Простая безделушка, но мама дорожила им больше всего.
— Но как тебе удалось сохранить кольцо? Я имею в виду, когда бандиты похитили тебя, наверняка они не погнушались бы и очистить твои карманы.
Девлин пожал плечами.
— Похитители не видели его. Кольцо совсем маленькое… Оно находилось у меня на цепочке вокруг шеи. Они просто не заметили его, когда ударили меня по голове. Очнувшись на корабле и поняв, что со мной произошло, я спрятал колечко в поясе бриджей.
— Но ты мог бы купить за него свободу для себя.
— Я никогда бы не продал его, — отрезал он, сурово выпячивая челюсть.
— И тем не менее, отдал кольцо мне?
— Это совсем другое. Ты моя жена… и должна иметь то немногое из семейного наследия, что у меня осталось. Кроме того, мне хотелось подарить тебе что-то действительно свое, а не подарок, купленный за деньги Дэниэла.
— О! — Эта мысль удивила и согрела Мередит, но у нее не хватило времени углубиться в возникшую тему, потому что мадам Равеню вернулась с чайным подносом. Пока они потягивали чай, поданный в редких фарфоровых чашечках, портниха расставила несколько «куколок-модниц», недавно привезенных из Лондона, чтобы Мередит могла выбрать фасоны, которые ей понравятся. В то время как жена рассматривала модели, Джереми повернулся к мастерице.
— Что вы предложите для моей супруги? Ваше мнение, разумеется, неоспоримо.
— Ну, — мудро заметила портниха, — вот это платье слишком насыщено рюшами и оборками… В нем ваша жена будет выглядеть несколько аляповато. — Она отложила куклу в сторону. — У вот у этого наряда гладкие и чистые линии, только два скромных бантика, приподнимающих драпирующую юбку над подъюбниками. Рукава не слишком широкие и заканчиваются кружевами. Словом, простое платье, но оно хорошо смотрится на высоких женщинах. Итак, вот это… Заметьте, мягкий кринолин… — Мадам Равеню указала на провисающую по бокам ткань. — Некоторые кринолины такие раздутые и оттопыривающиеся, что делают просто высокую женщину настоящей великаншей.
— А декольте не очень низко?
— Ну да, но ведь такова мода. А у вас, моя дорогая, красивая грудь. Нет причины прятать ее. Пусть плоскогрудые заполняют корсаж оборками и кружевами, вы же займете его естественным образом да к тому же тем, на что — уж поверьте мне — стоит посмотреть. Я правильно говорю, месье?
— Абсолютно.
Мадам Равеню улыбнулась. Ей нравился этот джентльмен. Он напоминал ей ее соотечественников, очаровательных и не стесненных средствами. С ним в качестве покупателя работа будет удовольствием, даже несмотря на то, что его жену одеть не так-то просто. Слава Богу, не придется подстраиваться под дурной вкус клиента, как это часто приходится делать.
— У меня есть все то, что требуется для данного фасона. Вот… Изумрудный атлас.
Она поднялась и прошла к столу, покопалась в рулонах ткани и вернулась с блестящим переливающимся материалом. Портниха ловким движением развернула принесенное.
— Ну, разве не великолепно? У вас зеленые глаза, не так ли, мадам? — Мадам наклонилась, чтобы вглядеться в лицо Мередит. — Да, я так и думала. Этот атлас подчеркнет оттенок ваших глаз. Так… Я полагаю, нужна бледно-зеленая нижняя юбка… Несколько простых оборок, скажем, в три ряда. Здесь, здесь и здесь. — Она продемонстрировала покрой на кукле. — И вставка такая же бледно-зеленая, расшитая изумрудной нитью. У меня имеется один восточный рисунок. Как раз то, что нам нужно.
— Ну…
Мередит явно колебалась. Ей нравился ярко-зеленый атлас. У нее просто слюнки текли от воображаемого платья, описанного мадам Равеню. Но она — да в таком платье?!
— Да, именно так, — вмешался Джереми. — Что еще у вас есть для нас?
Прежде чем открыть магазин утром, мадам Равеню вытащила из запасников роскошный золотистый бархат, розовый шелк, ослепительно белый атлас, несколько разновидностей пастельного ситца и батиста для лета, миткаль, расписанный вручную розами на фоне цвета слоновой кости, а также муслин, газ и кружево для легких летних платьев и белья. У Мередит голова шла кругом от разнообразия тканей и фасонов. А цвета! Никогда в жизни она не носила ничего подобного. Некоторые из них были смелыми и сочными, как драгоценные камни, другие — нежными, ласковыми. Портниха заверила ее, что она может без всяких колебаний носить любой из них.
— У вас для этого хороший цвет кожи. Основные — яркие ткани и материалы с более светлыми тонами… Только не носите такие оттенки желтого, как охра, оливково-зеленый, тускло-коричневый. Они будут придавать вам весьма болезненный вид. Выбирайте чистые тона и склоняйтесь к голубым и красным. Они подчеркнут румянец на щеках. К вашим волосам подойдет любой оттенок, как и к глазам. Но — прошу прощения за смелость, мадам, — вам следует носить какую-то другую прическу. Эта делает ваше лицо, вернее, черты вашего лица, жестче. Вам нужно чуть больше полноты и мягкости. Несколько завитков… Может, немножечко взбить. — Она осторожно вытащила несколько прядей вокруг лица Мередит и закрутила их в изящные локоны. — Ну, вот. Разве так не намного лучше?
Мередит посмотрелась в ручное зеркало, которое мадам Равеню протянула ей. Локоны действительно делали ее лицо мягче и миловиднее. Да, она может носить такую прическу, хотя все это несколько легкомысленно для замужней женщины. Даже чуть больше пышности не повредит. Ведь рост Джереми позволит выдержать пару лишних дюймов, которые прическа добавит ей. А раз жена не возвышается над мужем, какое имеет значение, что другие мужчины ниже ее? Впервые Мередит осознала преимущества брака. У нее есть супруг, и мнение других мужчин можно просто не брать в счет. Она может делать то, что пожелает. Это буквально опьянило ее.
Мадам проводила свою подопечную в примерочную, чтобы снять с нее мерки. В первый раз Мередит не испытывала своей обычной неловкости в такой ситуации. Портниха не качала головой и не прищелкивала языком по поводу габаритов, как поступали многие мастерицы в прошлом. Когда Мередит с благодарностью заметила ей об этом, француженка рассмеялась.
— А с какой стати? С вашими габаритами все в порядке. Они в прекрасной пропорции. Для вас совсем нетрудно шить. А те, другие… Просто те портнихи не имели опыта или знаний, чтобы одеть вас должным образом, поэтому пытались сделать вид, что причина в самой вас, а не в отсутствии у них достаточной компетентности.
Мередит никогда раньше не посещала магазин мадам Равеню, полагая, что такая уважаемая модистка будет обращаться с ней с еще большим пренебрежением, чем обычные портнихи. Теперь она жалела о собственной нерешительности. Все совсем не так ужасно, хотя и закрадывался трепет при мысли, как все эти цвета будут смотреться на ней.
Когда Мередит оделась и вернулась в переднюю комнату магазина, Джереми расплатился, и портниха пообещала прислать платья на «Мшистую заводь» не позднее, чем через месяц.
— Я немедленно усажу своих помощниц за работу. Будет очень приятно доставить вам удовольствие.
После мадам Равеню они зашли к шляпнику, но здесь Мередит артачилась намного сильнее, чем в магазине дамского платья. Она согласилась на одну широкополую соломенную шляпку, поля которой свисали, украшенную длинной гроздью ярко-красных деревянных вишен. Головной убор не добавлял ей роста и должен был прекрасно гармонировать с миткалевым, вручную раскрашенным платьем. Мередит без лишних разговоров согласилась на покупку мягкого темно-зеленого капора, оживляемого дерзкой зеленой кокардой, потому что в нем она оставалась ниже мужа. Но когда Джереми заметил соломенную шляпку, усеянную россыпью бантиков из розового атласа и с пучком перьев, и стал настаивать, чтобы она померила ее, Мередит покраснела и покачала головой. Этот убор надевался на самую макушку, его поля загибались кверху, а изобилие атласа и перьев добавляло ему еще несколько дюймов, поэтому его вершина оказывалась даже выше золотой головы Девлина.
— Нет, это невозможно.
— Почему? — запротестовал Джереми. — Мне кажется, эта шляпка будет очаровательно смотреться на тебе. Примерь.
Мередит водрузила головной убор на свою прическу.
— Видишь?
— Что «видишь»? Вижу только одно — эта шляпка смотрится на тебе восхитительно! Поэтому настаиваю, чтобы ты купила ее.
— Нет! В ней я выше тебя! Он расхохотался.
— Моя дорогая Мередит, думаешь, меня пугает, что в одной из своих шляпок ты окажешься выше меня? Бог мой, едва ли мне грозит опасность показаться маленьким!
Она с сомнением уставилась на свое отражение. Головной убор действительно прелестен и так красиво обрамляет лицо. У нее никогда не было такой модной вещицы. И если Джереми не возражает…
— Ладно, — тихо согласилась Мередит, — я возьму ее. — После этого она осмелела и разрешила себе примерить соломенную шляпу с низкой тульей, которая слегка приподнималась с одной стороны и опускалась — с другой. Однако даже Девлин согласился, смеясь, что «крестьянский» головной убор, напоминающий перевернутую кадку, усеянную оборками и рюшами, не для нее.
В конце концов, уставшие, они вернулись в таверну, чтобы поесть и немного отдохнуть в своем номере.
— Что теперь? — спросила Мередит, опускаясь в кресло и с облегчением сбрасывая туфли. — Ты ведь обещал Дэниэлу купить новые семена.
— Позднее. Или, может быть, завтра. Сейчас у меня на уме кое-что другое.
Он сбросил камзол и принялся расстегивать пуговицы жилета,
— Что? — Мередит взглянула на него и увидела в его глазах особое сияние. — Джереми! Средь бела дня!
— А почему бы и нет? — отозвался он и пошел навстречу ей, вытянув руки.
Хихикнув, Мередит скользнула в его объятия.
Они пробыли в Чарлстоне еще один день. Джереми обещал сделать кое-что для Дэниэла, включая покупку семян и организацию погрузки провианта на судно, которое должно было доставить их домой на следующий день.
Мередит и Девлин также нанесли визит вежливости Спенсерам. Не зная, что Джереми когда-то числился наемным слугой, которого Харли купил во время своего последнего посещения Чарлстона, Спенсеры в удивлении и восхищении уставились на него. Феба даже рот приоткрыла, онемев от зависти и восторга. Мередит знала, что ее кузине не терпится расспросить, как ей удалось подцепить такого красивого и утонченного джентльмена, но не собиралась посвящать кого бы то ни было в сей секрет.
Покончив с обязанностями, они посвятили оставшееся время удовольствиям и, прежде всего, посетили театр, где выступала труппа Дэвида Дугласа, который содержал «бродячий театр» и выстроил несколько театральных зданий для своей компании в ряде крупнейших городов. Даже Джереми признался, что спектакль оказался «очень недурен для колонии».
Заглянули они и в студию Джеремийи Теоса, самого прославленного портретиста Чарлстона. Девлину очень понравились его работы, и он заявил, что, когда платья Мередит будут готовы, он наймет художника написать ее портрет.
— Если, конечно, — продолжил Джереми приглушенным голосом, — ты не предпочитаешь подождать, чтобы быть запечатленной с нашими детьми,
Мередит покраснела и отвела взгляд.
— У нас их может и не быть. Он усмехнулся.
— Я бы не рассчитывал на это, моя дорогая. Учитывая количество времени, которое мы посвящаем работе над этим…
— Ш-ш-ш! Что за тема для разговора на людях!
— Тогда давай вернемся в гостиницу и обсудим данный вопрос наедине.
Именно так они и проводили большую часть своего короткого свадебного путешествия: обнявшись в постели, смеясь, разговаривая, занимаясь любовью. Джереми казался просто ненасытным, и Мередит прекрасно знала, что и она сама не уступает ему в страстности, хотя застенчиво и скрывает это. Ей раньше никогда не приходилось испытывать нежности мужского прикосновения. Теперь, лежа в крепком и надежном кольце рук Девлина, Мередит осознала, чего так не хватало в ее жизни — и продолжало бы недоставать до конца дней, не послушайся она Дэниэла. Возможно, отчим и прав.
Джереми, конечно, не любит ее, но великолепен в постели, доставляя ей радость, о существовании которой она даже и не подозревала. Он смешил ее; поддразнивал, щекотал, рассказывал неприличные истории из своей лондонской жизни, а иногда спорил с ней. Ему даже удалось заставить ее казаться себе маленькой и изящной рядом с его огромным телом. Но более всего важно, что с ним она чувствовала себя особенной, защищенной и почти привлекательной. Джереми, похоже, так же восхищается ее телом, как и она — его.
Он ласкал ее, расписывая достоинства каждой части тела, проводя по нему рукой. Девлин целовал и гладил, открывая каждое крошечное местечко, чувствительное к его прикосновению.
А теперь он решил показать, как возбуждать его. Мередит училась охотно, хотя и пыталась сохранить достоинство и застенчивость. Как чудесно превращать Джереми в горячую, трепещущую от желания массу. Ее поражало, что ее неумелые прикосновения могут сделать его кожу горячей, заставить мускулы подергиваться и напрягаться или срывать те сладостные, невразумительные стоны мучительного наслаждения с губ Девлина.
Джереми был изумлен не меньше Мередит. Хотя он и хотел ее страстно, но предполагал, что его пыл быстро охладеет. Однако Девлин обнаружил совершенно необъяснимое: он желает Мередит все время. По-видимому, чем больше Джереми обладал ею, тем больше хотел. Вначале сдержанность Мередит бросила ему вызов, но теперь… Она так счастлива трогать и целовать его, почти не испытывая робости и страха, как многие женщины. Мередит росла такой нескладной, что окружающие ее взрослые даже и не старались позаботиться, чтобы она строго охраняла свою бесценную девственность. Ей не читали нотаций и не предостерегали от порочных мужчин и ее собственной слабой натуры. Мередит не приходилось сдерживать слишком пылких поклонников и подавлять собственные желания. Поэтому ее страсть теперь выдавалась беспрепятственно, правда, после того, как она сумела преодолеть первоначальный страх и стыдливость из-за предполагаемого отсутствия красоты. Мередит — пылкая натура, однако без пресыщенного мастерства продажной женщины.
Еще больше удивлялся Джереми, что она не надоедала ему, даже когда они не занимались любовью. Разговор Мередит отличался остроумием, тонкими замечаниями. Она могла говорить на любую тему, даже если вопрос был ей незнаком. Мередит быстро училась всему новому и мгновенно все схватывала.
Джереми думал еще раз сходить к земельному агенту и сказать, что решил не продавать « Мшистую заводь», но отложил это дело на потом, предпочитая развлекаться с Мередит в их комнате в гостинице. Он ведь говорил Эмерсону, что свяжется с ним, когда надумает совершить продажу. Если же не писать агенту, то дело заглохнет само собой.
В день отъезда из Чарлстона, утром, Девлин разбудил Мередит поцелуем и выбрался из постели, чтобы побриться и одеться. Она зевнула, сонно потянулась и села на кровати, наблюдая за ним.
Мередит была без рубашки, взлохмаченные волосы рассыпались по плечам непослушной массой, частично скрывая грудь, а одеяло, скомканное и помятое, лежало вокруг нее. Она больше не испытывала смущения, что муж видит ее в таком виде.
Ей не хотелось уезжать. Хорошо бы провести еще несколько дней наедине с Джереми, подальше от тревог и забот «Мшистой заводи». Хотелось, чтобы и в будущем у них возникла такая же возможность, хотелось свободы и счастья. Здесь им не нужно играть определенные роли, как дома. Теперь она должна будет стать дамой и хозяйкой плантации. Означает ли это, что Джереми больше не захочет видеть ее в постели в качестве страстной и горячей партнерши? Может, он потребует от нее быть настоящей леди? Неожиданно Мередит вспомнила разговор с Опал о мужчинах. Неужели они действительно хотят, чтобы их жены оставались целомудренными даже с ними? Но ведь Джереми всегда требовал обратного. Возможно, это из-за необычности окружающей их обстановки…
— Дорогой, могу я задать тебе вопрос? — неуверенно начала она. Конечно, тема казалась сложной, но их отношения стали такими открытыми и свободными, что он наверняка будет честен с ней. — Опал кое-что сказала мне однажды… Ну, на нашем свадебном вечере… И вот я все спрашиваю себя, правда ля это…
Он внимательно взглянул на нее.
— Что именно?
— Ну, она сказала, что мужчины ожидают от своих жен чего-то иного. Я имею в виду, от того, что хотят видеть в любовнице…
Девлин продолжал небрежно водить бритвой по щеке.
— Думаю, да. Добродетель обычно ценится в жене больше всего. Ни один мужчина не хочет быть женатым на шлюхе, — наконец спокойно произнес он.
Мередит похолодела. Значит, все сказанное Гамильтон — правда. Она почти не могла продолжать, но нужно же удостовериться до конца. Мередит не хотела оттолкнуть Джереми своими грубыми поступками дома, когда они вернутся туда. Выходит, придется скрывать свои желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Но как тебе удалось сохранить кольцо? Я имею в виду, когда бандиты похитили тебя, наверняка они не погнушались бы и очистить твои карманы.
Девлин пожал плечами.
— Похитители не видели его. Кольцо совсем маленькое… Оно находилось у меня на цепочке вокруг шеи. Они просто не заметили его, когда ударили меня по голове. Очнувшись на корабле и поняв, что со мной произошло, я спрятал колечко в поясе бриджей.
— Но ты мог бы купить за него свободу для себя.
— Я никогда бы не продал его, — отрезал он, сурово выпячивая челюсть.
— И тем не менее, отдал кольцо мне?
— Это совсем другое. Ты моя жена… и должна иметь то немногое из семейного наследия, что у меня осталось. Кроме того, мне хотелось подарить тебе что-то действительно свое, а не подарок, купленный за деньги Дэниэла.
— О! — Эта мысль удивила и согрела Мередит, но у нее не хватило времени углубиться в возникшую тему, потому что мадам Равеню вернулась с чайным подносом. Пока они потягивали чай, поданный в редких фарфоровых чашечках, портниха расставила несколько «куколок-модниц», недавно привезенных из Лондона, чтобы Мередит могла выбрать фасоны, которые ей понравятся. В то время как жена рассматривала модели, Джереми повернулся к мастерице.
— Что вы предложите для моей супруги? Ваше мнение, разумеется, неоспоримо.
— Ну, — мудро заметила портниха, — вот это платье слишком насыщено рюшами и оборками… В нем ваша жена будет выглядеть несколько аляповато. — Она отложила куклу в сторону. — У вот у этого наряда гладкие и чистые линии, только два скромных бантика, приподнимающих драпирующую юбку над подъюбниками. Рукава не слишком широкие и заканчиваются кружевами. Словом, простое платье, но оно хорошо смотрится на высоких женщинах. Итак, вот это… Заметьте, мягкий кринолин… — Мадам Равеню указала на провисающую по бокам ткань. — Некоторые кринолины такие раздутые и оттопыривающиеся, что делают просто высокую женщину настоящей великаншей.
— А декольте не очень низко?
— Ну да, но ведь такова мода. А у вас, моя дорогая, красивая грудь. Нет причины прятать ее. Пусть плоскогрудые заполняют корсаж оборками и кружевами, вы же займете его естественным образом да к тому же тем, на что — уж поверьте мне — стоит посмотреть. Я правильно говорю, месье?
— Абсолютно.
Мадам Равеню улыбнулась. Ей нравился этот джентльмен. Он напоминал ей ее соотечественников, очаровательных и не стесненных средствами. С ним в качестве покупателя работа будет удовольствием, даже несмотря на то, что его жену одеть не так-то просто. Слава Богу, не придется подстраиваться под дурной вкус клиента, как это часто приходится делать.
— У меня есть все то, что требуется для данного фасона. Вот… Изумрудный атлас.
Она поднялась и прошла к столу, покопалась в рулонах ткани и вернулась с блестящим переливающимся материалом. Портниха ловким движением развернула принесенное.
— Ну, разве не великолепно? У вас зеленые глаза, не так ли, мадам? — Мадам наклонилась, чтобы вглядеться в лицо Мередит. — Да, я так и думала. Этот атлас подчеркнет оттенок ваших глаз. Так… Я полагаю, нужна бледно-зеленая нижняя юбка… Несколько простых оборок, скажем, в три ряда. Здесь, здесь и здесь. — Она продемонстрировала покрой на кукле. — И вставка такая же бледно-зеленая, расшитая изумрудной нитью. У меня имеется один восточный рисунок. Как раз то, что нам нужно.
— Ну…
Мередит явно колебалась. Ей нравился ярко-зеленый атлас. У нее просто слюнки текли от воображаемого платья, описанного мадам Равеню. Но она — да в таком платье?!
— Да, именно так, — вмешался Джереми. — Что еще у вас есть для нас?
Прежде чем открыть магазин утром, мадам Равеню вытащила из запасников роскошный золотистый бархат, розовый шелк, ослепительно белый атлас, несколько разновидностей пастельного ситца и батиста для лета, миткаль, расписанный вручную розами на фоне цвета слоновой кости, а также муслин, газ и кружево для легких летних платьев и белья. У Мередит голова шла кругом от разнообразия тканей и фасонов. А цвета! Никогда в жизни она не носила ничего подобного. Некоторые из них были смелыми и сочными, как драгоценные камни, другие — нежными, ласковыми. Портниха заверила ее, что она может без всяких колебаний носить любой из них.
— У вас для этого хороший цвет кожи. Основные — яркие ткани и материалы с более светлыми тонами… Только не носите такие оттенки желтого, как охра, оливково-зеленый, тускло-коричневый. Они будут придавать вам весьма болезненный вид. Выбирайте чистые тона и склоняйтесь к голубым и красным. Они подчеркнут румянец на щеках. К вашим волосам подойдет любой оттенок, как и к глазам. Но — прошу прощения за смелость, мадам, — вам следует носить какую-то другую прическу. Эта делает ваше лицо, вернее, черты вашего лица, жестче. Вам нужно чуть больше полноты и мягкости. Несколько завитков… Может, немножечко взбить. — Она осторожно вытащила несколько прядей вокруг лица Мередит и закрутила их в изящные локоны. — Ну, вот. Разве так не намного лучше?
Мередит посмотрелась в ручное зеркало, которое мадам Равеню протянула ей. Локоны действительно делали ее лицо мягче и миловиднее. Да, она может носить такую прическу, хотя все это несколько легкомысленно для замужней женщины. Даже чуть больше пышности не повредит. Ведь рост Джереми позволит выдержать пару лишних дюймов, которые прическа добавит ей. А раз жена не возвышается над мужем, какое имеет значение, что другие мужчины ниже ее? Впервые Мередит осознала преимущества брака. У нее есть супруг, и мнение других мужчин можно просто не брать в счет. Она может делать то, что пожелает. Это буквально опьянило ее.
Мадам проводила свою подопечную в примерочную, чтобы снять с нее мерки. В первый раз Мередит не испытывала своей обычной неловкости в такой ситуации. Портниха не качала головой и не прищелкивала языком по поводу габаритов, как поступали многие мастерицы в прошлом. Когда Мередит с благодарностью заметила ей об этом, француженка рассмеялась.
— А с какой стати? С вашими габаритами все в порядке. Они в прекрасной пропорции. Для вас совсем нетрудно шить. А те, другие… Просто те портнихи не имели опыта или знаний, чтобы одеть вас должным образом, поэтому пытались сделать вид, что причина в самой вас, а не в отсутствии у них достаточной компетентности.
Мередит никогда раньше не посещала магазин мадам Равеню, полагая, что такая уважаемая модистка будет обращаться с ней с еще большим пренебрежением, чем обычные портнихи. Теперь она жалела о собственной нерешительности. Все совсем не так ужасно, хотя и закрадывался трепет при мысли, как все эти цвета будут смотреться на ней.
Когда Мередит оделась и вернулась в переднюю комнату магазина, Джереми расплатился, и портниха пообещала прислать платья на «Мшистую заводь» не позднее, чем через месяц.
— Я немедленно усажу своих помощниц за работу. Будет очень приятно доставить вам удовольствие.
После мадам Равеню они зашли к шляпнику, но здесь Мередит артачилась намного сильнее, чем в магазине дамского платья. Она согласилась на одну широкополую соломенную шляпку, поля которой свисали, украшенную длинной гроздью ярко-красных деревянных вишен. Головной убор не добавлял ей роста и должен был прекрасно гармонировать с миткалевым, вручную раскрашенным платьем. Мередит без лишних разговоров согласилась на покупку мягкого темно-зеленого капора, оживляемого дерзкой зеленой кокардой, потому что в нем она оставалась ниже мужа. Но когда Джереми заметил соломенную шляпку, усеянную россыпью бантиков из розового атласа и с пучком перьев, и стал настаивать, чтобы она померила ее, Мередит покраснела и покачала головой. Этот убор надевался на самую макушку, его поля загибались кверху, а изобилие атласа и перьев добавляло ему еще несколько дюймов, поэтому его вершина оказывалась даже выше золотой головы Девлина.
— Нет, это невозможно.
— Почему? — запротестовал Джереми. — Мне кажется, эта шляпка будет очаровательно смотреться на тебе. Примерь.
Мередит водрузила головной убор на свою прическу.
— Видишь?
— Что «видишь»? Вижу только одно — эта шляпка смотрится на тебе восхитительно! Поэтому настаиваю, чтобы ты купила ее.
— Нет! В ней я выше тебя! Он расхохотался.
— Моя дорогая Мередит, думаешь, меня пугает, что в одной из своих шляпок ты окажешься выше меня? Бог мой, едва ли мне грозит опасность показаться маленьким!
Она с сомнением уставилась на свое отражение. Головной убор действительно прелестен и так красиво обрамляет лицо. У нее никогда не было такой модной вещицы. И если Джереми не возражает…
— Ладно, — тихо согласилась Мередит, — я возьму ее. — После этого она осмелела и разрешила себе примерить соломенную шляпу с низкой тульей, которая слегка приподнималась с одной стороны и опускалась — с другой. Однако даже Девлин согласился, смеясь, что «крестьянский» головной убор, напоминающий перевернутую кадку, усеянную оборками и рюшами, не для нее.
В конце концов, уставшие, они вернулись в таверну, чтобы поесть и немного отдохнуть в своем номере.
— Что теперь? — спросила Мередит, опускаясь в кресло и с облегчением сбрасывая туфли. — Ты ведь обещал Дэниэлу купить новые семена.
— Позднее. Или, может быть, завтра. Сейчас у меня на уме кое-что другое.
Он сбросил камзол и принялся расстегивать пуговицы жилета,
— Что? — Мередит взглянула на него и увидела в его глазах особое сияние. — Джереми! Средь бела дня!
— А почему бы и нет? — отозвался он и пошел навстречу ей, вытянув руки.
Хихикнув, Мередит скользнула в его объятия.
Они пробыли в Чарлстоне еще один день. Джереми обещал сделать кое-что для Дэниэла, включая покупку семян и организацию погрузки провианта на судно, которое должно было доставить их домой на следующий день.
Мередит и Девлин также нанесли визит вежливости Спенсерам. Не зная, что Джереми когда-то числился наемным слугой, которого Харли купил во время своего последнего посещения Чарлстона, Спенсеры в удивлении и восхищении уставились на него. Феба даже рот приоткрыла, онемев от зависти и восторга. Мередит знала, что ее кузине не терпится расспросить, как ей удалось подцепить такого красивого и утонченного джентльмена, но не собиралась посвящать кого бы то ни было в сей секрет.
Покончив с обязанностями, они посвятили оставшееся время удовольствиям и, прежде всего, посетили театр, где выступала труппа Дэвида Дугласа, который содержал «бродячий театр» и выстроил несколько театральных зданий для своей компании в ряде крупнейших городов. Даже Джереми признался, что спектакль оказался «очень недурен для колонии».
Заглянули они и в студию Джеремийи Теоса, самого прославленного портретиста Чарлстона. Девлину очень понравились его работы, и он заявил, что, когда платья Мередит будут готовы, он наймет художника написать ее портрет.
— Если, конечно, — продолжил Джереми приглушенным голосом, — ты не предпочитаешь подождать, чтобы быть запечатленной с нашими детьми,
Мередит покраснела и отвела взгляд.
— У нас их может и не быть. Он усмехнулся.
— Я бы не рассчитывал на это, моя дорогая. Учитывая количество времени, которое мы посвящаем работе над этим…
— Ш-ш-ш! Что за тема для разговора на людях!
— Тогда давай вернемся в гостиницу и обсудим данный вопрос наедине.
Именно так они и проводили большую часть своего короткого свадебного путешествия: обнявшись в постели, смеясь, разговаривая, занимаясь любовью. Джереми казался просто ненасытным, и Мередит прекрасно знала, что и она сама не уступает ему в страстности, хотя застенчиво и скрывает это. Ей раньше никогда не приходилось испытывать нежности мужского прикосновения. Теперь, лежа в крепком и надежном кольце рук Девлина, Мередит осознала, чего так не хватало в ее жизни — и продолжало бы недоставать до конца дней, не послушайся она Дэниэла. Возможно, отчим и прав.
Джереми, конечно, не любит ее, но великолепен в постели, доставляя ей радость, о существовании которой она даже и не подозревала. Он смешил ее; поддразнивал, щекотал, рассказывал неприличные истории из своей лондонской жизни, а иногда спорил с ней. Ему даже удалось заставить ее казаться себе маленькой и изящной рядом с его огромным телом. Но более всего важно, что с ним она чувствовала себя особенной, защищенной и почти привлекательной. Джереми, похоже, так же восхищается ее телом, как и она — его.
Он ласкал ее, расписывая достоинства каждой части тела, проводя по нему рукой. Девлин целовал и гладил, открывая каждое крошечное местечко, чувствительное к его прикосновению.
А теперь он решил показать, как возбуждать его. Мередит училась охотно, хотя и пыталась сохранить достоинство и застенчивость. Как чудесно превращать Джереми в горячую, трепещущую от желания массу. Ее поражало, что ее неумелые прикосновения могут сделать его кожу горячей, заставить мускулы подергиваться и напрягаться или срывать те сладостные, невразумительные стоны мучительного наслаждения с губ Девлина.
Джереми был изумлен не меньше Мередит. Хотя он и хотел ее страстно, но предполагал, что его пыл быстро охладеет. Однако Девлин обнаружил совершенно необъяснимое: он желает Мередит все время. По-видимому, чем больше Джереми обладал ею, тем больше хотел. Вначале сдержанность Мередит бросила ему вызов, но теперь… Она так счастлива трогать и целовать его, почти не испытывая робости и страха, как многие женщины. Мередит росла такой нескладной, что окружающие ее взрослые даже и не старались позаботиться, чтобы она строго охраняла свою бесценную девственность. Ей не читали нотаций и не предостерегали от порочных мужчин и ее собственной слабой натуры. Мередит не приходилось сдерживать слишком пылких поклонников и подавлять собственные желания. Поэтому ее страсть теперь выдавалась беспрепятственно, правда, после того, как она сумела преодолеть первоначальный страх и стыдливость из-за предполагаемого отсутствия красоты. Мередит — пылкая натура, однако без пресыщенного мастерства продажной женщины.
Еще больше удивлялся Джереми, что она не надоедала ему, даже когда они не занимались любовью. Разговор Мередит отличался остроумием, тонкими замечаниями. Она могла говорить на любую тему, даже если вопрос был ей незнаком. Мередит быстро училась всему новому и мгновенно все схватывала.
Джереми думал еще раз сходить к земельному агенту и сказать, что решил не продавать « Мшистую заводь», но отложил это дело на потом, предпочитая развлекаться с Мередит в их комнате в гостинице. Он ведь говорил Эмерсону, что свяжется с ним, когда надумает совершить продажу. Если же не писать агенту, то дело заглохнет само собой.
В день отъезда из Чарлстона, утром, Девлин разбудил Мередит поцелуем и выбрался из постели, чтобы побриться и одеться. Она зевнула, сонно потянулась и села на кровати, наблюдая за ним.
Мередит была без рубашки, взлохмаченные волосы рассыпались по плечам непослушной массой, частично скрывая грудь, а одеяло, скомканное и помятое, лежало вокруг нее. Она больше не испытывала смущения, что муж видит ее в таком виде.
Ей не хотелось уезжать. Хорошо бы провести еще несколько дней наедине с Джереми, подальше от тревог и забот «Мшистой заводи». Хотелось, чтобы и в будущем у них возникла такая же возможность, хотелось свободы и счастья. Здесь им не нужно играть определенные роли, как дома. Теперь она должна будет стать дамой и хозяйкой плантации. Означает ли это, что Джереми больше не захочет видеть ее в постели в качестве страстной и горячей партнерши? Может, он потребует от нее быть настоящей леди? Неожиданно Мередит вспомнила разговор с Опал о мужчинах. Неужели они действительно хотят, чтобы их жены оставались целомудренными даже с ними? Но ведь Джереми всегда требовал обратного. Возможно, это из-за необычности окружающей их обстановки…
— Дорогой, могу я задать тебе вопрос? — неуверенно начала она. Конечно, тема казалась сложной, но их отношения стали такими открытыми и свободными, что он наверняка будет честен с ней. — Опал кое-что сказала мне однажды… Ну, на нашем свадебном вечере… И вот я все спрашиваю себя, правда ля это…
Он внимательно взглянул на нее.
— Что именно?
— Ну, она сказала, что мужчины ожидают от своих жен чего-то иного. Я имею в виду, от того, что хотят видеть в любовнице…
Девлин продолжал небрежно водить бритвой по щеке.
— Думаю, да. Добродетель обычно ценится в жене больше всего. Ни один мужчина не хочет быть женатым на шлюхе, — наконец спокойно произнес он.
Мередит похолодела. Значит, все сказанное Гамильтон — правда. Она почти не могла продолжать, но нужно же удостовериться до конца. Мередит не хотела оттолкнуть Джереми своими грубыми поступками дома, когда они вернутся туда. Выходит, придется скрывать свои желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50