— Давайте, — сказал он подходя к изножью кровати, — посмотрим, где теперь этот парень.Чонси почувствовала его пальцы в тот самый момент, когда от новой схватки ей показалось, что ее разрывают на части.— Дышите глубже, Чонси!Примерно через час в гостиную вернулась Агата.— Успокойтесь, пожалуйста, — сказала она, оглядывая уставившихся на нее гостей. — С Чонси все в порядке. Жив и Делани, точнее, чуть живой. Хорас, налей-ка всем виски. Байрони, пойдемте со мной на минуточку. Мне нужно кое-что вам сказать.Байрони последовала за Агатой из гостиной в вестибюль.— С ней действительно все в порядке?— Да, дорогая. Уверяю вас. Сент отвлекает ее разными смешными историями. Она улыбается, а вот бедный Делани выглядит как перед казнью. Я хотела сказать вам, что с облегчением услышала о вашем с Брентом отъезде из Сан-Франциско. В конце недели, да? — Байрони молча кивнула, и Агата продолжала:— Все дело в Ирен, разумеется. Она сплетен не изобретает, но и не делает ничего, чтобы их пресекать.Надо сказать, она не притворяется жертвой, но Сэлли Стивенсон со своей противной дочкой не унимаются.Будьте уверены, за время вашего отсутствия мы с Чонси сделаем все для того, чтобы остановить отвратительные намеки и толки. Думаю, что к вашему возвращению все развеется. Как знать? Может быть, найдется какой-нибудь умный человек, который сумеет обуздать Пенелопу.— Благодарю вас, Агата.Пожилая женщина ласково улыбнулась и похлопала Байрони по руке:— Все образуется, дорогая, увидите. Ну а теперь пойду наверх. Нельзя, чтобы роженицу окружали мужчины! Господи, что они понимают?Чонси почувствовала, как пальцы Сента массировали ей живот.— Подойдите к нам, Дел, почувствуйте своего ребенка.Делани осторожно приложил к животу ладонь, ощутил начало схватки и содрогнулся.— Неужели ты не можешь облегчить ей боль, Сент?Сент покачал головой:— Пока нет. Схватки нельзя ни замедлять, ни останавливать. Надо, чтобы ребенок родился как можно скорее. Когда придет время, я дам ей хлороформ.Чонси снова закричала высоким, пронзительным голосом, от которого Делани пробрала дрожь.— О Боже, — беспомощно простонал он.— Похоже, мы дождались, — сказал Сент. — Ребенок пошел, Чонси. Тужьтесь, Чонси. Вот так.Дел, помоги мне и не падай в обморок. Сейчас не время ее волновать.Делани увидел светлую головку. Сент быстро отошел в сторону и с радостной улыбкой смотрел, как крошечная девочка выскользнула в ожидавшие ее отцовские руки.— О Бог мой!— Настоящая красавица, не правда ли? — Сент быстро обрезал пуповину. — А теперь, Дел, отдай ее Агате и Лин.Делани Сэкстон чувствовал себя так, словно пробежал целую милю. Он стоял без движения, пока Сент, разговаривая с Чонси, обжимал ей живот, чтобы удалить плаценту, и поглядывал на Агату с Лин, которые, вымыв девочку, заворачивали ее в мягкое одеяло.Часы внизу пробили двенадцать.— Вы никогда не ошибаетесь, Сент? — слабо улыбнувшись, спросила Чонси.— В отношении времени рождения младенцев — никогда. А теперь поговорите со своим несчастным мужем. У него такой вид, словно он готов испустить дух.Но Чонси вместо этого обиженно посмотрела на Сента:— Все забываю спросить, откуда у вас такое прозвище. А теперь-то вы, вероятно, вообще никогда этого не скажете.Именно Сент понес Александру Аврору Сэкстон вниз, в гостиную, чтобы представить ее гостям. * * * — Я так рада, — говорила Байрони мужу, укладываясь рядом с ним в постель. — Такая красивая девочка. Вылитый Дел в женском образе.— Роды у Чонси были короткими, — удивленно заметил Брент. — Разумеется, с нею были врач и муж, — добавил он, как ей показалось, с мелькнувшим в его глазах сожалением.Он повернулся и обнял Байрони.— Что я вижу? Молодая жена в ночной рубашке?— Здесь холодно.— Обещаю, очень скоро ты начнешь обливаться потом.— Стало быть, жеребец готов оседлать свою кобылу?Рука, гладившая затылок Байрони, замерла. «Я хочу наполнить ее своим семенем, — думал Брент. — И не могу». Он резко выпустил ее из объятий и повернулся на спину, подложив под голову руки.— Что случилось? — спросила Байрони, поднявшись над мужем на локтях. — Или ты хочешь, чтобы кобыла оседлала жеребца?— Я устал, — не глядя на жену, ответил Брент. — Давай спать. Завтра нас ждет много дел, если мы намерены выехать в пятницу в Новый Орлеан.Она придвинулась к нему ближе, и он почувствовал грудью ее мягкую грудь. Брент скрипнул зубами.— Нет, Байрони.Байрони в замешательстве смотрела на мужа.Потом поняла, в чем дело. Его охватывал ужас при мысли о том, что она могла забеременеть. Он боялся, что она может умереть и что в этом будет виноват он.Она с облегчением осознала, что его желание не допустить ее беременности объяснялось его ужасным прошлым воспоминанием и ничем иным.— Прекрасно, — тихо проговорила Байрони. Она медленно и нежно гладила пальцами его грудь. — Ты такой.., пушистый… — Брент не шелохнулся под ее рукой. Ее пальцы спустились ниже, и у него перехватило дыхание.— Нет, Байрони. — Даже в собственных ушах его голос прозвучал как крик утопающего.— Почему, Брент? Если тебя беспокоит, что я могу забеременеть, то знай, я согласна. Но почему я не могу доставить тебе удовольствие?Пальцы Байрони плотно сомкнулись вокруг него, и, потрясенный, Брент затрепетал.— Фелиция говорила мне, что это нравится мужчинам, — проговорила она, согревая своим дыханием его живот.Он чувствовал, как ее длинные волосы щекотали ему грудь и пах, а потом понял, что она взяла его в рот, плотно обхватив губами. Брент едва не слетел с кровати.Он застонал, выгибаясь вверх.— Фелиция говорила также, что мужчины ужасно.., восприимчивы. Ты такой большой, Брент, такой теплый и твердый, мне нравится чувствовать тебя на ощупь и на вкус…Брент запустил пальцы в ее волосы, думая о том, что вот-вот взорвется. Ее неопытность и явный интерес к тому, что она с ним делала, сочетались в опьяняющей комбинации.— Байрони, — снова простонал он, — о Боже! — Стискивая зубы, Брент заставлял себя сдерживаться. Он весь пылал от страсти. — Перестань, Байрони, прекрати немедленно!Грудь Брента напряженно поднималась и опускалась, когда он освободился от ее рта и положил ее на спину. Он чувствовал, как плотно прижимались ноги Байрони к его бедрам, как она затрепетала.— Ты заставишь даже святого забыть обо всем на свете! — воскликнул Брент, погружаясь в ее маленькое теплое лоно.Он уже не мог сдерживаться, и, когда захотел вырваться из нее, она плотно охватила бедрами его бока и выгнулась ему навстречу.— Я ничего тебе не дарю, Байрони, — задыхаясь, говорил он, — ты ведь не проститутка, ты моя жена!В его голосе звучала радость обладания, и, к своему удивлению, Байрони почувствовала, что ее тело отвечало ему. До этого момента она радовалась своей власти над ним. Теперь же вихрь судорожного наслаждения захватил ее. Она обхватила руками спину Брента, и когда его язык ворвался ей в рот, Байрони, не в силах сдерживаться, закричала. Он ловил ее тихие, страстные вопли, забыв свой страх, забыв обо всем, кроме нее, своей жены, кроме ее и своего блаженства.— Удастся ли мне заставить нашего святого забыть о самом себе? — спросила вдруг Байрони.Брент усмехнулся:— Этого мы никогда не узнаем. Моя жена — сущее наказание.— Неужели? — спросила она, покусывая подбородок Брента.Его теплая рука легла на грудь Байрони.— Верь мне, простому одурманенному человеку.— Если будете жаловаться, сэр, я сброшу вас с себя!— Лучше полюбуйтесь смиреннейшим, святейшим из живых самцов.— Ха! Ты почти такой же смиренный и святой, как.., ну да ладно. Я должна кое о чем подумать.Байрони услышала смешок в его голосе и улыбнулась. Она поцеловала Брента и, угнездившись у него под боком, сонным голосом проговорила:— Завтра у нас столько дел, если мы едем в пятницу.— Не могу поверить, — пробормотал Брент скорее сам себе, крепче обнимая Байрони, — меня соблазнила очень опытная маленькая леди.— Вас соблазнила жена, сэр, — сонно отозвалась она. Глава 24 Лорел Хаммонд вышла в сад из небольшой музыкальной комнаты в задней части дома и вдохнула сладкий аромат цветущей магнолии. Прекрасный день, думала она, не слишком жарко и не слишком сыро. Она медленно подошла к кустам магнолии, нарвать опьяняющих своим запахом цветов для Мамми Бас, этой старой карги, чтобы та приготовила из них духи. Скудный запас духов, подаренных ей Дрю, когда тот вернулся из Парижа, давно кончился. При мысли о Дрю она нахмурилась. Вроде взрослый человек, черт бы его побрал, но какой-то неопределенный.., нет, пожалуй, неуловимый. Когда она о чем-нибудь его спрашивала, он называл ее «мама-мачеха» противным насмешливым тоном.Она срывала цветы, укладывала их в небольшую плетеную корзинку, и ее мысли невольно возвращались к Бренту. Ни одного слова, ничего. Прошло уже больше полугода, как умер его отец. Наверняка адвокаты уведомили его об этом — Дрю знал его адрес в Сан-Франциско. Почему он не написал? Она много раз думала о том, каким он стал. Вспоминал ли о ней?Ненавидел ли ее после долгих десяти лет? Разумеется, нет. Ведь так или иначе, он ее соблазнил. Она нисколько не виновата. Просто она была одинока, несчастлива с мужем — холодным, властным Эйвери.О, это завещание, этот гнусный документ! Лорел вдруг пробрала дрожь в тени огромного поросшего мхом дуба, и она перешла на лужайку, залитую ярким солнечным светом. Дерзкий Дрю позволил себе рассмеяться, когда этот напыщенный усатый старый дурак мистер Дженкинс через два дня после похорон в библиотеке прочитал им завещание. Она была слишком удивлена, чтобы что-нибудь сказать. Слишком удивлена и слишком испугана. Магнолия выскользнула из ее пальцев на мягкую зеленую траву. Страх не прошел до сих пор.— Надо быть повнимательнее, Лорел.Дрю изящно наклонился, чтобы подобрать упавший цветок. Он выглядел как эстет, этот высокородный джентльмен-южанин, — стройный, бледнокожий, с зачесанными от широкого, чистого лба каштановыми волосами и задумчивыми карими глазами. Ничего общего с внешностью его брата. Она плохо помнила, как выглядел Брент, кроме таившихся в ее памяти полуночно-синих глаз, проницательных, неотразимых и глубоких уже тогда, когда ему было всего восемнадцать лет. Дрю выпрямился и подал ей цветок.— Благодарю, — сказала она. — Почему вы не пишете?— В такой прекрасный день не могу усидеть в комнате. Причина в этом… — Он помолчал. — Ив предчувствии чего-то.Лорел выгнула тщательно выщипанную золотисто-каштановую бровь.— Оказывается, вы похожи на колдунью Синду.— О нет, — возразил Дрю, — я не сворачиваю цыплятам шеи и не пляшу вокруг костра, пророча конец света.— Тогда было забавно. — Лорел покачала головой, улыбнувшись воспоминанию. — Никогда не забуду того происшествия. Господи, какое было безвыходное положение! Рабы отказались работать, потому что их уверили в приближении судного дня. Гнева Божьего они боялись больше, чем кнута мистера Симмонса.— — Отец и мистер Симмонс очень уверенно держали ситуацию в руках, как я вспоминаю. Бедная Синда!Вопреки ее пророчеству конец света не наступил, а ее жестоко выпороли.— Так что же у вас за предчувствие?— Точно не знаю, — медленно проговорил Дрю. — Что-то сегодня должно случиться, что-то из ряда вон выходящее. — Он пожал плечами с несколько расстроенным видом. — Не сердитесь на меня. Весьма вероятно, мои мозги расплавились от жары, возможно, мои занятия в конце концов довели меня до мрачного мистицизма.— Вам надо почаще выезжать с плантации, Дрю.Кругом так много хорошеньких юных леди, ожидающих предложения от мистера Дрю Хаммонда из Уэйкхерста. Да вот и Мелинда Форрестер не дальше как вчера говорила, как восхищается вашими картинами…Дрю поднял изящную белую руку.— Избавьте меня, Лорел, от подобных рассказов.Мелинда Форрестер.., меня не интересует эта девушка. — Он устремил в пространство мечтательный взгляд темно-карих глаз. — Мне не хватает Парижа, — просто проговорил он. — Здесь все прекрасно, но это не мое.— Да, теперь это все принадлежит Бренту, вы это имели в виду?Глаза Дрю остановились на прекрасном лице мачехи.— Откуда столько горечи, Лорел? Я не знаю, почему Брент покинул Уэйкхерст много лет назад, но он старший наследник. Разумеется, плантация должна принадлежать ему. Вопрос состоит в том, станет ли он ею заниматься?— Но я жена вашего отца! Как он посмел назначить Брента моим опекуном? Почему не оставил деньги мне, по моему полному праву, как оставил вам?Дрю лишь нахмурившись смотрел на Лорел. Он жил дома уже два года и многое видел. Знал, что у нее была связь с соседом-плантатором, хвастливым мистером Джоном Латтимером. И отец наверняка тоже знал об этом. Возможно, поэтому и не оставил ей денег. Справедливости ради нужно сказать, что Лорел молода и красива, а отец был старым и больным. И все же…Дрю оторвал свесившийся с нижней ветки вяза испанский лишайник.— Возможно, — медленно проговорил он, — вам следует подумать о новом замужестве, когда закончится траур. Как я понимаю, мистер Элиас Стэндфорд влюблен в вас до безумия.Лорел пожала изящным плечом.— Он стар и скучен, а его дети меня ненавидят.Нет уж, благодарю.— Мне вспоминается, что мы с Брентом были тоже не очень-то счастливы, когда отец вернулся домой с вами. Но это было так давно, не правда ли? Почему бы вам не съездить ненадолго в Новый Орлеан? Немного поохотиться.— Не будьте таким противным, Дрю! Лиззи!Лорел чересчур громко подозвала к себе девочку негритянку.— Да, миссис? — подбежала запыхавшись та и уставилась на свои грязные босые ноги.— Отнеси магнолии Мамми Бас.— Да, миссис.— Скажи, чтобы приготовила для меня духи.— Да, миссис.— Что, Дрю, эта потаскушка уже побывала в вашей постели?— Бога ради, Лорел, ей же не больше тринадцати лет! — Он посмотрел вслед девочке, понимая, что та слышала слова Лорел.— Вы же знаете, какие они, — заметила Лорел, пожимая плечами. — Главный надсмотрщик Джош положил на нее глаз.— Как странно, — сардонически заметил Дрю. — Если бы я последовал вашему совету, через год у Лиззи был бы ребенок, а к тридцати годам она уже стала бы бабушкой. А вам бы понравилось стать бабушкой, Лорел?В конце концов, вам ведь уже порядочно за тридцать, не так ли?Лорел изящно пожала плечами, но голос ее прозвучал жестко.— Прошу вас, Дрю, избавьте меня от вашей европейской сентиментальности, к тому же мне не порядочно за тридцать.— Я дома уже два года, а вы еще не праздновали ни одного дня рождения.— Дрю, а почему бы вам не съездить в Новый Орлеан?— Полно, Лорел. Я ухожу. Скоро станет невыносимо жарко. Не знаю, как вы, леди, можете носить такую тяжелую одежду.— Честно говоря, она крайне неудобна. Но ничего не поделаешь. Не могу же я расхаживать в бриджах и в рубахе нараспашку, как вы.Дрю рассмеялся:— Да, вид был бы шикарный!Они пили лимонад в тени громадного кедра, когда к ним с громким криком подбежала задыхающаяся Мамми Бас.— Миссис! Это масса! Он дома, мой мальчик дома!Лорел притихла.— Ваше предчувствие, Дрю… — еле слышно заметила она.— Видно, у меня есть какие-то способности, о которых я и не подозревал. Итак, дорогая, прошло десять лет, не правда ли? Мой блудный, дикий брат наконец-то дома.— Что ж, настало время встретиться с моим опекуном, — сказала Лорел.Каким он стал? Она снова и снова задавалась этим вопросом. Найдет ли он ее по-прежнему красивой?Конечно! С этим все будет прекрасно, она не сомневалась. И если бы… * * * Байрони подала руку Бренту, помогавшему ей выйти из открытой коляски.— Уэйкхерст, — объявил он.— Прекрасный дом, все так, как ты описывал. О, эти деревья и цветы, Брент! Я не могла вообразить, что все дышит такой стариной и великолепием. Вот азалии, да?Магнолии! Сколько зелени, и такой буйной!Брент улыбнулся, умилившись ее возбуждению, и нежно прижал палец к ее губам.— Да, я с тобой согласен, — проговорил он. — Ну, ты готова познакомиться с домочадцами?Первой появилась Мамми Бас. Она сбежала по ступеням большого плантаторского дома в объятия Брента.— Мой мальчик! Господи, дома! Красивый мальчик!И такой большой! — Ее натруженные черные руки ощупывали каждый дюйм его лица, широкая, исполненная достоинства улыбка открывала зубы, такие же белые и здоровые, какими Брент помнил их с детства.— Мамми, полно, как бы эта красивая леди меня не приревновала. Позволь представить тебе мою жену Байрони Хаммонд.— Прошу прощения, это ваша миссис! Вы только посмотрите на это белоснежное личико! Где вы нашли такого прелестного ребенка?Байрони была слишком ошеломлена, чтобы пошевелиться или произнести хоть слово. Маленькая сухая женщина крепко обняла ее и ощупала так же, как Брента.— Таков обычай, — объяснил Брент, когда старая рабыня угомонилась.Он поднял голову, и его взгляд встретился с глазами Лорел. Боже, она прекрасна, тут же подумал он.Ему казалось, что за десять лет она должна превратиться в старуху. Глупец! А вот и Дрю. Теперь уже мужчина. Брент оставил Мамми Бас и твердым шагом пошел к брату, пристально глядя на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40