Ее лицо вспыхнуло, и хорошее настроение улетучилось, как не бывало.
Все моряки знают, подумала она. Они на самом деле знали и наблюдали за ней, искоса бросая на нее похотливые взгляды. Ей хотелось от стыда провалиться сквозь землю. Хуже всего было то, что, вальяжно прислонившись к борту, ее ожидал Хэмптон. Все будут наблюдать за их встречей, желая увидеть, как они разговаривают и как ведут себя по отношению друг к другу. Они увидят, как Хэмптон найдет сейчас, чем унизить ее еще.
Не говоря ни слова, Кетрин попыталась было обойти его, но он опередил ее, одним прыжком став сбоку от нее и предложив ей руку.
— Прогуливаетесь по палубе, мисс Девер? — вежливо спросил он, и на его лице опять появилась эта противная ухмылочка.
Не устраивая сцены, она отказаться от его руки не могла. Она довольно грубо взяла его под руку. Он накрыл ее голову своей огромной ладонью и погладил по голове, как маленькую девочку, он улыбался. Она вдруг поняла, что он умел быть чрезвычайно обаятельным, когда хотел. Его улыбка сейчас ее успокаивала и ободряла, а его глаза излучали теплоту.
— Вы пускаете в ход обаяние, чтобы произвести впечатление на следящих за нами ваших матросов? — едко поинтересовалась она.
— Нет, исключительно ради вас, дорогая леди! Вы же видите, что я снова пытаюсь затащить вас в свою постель.
Она попыталась высвободить свою руку, но он удержал ее.
— Вы невыносимы! Как будто вы должны заманивать меня!
— Ах, так вы подразумеваете, что сами не против?
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду! Зачем вам заманивать? Вы умеете заставлять!
— Только если не помогают уговоры, мисс Девер, — рассмеялся он.
— Вы свинья!
— Вы всегда так добры к своим поклонникам?
— Едва ли вас можно назвать моим поклонником.
— Вы, как всегда, правы, я не поклонник. Я ваш любовник.
— В самом деле, капитан, вы что, должны…
— Я получаю огромное удовольствие, когда вижу, как вы краснеете от смущения. Большую часть времени им слишком хорошо владеете собой.
— Пожалуйста, отведите меня назад в каюту.
— Разве вы не сделаете со мной еще один круг по палубе?
— Лучше бы я сюда вообще не поднималась, — скачала она приглушенным голосом.
— В чем дело, Кетрин?
— Мне так неудобно и стыдно! Все наблюдают за мной. Они знают, они все знают, неужели вы не видите?
— Кто-нибудь из них сказал тебе что-нибудь? — произнес он сурово.
— Нет, просто у них такой вид… Они знают, что вы сделали со мной. Они думают, что я… что я…
— Что ты что, Кетрин?
— Вы знаете!
— Нет, я не знаю. Я никогда не знаю, что ты думаешь.
— Что я дешевка, распутница, просто ваша законная добыча.
— Не говори ерунду! Ничего подобного они не думают.
— О, вы это совсем не замечаете!
— Замечаю, и я скажу тебе, что они думают. Они думают, что выглядишь ты, как симпатичная девушка-подросток с волосами, заплетенными в косички, будто девственница, ждущая своего часа. И они хотят тебя, и, вне всякого сомнения, размышляют о том, как ты выглядишь без одежды. Я знаю это, потому что это то, о чем думаю и я, когда вижу тебя. И они завидуют мне, потому что ты моя. И они очень жалеют, что не будут на моем месте сегодня ночью. И еще они думают, что должны сдерживать себя, потому что знают, что я протащу под килем любого, кто приблизится к тебе.
— И вы думаете, что это не должно меня смущать?
Он пожал плечами:
— Это удел всех красивых женщин.
— О, это уж слишком!
Он вопросительно посмотрел на нее, и она сказала:
— Едва ли я красива!
Хэмптон тихо рассмеялся:
— Глупышка! Ты можешь очень стараться не выглядеть красивой, но от меня ты этого не скроешь. Да и от многих других мужчин! Все дело было в том, что всю свою жизнь ты провела в обществе бостонцев, которые не умеют распознать красивую женщину, даже если на нее смотрят. Ну, ну, не кипятись! Это правда. Вместо сердец у жителей Новой Англии бухгалтерские книги. Я вижу твои волосы, твои глаза, твою кожу, твои груди, твои сочные и сладкие губы. А житель Бостона отложит на счетах, щелк, щелк, бизнес отца, щелк, щелк, драгоценности, дорогая одежда, щелк, щелк, какой большой у нее дом и сколько слуг, щелк, щелк. Разве это не правда?
Кетрин рассмеялась:
— Перестаньте! Вы ужасны.
— Я знаю, — сказал он с притворным раскаянием. — Нe лучше ли быть со мной, нежели сидеть в одной из гостиной Бостона, потягивать чай и говорить: «Да, тетя Пруденс, это страшно неприлично, что Сэлли Трокмортон вчера улыбнулась мужчине, которого до этого она встречала всего лишь шесть раз!»
— Имена моих тетушек — Амелия и Аманда, вовсе не Пруденс, — беззаботно сказала Кетрин.
— О Боже!
— Да, именно так. А мою маму звали Алисия.
Хэмптон усмехнулся:
— Откуда же у тебя такое красивое имя?
— Ну, имя моего отца такое же странное, как и у мамы — Джошуа. Мама сказала, что мое имя не должно начинаться или кончаться на «а». Папа сказал, что оно но должно звучать пуритански или встречаться в Старом Завете. Вот они и выбрали Кетрин. Дурное имя! Не могу представить, как только они догадались его выбрать.
— Почему же дурное?
В ее глазах заплясали веселые огоньки. Кетрин сказала:
— Это имя распутной русской царицы! И трех жен Генриха Восьмого тоже звали Кетрин, две из них были страшными грешницами, а третья — католичка! А хуже всего, что таково же было имя и любовницы Джона Гонга, прародителя Тюдоров.
— Внушительный список! — он улыбнулся. — Кажется, ты неплохо знаешь историю.
— Да, — сказала она просто. — Я нахожу ее интересной.
— Скажи мне тогда, а кто твой кумир?
— Елизаветта, королева Англии, — быстро ответила она.
— Я так и думал. Два сапога — пара.
— А кто ваш кумир?
— О, лорд Нельсон, я думаю. Еще сэр Фрэнсис Дрэйк.
— Это великие мореплаватели и флотоводцы, — признала их достоинства Кетрин. — А из правителей?
— Ну, я думаю, Эдвард Четвертый и Карл Второй, оба были казнены.
— Любители женщин, — фыркнула она.
— А что в том плохого? Случается, что мне самому нравятся женщины. К сожалению, люди как-то забывают о том вкладе, который эти любители женщин внесли в развитие своих стран. Но из всех королей больше всего я восхищаюсь Генрихом Вторым.
— Еще один распутник!
Он ухмыльнулся:
— Вероятно, это сопутствующий фактор величия.
— Это и заставляет вас восхищаться ими? Однако, должна признать, Генрих Второй ввел много усовершенствований в судебную систему.
— И ограничил влияние церкви.
— И влияние знати.
— Ну, вот, — торжествующе произнес капитан, — мы по второму разу прошлись по палубе, и ты даже не заметила никаких взглядов.
— Это правда. Благодарю вас.
— Спасибо тебе! Это была очень приятная беседа. Никогда прежде я не встречал женщину, которая хотя бы знала, кто такие Эдвард Четверый или Генрих Второй.
— Наверное, капитан Хэмптон, вы, как и бостонцы, ищете в женщине лишь одни ее дурные стороны.
— Принимаю упрек, — сказал он и склонился над ее рукой.
Его губы слегка прикоснулись к пальцам Кетрин, заставив ее испытать странное возбуждение.
— Прошу прощения, но я должен вернуться к своим обязанностям. До вечера.
Она церемонно кивнула головой и вернулась в каюту.
Трудно было в это поверить, но у них состоялся приятный разговор, и он был настолько внимателен и заботлив, что развлек ее во время этой прогулки по палубе. Впредь она будет уже спокойно прогуливаться по палубе, не чувствуя себя неловко.
Но тут она скорчила гримасу самой себе. Какой же дурочкой она была, если испытала благодарность к этому человеку! Если бы не он, она бы не оказалась в этом положении! Рассердившись, она подняла ситцевое платьице и, бросившись с размаху в кресло, начала его переделывать на себя. «Лучше не забывать, — твердила она себе, — что он пытается заставить меня забыть о непреклонности!»
* * *
Вскоре в каюту вернулся Хэмптон, и вслед за этим последовал обед. Им была подана странная смесь обычной еды моряков, бобов, и деликатесов: соленая свинина, роскошные разносолы, дорогие французские вина тончайшего аромата и апельсины из Испании. Мэттью пояснил, что он решил внести некоторое разнообразие в скудный рацион экипажа за счет деликатесов, которые клипер «Сюзан Харнер» вез из Европы.
— Мы можем умереть от голода, — пошутил он, — но, по крайней мере, мы скончаемся с неплохим вином в наших желудках.
В ответ на попытку как-то оживить беседу он получил лишь кислый взгляд. Он про себя вздохнул: ее невозможно понять! Их краткая дружба, зародившись днем, к обеду уже исчезла. Оставшееся время обеда они хранили молчание. Ну что ж, если она хочет, чтоб все было именно так, он не будет тратить время на то, чтобы поднять ей настроение.
Как только Пелджо убрал тарелки со стола, Хэмптон уселся за письменный стол и принялся прокладывать курс на карте. Он выбрал обычный маршрут в надежде перехватить на пути какое-нибудь торговое судно, чтобы пополнить припасы продовольствия.
Кетрин, уставшая от шитья, проводила время за чтением «Айвенго». Она была не в состоянии вспомнить хотя бы слово из прочитанного предыдущим вечером, и потому принялась читать все сначала. Однако чтение ей не шло впрок и сегодня, потому что предстоящая ночь не выходила у нее из головы. Попытается ли он изнасиловать ее снова? Что ей предпринять? Сопротивление казалось бессмысленным, и все же она не могла безвольно сдаться.
Когда он отложил в сторону свои карты, встал и потянулся, она вся напряглась и тоже встала.
— Ну, моя дорогая, — сказал он насмешливо. — Ты дрожишь! В предвкушении, я надеюсь.
— В страхе, — огрызнулась она.
Он вздохнул.
— А я подумал сегодня днем, что мы начали ладить друг с другом.
— Я буду рада побеседовать с вами, если вы того желаете.
— Нет, я этого не желаю, — его голос ее дразнил. — То, чего я сейчас желаю, — это твое уже не вполне девственное тело.
— Как вы осмеливаетесь, вы… животное, вы, негодяй, вы…
— Пожалуйста, Кетрин, я начинаю уставать от твоих ругательств.
— А я устала от ваших притязаний!
— Кетрин, я утомлен и хочу лечь спать. А теперь скажи мне, — произнес он, подходя к ней, — ты предполагаешь сопротивляться мне? Я бы на твоем месте поостерегся, ведь твой запас платьев довольно ограничен, как ты сама знаешь. Ты, может, снимешь платье, прежде чем мы начнем драться? Впрочем, можешь начинать драться в любой степени раздетости.
— Черт тебя побери! — довольно спокойно сказала Кетрин.
— Мы зря тратим время, моя любовь. Но расскажи мне о твоих правилах драки. Мне бы ни коим образом не хотелось бы сделать что-нибудь неподобающее или наносящее ущерб твоей личной собственности. Возможно, ты предпочтешь, чтобы я задрал тебе юбку над головой, как дешевой проститутке?
— О! — Кетрин задохнулась от негодования и хлестанула его наотмашь по лицу.
Его глаза потемнели от гнева, и мгновение он смотрел на нее с плотно сжатыми челюстями и ясным отпечатком ее руки у себя на лице, которое вначале побелело, а затем быстро покраснело. Ее пощечина разъярила его. Он всегда недолюбливал женщин, которые, будучи уверенными, что джентльмен не ответит ударом на их удар, раздавали пощечины направо и налево, когда только находил на них приступ гнева. Невозможность ответить ударом выводила его из себя, особенно в этот раз — Кетрин отвесила ему настоящую оплеуху, не легкий хлопок леди.
Вдруг он вытянул руку и толкнул ее на постель. Прежде чем ей удалось вывернуться, он уже был на ней, стоя на коленях и крепко удерживая ее. Она начала было махать кулаками, осыпая ударами его лицо и грудь, однако он быстро схватил ее за запястья и прижал их к постели за головой. Она беспомощно извивалась под ним.
— Ну и как же теперь мы это проделаем, мадам? Добровольно, по любви и согласию, или мне задрать юбку и взять тебя силой? Выбор за тобой! Утром ты получила удовольствие, но ведь это ужасно, не так ли? Ты же не хочешь признаться себе, что получила наслаждение от моих ласк. Тебе нужно, чтобы я силой брал тебя? Beдь, если я тебя насилую, это не твоя вина, да? Наверно, ты предпочла бы даже, чтобы я тебя связал, вот тогда бы твоя совесть была бы спокойна, не так ли? Ты была бы полностью в моей власти, совершенно невиновная ни в чем!
Да? Ну так как, мисс Девер, что будем делать? Собираетесь ли вы честно отдать себе отчет в своей страсти и получить наслаждение от моих ласк или же будете продолжать лгать себе самой и предпочтете, чтобы я вас изнасиловал?
— Вы ублюдок! — прошипела она сквозь стиснутые зубы.
— Я вижу, в вашем лексиконе появилось новое словечко. Мое сердце радуется и слух благоухает оттого, что вы все глубже и глубже скатываетесь в глубины сквернословия.
Кетрин было трудно дышать под тяжестью его веса, но она не переставала сопротивляться и сдавленным голосом осыпать его бранью, используя все ругательства, которые когда-либо слышала от рабочих на верфях, хотя смысл и половины из них был ей неясен.
Он не обращал на нее внимание, деловито расстегивая штаны и сместившись немного в сторону, чтобы задрать ей юбки и стянуть панталоны. Его плоть вошла в нее глубоко, жестоко. Он быстро достиг пика своей страсти и резко отстранился. Она почувствовала, как ее тело освободилось от тяжелого груза. От унижения Кетрин тихо простонала и откатилась на дальнюю сторону кровати, трясущимися, ослабшими руками пытаясь поправить на себе одежду.
Она слышала, как Хэмптон ходит по комнате за ее спиной, раздеваясь. Она закусила кулак, чтобы приглушить стон, а в ее голове вихрем кружились горячие и мстительные мысли. Однажды она отплатит ему за все! Она причинит ему боль, заставит его страдать!
Кровать скрипнула под тяжестью его тела, и он, положив свою руку на ее обнаженное бедро, слегка его пожал.
— В любви по согласию больше радости, чем в изнасиловании, малышка, — сказал он.
— Очень жаль, что вы еще живы! — отрывисто произнесла Кетрин. — Мне бы страшно хотелось увидеть вас убитым! Я бы с превеликим удовольствием смотрела, как вас режут на мелкие кусочки. Жаль, что у меня нет пистолета, иначе я вышибла бы вам мозги!
— Кровожадная девчонка! — сказал он сухо и отвернулся от нее.
Вскоре его глубокое и ровное дыхание подсказало ей, что он уснул, и она осторожно соскользнула с кровати. Она подтянула панталоны и расправила юбки. Ей пришлось сесть на стул, потому что ее ноги дрожали. Ее мысли были непоследовательны, но одно было ясно, она не проведет ночь рядом с этой тварью. Однако ее начал одолевать сон, и от сидения на жестком стуле с прямой спинкой у нее занемела спина. В каюте не было дивана, ни даже удобного кресла, чтобы хоть где-то прикорнуть. Но от мысли вернуться в постель она отказалась. Она взяла одеяло, сбившееся к подножию кровати, и потянулась через его спящее тело за подушкой.
Выбрав место, как можно дальше от кровати, она бросила на пол подушку, завернулась в одеяло и свернулась на полу клубочком. Она обнаружила, что пол — страшно неудобное ложе, но после многих переворачиваний и метаний она, в конце концов, погрузилась в тревожный и неглубокий сон.
* * *
Первое, что увидел Хэмптон, проснувшись на следующее утро, была Кетрин, спящая на полу возле двери. Его еще затуманенному сном мозгу потребовалась секунда, чтобы понять причину ее странного поведения, и лицо его исказилось гримасой. Маленькая глупышка! Она была самой упрямой их всех девчонок, которые когда-либо встречались ему.
Тихо выругавшись, он выбрался из постели и подошел к ней. Пол под его ногами был холоден, как лед. Она наверняка заболеет. Опустившись на колени, он поднял ее расслабленное тело, одеяло и подушку и понес на кровать.
Она слегка вздохнула и прильнула щекой к его плечу. Сняв туфли с ее ног, он уложил ее в постель и накрыл до подбородка всеми одеялами. Ее руки и ноги были очень холодны, и поэтому он заполз назад в постель, чтобы прижать ее к своему телу и растереть ей конечности. Убедившись, что ей стало теплей, он встал с кровати, оделся и вышел.
* * *
Кетрин проспала все утро, а когда проснулась, почувствовала боль в суставах ото сна на жестком полу.
Стыд, раздражение, жалость к себе — эти чувства переполняли ей душу. В то время как ее пальцы механически работали иголкой, доделывая ситцевое платье, в ее голове возникали противоречивые мысли. То она придумывала слова пообиднее, чтобы бросить их Хэмптону в лицо, то она думала о том, что никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза оттого, что он видел ее спящей на полу у двери. И было страшно само по себе то, что он ее изнасиловал, но так преднамеренно унизить ее, как он это сделал последней ночью!.. Он словно старался показать, как низко она пала.
Не сдавайся, сурово говорила она себе, не позволяй ему уничтожить свое самоуважение. Ведь это то, чего он добивается — заставить тебя почувствовать свой позор, унижение, никчемность, все для того, чтобы ты сдалась. Ты должна противостоять ему. Но как ему противостоять?!
* * *
К ленчу Хэмптон не пришел. Пелджо объяснил, что он занят преследованием корабля и не может спуститься для ленча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Все моряки знают, подумала она. Они на самом деле знали и наблюдали за ней, искоса бросая на нее похотливые взгляды. Ей хотелось от стыда провалиться сквозь землю. Хуже всего было то, что, вальяжно прислонившись к борту, ее ожидал Хэмптон. Все будут наблюдать за их встречей, желая увидеть, как они разговаривают и как ведут себя по отношению друг к другу. Они увидят, как Хэмптон найдет сейчас, чем унизить ее еще.
Не говоря ни слова, Кетрин попыталась было обойти его, но он опередил ее, одним прыжком став сбоку от нее и предложив ей руку.
— Прогуливаетесь по палубе, мисс Девер? — вежливо спросил он, и на его лице опять появилась эта противная ухмылочка.
Не устраивая сцены, она отказаться от его руки не могла. Она довольно грубо взяла его под руку. Он накрыл ее голову своей огромной ладонью и погладил по голове, как маленькую девочку, он улыбался. Она вдруг поняла, что он умел быть чрезвычайно обаятельным, когда хотел. Его улыбка сейчас ее успокаивала и ободряла, а его глаза излучали теплоту.
— Вы пускаете в ход обаяние, чтобы произвести впечатление на следящих за нами ваших матросов? — едко поинтересовалась она.
— Нет, исключительно ради вас, дорогая леди! Вы же видите, что я снова пытаюсь затащить вас в свою постель.
Она попыталась высвободить свою руку, но он удержал ее.
— Вы невыносимы! Как будто вы должны заманивать меня!
— Ах, так вы подразумеваете, что сами не против?
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду! Зачем вам заманивать? Вы умеете заставлять!
— Только если не помогают уговоры, мисс Девер, — рассмеялся он.
— Вы свинья!
— Вы всегда так добры к своим поклонникам?
— Едва ли вас можно назвать моим поклонником.
— Вы, как всегда, правы, я не поклонник. Я ваш любовник.
— В самом деле, капитан, вы что, должны…
— Я получаю огромное удовольствие, когда вижу, как вы краснеете от смущения. Большую часть времени им слишком хорошо владеете собой.
— Пожалуйста, отведите меня назад в каюту.
— Разве вы не сделаете со мной еще один круг по палубе?
— Лучше бы я сюда вообще не поднималась, — скачала она приглушенным голосом.
— В чем дело, Кетрин?
— Мне так неудобно и стыдно! Все наблюдают за мной. Они знают, они все знают, неужели вы не видите?
— Кто-нибудь из них сказал тебе что-нибудь? — произнес он сурово.
— Нет, просто у них такой вид… Они знают, что вы сделали со мной. Они думают, что я… что я…
— Что ты что, Кетрин?
— Вы знаете!
— Нет, я не знаю. Я никогда не знаю, что ты думаешь.
— Что я дешевка, распутница, просто ваша законная добыча.
— Не говори ерунду! Ничего подобного они не думают.
— О, вы это совсем не замечаете!
— Замечаю, и я скажу тебе, что они думают. Они думают, что выглядишь ты, как симпатичная девушка-подросток с волосами, заплетенными в косички, будто девственница, ждущая своего часа. И они хотят тебя, и, вне всякого сомнения, размышляют о том, как ты выглядишь без одежды. Я знаю это, потому что это то, о чем думаю и я, когда вижу тебя. И они завидуют мне, потому что ты моя. И они очень жалеют, что не будут на моем месте сегодня ночью. И еще они думают, что должны сдерживать себя, потому что знают, что я протащу под килем любого, кто приблизится к тебе.
— И вы думаете, что это не должно меня смущать?
Он пожал плечами:
— Это удел всех красивых женщин.
— О, это уж слишком!
Он вопросительно посмотрел на нее, и она сказала:
— Едва ли я красива!
Хэмптон тихо рассмеялся:
— Глупышка! Ты можешь очень стараться не выглядеть красивой, но от меня ты этого не скроешь. Да и от многих других мужчин! Все дело было в том, что всю свою жизнь ты провела в обществе бостонцев, которые не умеют распознать красивую женщину, даже если на нее смотрят. Ну, ну, не кипятись! Это правда. Вместо сердец у жителей Новой Англии бухгалтерские книги. Я вижу твои волосы, твои глаза, твою кожу, твои груди, твои сочные и сладкие губы. А житель Бостона отложит на счетах, щелк, щелк, бизнес отца, щелк, щелк, драгоценности, дорогая одежда, щелк, щелк, какой большой у нее дом и сколько слуг, щелк, щелк. Разве это не правда?
Кетрин рассмеялась:
— Перестаньте! Вы ужасны.
— Я знаю, — сказал он с притворным раскаянием. — Нe лучше ли быть со мной, нежели сидеть в одной из гостиной Бостона, потягивать чай и говорить: «Да, тетя Пруденс, это страшно неприлично, что Сэлли Трокмортон вчера улыбнулась мужчине, которого до этого она встречала всего лишь шесть раз!»
— Имена моих тетушек — Амелия и Аманда, вовсе не Пруденс, — беззаботно сказала Кетрин.
— О Боже!
— Да, именно так. А мою маму звали Алисия.
Хэмптон усмехнулся:
— Откуда же у тебя такое красивое имя?
— Ну, имя моего отца такое же странное, как и у мамы — Джошуа. Мама сказала, что мое имя не должно начинаться или кончаться на «а». Папа сказал, что оно но должно звучать пуритански или встречаться в Старом Завете. Вот они и выбрали Кетрин. Дурное имя! Не могу представить, как только они догадались его выбрать.
— Почему же дурное?
В ее глазах заплясали веселые огоньки. Кетрин сказала:
— Это имя распутной русской царицы! И трех жен Генриха Восьмого тоже звали Кетрин, две из них были страшными грешницами, а третья — католичка! А хуже всего, что таково же было имя и любовницы Джона Гонга, прародителя Тюдоров.
— Внушительный список! — он улыбнулся. — Кажется, ты неплохо знаешь историю.
— Да, — сказала она просто. — Я нахожу ее интересной.
— Скажи мне тогда, а кто твой кумир?
— Елизаветта, королева Англии, — быстро ответила она.
— Я так и думал. Два сапога — пара.
— А кто ваш кумир?
— О, лорд Нельсон, я думаю. Еще сэр Фрэнсис Дрэйк.
— Это великие мореплаватели и флотоводцы, — признала их достоинства Кетрин. — А из правителей?
— Ну, я думаю, Эдвард Четвертый и Карл Второй, оба были казнены.
— Любители женщин, — фыркнула она.
— А что в том плохого? Случается, что мне самому нравятся женщины. К сожалению, люди как-то забывают о том вкладе, который эти любители женщин внесли в развитие своих стран. Но из всех королей больше всего я восхищаюсь Генрихом Вторым.
— Еще один распутник!
Он ухмыльнулся:
— Вероятно, это сопутствующий фактор величия.
— Это и заставляет вас восхищаться ими? Однако, должна признать, Генрих Второй ввел много усовершенствований в судебную систему.
— И ограничил влияние церкви.
— И влияние знати.
— Ну, вот, — торжествующе произнес капитан, — мы по второму разу прошлись по палубе, и ты даже не заметила никаких взглядов.
— Это правда. Благодарю вас.
— Спасибо тебе! Это была очень приятная беседа. Никогда прежде я не встречал женщину, которая хотя бы знала, кто такие Эдвард Четверый или Генрих Второй.
— Наверное, капитан Хэмптон, вы, как и бостонцы, ищете в женщине лишь одни ее дурные стороны.
— Принимаю упрек, — сказал он и склонился над ее рукой.
Его губы слегка прикоснулись к пальцам Кетрин, заставив ее испытать странное возбуждение.
— Прошу прощения, но я должен вернуться к своим обязанностям. До вечера.
Она церемонно кивнула головой и вернулась в каюту.
Трудно было в это поверить, но у них состоялся приятный разговор, и он был настолько внимателен и заботлив, что развлек ее во время этой прогулки по палубе. Впредь она будет уже спокойно прогуливаться по палубе, не чувствуя себя неловко.
Но тут она скорчила гримасу самой себе. Какой же дурочкой она была, если испытала благодарность к этому человеку! Если бы не он, она бы не оказалась в этом положении! Рассердившись, она подняла ситцевое платьице и, бросившись с размаху в кресло, начала его переделывать на себя. «Лучше не забывать, — твердила она себе, — что он пытается заставить меня забыть о непреклонности!»
* * *
Вскоре в каюту вернулся Хэмптон, и вслед за этим последовал обед. Им была подана странная смесь обычной еды моряков, бобов, и деликатесов: соленая свинина, роскошные разносолы, дорогие французские вина тончайшего аромата и апельсины из Испании. Мэттью пояснил, что он решил внести некоторое разнообразие в скудный рацион экипажа за счет деликатесов, которые клипер «Сюзан Харнер» вез из Европы.
— Мы можем умереть от голода, — пошутил он, — но, по крайней мере, мы скончаемся с неплохим вином в наших желудках.
В ответ на попытку как-то оживить беседу он получил лишь кислый взгляд. Он про себя вздохнул: ее невозможно понять! Их краткая дружба, зародившись днем, к обеду уже исчезла. Оставшееся время обеда они хранили молчание. Ну что ж, если она хочет, чтоб все было именно так, он не будет тратить время на то, чтобы поднять ей настроение.
Как только Пелджо убрал тарелки со стола, Хэмптон уселся за письменный стол и принялся прокладывать курс на карте. Он выбрал обычный маршрут в надежде перехватить на пути какое-нибудь торговое судно, чтобы пополнить припасы продовольствия.
Кетрин, уставшая от шитья, проводила время за чтением «Айвенго». Она была не в состоянии вспомнить хотя бы слово из прочитанного предыдущим вечером, и потому принялась читать все сначала. Однако чтение ей не шло впрок и сегодня, потому что предстоящая ночь не выходила у нее из головы. Попытается ли он изнасиловать ее снова? Что ей предпринять? Сопротивление казалось бессмысленным, и все же она не могла безвольно сдаться.
Когда он отложил в сторону свои карты, встал и потянулся, она вся напряглась и тоже встала.
— Ну, моя дорогая, — сказал он насмешливо. — Ты дрожишь! В предвкушении, я надеюсь.
— В страхе, — огрызнулась она.
Он вздохнул.
— А я подумал сегодня днем, что мы начали ладить друг с другом.
— Я буду рада побеседовать с вами, если вы того желаете.
— Нет, я этого не желаю, — его голос ее дразнил. — То, чего я сейчас желаю, — это твое уже не вполне девственное тело.
— Как вы осмеливаетесь, вы… животное, вы, негодяй, вы…
— Пожалуйста, Кетрин, я начинаю уставать от твоих ругательств.
— А я устала от ваших притязаний!
— Кетрин, я утомлен и хочу лечь спать. А теперь скажи мне, — произнес он, подходя к ней, — ты предполагаешь сопротивляться мне? Я бы на твоем месте поостерегся, ведь твой запас платьев довольно ограничен, как ты сама знаешь. Ты, может, снимешь платье, прежде чем мы начнем драться? Впрочем, можешь начинать драться в любой степени раздетости.
— Черт тебя побери! — довольно спокойно сказала Кетрин.
— Мы зря тратим время, моя любовь. Но расскажи мне о твоих правилах драки. Мне бы ни коим образом не хотелось бы сделать что-нибудь неподобающее или наносящее ущерб твоей личной собственности. Возможно, ты предпочтешь, чтобы я задрал тебе юбку над головой, как дешевой проститутке?
— О! — Кетрин задохнулась от негодования и хлестанула его наотмашь по лицу.
Его глаза потемнели от гнева, и мгновение он смотрел на нее с плотно сжатыми челюстями и ясным отпечатком ее руки у себя на лице, которое вначале побелело, а затем быстро покраснело. Ее пощечина разъярила его. Он всегда недолюбливал женщин, которые, будучи уверенными, что джентльмен не ответит ударом на их удар, раздавали пощечины направо и налево, когда только находил на них приступ гнева. Невозможность ответить ударом выводила его из себя, особенно в этот раз — Кетрин отвесила ему настоящую оплеуху, не легкий хлопок леди.
Вдруг он вытянул руку и толкнул ее на постель. Прежде чем ей удалось вывернуться, он уже был на ней, стоя на коленях и крепко удерживая ее. Она начала было махать кулаками, осыпая ударами его лицо и грудь, однако он быстро схватил ее за запястья и прижал их к постели за головой. Она беспомощно извивалась под ним.
— Ну и как же теперь мы это проделаем, мадам? Добровольно, по любви и согласию, или мне задрать юбку и взять тебя силой? Выбор за тобой! Утром ты получила удовольствие, но ведь это ужасно, не так ли? Ты же не хочешь признаться себе, что получила наслаждение от моих ласк. Тебе нужно, чтобы я силой брал тебя? Beдь, если я тебя насилую, это не твоя вина, да? Наверно, ты предпочла бы даже, чтобы я тебя связал, вот тогда бы твоя совесть была бы спокойна, не так ли? Ты была бы полностью в моей власти, совершенно невиновная ни в чем!
Да? Ну так как, мисс Девер, что будем делать? Собираетесь ли вы честно отдать себе отчет в своей страсти и получить наслаждение от моих ласк или же будете продолжать лгать себе самой и предпочтете, чтобы я вас изнасиловал?
— Вы ублюдок! — прошипела она сквозь стиснутые зубы.
— Я вижу, в вашем лексиконе появилось новое словечко. Мое сердце радуется и слух благоухает оттого, что вы все глубже и глубже скатываетесь в глубины сквернословия.
Кетрин было трудно дышать под тяжестью его веса, но она не переставала сопротивляться и сдавленным голосом осыпать его бранью, используя все ругательства, которые когда-либо слышала от рабочих на верфях, хотя смысл и половины из них был ей неясен.
Он не обращал на нее внимание, деловито расстегивая штаны и сместившись немного в сторону, чтобы задрать ей юбки и стянуть панталоны. Его плоть вошла в нее глубоко, жестоко. Он быстро достиг пика своей страсти и резко отстранился. Она почувствовала, как ее тело освободилось от тяжелого груза. От унижения Кетрин тихо простонала и откатилась на дальнюю сторону кровати, трясущимися, ослабшими руками пытаясь поправить на себе одежду.
Она слышала, как Хэмптон ходит по комнате за ее спиной, раздеваясь. Она закусила кулак, чтобы приглушить стон, а в ее голове вихрем кружились горячие и мстительные мысли. Однажды она отплатит ему за все! Она причинит ему боль, заставит его страдать!
Кровать скрипнула под тяжестью его тела, и он, положив свою руку на ее обнаженное бедро, слегка его пожал.
— В любви по согласию больше радости, чем в изнасиловании, малышка, — сказал он.
— Очень жаль, что вы еще живы! — отрывисто произнесла Кетрин. — Мне бы страшно хотелось увидеть вас убитым! Я бы с превеликим удовольствием смотрела, как вас режут на мелкие кусочки. Жаль, что у меня нет пистолета, иначе я вышибла бы вам мозги!
— Кровожадная девчонка! — сказал он сухо и отвернулся от нее.
Вскоре его глубокое и ровное дыхание подсказало ей, что он уснул, и она осторожно соскользнула с кровати. Она подтянула панталоны и расправила юбки. Ей пришлось сесть на стул, потому что ее ноги дрожали. Ее мысли были непоследовательны, но одно было ясно, она не проведет ночь рядом с этой тварью. Однако ее начал одолевать сон, и от сидения на жестком стуле с прямой спинкой у нее занемела спина. В каюте не было дивана, ни даже удобного кресла, чтобы хоть где-то прикорнуть. Но от мысли вернуться в постель она отказалась. Она взяла одеяло, сбившееся к подножию кровати, и потянулась через его спящее тело за подушкой.
Выбрав место, как можно дальше от кровати, она бросила на пол подушку, завернулась в одеяло и свернулась на полу клубочком. Она обнаружила, что пол — страшно неудобное ложе, но после многих переворачиваний и метаний она, в конце концов, погрузилась в тревожный и неглубокий сон.
* * *
Первое, что увидел Хэмптон, проснувшись на следующее утро, была Кетрин, спящая на полу возле двери. Его еще затуманенному сном мозгу потребовалась секунда, чтобы понять причину ее странного поведения, и лицо его исказилось гримасой. Маленькая глупышка! Она была самой упрямой их всех девчонок, которые когда-либо встречались ему.
Тихо выругавшись, он выбрался из постели и подошел к ней. Пол под его ногами был холоден, как лед. Она наверняка заболеет. Опустившись на колени, он поднял ее расслабленное тело, одеяло и подушку и понес на кровать.
Она слегка вздохнула и прильнула щекой к его плечу. Сняв туфли с ее ног, он уложил ее в постель и накрыл до подбородка всеми одеялами. Ее руки и ноги были очень холодны, и поэтому он заполз назад в постель, чтобы прижать ее к своему телу и растереть ей конечности. Убедившись, что ей стало теплей, он встал с кровати, оделся и вышел.
* * *
Кетрин проспала все утро, а когда проснулась, почувствовала боль в суставах ото сна на жестком полу.
Стыд, раздражение, жалость к себе — эти чувства переполняли ей душу. В то время как ее пальцы механически работали иголкой, доделывая ситцевое платье, в ее голове возникали противоречивые мысли. То она придумывала слова пообиднее, чтобы бросить их Хэмптону в лицо, то она думала о том, что никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза оттого, что он видел ее спящей на полу у двери. И было страшно само по себе то, что он ее изнасиловал, но так преднамеренно унизить ее, как он это сделал последней ночью!.. Он словно старался показать, как низко она пала.
Не сдавайся, сурово говорила она себе, не позволяй ему уничтожить свое самоуважение. Ведь это то, чего он добивается — заставить тебя почувствовать свой позор, унижение, никчемность, все для того, чтобы ты сдалась. Ты должна противостоять ему. Но как ему противостоять?!
* * *
К ленчу Хэмптон не пришел. Пелджо объяснил, что он занят преследованием корабля и не может спуститься для ленча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42