Но он не отчитал за это Кейт. Наоборот, он извинился за Фредди, сочтя, что тот позволяет себе излишние вольности. А когда Дэниел Крэйвен подошел к ней, маркиз фактически защитил ее, уведя из зала, потому что почувствовал, что ей нехорошо…«Я очень опасался, что что-то в этом роде произойдет».Господи Боже! Кейт выпрямилась на своем стуле почти столь же резко, как если бы наткнулась на булавку, которую кто-то воткнул в спинку. Вот оно что.Лорд Уингейт смотрел за ней.Это он и делал в тот миг, стоя недалеко от нее. И хотя он уже опустил руку, его взгляд был прикован к ней даже тогда, когда он небрежно приветствовал знакомых и потягивал шампанское. Он не спускал с нее глаз. Он поглядывал и на свою дочь, но…Но он также приглядывал за ее компаньонкой.Конечно, это было смешно. Даже нелепо. Он — мужчина, обладающий такой плохой репутацией, что дальше некуда: он развелся с женой и пытался убить ее любовника; он оставил себе плод их союза, стремясь наказать ее за любовь к другому мужчине; он дрался на дуэлях с бог знает сколькими людьми, и волочился за женщинами по всей Европе, и даже покушался на ее честь…И все же, сидя здесь, Кейт испытывала прилив теплых чувств и благодарности, да и — она могла признать и это — симпатии к своему хозяину.Как она может? Как ей вообще может нравиться такой человек? Как может она, Кейт Мейхью, у которой есть голова на плечах, питать симпатию к человеку типа Берка Трэхерна, в котором, как ни посмотри, нравственности нет ни на грош? Что с ней происходит? О чем это она думает?Но она точно знала, о чем думает. А думала она — просто не могла не думать — о том, как давно уже никто не заботился о ней, даже чуть-чуть.Ну конечно, Фредди заботился, когда вспоминал о ней, что обычно происходило, когда его мать уезжала из города. А маркиз примчался сам, ни у кого не спрашивая, специально для того, чтобы посмотреть, как у нее идут дела.Уже давно, очень давно никто и ни за что не извинялся перед Кейт. То, что маркиз извинился, заставило ее почувствовать… ну, в общем, она почувствовала себя так, словно ей покровительствуют.Это был пустяк, смешной пустяк. Но он был. Она почувствовала, словно у нее есть… не обязательно кто-то, но что-то… семья. И не семья из страниц и переплетов, которую всего несколько часов назад она назвала Изабель своей единственной семьей. А настоящая семья, из плоти и крови.У нее никогда раньше не возникало чувства, что она принадлежит к каким-то другим семьям, в которых она жила после смерти родителей, — ни к Пьемонтам, ни к Хитуэллам, ни даже к Следжам. Кейт знала, что людям ее профессии нельзя слишком привязываться к своим подопечным. Дети вырастали, и отпадала нужда в гувернантке — или в данном случае в компаньонке. Такое с Кейт несколько раз случалось, несмотря на ее сравнительно недолгую карьеру. Единственное, что оставалось в такой ситуации, это набраться храбрости и искать следующее место. А что ей оставалось делать?Конечно, она могла выйти замуж за Фредди. Она всегда могла выйти замуж за Фредди, если бы только свыклась с его матерью.Ну и, разумеется, с певичкой.Но Кейт не собиралась сдаваться, а если она выйдет замуж за Фредди, это будет означать капитуляцию. Она была абсолютно уверена, что где-то есть ее суженый, и, несмотря на то что в свои двадцать три года она уже была залежалым товаром на ярмарке невест, Кейт не собиралась сдаваться без боя. В конце концов, она знавала девушек, которые и в двадцать восемь, и в тридцать лет находили свою любовь и выходили замуж. А чем она хуже их?Что ж, она будет продолжать жить, и работать, и смотреть на каждый следующий день как на очередную возможность найти любовь, которая, она до сих пор верила, где-то ее ждет. Потому что все, что она прочла за свою жизнь, убеждало ее, что любовь приходит к тем, кто терпелив и добр. А она верила, что оба эти качества в ней есть. Конечно же, любовь ждет Кэтрин Мейхью за одним из углов. Ей просто нужно найти этот угол.Свой угол.А пока, похоже, она нашла семью. Разбитую, нужно заметить, но все же семью, к которой, как она вдруг поняла, она принадлежит.И именно это чувство принадлежности рождало в ней теплоту. Ощущение, которого она не испытывала уже давно и которое ей очень нравилось.Ощущение, к которому она очень боялась привыкнуть. Глава 13 — Нет, — капризничала леди Изабель Трэхерн. — Я не это просила! Я просила принести засахаренные апельсиновые дольки, а не персиковые. — Она упала на кучу подушек, поднесла к красному, распухшему носу кружевной платок и простонала: — О, уберите это. Уберите же это!Бриджит, личная служанка леди Изабель, огорченно посмотрела на Кейт, которая сидела в нескольких футах от своей подопечной. Бриджит тяжело переживала болезнь хозяйки и все время старалась как-нибудь развлечь или порадовать ее.Кейт же с большим трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться над актерским мастерством леди Изабель. На этот раз ей удалось сохранить строгое лицо лишь потому, что она набралась кое-какого опыта за последнюю неделю, в течение которой простуда Изабель — а это, как заверил их доктор, была всего лишь весенняя простуда — непрерывно прогрессировала.Вера Кейт в то, что она наконец обрела свое место, не оставляла ее, даже несмотря на то, что ее подопечная становилась все более раздражительной и все менее приятной по мере того, как развивалась болезнь. Поскольку теперь, когда не нужно было постоянно бывать в опере, на балах или карточных партиях, на скачках, обедах, не нужно было бродить от одной лавки к другой в поисках подходящего капора, Кейт близко сошлась с остальной прислугой и заслужила искреннюю симпатию у всех обитателей дома по Парк-лейн, 21.Экономка миссис Клири была умной и отзывчивой женщиной и чуть ли не боготворила Кейт за ее способность пресекать капризы Изабель, которая, как узнала Кейт, до ее приезда не слушала никого. Дворецкий Винсенс был полной противоположностью Филлипсу и к тому же прекрасно играл в шахматы. Он постоянно ходил за Кейт, спрашивая, не найдется ли у нее времени сыграть с ним партию. Даже француженка Бриджит, чья голова была забита одними сплетнями, тоже оказалась весьма приятной собеседницей. Хотя Кейт подозревала, что единственной причиной, по которой служанка симпатизировала компаньонке хозяйки, было то, что Кейт немного говорила по-французски и Бриджит, соскучившаяся по родному языку, с большим удовольствием снова на нем болтала.Таким образом, единственным обитателем дома на Парк-лейн, 21, по поводу которого у Кейт были какие-либо опасения, был его хозяин… да и то потому, что она видела его очень редко. Для человека, который, по словам собственной дочери, ничего, кроме хорошей книги, не любил, лорд Уин-гейт слишком редко бывал дома, чтобы наслаждаться одной из них. Во время болезни Изабель Кейт была вынуждена тратить много времени в библиотеке ее отца в поисках книги, которая могла бы развлечь ее, и ни разу не застала его там. Значительно чаще она видела маркиза до болезни дочери, когда из своего «угла старых дев», отыскав его в толпе, обнаруживала, что он ухитряется наблюдать за ними обеими.Это ей не досаждало. Это ей ни капли не досаждало. Сказать по правде, тот вечер, когда она неожиданно наткнулась на Дэниела Крэйвена, сильно выбил ее из колеи. Почему именно, она сказать не могла. Рациональная часть ее мозга говорила ей, что Дэниел просто не может быть связан со смертью ее родителей. Но что-то, спрятанное глубоко в ее душе, утверждало, что это не так. Это была та мысль, от которой она обычно отмахивалась, но мысль обладала свойством возвращаться вновь и вновь… особенно в снах, которые с тех пор, как она встретила Дэниела, вновь стали все чаще вертеться вокруг того пожара.Она надеялась, что рассталась с кошмарами. Они мучили ее чуть ли не каждую ночь в течение первого года после смерти родителей. Но через семь лет почти прекратились. Их не было, пока ей не показалось, что она видела Дэниела Крэйвена на Парк-лейн… а потом и вправду увидела его в бальном зале.Теперь кошмары вернулись, они не стали регулярными, но не были и редкостью. В них она снова пыталась добраться до родителей через пылающую галерею, и снова что-то — кто-то — не пускало ее. Во сне она никогда не видела, кто это был.Однако, проснувшись, она знала: Дэниел Крэйвен. Дэниел Крэйвен. «Дэниел Крэйвен», — по утрам звучало у нее в голове, подобно церковному колоколу, который звонил во внеурочный час.К счастью, после того вечера она больше его не видела. Она его высматривала — теперь она будет постоянно его высматривать, зная, что он вернулся в Англию. Но к счастью, его, как оказалось, не приглашали на многие из тех вечеров, на которых бывала дочь маркиза Уингейта.Кейт это вполне устраивало, хотя ей казалось, что во время их первого разговора она показала себя не с лучшей стороны, однако не горела желанием исправить положение. Чем дальше от нее находился Дэниел Крэйвен, тем счастливее она была.Вместе с тем совсем другие чувства она питала к тому джентльмену, который, кажется, всячески избегал встреч с ней.Кроме того, Фредди. Кейт прекрасно понимала, что ей не следовало открывать рот по поводу его певички, но однажды вечером это получилось как-то само собой.Они стояли рядом, наблюдая, как Изабель кружится в танце по залу, положив руку на плечо молодого человека — не Джеффри Сондерса, что каждый раз заставляло мистера Сондерса, стоявшего неподалеку, сетовать:— Как это понимать? Приехав сегодня вечером на бал, она пообещала танцевать только со мной, но каждый раз ее приглашает какой-нибудь другой малый.Довольная видом расстроенного молодого человека, Кейт процитировала, взяв бокал с подноса проходящего мимо лакея:— «Женщина всегда ветрена и непостоянна».Фредди бросил на нее озадаченный взгляд.— Это, конечно, не из Библии, Кейт?— Бог мой, конечно, нет! — Она сделала глоток вина. — Это Вергилий.— Послушай, Кейт, — тихо сказал Фредди, придвинувшись к ней. — Там, у пальмы, Трэхерн. Он смотрит прямо на тебя. Что он-то здесь делает, хотелось бы мне знать? Не думаю, что такого рода вечеринки ему по душе. Как ты думаешь, он здесь не для того, чтобы шпионить за тобой?Кейт пожала плечами.— А я подумала бы, что он так пристально смотрит именно на тебя. В конце концов, ведь это ты все время приглашаешь на танец его дочь, разве не так?— Только потому, что ты со мной не танцуешь, — обиженно пробурчал Фредди. Затем, словно это только что пришло ему в голову, он сказал: — Эй, Кейт, а он ничего тебе не говорил про меня в тот вечер, когда застал нас танцующими?— По поводу твоего грубого обращения со мной, ты это имеешь в виду? — спросила Кейт.— Да. Мне очень жаль, что так получилось. Не знаю, что на меня накатило. Просто наваждение какое-то. Да я не такой уж любитель танцев.— Нет, — ответила Кейт, — его светлость ничего не говорил о твоей грубости.Кейт ничего не сказала Фредди о появлении в Лондоне Дэниела Крэйвена. В тот вечер Фредди Бишоп, затеявший горячий спор о лошадях с молодым мистером Сондерсом, его не заметил. Она решила, что это и неплохо: ее друг был из числа тех, кто считал утверждение Кейт, будто она во время пожара видела Дэниела Крэйвена, одним из симптомов отравления дымом, своего рода галлюцинацией. То, что она едва не лишилась чувств, увидев этого человека семь лет спустя, только укрепило бы уверенность Фредди в том, что ее антипатия к Дэниелу Крэйвену всего лишь плод больной фантазии. В конце концов, что он такого сделал на балу — просто, как воспитанный человек, поприветствовал ее. А она чуть не потеряла сознание.Вместо этого она из вредности сказала:— Однако лорд Уингейт поинтересовался, что ты здесь делаешь, и тут же предположил, что она, должно быть, была занята в тот вечер.Фредди уставился на нее:— Кто была занята в тот вечер? Ты имеешь в виду мою мать?— Вовсе нет. — Она сделала еще глоток шампанского. — Твоя певичка из Вены, конечно.Фредди открыл рот и бросил в сторону маркиза такой взгляд, что, заметь тот его, ему стало бы не по себе.— Ах, черт! — задохнулся Фредди. — Послушай меня, Кэти. Она для меня ничего не значит, клянусь. Она просто… Ну, если бы ты подала мне какой-нибудь знак… — Фредди вновь свирепо посмотрел в сторону маркиза. — Я убью его, — услышала она его бормотание. — Клянусь, я сделаю это.Кейт слегка коснулась веером его руки.— Ох, Фредди, прекрати! Я рада услышать, что ты не проводишь время, когда меня нет рядом, тоскуя по моему обществу. Это удар по моему самолюбию, должна признать, и я огорчена тем, что ты никогда не рассказывал мне о ней, ведь я думала, что между нами нет секретов друг от друга. — «Ну, почти никаких», — виновато добавила она про себя. — Но, думаю, я это переживу.Фредди был настолько смущен, что не мог выговорить больше ни слова. И его обида от ее слов, которые она рассматривала как добродушный выговор, по всей видимости, была чрезмерна, поскольку после этого он долго не давал о себе знать. Он не появлялся на тех балах, где она могла быть, и даже не навещал ее по воскресеньям, в ее единственный выходной день.Удивленная, Кейт предположила, что певичка значит для него больше, чем она думала.А тут еще, несмотря на то что дочь была больна — конечно, пустяковая болезнь, но тем не менее неприятная, — лорд Уингейт редко показывался ей на глаза, в том числе и в собственном доме. Иногда он заглядывал сразу после завтрака, чтобы справиться, как Изабель провела ночь, и изредка появлялся вечером, вернувшись домой, но и только. Кейт уже начала думать, что он подыскал кого-то вместо миссис Вудхарт, с которой, о чем она узнала от Изабель — кстати, та знала больше, чем ей положено знать о сердечных делах отца, — он расстался. Но это предположение Изабель с отвращением отвергла. Не находил он никакой замены и не станет искать, если хочет себе добра. По мнению Изабель, ему нужно жениться, и чем скорее, тем лучше, так как Джеффри Сондерс мог в любой день сделать ей предложение.Однако прочие обитатели дома скептически относились к вероятности женитьбы маркиза, как бы страстно этого ни желала Изабель. Они неоднократно слышали, что он напрочь отвергает саму мысль о женитьбе и обычно, когда кто-нибудь из слуг объявлял о намерении обзавестись семьей, старается отговорить его от этого. Если несчастный (или несчастная) не отказывался от идеи похода к алтарю, маркиз, как говорили, печально вздыхал, одаривал их золотой кроной и желал им найти счастье таким тоном, который заставлял предположить, что такое счастье встречается крайне редко.И наконец, Кейт узнала от лакея лорда Уингейта, что тот все последнее время проводит не в поисках новой любовницы, а в своем клубе. Во всяком случае, именно туда Дункан отвозил свежие сорочки.Не то чтобы Кейт интересовали кухонные сплетни. Только она не могла не прислушиваться к разговорам, где упоминалось имя лорда. Например, рассказ миссис Клири о том, как однажды в сочельник в Уингейтском аббатстве навалило столько снега, что набожная экономка решила отказаться от мессы из страха упасть по дороге. Представьте ее удивление, когда в рождественское утро она проснулась от скребущих звуков и, выглянув в окно, увидела хозяина дома — он всей прислуге в этот день дал выходной, — расчищавшего для нее дорожку в снегу!— И даже не пожелал выслушивать слов благодарности! — сообщила как-то за вечерним чаем миссис Клири, после того как Изабель забылась в беспокойном сне. — Не пожелал слушать. И ведь он даже не ходит в церковь! Но он всегда был таким, с детства, когда еще был маленьким мастером Берком. Всегда старался для других, но делал это тайком, чтобы никто об этом не узнал, разве что это происходило случайно. Я слышала, что находятся такие, кто считает, что у его светлости скверный характер. — Миссис Клири понизила голос. — И я признаюсь вам, у него дьявольский характер! Но только тогда, когда его расстроят, мисс. Только когда его расстроят. В остальное время он лучший из людей. Лучший.Кейт могла бы подумать, что миссис Клири слегка преувеличивает, как обычно делают пожилые дамы — особенно экономки, когда рассказывают о своих хозяевах, — если бы не слышала похожих историй и от остальных слуг лорда Уингейта. Отец Изабель, судя по их словам, был великодушен сверх всякой меры и воспринимался главным образом таким, как настаивала миссис Клири, — лучшим из людей.Если не считать, конечно, его характера, который, по общему мнению, был крайне неустойчив. Кейт посоветовали стелить побольше соломы вокруг каждого предмета, способного вызвать хозяйский гнев, и даже предложили перечень этих предметов, включающий вопросы женитьбы и одежду из фланели.Хотя Кейт и запомнила этот перечень, ей казалось, что едва ли когда-нибудь возникнет необходимость обсуждать эти опасные темы, поскольку теперь она так редко видела его. Она прожила в доме маркиза почти целый месяц, прежде чем ей пришлось сидеть с ним за одним столом. И эта ситуация оказалась откровенно неудобной, поскольку маркиз, который рассчитывал провести завтрак за уединенным просмотром газет, попытался найти какую-нибудь тему, подходящую для разговора, не смог этого сделать и наконец, извинившись, ретировался из-за стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35