Они встретились на нижней ступеньке веранды.— Брат! — воскликнул Дрю. — Значит, это не сон, ты действительно существуешь! Господи, такой огромный!— Да и ты вырос. Я помню тебя тощим маленьким мальчиком, заляпанным красками.Они обнялись, рассмеялись и обнялись снова.Лорел хранила холодное спокойствие, устремив взгляд не на братьев, а на женщину, стоявшую рядом с Маммми Бас. Жена Брента! На лицо Байрони падала тень от шляпки. Одежда ее была помята и покрыта дорожной пылью, а руки сложены впереди, как у монахини. Лорел нашла ее жалкой, но улыбнулась, грациозно спускаясь по ступенькам.— Добро пожаловать в Уэйкхерст, — проговорила она и заключила жену Брента в свои ароматные объятия. — У вас усталый вид, бедняжка. Могу я называть вас Байрони? Спасибо. А я Лорел. В конце концов, нас разделяет не так уж много лет. Представляю, каким ужасным было ваше долгое путешествие.Из самого Сан-Франциско! Вы провели некоторое время в Новом Орлеане? Ах, какой прекрасный город, необычный. А потом пароходом по Миссисипи? Наверное, целую неделю, да?Байрони чувствовала себя тупым ребенком. Ей оставалось только поддакивать или кивать.— Брент, — обратилась к нему Лорел, — ваша жена падает от усталости! Вы можете обмениваться с Дрю воспоминаниями и шутками, сколько вам понравится, но не сейчас, Отелло! Ллойд! Принесите багаж хозяина! Мамми, тебе не мешало бы позаботиться о женушке Брента. Вам нужна отдельная комната, дорогая? Нет? Странно, ну да ладно. Не важно. Мамми, отведи ее в апартаменты хозяина. Я, разумеется, освободила их после ухода моего дорогого мужа. — Она с удовлетворением произнесла эти слова. Не могла дождаться, чтобы расстаться с этой ужасной, мрачной комнатой, пропахшей болезнью. — Теперь это апартаменты Брента. Пойдемте!— Благодарю вас, — проговорила наконец Байрони и потащилась за этой красивой женщиной.Лорел чувствовала, как ярость начинает переполнять ее. Эта девочка так юна, будь она проклята! И красивая. Господи, что теперь делать?Когда они вошли в гигантский вестибюль, их окружили кричавшие наперебой негры всех возрастов. Все они столпились вокруг Брента. Байрони ничего не слышала, кроме возгласов «Масса! Масса!»Архитектура дома поразила Байрони четкими, простыми линиями — три этажа опирались на тонкие колонны и изящными галереями окружали три стороны дома. Интерьер носил на себе следы испанского влияния, как уже говорил ей Брент. Стены были выкрашены в нежно-розовый цвет, на верхний этаж вела черная кованая винтовая лестница. Повсюду в изысканных вазах стояли свежесрезанные цветы. Байрони пыталась не показывать виду, что ошеломлена всем этим великолепием, но это ей плохо удавалось. Конечно, дом Айры в Сан-Франциско был элегантным и богатым, но в нем отсутствовала присущая Старому Свету прелесть этого дома. В сравнении с ним он выглядел хотя и новым, но невзрачным. Интересно, что думал Брент.Не казалась ли ему его квартира над салуном жалкой в сравнении с этим старым домом?— Байрони, познакомься с рабами, обслуживающими дом.Брент представил ее нескольким старым рабам, а потом молча выслушал Лорел, назвавшую по именам новых.Отелло, Дездемона, Порция, Лир и так далее.Надо же, подумала Байрони, как у Шекспира! Интересно, какими были их настоящие имена? Она улыбалась им, пока не почувствовала, что заболели скулы.Каждый из них улыбался ей в ответ, называя «маленькой миссис». Все они были босыми.Внезапно Мамми Бас хлопнула в ладоши:— Хватит, расходитесь, черные лентяи! Миссис, пойдемте со мной. Мы устроим вам отличную ванну.Байрони послала Бренту вымученную улыбку.— Да, поднимайся наверх, — кивнул он. — Я скоро приду.Она оглянулась через плечо, поднимаясь впереди Мамми Бас по лестнице. Брент разговаривал с Лорел.Она выглядела немыслимо хрупкой и изящной, а ее очаровательный смех звучал почти интимно. Байрони ощутила укол ревности. Перестань, идиотка! На мгновение она встретилась с глазами Дрю и с неотвратимой ясностью поняла, что тот прочел ее чувства. Дрю подмигнул ей, и это было так неожиданно, что она едва не рассмеялась.Пол длинного коридора на втором этаже был устлан толстым узорчатым ковром. Мамми Бас продолжала свой непрестанный монолог, пока они не дошли до конца коридора. Она распахнула двустворчатую дубовую дверь, и Байрони содрогнулась.Какая ужасная комната! Мрачная, тяжелая, неуклюжая мебель, пахнувшие плесенью шторы. Она быстро подошла к окнам и отдернула парчу. В комнату ворвался солнечный свет. Мамми Бас услужливо открыла высокие окна, и Байрони вдохнула свежий теплый воздух.Она вышла на галерею и облокотилась на белые деревянные перила.— Как красиво, — глубоко вздохнув, проговорила она, глядя вниз на безукоризненно ухоженный сад.— У старого массы было плохо с глазами, и солнце было ему вредно. Теперь все будет по-другому, миссис. Уберем все это барахло, отдадим его Джошу.Пусть он почувствует себя значительной фигурой. Он главный надсмотрщик, строгий.Когда вошли двое рабов с багажом, Мамми Бас распорядилась, куда его положить. А через двадцать минут Байрони по шею погрузилась в источавшую аромат жасмина теплую воду, которой была полна огромная ванна кедрового дерева. «Я умерла и вознеслась на небеса», — думала она, наслаждаясь первой настоящей ванной после Нового Орлеана.Она откинулась на спину и закрыла глаза. «Вот я и в Миссисипи, — рассеянно думала Байрони. — Здесь полно босоногих рабов, которые принадлежат Бренту». Она вспомнила долгие недели путешествия, размышляя больше о поведении своего мужа, чем о местах, где им довелось побывать. Как раз тогда, когда ей казалось, что она начинает его понимать, он менялся, как-то отстранялся. Проводил часть времени за игрой, и они приехали в Новый Орлеан с лишней тысячей долларов. Большую часть этих денег он потратил на нее. Новые платья теперь висели в дубовом шкафу, стоявшем в углу спальни. Уж не боялся ли Брент, что ему будет стыдно за нее? Разумеется, он купил новую одежду и себе. Она чувствовала себя несколько стесненно рядом с элегантным джентльменом-южанином, в которого он превратился за последнюю неделю. У него изменилось произношение, и весь он дышал неиссякаемым очарованием. Она печально думала о том, поймет ли его когда-нибудь. А тут еще Лорел и его брат Дрю. Красавица Лорел, так многозначительно смотревшая на Брента…Байрони не шевельнулась, когда услышала голос Брента.— Привет, русалка. Похоже, ты получаешь от ванны больше удовольствия, чем от меня.Байрони открыла глаза и увидела его сладострастную улыбку. Она глубоко, удовлетворенно вздохнула, и улыбка стала шире.— Маленькая колдунья, — шептал Брент. — Хочешь, я к тебе присоединюсь?— С твоими габаритами лучше подождать. — Она принялась мыть голову, небрежно заметив:— Твоя мачеха совершенно очаровательна, как и твой брат.— А ты ожидала обвинений и криков ярости? Дорогая, это же Юг. Леди остаются леди, по крайней мере на поверхности. Лорел будет ждать благоприятного случая. — Брент помолчал. — Это была комната отца. Господи, обстановка просто давит. Можешь тут все менять, как хочешь.— Мы останемся здесь надолго?Брент пожал плечами:— Мы проделали долгий путь. Мне хочется какое-то время чувствовать под ногами твердую землю.— Новый Орлеан показался мне самым необычным из всех городов, которые я видела, — задумчиво проговорила Байрони.— Посмотрим, что ты скажешь, когда я отвезу тебя в Начиз.— Он, наверное, лучше Панамы.— Пожалуй. Возможно, к нашему возвращению уже будет достроена железная дорога.— Ни у одного из рабов нет обуви, — неожиданно вспомнила Байрони.— Но они хотя бы живут в чистоте и нормально одеты. Это, разумеется, заслуга Лорел. Когда я был мальчиком, здесь была сплошная грязь. Во время обеда нас обслуживали официанты с грязными руками. От этого просто пропадал аппетит.— По всему видно, ты не утратил аппетит, — оборвала его Байрони.— Слава Богу, нет, — согласился Брент, широко улыбаясь. Она второй раз намылила волосы, глядя, как Брент сбросил с себя пиджак. Он сказал через плечо:— Кажется, Лорел стала немного.., мягче.— Она очень привлекательна, — заметила Байрони, желая быть справедливой.— О да, — согласился Брент. Он швырнул на пол рубашку и уселся на уродливое кресло с подголовником, чтобы снять обувь. Помолчав, он добавил:— Дрю стал мужчиной. Это так странно.— Заставляет чувствовать себя старым?Брент улыбнулся Байрони и поднялся из кресла, взявшись за пуговицы брюк.— Не угодно ли взглянуть, насколько я стар?— Брент! Прекрати! Ты же зальешь водой всю комнату! * * * Как шикарно, подумала Байрони-.. Столовая могла бы вместить человек двадцать. Светло-зеленые стены, на удлиненных окнах шторы, схваченные золотистыми шнурками. Французская мебель. На обеденном столе, накрытом чистейшей белой льняной скатертью, стоял сервиз из белого фарфора с золотой каемкой.— Что это? — полушепотом спросила Байрони Брента, указывая на большое деревянное приспособление ручной резьбы на потолке, в виде колокола, висевшее над столом.— Это опахало…— Вентилятор, Брент, вентилятор, — вмешался Дрю. — Через месяц вы его оцените, уверяю вас, Байрони. Во время обеда рабы раскачивают его взад и вперед, натягивая длинный шнур. Он охлаждает лица и овощи. Мы здесь, на Юге, очень практичны. Потеть за столом не приходится.— Да, скоро наступит жара, — заметил Брент, выгнув черную бровь. — Боже мой, я хорошо помню, как страдал здесь от жары. Байрони, тебе покажется, словно тебя выжали досуха, но уж, пожалуйста, не усыхай.— Какой климат в Сан-Франциско? — спросил Дрю.— Благословенный холод, — ответил Брент. — Он искоса посмотрел на Байрони, и добавил:— За некоторыми исключениями, разумеется.Дрю улыбнулся, увидев, как Байрони залилась краской.— Он всегда был нахалом, Байрони.., не обращайте на него внимания…— Это, Дрю, самое трудное!— Расскажи мне о Париже, брат, — попросил Брент. — Уберегся ли ты там от неприятностей? Твое джентльменское достоинство, надеюсь, не пострадало?— В основном да. Париж и наши края — ночь и день, Брент. Там все старинное, устоявшееся, несмотря на политические потрясения. Там очень многому можно научиться, в том числе и живописи, естественно.— Ты тоскуешь по Парижу, — заметил Брент, увидев устремленные в пространство глаза Дрю.— Да, но…Он умолк, услышав шелест юбок. Обернувшись, мужчины и Байрони увидели вплывавшую в столовую Лорел, восхитительно выглядевшую, в платье из легкого розового шелка, с открытыми плечами и низким декольте. Сочетание розового с золотисто-каштановыми волосами получилось весьма удачным. Байрони внезапно почувствовала себя дурнушкой в темно-синем — цвета глаз Брента, как она ему говорила, — платье, купленном в Новом Орлеане. В сравнении с Лорел она выглядела школьницей.Волосы у Байрони все еще не высохли. Она казалась себе похожей на драную кошку и чуть не застонала.С лица Лорел не сходила улыбка. Она стала шире, когда ее взгляд скользнул по Байрони. Как Брент попался на удочку к этой? Что касается Брента, то Лорел чувствовала себя ответственной за этого мужчину, словно он был мальчиком. Он так красив, думала она, со своими сияющими густыми черными волосами, с сильным, словно высеченным резцом скульптора лицом. Даже шрам на щеке выглядел романтично.Она встретилась с его глазами, как всегда неотразимыми и бездонными, но сейчас непроницаемыми.— Вечером к нам придет Фрэнк Пакстон — наш управляющий Фрэнк, — объявила Лорел. — Надеюсь, вы всем довольны?— Несомненно, — ответил Брент. — Байрони, дорогая, — продолжал он с полуулыбкой на губах, — садись в конце стола. Ты теперь хозяйка Уэйкхерста.Байрони тут же вспомнила о званом обеде, когда Ирен заняла за столом место, по праву принадлежавшее ей, Байрони. Может быть, Брент тоже вспомнил это и решил предотвратить подобное? Она улыбнулась мужу, когда он отодвинул стул, чтобы она заняла свое место.Лорел и бровью не повела и повернулась к Дрю, который и усадил ее за стол.— Глазго, можете подавать, — звонко распорядилась она.— Глазго? — Байрони посмотрела на высокого черного человека в ливрее, в черных шерстяных брюках и желтой рубашке, с потрепанным седым париком на голове.— Да, миссис, — повиновался он и хлопнул в ладоши.Двое других негров — еще мальчики, как поняла Байрони, — торжественно вошли в столовую, каждый с серебряным подносом в руках. На них были одинаковые черные штаны, оканчивавшиеся гораздо выше щиколоток, но не было ни рубашек, ни шерстяных жилетов. Байрони почти чувствовала, как зудело их тело.— Обычная пища на Юге, — заметил Брент, зачерпывая кукурузу со сливками из миски в руках одного из мальчиков. — Цыпленок, горох, кукуруза и хлеб здешней собственной выпечки, тоже кукурузный.— Восхитительно, — довольно неискренне проговорила Байрони. Все выглядело жирным и тяжелым для желудка. Как только Лорел ухитрялась оставаться такой стройной? — Вы говорили о своей работе, — обратилась Байрони к Дою.— Да, — сказал тот, — и мне очень хотелось бы написать ваш портрет, разумеется, если не будет возражать мой брат.— Вам нужно подобрать более подходящую прическу, как мне кажется, — заметила Лорел покровительственным тоном.— Это моя вина, — мягко проговорил Брент.Его слова повисли в воздухе, и Байрони выпалила:— Он не выпускал меня из ванны!Дрю очень аккуратно положил вилку рядом со своей тарелкой, закинул назад голову и от души рассмеялся.Байрони смущенно опустила голову, щеки ее порозовели. Она слышала, как Брент тоже усмехнулся.Нет, он не просто не выпускал ее, а присоединился к ней, вылив на пол спальни целые потоки воды. Она почувствовала, как ей стало теплее при воспоминании о том, как она лежала на груди мужа, как его руки зарылись в ее мокрые волосы, а губы ласкали шею.— Если ты русалка, — дразнил он, — придется оставить в покое твои великолепные ножки и заняться очаровательным хвостом.— Ты несносен! — Байрони со смехом увернулась от Б рента.— Если я несносен, то каковы же вы сами, мадам? Известно ли вам, какие мысли кружат мою слабую мужскую голову, когда вы проделываете всякие штучки?— Мысли? В твоей голове, Брент!— Правильно, — проговорил он, ласково прижимая Байрони к себе. Он застонал, а Байрони уткнулась носом ему в щеку.Она внезапно вернулась от приятных воспоминаний к действительности, услышав язвительный голос Лорел.— Дрю, Брент, хватит вам! — Господи, как бы ей хотелось вырвать с корнем мокрые волосы Байрони! — Довольно, я не хочу, чтобы рабы слышали подобные разговоры.— Я полагаю, все со временем изменится, — сказал Брент, растягивая слова. Байрони пристально посмотрела на мужа. Его мелодичный голос стал елейным. — Не беспокойтесь, Лорел, о портрете Байрони.Когда Дрю будет его писать, я прослежу за тем, чтобы она выглядела наилучшим образом.У Байрони вдруг мелькнула нелепая мысль, что Брент занимался с нею любовью только для того, чтобы насолить Лорел. Горошек у нее во рту показался ей твердым как камень и холодным. Нет, решила Байрони, это смешно. В ушах еще звучали его стоны, тело чувствовало крепкие руки.— У меня еще не созрел замысел, — заметил Дрю. — Возможно, это будет новая Венера, выходящая из пены.— Надо показать мой портрет, — проворковала Лорел. — Он висит в гостиной. Наши гости считают его одной из лучших работ Дрю. Вы давно поженились?— Три месяца, — машинально ответила Байрони. — Наше путешествие было очень долгим.— А как вы встретились? — продолжала допрашивать та. «Три месяца, — думала она, — вообще-то не срок. Скоро эта девчонка станет нагонять скуку на Брента».Байрони перевела взгляд на мужа. Ее смущение не ускользнуло от Лорел.— Это было в Сан-Диего, — непринужденно продолжил Брент, потягивая вино.— Где это? Никогда не слышала такого названия.— На юге Калифорнии. О Калифорнии вы, надеюсь, слышали?— От вас можно многое узнать, Брент. Спасибо.Как интересно… А я думала, вы были одной из.., женщин в салуне Брента.«Острые коготочки», — отметила Байрони.— О нет, — широко улыбаясь, возразил Брент, — слава Богу, у моей жены нет ни опыта, ни данных для того, чтобы быть девушкой из салуна.«Да, — подумала Байрони, — вероятно, действительно нет». Она почувствовала на себе взгляд Брента и посмотрела на него. Красивые синие глаза сияли весельем.— Но, говорят, в Сан-Франциско очень мало леди, разве не так? — продолжала давить Лорел.— Леди там больше, чем джентльменов, бьюсь об заклад, — заметил Дрю.— Верно, брат. Мужчины предпочитают ковыряться в калифорнийской земле. Но там по крайней мере человек чувствует, что живет. Никакого застоя, ни соблюдения бессмысленных традиций, как, например, здесь, на Юге.Байрони заметила, что голос Брента перестал быть протяжным, он говорил теперь четко и живо.— Двигаясь вперед, мы создаем свои ценности и свой образ жизни. Человек выдвигается благодаря собственным мозгам, а не в результате случайности рождения, которое ставит его, независимо от собственных достоинств, в привилегированное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40