— Кейт, — Берк явно начал раздражаться, но старался этого не показать, — нам скоро выезжать, ты же знаешь…— Уходи же! — На этот раз просьба — так из вежливости можно назвать то, чем на самом деле это было — сопровождалась близнецом туфли, которую Кейт запустила в Берка прошлой ночью. Он поспешно ретировался, пытаясь сообразить, надолго ли их могут задержать эти штучки. Как сказал кучер, дорога на Шотландию была в плохом состоянии, но проехать по ней можно. Если двигаться быстро, то к ночи они могли бы проехать значительную часть пути, а может, и добраться до места. Этого, конечно, не получится, если они выедут поздно, как, похоже, и будет из-за непонятных капризов Кейт.И все же не успел он допить кофе, как внизу появилась Кейт. Она и не думала объяснять столь странное поведение. Она отказалась от яичницы с беконом, которую он подвинул к ней, но съела тост и выпила чашку чаю. Покончив с завтраком, она сказала, что готова отправиться в путь, однако в ее голосе не было уверенности.Но это, предположил Берк, скорее всего из-за смущения или некоторой неловкости. В конце концов, после такой ночи и опытную женщину могло бросить в краску. А здесь она вынуждена находиться вместе с другими гостями, которые спали под той же крышей, что стала свидетельницей ее сомнительного поведения.Он поспешно расплатился с хозяином гостиницы и потащил Кейт к экипажу, чтобы не затягивать неловкой сцены.Но если Берк ожидал, что Кейт заметит его предупредительность, то его ждало глубокое разочарование. Как только он опустился на сиденье рядом с ней и обнял ее за плечи, Кейт напряглась и предложила ему занять место напротив.Берк недоуменно посмотрел на нее.— Кейт, ведь ты же не собираешься все начинать сначала? Я полагал, что мы все уладили.— Что — все? — спросила Кейт. — Не думаю, чго мы уладили хоть что-нибудь. Я согласилась поехать с вами, чтобы помочь найти вашу дочь. Ничего другого.— Если это правда, то почему ты позвала меня прошлой ночью?— Я уже говорила, — глядя в окно, сказала она. — Это было во сне.— Хорошо, может, тогда ты повнимательнее прислушаешься к своим снам, Кейт. — Берк был серьезен. — Может, они пытаются сказать тебе что-то. Может, они пытаются сказать то, что ты, видимо, не можешь сказать сама, что ты меня любишь и хочешь выйти за меня замуж…По-прежнему не глядя в его сторону, Кейт отрицательно покачала головой.— Ты хочешь сказать, — Берк тщательно подбирал слова, — что даже после этой ночи — не говоря уже о сегодняшнем утре — у тебя по-прежнему нет намерения выходить за меня замуж?— Именно так, — ответила она окну.Ему еще никогда так не хотелось что-нибудь сокрушить, как в тот момент. Его пальцы сжались в кулаки, но он засунул их в карманы. У него нет ни малейшего желания, убеждал он себя, пускать их в ход.— Ты — маленькая лицемерка! — прорычал он.Это наконец заставило ее обернуться.— Лицемерка? — протянула она.— Впрочем, — проговорил он со спокойствием, которое удивило даже его самого, — это еще вежливое определение.И без того огромные серые глаза Кейт расширились.— Вежливое определение для чего?— Для женщины, которая ведет себя как ты, Кейт. Ты заявляешь, что не желаешь иметь со мной ничего общего, и при этом ночью и утром занимаешься со мной любовью, как женщина, явно получающая от этого удовольствие. Поскольку ты не требуешь оплаты за такие услуги, то мне остается предположить, что ты делаешь это потому, что я тебе нравлюсь — во всяком случае, немного нравлюсь. А от этого твое поведение, прошу меня простить, смахивает на лицемерие.Она и раньше была несколько бледна, однако сейчас вся оставшаяся краска в одно мгновение схлынула с ее щек. Кейт смотрела на него, слегка приоткрыв губы, словно была не в состоянии вымолвить хоть слово. Затем, как заметил Берк, краска, только что совершенно покинувшая ее лицо, вернулась, залив Кейт густой волной. Ее губы и щеки запылали.— Я… Это все из-за вас… Если бы не вы…Разозлившись на себя из-за этого глупого заикания, она резко отвернулась от него, щеки ее горели. Обращаясь к полу, Кейт проговорила:— Вы сами виноваты. Если бы вы ушли, когда я попросила… Не понимаю, как можно ожидать, что я способна устоять перед вами…— Кейт. — Кулаки у Берка немного разжались (не те кулаки, которые он прятал от Кейт, а те, которые снова сжимались у него в желудке). Но это было не столько от того, что он услышал… хотя того, что сказала Кейт, было вполне достаточно, чтобы усмирить его гнев. Это в основном было связано с тем, как она это сказала — с дрожанием в голосе, с румянцем и с боязнью встретиться с ним взглядом. Вдруг причина ее враждебности стала ему понятна. По крайней мере он так решил. — Кейт, — снова заговорил он. Ему очень хотелось взять ее за руку, но он сдержался, чувствуя, что уже без особых усилий заработал победное очко, заставив ее столь откровенно высказаться. — Прислушайся к себе. Ты слышала, что только что сказала? Если то, что ты сказала, — правда, то как ты даже можешь подумать о том, чтобы не выйти за меня замуж?К его крайнему изумлению, Кейт — уравновешенная, спокойная Кейт — всхлипнула. Она отвернулась, чтобы он не мог увидеть ее лица за широкими полями капора… но он увидел, как задрожали ее плечи, и явственно услышал, как она всхлипнула.Но когда он инстинктивно потянулся к ней, эти плечи сразу напряглись. В следующий момент она откинулась на подушки сиденья в дальнем от него углу и крикнула, все еще не глядя на него:— Ради всего святого, вы не можете сесть там и оставить меня в покое?Берк подчинился, но только потому, что прекрасно видел — она сейчас не в том состоянии, чтобы воспринимать доводы разума. Откинувшись на спинку сиденья, он смотрел на нее и думал, что, может быть, ночью — или нет, скорее ранним утром, видимо, когда он уходил поговорить с кучером, — кто-то пришел и забрал нежную, разумную Кейт, которую он знал, и заменил ее этой непредсказуемой, раздражительной Кейт. Он всегда считал, что она наименее подверженная переменам настроения женщина из всех, кого он знал, что в ее характере нет склонности к беспричинным припадкам дурного расположения духа, к которым он привык в отношениях с другими особами женского пола, и в первую очередь с собственной дочерью.И все же теперь он начинал понимать, что любая женщина, как бы расчудесна и разумна она ни была большую часть времени, может быть подвержена этим внезапным и неожиданным сменам настроения.Если, конечно, у Кейт не было каких-то причин вести себя подобным образом. Каких-то причин, помимо одной очевидной — того, что она все еще сердится на него за то, что он пытался сделать ее своей содержанкой. Но ведь за это он уже извинился и попытался все исправить, сделав ей предложение. Так почему же она теперь так удручена? Он не считал ее женщиной, способной таить что-либо в себе. Если бы это было так, она ни за что не согласилась бы помочь ему в поисках Изабель.Ладно, подумал он, подождем. Когда все закончится — когда с Божьей помощью они найдут Изабель и Кейт уговорит ее отказаться от безумного плана выйти замуж за этого выродка Крэйвена, — тогда он все уладит с ней миром.Не сомневайтесь, он так и сделает. Глава 28 Было уже за полночь, когда они добрались до Гретна-Грин. Кейт уже давно провалилась в беспокойный сон, и когда экипаж наконец остановился, она даже не проснулась. Наоборот, она поудобнее устроилась на сиденье, благодарная, что тряска, которая мучила ее всю дорогу, в конце концов прекратилась.Но ей не пришлось долго спать. Вскоре она вновь почувствовала, что ее качнуло, но это уже было не движение экипажа, а рука, которая опустилась на ее плечо.— Проснись, Кейт. — Дыхание маркиза своим теплом ласкало ей ухо. — Мы приехали.Она раздраженно завертелась, пытаясь повернуться к нему спиной, — это было не просто, так как сиденье было узким, а кринолин ее платья — широким. И все же ей было удобно — уж точно удобнее, чем в продолжение всего дня, — и мысль о том, что опять нужно куда-то идти, была ей ненавистна.— Ну и пусть, — не открывая глаз, пробормотала она, словно это могло заставить Берка испариться. — Просто дайте мне поспать.— Не можешь же ты спать в экипаже, Кейт!В голосе Берка звучало что-то незнакомое. Сквозь сон Кейт приняла это за сдержанное удивление и хотела сказать: «Я вам не ребенок», — прекрасно понимая, что ведет себя именно так. Только она очень устала. Почему бы ему просто не уйти и не дать ей поспать?Потом она почувствовала, что он просунул одну руку ей под спину, а другую — под колени и поднял ее с сиденья.Кейт моментально проснулась, сон как ветром сдуло, и она почувствовала себя глубоко несчастной. Это свое состояние она продемонстрировала, ткнув кулачком в грудь маркизу.— Поставьте меня на землю! — рассердилась она. — Я вам не калека и вполне могу идти сама.Маркиз посмотрел под ноги.— Но, Кейт…— Поставьте меня на землю, говорю я вам!Берк вздохнул и подчинился. Она тут же по щиколотку утонула в громадной грязной луже, оставшейся после дождя.— Ой… — Кейт с ужасом подхватила подол платья и посмотрела на свои ноги. Берк, стоя около нее, тоже смотрел на ее ноги, которые она поворачивала то так, то этак, чтобы определить в падающем из окна гостиницы свете понесенный ущерб.— Я пытался тебе сказать, — он больше не мог сдерживаться и от души веселился, — но ты зачем-то ударила меня…— Я знаю.— Это ведь ты настаивала, чтобы тебя поставили на землю.— Я знаю.— Если бы ты не сочла мою близость столь неприятной, я бы с удовольствием отнес тебя прямо в комнату.— Я знаю, — на этот раз Кейт произнесла это, стуча зубами. Вода в луже была холодной.Маркиз вздохнул. Затем, наклонившись, снова поднял ее на руки.На этот раз Кейт не возмущалась. Она даже обняла его за шею и повисла на нем всем своим весом, когда он нес ее через двор, потом вверх по лестнице и дальше в освещенную светом камина гостиную, где Кейт увидела столько людей, которые глазели на них, повернув головы от своих столов, что тут же спрятала лицо на плече у Берка, чтобы не встречаться с их взглядами. Берк все, конечно, заметил и тоже нашел это весьма занимательным. Кейт услышала, как он прыснул.— Ничего смешного тут нет, — проворчала она в грудь Берка.— Тут и вправду нет ничего смешного, — согласился он, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — А вот ты смешна.— Ничего я не смешна, — все еще уткнувшись в его грудь, заявила она. — Я смущена. Я устала и голодна, а еще я мокрая и несчастная. Вот и все. И мне не хочется, чтобы все таращились на меня.— Не беспокойся, — небрежно произнес он. — Все подумали, что мы женаты.При этих словах она подняла голову.— Да? А почему?— Ну, мне пришлось им так сказать, когда выяснилось, что здесь осталась свободной всего одна комната. — Внезапно он остановился. — Ну вот мы и пришли.Берк распахнул дверь и осторожно опустил Кейт в глубокое кресло у жарко пылающего камина. Огонь мгновенно нагрел ее мокрые ботинки и чулки, показав тем самым, чего ей так не хватало, потому что она была не только усталой и голодной, мокрой и несчастной, но еще и сильно замерзла.Но тепло, каким бы уютным оно ни было, не могло отвлечь ее от мыслей, что Берк Трэхерн продолжает гнуть свою линию в отношении ее.— Сейчас принесут ужин. — Он снял перчатки и плащ. — Не могу поручиться, что так поздно он будет изысканным, но хозяин заверил меня, что у его жены найдется один-два припрятанных пирога с мясом. При условии, что начинка в них не из потрохов, они должны быть съедобными.Кейт чувствовала, как огонь отогревает ее лицо и руки, а также почти одеревеневшие от холода ноги. Это было изумительное ощущение — ощущение внезапного перехода от ужасного неудобства к полному уюту. Ну пусть не к полному. Еще нужно снять ботинки, конечно, а с этим придется потрудиться, ведь шнурки намокли и их будет непросто развязать.— О, — услышала она голос Берка, когда раздался стук в дверь. — Должно быть, это еда.Потом он ненадолго пропал, а Кейт осталась сидеть в кресле, и это было хорошо, если учесть, что ее начала окутывать приятная сонливость, которая, Кейт это чувствовала, возвращалась к ней. И вправду, не стоит поднимать шум по поводу того, что он все устроил так, чтобы они снова оказались в одной постели. Она может спать прямо здесь, в кресле, и будет чувствовать себя прекрасно. Так она и сделает. Она уснет прямо здесь, и нечего беспокоиться о мокрых ботинках. У нее мокрые ноги? Они высохнут за ночь. Утром, когда она снова почувствует себя ужасно, ей будет о чем беспокоиться…— Вот, — маркиз поднес к ее носу что-то дымящееся, — выпей это.Кейт должна была признать, что пахло это вкусно.— Что это? — спросила она, уже держа кружку в руке и поднося ее к губам.— Горячий ром с маслом, — ответил Берк.Она сделала гримасу и протянула кружку ему. Но он воспротивился ее намерениям.— Это поможет тебе.— Я чувствую себя прекрасно, — заявила Кейт. — Но если я это выпью, завтра мне наверняка будет плохо.Берк взял кружку и с неодобрительным видом поставил ее на стол. Но стоило ей снова немного расслабиться, как он вернулся и опустился перед ней на колени. Он взял в руки ее левую ногу.— Что вы делаете? — спросила Кейт, пытаясь подняться.— Ты не можешь сидеть в мокрых ботинках, Кейт. — Он поднял ее ногу и положил себе на колено. Теперь он возился со шнурками, не глядя на нее, полностью сосредоточившись на своей работе. — Ты простудишься.Она понимала, что он прав, и то, что он сейчас делает, едва ли неприличнее того, чем они занимались прошлой ночью. И все же ее скромность — то, что от нее осталось, — восстала.— Вы просто не смеете! — взвизгнула она, но, в следующее мгновение сообразив, что у нее это получилось достаточно громко, чтобы их услышали в зале внизу, а может, и на всем нижнем этаже, понизила голос: — Вы просто не смеете… вот так снимать с меня ботинки.— Конечно, смею, — до умопомрачения резонно сказал он.— Нет, не смеете! — настаивала она. — И вы не смеете говорить людям, что мы женаты, когда прекрасно знаете, что это вовсе не так!Он спросил довольно спокойно:— А что, по-твоему, я должен был сказать, Кейт?— Разве это единственная гостиница в Гретна-Грин? Разве мы не могли найти другую, где были бы свободны две комнаты?— Глубокой ночью? В такую погоду? И в это время года, когда в разгаре сезон охоты? — Он насмешливо посмотрел на нее. — Кроме того, какой в этом смысл? Ты ведь знаешь, что мы все равно в конце концов будем вместе.Она набрала в грудь воздуха, чтобы прошипеть:— Берк, прошлая ночь была…— …ошибкой. — Он снова занялся ее мокрыми шнурками. — Да, да, я знаю. Это утро — тоже. Ты уже достаточно ясно выразила свои чувства по этому поводу. Поверни немного ногу, дорогая.— И еще! — вскинулась она. — Не смей называть меня «дорогая». Я тебе не дорогая. — Он стащил с нее левый ботинок. Теперь его пальцы двигались под платьем вверх по ноге, и Кейт немедленно поджала ее.— Что это ты делаешь? — выдохнула она.Берк удивленно взглянул на нее.— Снимаю чулок, — пожал он плечами, крепко держа ее за лодыжку. — Он промок насквозь.Он прав, чулок действительно мокрый. А наклоняться, чтобы снять его самой, когда корсет впивается в тело, а кринолин задирается вверх, занятие не из приятных. Она так устала… А его пальцы такие теплые…Что же она ему говорила? Ах да. Она напомнила ему — и себе, — как бессмысленно мечтать о том, что они однажды будут счастливы вместе.— Я тебе не дорогая! — повторила она, пока он занимался чулком, который был пристегнут к отвороту ее панталон. — Я бывшая компаньонка твоей дочери, которую ты совратил, и…— Я тебя не совращал, — перебил ее Берк, теперь его внимание было приковано к пуговицам, которые находились глубоко под платьем и кринолином, на уровне колен. — Это ты совратила меня.Вместе с теплом огня Кейт ощущала на своих бедрах тепло дыхания Берка. Это было очень необычное ощущение, несмотря на то что была еще ткань панталон, которая служила щитом от тепла огня и тепла его дыхания.И хоть это несколько отвлекало Кейт, она продолжала говорить, немного излишне напыщенно для женщины, у которой между ног находилась голова ее любовника.— Если ты забыл, то напомню, что я была девственницей. А девственницы не могут никого совратить.— Какая девственница, — хмыкнул он, успешно справившись с пуговицами и теперь аккуратно стягивая с нее чулок, а его пальцы едва касались гладкой белой кожи на ее ноге, — носится по дому среди ночи в неглиже?— Ты хочешь сказать, что я не была девственницей?— Нет. — Берк наконец снял чулок и отложил его в сторону. — Я просто говорю, что тому, кто бережет свою невинность так ревностно, как, я понимаю, ты ее берегла, — тому следует выбирать ночную рубашку несколько менее… возбуждающего фасона.Он поставил ее левую ногу, теперь уже обнаженную, на подушку кресла, а потом взялся за правую.— Ничего более нелепого, — возмутилась Кейт, — я не слышала никогда в жизни!— Личность, которая завлекает других, — назидательно проговорил Берк, развязывая шнурки на правом ботинке гораздо быстрее, чем на левом, когда он приобрел опыт в расшнуровывании дамских ботинок, — в греховные деяния, пуская в ход свое сладострастие, совершает, по определению, действие совращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35