в стол свою руку и вынул такой глупый, маленький пистолетик Кетрин. Его рука нежно погладила рукоятку. Горячая слеза протекла по его щеке и упала на холодный металл.
ЧАСТЬ 4
НЬЮ-ЙОРК
Глава 15
Впоследствии Кетрин едва могла припомнить первые дни разлуки с Хэмптоном. Казалось, она только и делалала, что ела, спала и плакала. Они ожидали попутного корабля в Штаты. Доктор Рэкингхэм не тревожил ее расспросами, деликатно оставляя ее одну, понимая, что сон будет лучшим лекарством, нежели все его таблетки. Она забывалась во сне, слишком слабая и потрясенная, чтобы переносить бодрствуя пустоту рухнувшего мира и свое одиночество, а также презрение к себе. Она не покидала своего номера в отеле, под дверную ручку подставляла стул и сто раз на день проверяла надежность оконных запоров.
Однако постепенно ее страх начал униматься и почти прошел, когда они сели на корабль, направлявшийся в Нью-Йорк. В море она почувствовала себя в большей безопасности. Она подолгу оставалась на палубе, любуясь бескрайними просторами океана, и свежий морской ветер бодрил ее. К ее разуму вернулась способность здраво мыслить, и она один за другим извлекла все свои страхи, глубоко запрятанные в уголках ее сознания, и смело сосредоточила на них свои размышления и безжалостно выжгла их жгучими лучами твердой воли. День за днем она чувствовала, как к ней возвращается ее сила духа и борется с прежней сумятицей в душе. Она поняла, что должна сражаться сама с собой, чтобы вновь обрести себя. Никто не может помочь ей, кроме нее самой. Только она сама может окончательно уничтожить в себе демонов страха.
Прежде всего ей пришлось восстановить утраченное было чувство собственного достоинства, и это было самым сложным. Каждый день Кетрин говорила себе, что она не виновата в случившемся и потому нет причин ненавидеть и казнить себя. Чувство презрения к себе уходило, и она смогла вновь смотреть людям в глаза и выдерживать их взгляды. Ее первое болезненное восприятие решения Хэмптона отпустить ее прошло и сменись горьким разочарованием и гневом. О, да! Ему было приятно овладевать ею, хотела она этого или нет, и ему позволительно было впадать в бешенство при ее сопротивлении. Но как только другие мужчины использовали ее тело, она стала ему неприятна, не имело значения, что они насиловали ее, не имело значение, что его тело знавало куда больше женщин, чем ее тело мужчин. О нет, для него значило только то, что кто-то еще, кроме него, овладевал ею, и потому он отныне не хотел ее. Испорченный товар, вот чем она ему казалась. Он выкинул ее, как мусор.
Как же глупо было с ее стороны чувствовать боль и обиду от того, что он ее больше не хотел! Конечно, она слишком много о нем думала во время всех этих тяжких испытаний, он представлялся ей спасителем, и он на самом деле спас ее, вломившись в тот бордель. Она была переполнена чувством благодарности и готова была, даже желала, отплатить ему за свое спасение, бросившись ему в ноги. Вот почему ей хотелось прильнуть к нему, и вот почему она болезненно восприняла его решение отослать ее от себя прочь.
Но теперь, когда она разобралась во всем и осознала причины своей благодарности и вспомнила, что это по его вине она попала в положение, из которого ему пришлось ее спасать, она увидела всю бессмысленность своих переживаний. В конце концов, разве он не сделал то, о чем она столько времени его умоляла?
* * *
Дни шли один за другим, и душевное равновесие Кетрин восстанавливалось все быстрей и быстрей. Приятные беседы с доктором, игра в шахматы и долгие часы одиночества, во время которых она шила или читала, способствовали успокоению. Ее беспричинные страхи умерли, как не бывали, вновь решительно и твердо были сжаты ее губы, взгляд опять стал прямым и бесстрашным, ее дух возродился. Но ничто не могло заполнить болезненную пустоту в ее душе, оставшуюся от разлуки с Мэттью. Ее глаза туманились печалью, движения были замедленны, и она не столь остро, как прежде, отвечала на шутки. Казалось, ее грудь была сжата стальной лентой, которая давила все туже и туже. Неудивительно, сказала она себе, ведь ее жизнь испорчена. Ни один мужчина не возьмет ее теперь в жены, ее перестанут принимать в светском обществе, и она обречена доживать свои дни в скучной компании тети Амелии. Каждую ночь она иссушала слезами свое сердце, горюя о свое судьбе.
Прошло время, прежде чем она смогла заставить себя открыть коробку с подарками Хэмптона. Она вообще не хотела открывать ее, но любопытство победило. Зачем и что он купил ей в Лондоне? Самой верхней лежал маленькая белая коробочка, внутри которой на черной бархате покоилась изящная золотая цепочка. У нее даже дух захватило от ее простой и хрупкой красоты. Она поспешила надеть ее и принялась прихорашиваться перед зеркалом. Слабая улыбка тронула ее губы. Черт его побери, но у него отличный вкус! Она вернулась к коробке и вытащила веер из слоновой кости с резными украшениями и прелестное кружевное нижнее белье. Ее улыбка стала еще ярче.
От холода такое белье не спасет, но как нежно прикосновение шелка! Такие вещи надевают только для того, чтобы соблазнить мужчину. От этой мысли ее щеки заалели. Она устыдилась того, что может еще чувствовать щекочущий холодок возбуждения при мысли о постельных утехах после всего, что испытала.
С хмурым видом она отложила в сторону нижнее белье и опять запустила руку в ящик, достав на этот раз такую ночную сорочку, что не только к щекам у нее прихлынула кровь. Тонкая, прозрачная, первозданной белизны! Она быстро разделась и накинула ее на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42