У Алекса пересохло горло.
Его руки, вообще привычные к стрелковому оружию, в первый раз возьмут винтовку для того, чтобы стрелять в живых людей. Он волновался, как и каждый, кто шел вместе с ним.
В то же время он испытывал некоторое облегчение при мысли о том, что ему предстоит. Да, он может бояться того, что произойдет, он, возможно, пополнит сегодня ряды тех, кто ушел навсегда из этого мира. Но зато он больше не будет подвергать сам себя непрестанному унижению, он больше не будет думать о своем погибшем брате, его больше не будут мучить неразрешимые проблемы. Он обретет свободу при любом исходе битвы.
Он ощущал свободу уже сейчас. Призраки прошлого и чувство вины исчезли во время перехода через Тугелу, а вместе с ними ушла и боязнь воды. Теперь ему не казалось, что из глубины воды поднимается что-то злое. Он был свободен как никогда. Он никому ничего не был должен, разве что своим товарищам. И все, что с ним случится, будет лишь на его совести. Он не должен ни на кого оглядываться.
Дорога сужалась и становилась все более каменистой. Трава становилась жесткой и редкой. Ботинки стали скользить по камням. Какой-то странный грохот и шорох нарушили тишину.
Вокруг Алекса сгрудились тяжело дышавшие, пахнувшие потом солдаты. Раздался громкий стук, а за ним кто-то вскрикнул:
– О Господи!
Камнепад устремился в бездну, и кто-то злобно прошептал:
– Молчать!
У Алекса вспотели подмышки, ноги болели. Следующая остановка была долгой, даже чересчур долгой, как показалось Алексу. Он чертовски устал.
Вдруг ему в голову пришла мысль: а что, если тот, кто шел во главе отряда, вдруг сбился с пути и сейчас, петляя, ведет их в прямо противоположном направлении, к подножию?
Алекс встряхнул головой и отбросил от себя эту нелепую мысль. Они карабкались целую вечность, и непрошеные мысли так и лезли в голову. Ах, если бы только было чуть посветлее и можно было хоть что-нибудь разглядеть кругом!
Прошел еще один час. Они продолжали медленно взбираться наверх, карабкаясь по каменистой тропинке. Еще три остановки и три марш-броска. Скоро они должны добраться до вершины. Вот будет смеху, если окажется, что их вожатый упал в пропасть и их ведет какой-нибудь бур прямо в руки своих соратников!
Все бы отдал за глоток спиртного!
Неожиданно тропы не стало. Теперь пришлось карабкаться, цепляясь руками и ногами за острые выступы скалы. Две тысячи мужчин, уподобившиеся обезьянам, в кромешной тьме карабкались вверх в полной амуниции, в ботинках, подбитых гвоздями, с тяжелыми вещмешками и ружьями. Это было похоже на безумие.
Вдруг стало холодно. Подул пронзительный ветер, и Алекс содрогнулся. Ни кустика, ни травинки – кругом были одни голые скалы.
Едва он успел догадаться, что восхождение закончено и они достигли вершины, как последовало переданное по цепи сообщение: «Впереди – позиции буров!»–и вслед за ним команда: «В штыки!»
Штык был оружием, которое повергало в дрожь любого бура. Они предпочли бы смерть от пули или снаряда.
Алекс взял длинный и острый металлический штык и прикрутил его к винтовке.
«Неужели я смогу стать таким бесчеловечным, чтобы осмелиться пропороть этим штыком плоть живого человека?»– спрашивал он себя. Сердце его содрогнулось при этой мысли, а тихий лязг, с которым штык встал на место, прозвучал в его ушах как гром самого большого барабана в полковом оркестре.
«Вперед, только тихо!»– передали шепотом команду по цепи. Он повернулся и передал ее тому человеку, который шел за ним.
Крепко держа винтовку со штыком, он направился вперед, в неизвестность, надеясь, что сзади кто-нибудь по ошибке не пропорет его своим штыком. Ветер свистел у него в ушах, усиливая ощущение незащищенности.
– Стой! Ложись! – пришла команда.
Послышалось клацанье затворов и шуршание одежды. Вот оно: начинается. Буры, оказывается, были совсем рядом! Можно было даже расслышать в темноте ночи их голоса.
Теперь они медленно ползли, крепко держа в руках винтовки, не зная наверняка, где располагаются позиции буров. Вокруг царила полная тьма. Эта неуверенность сбивала с толку, нервы людей были напряжены до предела, как вдруг они услышали звон лопат о землю. То, что последовало за этим, решило все за несколько мгновений!
«Кто это?» – послышался громкий возглас на голландском языке, а вслед за ним раздались залпы и вспышки выстрелов. На Алекса и его товарищей дождем полетели пули. Алекс понял все моментально. Он лег на землю плашмя, и его товарищи последовали его примеру. И следующий залп разорвал воздух.
Спереди раздалась громкая команда на английском: «В ружье! Вперед, ребята! Вспомним Маджубу!»
Воздух внезапно наполнился возбужденными выкриками – звуками боя, заставлявшего голоса людей звучать чуть ли не истерично. Тьма ночи озарилась багрово-желтыми вспышками. Началась стрельба. Отдаленные выстрелы звучали, как удары первых тяжелых капель дождя о широкие листья деревьев. Люди устремились вперед. Звуки команд звучали на двух языках. Предсмертный стон – затем тишина.
Эта битва закончилась. Все забыли о предосторожности и с облегчением рассмеялись. Они все наперебой говорили друг другу, какие они молодцы. Страх, напряжение боя были забыты.
Они были уверены теперь в своей победе. Они ведь смогли проползти незамеченными и разбить буров здесь, на высоте. Значит, окончательная победа уже близко теперь, когда Спайонкоп взят.
А раз он был взят, то, значит, открыта прямая дорога на Ледисмит.
Алекс не принял участия во всеобщем ликовании. Когда солдаты и офицеры, стоя на верху горы, три раза крикнули: «Ура», салютуя и показывая своим товарищам внизу, что цель взята, он не присоединился к ним.
Он еще не мог отойти от всего этого. Все, что он сделал, – это взобрался впотьмах на вершину этой горы, где оказался свидетелем молниеносного сражения. Он не чувствовал себя победителем. Он также не ощущал себя вправе ликовать по этому поводу.
Кроме того, у него было неясное предчувствие, что так просто и быстро все не кончится. Что-то говорило ему, что это была ненужная победа. Если гора охранялась всего горсткой буров, стоило ли драться за нее?
Вскоре забрезжил рассвет. С рассветом пришел и густой туман, как обычно бывало в это время года. Инженерная рота принялась за строительство фортификаций на горе. Теперь, после того как британская армия взяла гору, необходимо было во что бы то ни стало удержать ее.
На верху горы был сплошной камень, поэтому англичане спустились немного ниже и стали копать рвы по обеим сторонам склона.
Это было непростой работой. Прокопав восемнадцать дюймов в глубину, строители наткнулись на твердую породу. Дальше рыть было невозможно. Окопы такой глубины не годились ни для одного солдата.
Единственный выход состоял в том, чтобы нанести камней с вершины и выложить поверх неглубоких окопов большие каменные заслоны, которые охраняли бы солдат от пуль противника. Так и было решено сделать. Часть солдат соорудили деревянные носилки и принялись носить сверху камни, укрепляя окопы.
Пока инженерная рота трудилась над рытьем и укреплением фортификационных сооружений, остальная часть штурмовавших высоту воспользовалась создавшейся передышкой для того, чтобы подкрепиться, набрать воды во фляги и немного поспать.
Алекс, увидев, что его люди собирались вместе, подошел к ним, чтобы удостовериться, что теперь они его знают в лицо, и отошел в сторону.
Он лег на траву и закрыл глаза. События минувшей ночи стояли у него перед глазами. Он видел, как они с трудом восходили на вершину, видел, как бросились в атаку и как быстро она закончилась.
В течение семи часов две тысячи человек взбирались на гору только для того, чтобы встретить там несколько десятков буров и с легкостью разбить их!
«Ну и победа», – подумал Алекс и открыл глаза.
Ему вдруг страшно захотелось спать. Он снова закрыл глаза и мгновенно уснул. Последней мыслью, промелькнувшей в его голове, была мысль о том, что такая победа все равно не является достаточной наградой за тяжелое и мучительное восхождение на вершину.
Он проснулся от страшного грохота. То, что он увидел, вскочив на ноги, поразило его. Это был какой-то кошмар. Туман рассеялся, и теперь все можно было хорошо разглядеть на несколько десятков ярдов.
Он прищурился, стараясь среди шума и грохота понять, что происходит. Казалось, сам воздух дрожал от ярости. Шум стоял кругом такой, что даже земля тряслась от напряжения и боли.
Земля и пыль взлетали в воздух наподобие гигантских грибов-дождевиков после дождя. Почва, которая простиралась перед ним, вся была изрыта и дрожала, как будто несколько миллионов дождевых червей одновременно копошились в ней, проделывая свои ходы.
По обеим сторонам от него люди просыпались и вскакивали со своих мест, судорожно хватаясь за ружья, еще не до конца понимая, что происходит. Наконец страшная правда того, что он только что увидел, дошла до вскочившего на ноги Алекса.
Теперь он понял, что британцы ошиблись и приняли желаемое за действительное. Они штурмовали вовсе не вершину Спайонкоп, как они полагали, и находились сейчас не на ней. Над той скалой, которую они отвоевали у горстки буров, в недосягаемой вышине со всех сторон возвышались горные пики. И с их высоты буры обрушили на них снаряды и пули, летевшие прямым попаданием в цель.
Он и его солдаты, деревенские парни, попали в ловушку, а те, что копали бесполезные окопы, в одну минуту превратились в сплошное кровавое месиво.
«Боже, Боже мой!» – одними губами прошептал он и почувствовал, как внутри него поднимается гнев.
Он посмотрел в сторону окопов и увидел, как солдаты и офицеры падают один за другим, издавая последние предсмертные хрипы. Это было ужасное зрелище.
В ярости он схватился за винтовку, пытаясь найти цель, но врага было трудно обнаружить, – все, что выдавало его присутствие, – это только моментальный отблеск солнца на стальном штыке или же небольшое облачко дыма.
– Они идут! – услышал Алекс отчаянный крик и посмотрел вперед.
Сверху, с горы, вниз бегом и вприпрыжку спускались буры. Каждый бежал по своему направлению и одновременно стрелял.
Алекс, тяжело дыша, оглядывался в поисках майора, старшего офицера, которому подчинялся. Он хотел получить команду, что ему делать в сложившейся ситуации. Он поискал глазами кого-нибудь из старших офицеров, но никого найти не смог.
В такой суматохе, вызванной внезапной атакой буров, этого, видимо, сделать было невозможно. Все с перекошенными лицами бежали куда глаза глядят, выполняя те команды, которые слышали, Или просто стреляя куда попало, не получая на это никакой команды.
Алекс посмотрел в сторону буров и увидел, что они группируются вокруг склона.
– В окопы! – мгновенно скомандовал он своим солдатам. – Выбросите мертвых и стреляйте одиночными.
Он побежал первым к откопанному пространству земли, инстинктивно пригибаясь к траве. В землю, как черви, ввинчивались пули.
За ним раздался истошный вопль, Алекс обернулся и увидел, как с перекошенным от боли лицом на землю оседает сержант Катлер. Он был убит пролетевшей бурской пулей и теперь корчился в агонии.
В воздухе стоял запах стали и пороха. Вокруг него как подкошенные падали солдаты. Он не мог приказать им уйти в укрытие, потому что укрытия нигде не было. А заставить их лечь плашмя – значило подставить их спины под пули.
Необходимо было спешить в окопы, представлявшие собой весьма ненадежное укрытие.
Сделав еще два шага, Алекс упал ничком, отброшенный взрывной волной, и покатился прямо на солдата, который в этот момент собирался открыть огонь.
Солдат сердито обернулся, но тут же выражение его лица изменилось: теперь на нем была написана мольба о помощи. На его затылке Алекс увидел ровное красное отверстие, и рука Алекса, протянутая для помощи, застыла в воздухе.
Алекс отодвинул тело умершего от каменного бруствера окопа и занял его место.
– Смотри, возвращаются, – пробормотал кто-то рядом.
Алекс увидел, как на склоне холма откуда-то поднялся неровный редкий ряд людей и снова исчез в более близком к англичанам укрытии. За долю секунды он успел приметить чье-то бородатое лицо и выстрелил. Но прежде чем он смог проверить, попал ли он в цель, кто-то схватил его сзади за руку, и он обернулся.
– Попал, приятель, – с нервным смешком заметил его сосед по окопу и наклонился к нему: – Похоже, ты его… – Но эту фразу он так и не закончил: его лицо превратилось в кровавое месиво, капли которого брызнули Алексу в глаза.
Когда Алекс вытер кровь, солдат уже лежал неподвижно, а у самого Алекса струилась кровь из предплечья.
Через несколько секунд еще двое справа от него упали мертвыми. Еще один солдат тоже выронил винтовку и забился в предсмертной агонии.
Хватаясь трясущимися руками за винтовку, Алекс повернулся и выстрелил наугад по холму, зная, что нужно непременно ответить на огонь буров. Он ни в кого не попал. У буров были прекрасные позиции, с которых они могли очень метко стрелять по одетым в хаки фигуркам. Окопы оказались для британцев смертельными ловушками.
Неожиданно слева от него во весь рост поднялся кто-то и взмахнул ружьем словно шашкой.
– Вперед, ребята! В атаку! – прокричал он на бегу к скалам, где скрывался враг.
Этот молодой офицер сразу же был убит, как и все, кто последовал за ним. Они падали один за другим, корчась под градом пуль. Вдруг поднялся еще один офицер, а когда он упал, поднялся третий. Всех этих молодых, храбрых и умных людей постигла одна и та же участь.
Земля была устлана телами, и, может быть, это заставило буров замешкаться. Но нет. Просто они вкатывали на одну из своих позиций на вершине горы тяжелую пушку, и теперь оказавшиеся в ловушке британцы подверглись обстрелу из тяжелого орудия. Снаряды разрывали людей в клочья и уничтожали сложенные в кучи боеприпасы.
Прошел час, и взошло солнце, возвестив приход нового летнего дня. Алекс лежал, потный и усталый. Раненая рука ныла, солнце палило спину. Он лег на живот и стрелял по каждой движущейся фигуре. Стрелять становилось все тяжелей из-за ноющей раны.
Ему казалось, что он сумел подбить нескольких буров за это время. Одного он точно положил насмерть и ранил двух других. Но в окопе уже стало тесно от трупов. Живые выбрасывали тела из окопов, но вскоре погибали сами.
Приказа отступать не было, поэтому солдаты, добравшиеся до окопов, оставались там до тех пор, пока либо офицер, либо ангел смерти не освобождал их.
Большая пушка буров продолжала стрелять, осыпая их градом шрапнели.
Алекс вытер гарь с лица, прокашлялся и посмотрел вокруг. Ему страшно хотелось пить, он поискал глазами, нет ли где воды.
– Воды? – переспросил старый солдат, который спрыгнул на землю рядом с ним. – Тебе повезет, сынок, если ты ее достанешь вон там…
Он показал рукой вниз, к подножию холма.
– Там все осталось, сынок, – устало сказал он. – И вода, и гелиограф, и провиант, и лошади, и полевой телефон, и пушки, чтоб им…
Как только он закончил говорить, что-то тяжелое ударилось о каску Алекса.
– Хорошо хоть у нас есть эти шляпки, – старик показал рукой на каску. – И то дело немаленькое, сынок. А так что бы ты сейчас делал, а?
К одиннадцати часам утра горло Алекса пересохло от нестерпимой жажды. Солнце стояло высоко, и от скалы, раскаленной под его лучами, на людей, ставших пленниками Спайонкопа, дышало нестерпимым жаром. Под непрерывным огнем противника они вдобавок мучились от жары и жажды. Запах смерти становился все явственнее. Вокруг разорванной, растерзанной человеческой плоти с жужжанием кружились мухи.
Откуда-то из-за гор налетела огромная стая стервятников, они кружили над полем сражения, затмевая солнце.
Вокруг раздавались мольбы о воде. Но где было взять ее, если доктор распорядился тот небольшой запас, что еще оставался, отдать в полевой госпиталь, приютившийся под редкими мимозами?
Внизу началось какое-то передвижение. Буры перестраивались, намереваясь снова захватить плато. Они наступали ярд за ярдом, несмотря на ожесточенный огонь англичан.
Алекс понял, что если не сделать что-то, чтобы помешать им, буры захватят их окоп. Если пули не остановят их, придется идти в штыки.
Необходимо сделать еще одну попытку остановить их. Он быстро передал команду по цепи своих солдат и приготовился встать, держа наготове штык. Когда он встал на ноги, его солдаты тоже поднялись и стали перебежками перебираться через открытый обстреливаемый участок.
Через несколько шагов он почувствовал, что в его раненую руку попала еще одна пуля, чуть пониже первой. Но он бежал и бежал вперед, под градом пуль, не чувствуя под собой ног, почти не помня себя, и тут увидел, как по склону холма рассыпались неизвестно откуда взявшиеся люди. Он поднял ружье, но не успел нажать на курок.
Земля перед ним вспучилась, разлетелась на сотни осколков за тучей пыли, и страшный толчок в живот повалил его на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Его руки, вообще привычные к стрелковому оружию, в первый раз возьмут винтовку для того, чтобы стрелять в живых людей. Он волновался, как и каждый, кто шел вместе с ним.
В то же время он испытывал некоторое облегчение при мысли о том, что ему предстоит. Да, он может бояться того, что произойдет, он, возможно, пополнит сегодня ряды тех, кто ушел навсегда из этого мира. Но зато он больше не будет подвергать сам себя непрестанному унижению, он больше не будет думать о своем погибшем брате, его больше не будут мучить неразрешимые проблемы. Он обретет свободу при любом исходе битвы.
Он ощущал свободу уже сейчас. Призраки прошлого и чувство вины исчезли во время перехода через Тугелу, а вместе с ними ушла и боязнь воды. Теперь ему не казалось, что из глубины воды поднимается что-то злое. Он был свободен как никогда. Он никому ничего не был должен, разве что своим товарищам. И все, что с ним случится, будет лишь на его совести. Он не должен ни на кого оглядываться.
Дорога сужалась и становилась все более каменистой. Трава становилась жесткой и редкой. Ботинки стали скользить по камням. Какой-то странный грохот и шорох нарушили тишину.
Вокруг Алекса сгрудились тяжело дышавшие, пахнувшие потом солдаты. Раздался громкий стук, а за ним кто-то вскрикнул:
– О Господи!
Камнепад устремился в бездну, и кто-то злобно прошептал:
– Молчать!
У Алекса вспотели подмышки, ноги болели. Следующая остановка была долгой, даже чересчур долгой, как показалось Алексу. Он чертовски устал.
Вдруг ему в голову пришла мысль: а что, если тот, кто шел во главе отряда, вдруг сбился с пути и сейчас, петляя, ведет их в прямо противоположном направлении, к подножию?
Алекс встряхнул головой и отбросил от себя эту нелепую мысль. Они карабкались целую вечность, и непрошеные мысли так и лезли в голову. Ах, если бы только было чуть посветлее и можно было хоть что-нибудь разглядеть кругом!
Прошел еще один час. Они продолжали медленно взбираться наверх, карабкаясь по каменистой тропинке. Еще три остановки и три марш-броска. Скоро они должны добраться до вершины. Вот будет смеху, если окажется, что их вожатый упал в пропасть и их ведет какой-нибудь бур прямо в руки своих соратников!
Все бы отдал за глоток спиртного!
Неожиданно тропы не стало. Теперь пришлось карабкаться, цепляясь руками и ногами за острые выступы скалы. Две тысячи мужчин, уподобившиеся обезьянам, в кромешной тьме карабкались вверх в полной амуниции, в ботинках, подбитых гвоздями, с тяжелыми вещмешками и ружьями. Это было похоже на безумие.
Вдруг стало холодно. Подул пронзительный ветер, и Алекс содрогнулся. Ни кустика, ни травинки – кругом были одни голые скалы.
Едва он успел догадаться, что восхождение закончено и они достигли вершины, как последовало переданное по цепи сообщение: «Впереди – позиции буров!»–и вслед за ним команда: «В штыки!»
Штык был оружием, которое повергало в дрожь любого бура. Они предпочли бы смерть от пули или снаряда.
Алекс взял длинный и острый металлический штык и прикрутил его к винтовке.
«Неужели я смогу стать таким бесчеловечным, чтобы осмелиться пропороть этим штыком плоть живого человека?»– спрашивал он себя. Сердце его содрогнулось при этой мысли, а тихий лязг, с которым штык встал на место, прозвучал в его ушах как гром самого большого барабана в полковом оркестре.
«Вперед, только тихо!»– передали шепотом команду по цепи. Он повернулся и передал ее тому человеку, который шел за ним.
Крепко держа винтовку со штыком, он направился вперед, в неизвестность, надеясь, что сзади кто-нибудь по ошибке не пропорет его своим штыком. Ветер свистел у него в ушах, усиливая ощущение незащищенности.
– Стой! Ложись! – пришла команда.
Послышалось клацанье затворов и шуршание одежды. Вот оно: начинается. Буры, оказывается, были совсем рядом! Можно было даже расслышать в темноте ночи их голоса.
Теперь они медленно ползли, крепко держа в руках винтовки, не зная наверняка, где располагаются позиции буров. Вокруг царила полная тьма. Эта неуверенность сбивала с толку, нервы людей были напряжены до предела, как вдруг они услышали звон лопат о землю. То, что последовало за этим, решило все за несколько мгновений!
«Кто это?» – послышался громкий возглас на голландском языке, а вслед за ним раздались залпы и вспышки выстрелов. На Алекса и его товарищей дождем полетели пули. Алекс понял все моментально. Он лег на землю плашмя, и его товарищи последовали его примеру. И следующий залп разорвал воздух.
Спереди раздалась громкая команда на английском: «В ружье! Вперед, ребята! Вспомним Маджубу!»
Воздух внезапно наполнился возбужденными выкриками – звуками боя, заставлявшего голоса людей звучать чуть ли не истерично. Тьма ночи озарилась багрово-желтыми вспышками. Началась стрельба. Отдаленные выстрелы звучали, как удары первых тяжелых капель дождя о широкие листья деревьев. Люди устремились вперед. Звуки команд звучали на двух языках. Предсмертный стон – затем тишина.
Эта битва закончилась. Все забыли о предосторожности и с облегчением рассмеялись. Они все наперебой говорили друг другу, какие они молодцы. Страх, напряжение боя были забыты.
Они были уверены теперь в своей победе. Они ведь смогли проползти незамеченными и разбить буров здесь, на высоте. Значит, окончательная победа уже близко теперь, когда Спайонкоп взят.
А раз он был взят, то, значит, открыта прямая дорога на Ледисмит.
Алекс не принял участия во всеобщем ликовании. Когда солдаты и офицеры, стоя на верху горы, три раза крикнули: «Ура», салютуя и показывая своим товарищам внизу, что цель взята, он не присоединился к ним.
Он еще не мог отойти от всего этого. Все, что он сделал, – это взобрался впотьмах на вершину этой горы, где оказался свидетелем молниеносного сражения. Он не чувствовал себя победителем. Он также не ощущал себя вправе ликовать по этому поводу.
Кроме того, у него было неясное предчувствие, что так просто и быстро все не кончится. Что-то говорило ему, что это была ненужная победа. Если гора охранялась всего горсткой буров, стоило ли драться за нее?
Вскоре забрезжил рассвет. С рассветом пришел и густой туман, как обычно бывало в это время года. Инженерная рота принялась за строительство фортификаций на горе. Теперь, после того как британская армия взяла гору, необходимо было во что бы то ни стало удержать ее.
На верху горы был сплошной камень, поэтому англичане спустились немного ниже и стали копать рвы по обеим сторонам склона.
Это было непростой работой. Прокопав восемнадцать дюймов в глубину, строители наткнулись на твердую породу. Дальше рыть было невозможно. Окопы такой глубины не годились ни для одного солдата.
Единственный выход состоял в том, чтобы нанести камней с вершины и выложить поверх неглубоких окопов большие каменные заслоны, которые охраняли бы солдат от пуль противника. Так и было решено сделать. Часть солдат соорудили деревянные носилки и принялись носить сверху камни, укрепляя окопы.
Пока инженерная рота трудилась над рытьем и укреплением фортификационных сооружений, остальная часть штурмовавших высоту воспользовалась создавшейся передышкой для того, чтобы подкрепиться, набрать воды во фляги и немного поспать.
Алекс, увидев, что его люди собирались вместе, подошел к ним, чтобы удостовериться, что теперь они его знают в лицо, и отошел в сторону.
Он лег на траву и закрыл глаза. События минувшей ночи стояли у него перед глазами. Он видел, как они с трудом восходили на вершину, видел, как бросились в атаку и как быстро она закончилась.
В течение семи часов две тысячи человек взбирались на гору только для того, чтобы встретить там несколько десятков буров и с легкостью разбить их!
«Ну и победа», – подумал Алекс и открыл глаза.
Ему вдруг страшно захотелось спать. Он снова закрыл глаза и мгновенно уснул. Последней мыслью, промелькнувшей в его голове, была мысль о том, что такая победа все равно не является достаточной наградой за тяжелое и мучительное восхождение на вершину.
Он проснулся от страшного грохота. То, что он увидел, вскочив на ноги, поразило его. Это был какой-то кошмар. Туман рассеялся, и теперь все можно было хорошо разглядеть на несколько десятков ярдов.
Он прищурился, стараясь среди шума и грохота понять, что происходит. Казалось, сам воздух дрожал от ярости. Шум стоял кругом такой, что даже земля тряслась от напряжения и боли.
Земля и пыль взлетали в воздух наподобие гигантских грибов-дождевиков после дождя. Почва, которая простиралась перед ним, вся была изрыта и дрожала, как будто несколько миллионов дождевых червей одновременно копошились в ней, проделывая свои ходы.
По обеим сторонам от него люди просыпались и вскакивали со своих мест, судорожно хватаясь за ружья, еще не до конца понимая, что происходит. Наконец страшная правда того, что он только что увидел, дошла до вскочившего на ноги Алекса.
Теперь он понял, что британцы ошиблись и приняли желаемое за действительное. Они штурмовали вовсе не вершину Спайонкоп, как они полагали, и находились сейчас не на ней. Над той скалой, которую они отвоевали у горстки буров, в недосягаемой вышине со всех сторон возвышались горные пики. И с их высоты буры обрушили на них снаряды и пули, летевшие прямым попаданием в цель.
Он и его солдаты, деревенские парни, попали в ловушку, а те, что копали бесполезные окопы, в одну минуту превратились в сплошное кровавое месиво.
«Боже, Боже мой!» – одними губами прошептал он и почувствовал, как внутри него поднимается гнев.
Он посмотрел в сторону окопов и увидел, как солдаты и офицеры падают один за другим, издавая последние предсмертные хрипы. Это было ужасное зрелище.
В ярости он схватился за винтовку, пытаясь найти цель, но врага было трудно обнаружить, – все, что выдавало его присутствие, – это только моментальный отблеск солнца на стальном штыке или же небольшое облачко дыма.
– Они идут! – услышал Алекс отчаянный крик и посмотрел вперед.
Сверху, с горы, вниз бегом и вприпрыжку спускались буры. Каждый бежал по своему направлению и одновременно стрелял.
Алекс, тяжело дыша, оглядывался в поисках майора, старшего офицера, которому подчинялся. Он хотел получить команду, что ему делать в сложившейся ситуации. Он поискал глазами кого-нибудь из старших офицеров, но никого найти не смог.
В такой суматохе, вызванной внезапной атакой буров, этого, видимо, сделать было невозможно. Все с перекошенными лицами бежали куда глаза глядят, выполняя те команды, которые слышали, Или просто стреляя куда попало, не получая на это никакой команды.
Алекс посмотрел в сторону буров и увидел, что они группируются вокруг склона.
– В окопы! – мгновенно скомандовал он своим солдатам. – Выбросите мертвых и стреляйте одиночными.
Он побежал первым к откопанному пространству земли, инстинктивно пригибаясь к траве. В землю, как черви, ввинчивались пули.
За ним раздался истошный вопль, Алекс обернулся и увидел, как с перекошенным от боли лицом на землю оседает сержант Катлер. Он был убит пролетевшей бурской пулей и теперь корчился в агонии.
В воздухе стоял запах стали и пороха. Вокруг него как подкошенные падали солдаты. Он не мог приказать им уйти в укрытие, потому что укрытия нигде не было. А заставить их лечь плашмя – значило подставить их спины под пули.
Необходимо было спешить в окопы, представлявшие собой весьма ненадежное укрытие.
Сделав еще два шага, Алекс упал ничком, отброшенный взрывной волной, и покатился прямо на солдата, который в этот момент собирался открыть огонь.
Солдат сердито обернулся, но тут же выражение его лица изменилось: теперь на нем была написана мольба о помощи. На его затылке Алекс увидел ровное красное отверстие, и рука Алекса, протянутая для помощи, застыла в воздухе.
Алекс отодвинул тело умершего от каменного бруствера окопа и занял его место.
– Смотри, возвращаются, – пробормотал кто-то рядом.
Алекс увидел, как на склоне холма откуда-то поднялся неровный редкий ряд людей и снова исчез в более близком к англичанам укрытии. За долю секунды он успел приметить чье-то бородатое лицо и выстрелил. Но прежде чем он смог проверить, попал ли он в цель, кто-то схватил его сзади за руку, и он обернулся.
– Попал, приятель, – с нервным смешком заметил его сосед по окопу и наклонился к нему: – Похоже, ты его… – Но эту фразу он так и не закончил: его лицо превратилось в кровавое месиво, капли которого брызнули Алексу в глаза.
Когда Алекс вытер кровь, солдат уже лежал неподвижно, а у самого Алекса струилась кровь из предплечья.
Через несколько секунд еще двое справа от него упали мертвыми. Еще один солдат тоже выронил винтовку и забился в предсмертной агонии.
Хватаясь трясущимися руками за винтовку, Алекс повернулся и выстрелил наугад по холму, зная, что нужно непременно ответить на огонь буров. Он ни в кого не попал. У буров были прекрасные позиции, с которых они могли очень метко стрелять по одетым в хаки фигуркам. Окопы оказались для британцев смертельными ловушками.
Неожиданно слева от него во весь рост поднялся кто-то и взмахнул ружьем словно шашкой.
– Вперед, ребята! В атаку! – прокричал он на бегу к скалам, где скрывался враг.
Этот молодой офицер сразу же был убит, как и все, кто последовал за ним. Они падали один за другим, корчась под градом пуль. Вдруг поднялся еще один офицер, а когда он упал, поднялся третий. Всех этих молодых, храбрых и умных людей постигла одна и та же участь.
Земля была устлана телами, и, может быть, это заставило буров замешкаться. Но нет. Просто они вкатывали на одну из своих позиций на вершине горы тяжелую пушку, и теперь оказавшиеся в ловушке британцы подверглись обстрелу из тяжелого орудия. Снаряды разрывали людей в клочья и уничтожали сложенные в кучи боеприпасы.
Прошел час, и взошло солнце, возвестив приход нового летнего дня. Алекс лежал, потный и усталый. Раненая рука ныла, солнце палило спину. Он лег на живот и стрелял по каждой движущейся фигуре. Стрелять становилось все тяжелей из-за ноющей раны.
Ему казалось, что он сумел подбить нескольких буров за это время. Одного он точно положил насмерть и ранил двух других. Но в окопе уже стало тесно от трупов. Живые выбрасывали тела из окопов, но вскоре погибали сами.
Приказа отступать не было, поэтому солдаты, добравшиеся до окопов, оставались там до тех пор, пока либо офицер, либо ангел смерти не освобождал их.
Большая пушка буров продолжала стрелять, осыпая их градом шрапнели.
Алекс вытер гарь с лица, прокашлялся и посмотрел вокруг. Ему страшно хотелось пить, он поискал глазами, нет ли где воды.
– Воды? – переспросил старый солдат, который спрыгнул на землю рядом с ним. – Тебе повезет, сынок, если ты ее достанешь вон там…
Он показал рукой вниз, к подножию холма.
– Там все осталось, сынок, – устало сказал он. – И вода, и гелиограф, и провиант, и лошади, и полевой телефон, и пушки, чтоб им…
Как только он закончил говорить, что-то тяжелое ударилось о каску Алекса.
– Хорошо хоть у нас есть эти шляпки, – старик показал рукой на каску. – И то дело немаленькое, сынок. А так что бы ты сейчас делал, а?
К одиннадцати часам утра горло Алекса пересохло от нестерпимой жажды. Солнце стояло высоко, и от скалы, раскаленной под его лучами, на людей, ставших пленниками Спайонкопа, дышало нестерпимым жаром. Под непрерывным огнем противника они вдобавок мучились от жары и жажды. Запах смерти становился все явственнее. Вокруг разорванной, растерзанной человеческой плоти с жужжанием кружились мухи.
Откуда-то из-за гор налетела огромная стая стервятников, они кружили над полем сражения, затмевая солнце.
Вокруг раздавались мольбы о воде. Но где было взять ее, если доктор распорядился тот небольшой запас, что еще оставался, отдать в полевой госпиталь, приютившийся под редкими мимозами?
Внизу началось какое-то передвижение. Буры перестраивались, намереваясь снова захватить плато. Они наступали ярд за ярдом, несмотря на ожесточенный огонь англичан.
Алекс понял, что если не сделать что-то, чтобы помешать им, буры захватят их окоп. Если пули не остановят их, придется идти в штыки.
Необходимо сделать еще одну попытку остановить их. Он быстро передал команду по цепи своих солдат и приготовился встать, держа наготове штык. Когда он встал на ноги, его солдаты тоже поднялись и стали перебежками перебираться через открытый обстреливаемый участок.
Через несколько шагов он почувствовал, что в его раненую руку попала еще одна пуля, чуть пониже первой. Но он бежал и бежал вперед, под градом пуль, не чувствуя под собой ног, почти не помня себя, и тут увидел, как по склону холма рассыпались неизвестно откуда взявшиеся люди. Он поднял ружье, но не успел нажать на курок.
Земля перед ним вспучилась, разлетелась на сотни осколков за тучей пыли, и страшный толчок в живот повалил его на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55