Зарыв пальцы в черные волосы маркиза, Кейт закрыла глаза и начала отклонять голову назад, пока ее волосы не упали на поверхность стола. В самом деле, это было поистине восхитительно…Но все это было ничто в сравнении с тем, когда пальцы маркиза оказались у нее между ног. Она опять едва не свалилась со стола. Но он подложил ей под шею ладонь и теперь удерживал ее, целуя в шею и массируя пальцами то местечко, которое Кейт трогала несколько дней назад. Ее настолько поразило его знакомство с этим местом, что ей в голову даже пришла мысль о том, что она каким-то невероятным образом передала ему свое желание, и она уже открыла было рот, чтобы сообщить ему об этом, но он снова прижался к ее губам, и тогда она решила, что все это не столь уж и важно.А важно было то, что она гладит эти плечи, которыми так долго восхищалась. Она потянулась и просунула пальцы ему под сорочку. Его тело было таким же сильным и твердым, как она и представляла, но там, где оно не было покрыто жесткими волосами, кожа была гладкой, почти такой же, как и у нее. Он, кажется, понял ее любопытство и с готовностью сорвал с себя сюртук и рубашку, причем так нетерпеливо, что затрещала ткань.Но маркиз не обратил на это внимания, он обнял ее и привлек к себе, чтобы снова слиться с ней в очередном лишающем рассудка поцелуе. Теперь между ног Кейт ощущала уже не пальцы, а его напрягшуюся плоть. Она чувствовала этот предмет, рвущийся на свободу, через ткань брюк и думала, что самое правильное — это его освободить. Только она не имела ни малейшего представления о том, как мужчины расстегивают свои брюки. Она положила пальцы на его живот, пытаясь найти какое-нибудь отверстие, но явно сделала ему больно, так как он отскочил от нее, словно она его укусила.Кейт не видела выражения его лица, потому что он стоял спиной к лунному свету, сочившемуся сквозь окна и высокую дверь. Его глаза оказались в тени, черты лица тонули в темноте. Но чтобы увидеть, как двигаются его руки, света было достаточно. И вот брюки чудесным образом оказались на полу, и когда он снова подошел к ней, та часть его, которая взывала к свободе, была свободна… и опалила своим жаром внутреннюю поверхность бедра Кейт.А потом та боль, которую Кейт уже доводилось испытывать — то чувство пустоты, которое она ощутила, когда впервые увидела маркиза во сне, — вдруг обрела смысл. Конечно же, боль возникла потому, что она жаждала, чтобы он наполнил ее. И если ее пальцы, которыми она дотронулась до той части его тела, которая столь требовательно прижималась к ней, не обманывали ее, то он был вполне способен выполнить эту работу. Он должен быть способен заполнить ее собой.На самом деле там, может быть… несколько больше, чем ей нужно. Она подумала, а нет ли способа, чтобы он сделал себя немного… меньше.Но когда она приподняла голову, чтобы спросить его об этом, его губы снова накрыли ее губы, не позволив ей вымолвить ни слова. И тут, к великому изумлению Кейт, он вдруг начал расти у нее в руке. Она не предполагала, что это возможно, так как и прежде он казался невероятно большим, но это, несомненно, происходило. Горячая плоть, которую охватывали ее пальцы, в самом деле росла. А потом, прежде чем она поняла, что происходит, ладони маркиза вновь оказались под ее ягодицами и подвинули ее к самому краю стола, прямо к его напрягшейся плоти. Он продолжал целовать ее, его язык исследовал ее рот точно так же, как другая часть его тела исследовала пространство у нее между ног. И в течение нескольких секунд Кейт радовалась его тяжести, его мощности, пьянящему чувству того, что наконец, наконец он наполняет ее…До тех пор, пока слепящая вспышка боли не заставила ее со стоном оторваться от его губ и вонзить ногти в его плечи, которыми она так восхищалась. Ей пришлось закусить губу, чтобы сдержать крик.Но было уже слишком поздно. Ее сломали. Она была в этом уверена, как и в том, что она сидит на столе. Он переломил ее пополам, и теперь она, видимо, умирает. Она вцепилась в него, чувствуя, как слезы сбегают из уголков глаз. Она умрет прямо сейчас в его объятиях.Что ж, она, похоже, сама хотела этого.Но прошла секунда, боль немного отступила, и маркиз прошептал, обдавая ее ухо теплом:— Мисс Мейхью.Это почему-то очень рассмешило ее. Хотя было трудно смеяться, когда он таким образом наполнял ее.— Мне кажется, что с этого момента вам лучше называть меня Кейт.— Ладно, Кейт. — Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Должно быть, он заметил слезы, так как взял ее лицо в ладони и большим пальцем вытер их. — Прекрасная Кейт, — прошептал он, снова склоняя голову, пока они не соприкоснулись лбами.Потом просто «Кейт», но уже с нотками отчаяния в голосе. А потом, словно не в силах удержаться, словно пытаясь остановить себя, но не имея сил контролировать свою страсть, он еще глубже погрузился в нее…И больше не было боли. Кейт это поняла сразу, как только его руки, по-прежнему державшие ее лицо, приблизили ее губы к его губам, чтобы не допустить никакого протеста с ее стороны. А она и не протестовала, даже когда его губы и язык начали новое наступление на ее рассудок. Потому что больше не было боли. В самом деле, было приятно ощущать его внутри. Очень приятно. Это было так, будто он был чем-то, чего ей недоставало всю жизнь, и теперь, когда он был внутри, внезапно сделало ее целой.Может быть, она вовсе и не умрет.Нет, решила она через мгновение, когда он начал двигаться — сначала медленно, а затем все настойчивее внутри ее, точно не умрет. Если только она уже не умерла незаметно для себя самой и теперь не поднимается к небесам по какой-нибудь небесной лестнице.Вдруг Кейт показалось, что небесная лестница, по которой она взбиралась наверх, взорвалась мириадами золотых брызг и она стала падать……Но это было прекрасное, томительное падение, вместе с кусочками лестницы, сверкающими подобно звездам, которые, медленно кружась в воздухе, осыпаются на нее, целуют ее тело, будто к ней прикасаются тысячи ангельских крыльев…А потом она открыла глаза и увидела себя на столе в библиотеке лорда Уингейта, и он, тяжело дыша, обессиленный, лежал на ней.«О нет!» — пронеслось у нее в голове. Глава 19 — Конечно же, — заявил лорд Уингейт, повернув голову на подушке, — ты немедленно прекратишь быть компаньонкой Изабель.Кейт посмотрела на темно-синий полог у себя над головой. Он казался очень далеким. Потолки в спальне лорда Уингейта были слишком высокими, и балдахин над его кроватью был поднят почти к самому потолку в отличие от балдахина в комнате Кейт, который был не выше, чем потолок в обычном городском доме.— Да? — спросила Кейт. — Но почему?Этот вопрос она задавала себе в течение уже нескольких часов, с того самого момента, когда поняла, что натворила. Однако на этот раз «почему» не означало: «Почему я позволила этому случиться?»— Ну разве ты не хочешь, чтобы у тебя были свободные вечера? — Лорд Уингейт лениво растягивал слова. — Чтобы проводить их со мной?— О, конечно! — ответила она.— Мне так много хочется показать тебе.Он лежал подле нее, подперев голову рукой. Другой рукой он не прекращал ласкать гладкую белую кожу у нее на спине. Он непрерывно прикасался к ней — перебирал пальцами ее волосы, гладил лицо, держал за руку — с того момента, когда поднял лицо от ее шеи, к которой припал, изнемогая от страсти, и проговорил шепотом, но вполне внятно: «Моя».Вот и все. Всего одно слово: «Моя».Не то чтобы Кейт ждала предложения о женитьбе, признания в любви или простой благодарности. Она не была светской дамой в полном смысле этого слова, но и не была чрезмерно наивной.И все же было странно, что он это сказал. Еще более странно было то, что он произнес это с какой-то дикой убежденностью — ей представилось, что вот так должен ликовать какой-нибудь варвар над останками поверженного им в битве врага. Только лорд Уингейт, кроме того что он словно источал мужественность, не был тем, что определяется словом «варвар»… впрочем, если не видеть его в тот момент, когда он выбрасывает что-нибудь или кого-нибудь из окна.И еще, Кейт не считала себя жертвой.Конечно, она понимала, что он может испытывать определенное удовлетворение. Это она могла понять. Она и сама чувствовала себя намного лучше. Во всяком случае, физически.Но в душе она была убеждена, что только что совершила самую страшную ошибку в своей жизни.Лорд Уингейт, судя по всему, не испытывал подобных сомнений. В самом деле, с момента, когда он с таким триумфом объявил ее своей, он принялся фантазировать — довольно эмоционально, правда — об их совместном будущем. О будущем, в котором, как Кейт быстро поняла, она уже не будет компаньонкой его дочери. Нет, это место оказалось утраченным для нее навсегда. Теперь ей будут платить по-новому, гораздо более щедро за службу в качестве……любовницы маркиза.— Сразу после завтрака, — заявил он — его пальцы все еще поглаживали ее тело, — мы отправимся выбирать дом. Я слышал, что в Кардингтон-Кресчент сдаются миленькие домики. Хотела бы ты жить там?— А почему, — удивилась Кейт, — мне нельзя жить здесь?— Ну, потому, что начнутся всякие разговоры. И потом, мы же не хотим, чтобы Изабель обо всем узнала, правда?Кейт опять посмотрела на полог балдахина. Ей было больно смотреть на него, совершенно голого. Ее по-прежнему неотвратимо влекло к нему, несмотря на то что они занимались любовью… о, столько раз, что она сбилась со счета. Да что там, ее влекло к маркизу сильнее, чем когда-либо. Он не только был в высшей степени искусным и неутомимым любовником, он был очень добрым — оказывается, столь же добрым, как о нем говорила миссис Клири. Пробормотав свое таинственное «моя», он нежно, как ребенка, поднял Кейт со стола и отнес на руках не в ее кровать, как думала она, а в свою.Потом маркиз сам — впрочем, не звать же слугу, чтобы он это сделал, когда уже три часа ночи — нагрел ей ванну, заставил ее залезть туда и нежно смыл с нее следы их преступления… хотя почти сразу же после того, как он завернул ее в полотенце, они снова совершили это преступление, на этот раз на огромной кровати его светлости.Ну и что ей было делать, если он так нежно прикасался к ней, говорил, что она прелестна, и целовал… Господи, как сладко он целовал ее! Как будто не мог остановиться… Словно у ее губ было специальное предназначение на земле — чтобы их целовал маркиз Уингейт. Разве она в состоянии противостоять этому? Разве в состоянии любая женщина противостоять чему-то, что хоть и является грехом, но настолько приятно?Но это… это не было приятным. Этому, чувствовала Кейт, она может противостоять без особых усилий.Она перевернулась на живот и обратилась к искусно вырезанной спинке кровати:— Значит, вы говорите, что… Вы говорите, лорд Уингейт, что я больше не увижу вашу дочь?— Ради всего святого, Кейт, — он приподнял пальцами прядь ее длинных светлых волос и провел ею себе по губам, — зови меня по имени. Зови меня Берк.Она произнесла его имя, хотя оно прозвучало в ее устах несколько странно.— Хорошо, Берк. Мне нельзя будет даже навестить ее? Даже днем?Но он уже не слушал, что она говорит. То, как прозвучало его имя в исполнении Кейт, подействовало на него возбуждающе, и он вновь потянулся к ней, чтобы ее поцеловать. Губы Кейт слегка саднило после того, что им уже довелось испытать ночью, однако она все же не могла заставить себя противиться ему. Потому что это чудесно, когда он целует ее. Это и в самом деле чудесно.Когда он отстранился от нее — правда, ровно настолько, чтобы полюбоваться ею в свете свечей, — Кейт проговорила:— Значит, мне больше не придется разговаривать с вашей дочерью. Я правильно поняла?Он ответил, лаская ее шею:— Ну, я не думаю, что это было бы правильно в данных условиях. Но тебе не стоит беспокоиться об Изабель. Я найду ей новую компаньонку, чтобы у нас с тобой, — он положил ей руки на плечи и ласково уложил на спину, — вечера были свободны для этого.Кейт не нужно было даже спрашивать, что он имел в виду под «этим», — он сразу же продемонстрировал свои намерения, наклонившись к ее груди и лаская языком сосок.Кейт, глядя в потолок и перебирая густые черные волосы маркиза, сказала:— Значит, мне придется сидеть целый день в моем новом городском доме и ждать, когда вы навестите меня вечером?Он произнес нечто, похожее на «угу», понять его было трудно, так как рот его был занят другими делами.— Думаю, мне будет скучно и одиноко одной в доме.Он приподнял голову и, улыбаясь, посмотрел на нее. Это была улыбка, от которой у нее замерло сердце, настолько она была прекрасна. Мужчинам не положено иметь красивые улыбки, и Кейт подумала, что кому-то другому она бы такой и не показалась. Но для нее она была прекрасной, и ей пришлось отвернуться, потому что у нее защипало глаза.— Одиноко? — повторил он. — Тебе не будет одиноко, я найму для тебя лучшую в Лондоне прислугу. Не говоря уже о поваре, дворецком, лакеях, кучерах… Я уже вижу, Кейт, как ты кружишь по парку в черном фаэтоне с желтыми украшениями. Ты хочешь иметь фаэтон, Кейт? С парой одномастных лошадей под цвет твоих глаз?— Думаю, да. Ничего другого мне не остается.— Это то, что тебя беспокоит? — Маркиз тихо засмеялся и снова поцеловал ее. — Вам, молодая леди, будет чем заняться. Я об этом позабочусь. У тебя, знаешь ли, будет обязанность: делать так, чтобы я всегда был таким же счастливым, каким ты сделала меня сегодня ночью, а эта работа потребует немало времени. А по поводу одиночества… Я притворюсь, что ты этого не говорила, так как я уже сказал тебе, что буду с тобой каждую свободную минуту. Однако, — он потер кончик носа, — если это так сильно тебя беспокоит, вся эта скука, которую, как ты считаешь, придется пережить, то думаю, что куплю тебе магазинчик. Например, цветочный. Или лучше — книжный! Я знаю, ты любишь книги. Тебе нравится такая идея? Хочешь быть владелицей магазина, Кейт? Быть деловой дамой?Кейт посмотрела на него. Она не могла честно ответить ему. Если отвечать честно, то придется ответить: «Нет, спасибо, меня это не прельщает. Я бы хотела быть просто твоей женой».Но конечно же, она не могла сказать ему такое, потому что у него не было ни малейшего желания жениться на ней. Ни сейчас. Ни потом.По правде говоря, она это знала. Фредди еще несколько месяцев назад сказал ей, что маркиз Уингейт поклялся никогда не жениться, что с него достаточно того урока, который он получил, женившись на Элизабет. Она знала это, прекрасно знала.Более того, даже если бы маркиз сделал ей предложение, она не могла бы сказать «да». Как бы она смогла?И тем не менее она взяла и сделала самую большую глупость — действительно, глупее не придумаешь — в своей жизни. Глупее, наверное, не поступала никогда ни одна женщина в мире.И она не имела при этом в виду любовную связь с маркизом Уингейтом. Это ерунда.То, что она натворила, было много, много хуже, чем это.Она влюбилась в него — вот что она натворила!Глупая, глупая девчонка!Многие годы она была уверена, что не способна влюбиться. Ну конечно, она любила родителей и — по-своему, как она полагала — Фредди тоже. К тому же она, подобно другим девушкам, изнывала от страсти, когда увлекалась кем-то — вроде Дэниела Крэйвена — больше, чем остальными знакомыми мужчинами на данном отрезке времени.Но чтобы терять голову, ходить в мечтательной полудреме, испытывать те чувства, о которых постоянно твердила Изабель… эту лихорадочную тягу к сочинению, страница за страницей, меланхолических стихов или еще хуже — песен… Нет, Кейт была твердо убеждена: другие, может быть, но не она. Не Кейт. Она слишком твердо стоит на земле. Она слишком рассудочна, слишком стара в свои двадцать три года, чтобы заниматься подобной чепухой.О да, это, конечно, случается в книгах. Но настоящая любовь никогда не встречается в реальной жизни, может, только иногда тем, кому очень повезет…А вот теперь это случилось с ней, а она вовсе не считала себя счастливой. Наоборот, она считала себя самой несчастной из женщин.— Какое серьезное… — маркиз, задумчиво улыбаясь, провел кончиком пальца по ее губам, — какое серьезное лицо. Мне кажется, я еще не видел тебя такой строгой, любовь моя. О чем ты думаешь?Но Кейт не могла рассказать ему об этом. Она была слишком большой трусихой. Потому что знала: если сказать ему, что она не может остаться с ним, не может сделать то, о чем он просит, он постарается убедить ее… а чтобы убедить — многого не потребуется. Всего лишь еще раз ее поцеловать. Она твердо знала: за его поцелуй она сделает все на свете.К счастью, ей не пришлось ничего отвечать, так как он вдруг встрепенулся.— Какой же я глупец! Ты, должно быть, устала. Ты, наверное, думаешь, дам ли я тебе когда-нибудь поспать? Конечно, дам. Вот. — Он задул свечу. Потом лег, привлек ее к себе, прижавшись к ней всем телом, словно баюкая ее на руках. — Теперь спи, — шепнул он, целуя ее волосы, но на этот раз уже без страсти. — Нам столько предстоит сделать завтра, тебе и мне, Кейт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35