Но раз уж прекрасная голландка решила четко определить границы – он не станет с ней спорить. Пусть они будут вместе всего час, пусть даже полчаса – главное, что она не отвергла его…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В мае ситуация в Южной Африке обострилась еще больше. Буры Трансвааля и Оранжевой республики получили из Претории приказ находиться в полной боевой готовности в ожидании выступления против англичан. Британское правительство приняло ответные меры: войска, дожидавшиеся возвращения домой, так и не получили разрешения погрузиться на корабли. Английские солдаты были вынуждены остаться на неопределенный срок в городах и поселках Наталя и Капской колонии. Обе стороны почти в открытую готовились к боевым действиям.
Конфликт между англичанами и голландцами назревал уже много лет. Конечно, непросто было поделить между собой вновь завоеванные территории на африканском континенте, но пока в недрах земли одного из бурских государств не было обнаружено золота, а в недрах другого – алмазов, у обоих народов еще оставались какие-то надежды разрешить спорные вопросы мирным путем. Но как только стало ясно, что Трансвааль и Оранжевая республика являются самым настоящим золотым дном, положение резко обострилось: на поиски сокровищ устремились целые толпы англичан, количество которых в некоторых районах вскоре превысило бурское население. Голландцы, в общем, были не против предоставить выходцам из Англии право трудиться от зари до зари на рудниках, уплачивая при этом огромные налоги в казну, но о том, чтобы предоставить этим людям гражданские права – а в особенности, право участия в выборах, – они и думать не хотели.
Буров можно было понять: они прекрасно знали, что, получив доступ к избирательной системе, англичане быстренько приберут к рукам обе республики и все труды нескольких поколений голландских переселенцев по обустройству собственных государств пойдут насмарку. Такие деятели, как Сесиль Родс, даже не считали нужным скрывать свою основную цель – добиваться установления господства Великобритании на всем Африканском континенте; в то же время давние враги Англии – в особенности Германия, имевшая свои виды на Африку, – готовы были на многое, чтобы воспрепятствовать подданным королевы Виктории осуществить эти далеко идущие планы. И в этом интересы Берлина полностью совпадали с интересами Претории.
Но и англичане были по-своему правы: их предки тоже немало потрудились, осваивая эти земли, они потеряли многих собратьев в жестоких войнах с местными племенами и с теми же бурами… С какой стати какие-то фермеры, не проявлявшие ни малейшего интереса к недрам своих земель, смели обращаться с ними, как с людьми второго сорта? Золото и алмазы Южной Африки могли еще больше обогатить империю, и не только ее – Трансвааль и Оранжевая республика сами могли превратиться в процветающие государства… Но для этого было необходимо, чтобы у кормила государственной власти стояли умные, предприимчивые люди, а не бородатые фермеры, продолжавшие жить в ветхозаветных временах.
Англичане были империалистами, буры – идеалистами. Люди со столь диаметрально противоположными взглядами никак не могли ужиться в мире друг с другом.
Отстаивая свою независимость, бурское правительство приняло закон, напрямую угрожавший экономическим интересам англичан в Трансваале. Лондонские вкладчики забили тревогу. Ползли слухи о том, что бурская полиция нападает на мирных английских горняков, что вооруженные голландские молодчики разгоняют собрания на приисках, избивая при этом «уит-ландеров» – иностранцев – железными прутьями и дубинами, как некий всеми уважаемый английский промышленник был брошен в тюрьму по ложному обвинению с единственной целью – опорочить англичан в глазах мировой общественности.
Ходили слухи и о том, что англичане готовы в любой момент прийти на помощь своим соотечественникам в бурских государствах, что правительство Великобритании уже разработало четкий план боевых действий… А кайзер не только не скрывал своих симпатий к бурам, но и вполне недвусмысленно намекал, что готов прийти им на помощь, если они станут воевать с соотечественниками его бабушки; большинство европейских государств, в отличие от Германии, не обещая активной поддержки, тем не менее давали понять, что и их симпатии на стороне буров. Лондон оказался перед трудной дилеммой: с одной стороны, он не мог смириться с тем, чтобы подданные Короны были поставлены на колени полудикими бородатыми фермерами, это было слишком унизительно, с другой– никто, по сути дела, не хотел воевать. В палате лордов все еще надеялись подыскать опытного дипломата, который смог бы встретиться лично с президентом Крюгером и убедить его в необходимости пойти на уступки англичанам и избежать таким образом открытого столкновения с военной мощью Британской империи.
Увы, переговоры, продолжавшиеся целых две недели, так и не привели к желаемому результату. Сэр Альфред Миллер – настоящий джентльмен, ученый муж, государственный деятель, высокомерный, как истый англичанин, и нетерпимый по отношению к иностранцам – не смог найти общего языка с решительным, несколько грубоватым Раулем Крюгером. Именно после провала этих переговоров обе стороны приступили к открытым военным приготовлениям, причем англичане готовились к схватке с презрительно-надменной небрежностью. Подданные Ее Величества отказывались до конца поверить в то, что эти жалкие буры дерзнут напасть на них и потому, устраивая время от времени смотры войскам, продолжали свято блюсти полковые традиции, организовывать матчи по поло и очаровывать прелестных дам на шумных балах… Что касается буров, то они тем временем активно скупали по всему миру винтовки и пистолеты и разрабатывали планы военных операций…
Когда Хетта услышала, как после ужина, сидя у камелька, Упа обсуждает эти планы с Францем, она пришла в ужас: в уме девушки не укладывалось, как можно через минуту после чтения Библии и молитвы предаваться рассуждениям о том, как бы убить побольше англичан.
Даже если бы ее разум не слушался голоса сердца, Хетта не смогла бы одобрить эту войну – но сердце ее полностью диктовало свою волю… Не было ни дня, ни часа, чтобы она не думала об Алексе Расселе. Самым радостным днем недели был для нее четверг, а самыми невыносимыми – среда и пятница. С каким трудом удавалось ей удерживать в себе эту маленькую тайну, как хотелось поделиться с кем-нибудь своим секретом…
Не в силах побороть это желание, она выходила одна во двор, чтобы рассказать об Алексе горячему степному ветру, бескрайнему небу, деревьям, раскачивавшим своими ветвями над их домом… Это была любовь – чистая, сильная, непреодолимая… Как часто, отправляясь кормить домашнюю птицу, она неожиданно для самой себя замирала с миской в руках, вспомнив о молодом лейтенанте. Нежная улыбка скользила по ее губам, и Хетта снова и снова торопила приближение четверга…
Движения ее стали более рассеянными: если раньше набрать воды из колодца не составляло для Хетты никакого труда, то теперь привычная процедура растягивалась на долгие минуты – рука девушки вдруг замирала и ослабевала, ворот крутился обратно, расплескивалась ледяная вода из ведра… Но она не обращала на это никакого внимания, забывая о том, зачем она пришла к колодцу, и подолгу глядя в сторону Ландердорпа. Чем занимался он в эти минуты? Знал ли он, что она думает о нем? А может быть, и его мысли были заняты ею?
Бурские девушки не умели манерничать и кокетничать. Они выражали свою любовь, заботясь о мужчине, трудясь от зари до зари в доме, послушно выполняя все распоряжения мужа. Стоило женщине допустить в чем-то оплошность – следовала либо суровая выволочка (в тех случаях, когда брак был счастливым), либо порка (когда он был не слишком удачным). И все же бурские женщины умели возбуждать в мужчинах желание: и если англичанки делали это с помощью тонких духов и изящных нарядов, то женщины буров отскабливали до блеска полы в доме, готовили вкусные блюда, топили очаги и подавали мужчинам набитые лучшим табаком трубки… Проявляя заботу о Франце и Упе, Хетта знала, что делает все это для Алекса–она просто не знала других способов выразить свою любовь.
Хетте хотелось быть верной, преданной женой, и она отказывалась понять, почему политика и национальная гордость могут помешать союзу любящих сердец. Она хорошо понимала, что близкие ее не поймут. Старый Упа, от всего сердца любивший внучку, никогда бы не смог встать на ее сторону. Для него все англичане были врагами, а лейтенант Алекс Рассел был одним из англичан, к тому же – одним из английских солдат. Бесполезно было стараться убедить его в том, что и среди британцев могут встретиться достойные люди… Даже Франц–человек поистине кроткий и миролюбивый–не смог бы понять сестру: он был твердо уверен, что Хетта должна стать женой Пита Стеенкампа, – человека, с которым она была помолвлена.
Все помыслы Хетты сосредоточились на этом нежном одиноком человеке, который заставил мир вокруг нее звучать прекрасной музыкой, который открыл ей мир чувств такой силы, что они поглотили ее целиком. Она отдалась этим чувствам, не задумываясь о том, что будет потом… Пит Стеенкамп был в Трансваале, она совсем забыла о нем, еженедельные встречи в Ландердорпе стали частью ее жизни, самой главной ее частью. Но теперь англичан все чаще стали называть «врагами», и это пугало ее. Разве могла она помыслить, что Алекс Рассел – ее враг? Что она – враг Алекса Рассела?
С тревожными мыслями ехала Хетта по направлению к Ландердорпу в один из прохладных июньских дней. Накануне вечером к ним на ферму заехал сосед: он привез винтовку для Франца и сказал юноше, чтобы тот посмотрел, готовы ли лошади к предстоящему походу… Франц долго сидел возле очага, молча глядя на лежавшую на столе винтовку. Хетта понимала, о чем думал в эти минуты брат. Он вовсе не был изнеженным мальчиком и прекрасно умел обращаться с оружием, но, будучи одним из лучших охотников в округе, Франц и помыслить не мог о том, чтобы стрелять в себе подобных. Хетта никогда не заговаривала на эту тему с Алексом, но она была уверена, что и он от всей души ненавидит войну. Так неужели эти двое молодых людей, каждый из которых так много значил для Хетты, будут вынуждены вопреки своим убеждениям и желанию стрелять друг в друга?
Упа Майбург с нескрываемым огорчением стал жаловаться на свой возраст: по бурским законам, мужчины старше шестидесяти пяти лет не должны были принимать участия в боевых действиях… Старику очень хотелось отомстить англичанам за любимого сына… Как только сосед ушел, он подошел к столу и с восторгом стал рассматривать новую винтовку.
Никогда еще дорога не казалась Хетте такой долгой. Была середина зимы, день был ясный и такой ветреный, что ей пришлось плотнее закутаться в плащ. Ей казалось, что она не согреется до тех пор, пока не услышит от Алекса, что все, что она узнала, не так страшно и что войны не будет. И все же у нее из головы не выходила эта винтовка, лежащая на столе, – на столе, который она скребла с таким усердием и любовью, – и лицо Франца, не сводящего взгляд с этой винтовки.
На горизонте показалась гряда холмов – Хетта знала, что до Чертова Прыжка не менее двух часов езды. Повинуясь се просьбам, Алекс никогда не пересекал эту границу – он ждал ее в ущелье. Как хотелось ей, чтобы именно сегодня молодой человек нарушил обещание и выехал ей навстречу в степь…
Поскрипывая на ухабах, повозка медленно ехала по степи. Новый порыв ветра заставил девушку вздрогнуть от холода… Этот ветер дул с северо-востока – из Трансвааля. Территория бурского государства находилась всего в нескольких милях отсюда; примерно на таком же расстоянии, только на северо-западе, проходила граница с Оранжевой республикой. Если буры осуществят свой план и по весне нападут на англичан, ландердорпский гарнизон станет одной из первых жертв этого наступления. К сентябрю сильно потеплеет, степь покроется сочными травами, столь необходимыми для кавалерийских коней и для скота, в мясе которого будут нуждаться сами всадники. До начала весны оставалось три месяца! Всего три месяца…
Алекс ждал ее в обычном месте. На нем была скромная куртка, прекрасно скроенные бриджи и ярко начищенные высокие сапоги… При виде Хетты он пустил коня навстречу и, поравнявшись с фургоном, резко развернулся. Он поздоровался с ней по-голландски, но девушка не ответила, с тревогой глядя в его глаза.
– Что с тобой? – спросил Алекс. – Что-нибудь случилось дома?
– Нет… Да, – проговорила Хетта, останавливая волов и спускаясь на землю.
Алекс натянул поводья и через мгновение спрыгнул с седла:
– У тебя все в порядке?
Девушка молча кивнула, но он понял, что случилось что-то серьезное. Он подошел к ней поближе и заглянул ей в глаза.
Хетта снова вспомнила соседа, который привез новую винтовку, Упу, сетовавшего на возраст, не позволявший ему сражаться с англичанами, Франца, с печалью глядевшего на орудие убийства, которым ему вскоре надлежало воспользоваться. Потом она перевела взгляд на Алекса и стала напряженно вглядываться в благородные черты его лица…
– Ты совсем не похож на врага, – произнесла она наконец.
Вместо ответа Алекс нежно погладил ее по подбородку, потом крепко обнял и поцеловал…
– Разве враги поступают так, как я? – проговорил он, немного приподняв голову. – Я так долго ждал, – продолжил он, гладя Хетту по голове. – Ты диктовала свои условия, и я безоговорочно выполнял их. О если бы ты только знала, чего мне стоило соблюдение этих условий… И вот ты называешь меня врагом. Что же мне теперь делать?
Хетта могла лишь схватить руку Алекса, – ту самую руку, которая только что гладила ее, и прижать ее к своим губам, покрывая каждый палец нежными поцелуями. Сделав небольшое усилие, Алекс опустил руку к ее шее и развязал бант, удерживавший ленточки чепчика…
– Я люблю тебя, Хетта. Я скорее умру, чем причиню тебе какой-либо вред.
Девушке были нужны сейчас именно эти слова, это признание. Она снова прижалась к Алексу, сливаясь с ним в долгом и нежном поцелуе.
– Любимая моя, – прошептал Алекс через несколько минут, – мне не хватает слов, чтобы сказать, как много ты для меня значишь… Если бы я был поэтом, я, наверное, посвятил бы тебе стихи…
– Не надо никаких слов, – прошептала в ответ Хетта. – Я и так все понимаю… Ты мог бы говорить со мной на латыни, или греческом, или на любом другом языке, но я все равно понимала бы тебя по одному твоему взгляду… – Она нежно дотронулась рукой до его губ – Я так горда тем, что ты меня любишь.
– Милая Хетта, – проговорил Алекс, осторожно отстраняя ее руку, – ни одна английская девушка никогда бы не решилась произнести такие слова… Но ты прекраснее всех на свете, когда произносить их!
Ни одна английская девушка… Эти слова Алекса снова возвратили Хетту к ее тревожным мыслям – она снова вспомнила, что она и ее возлюбленный были детьми разных народов, разных стран… В сердце ее опять вернулся страх–страх за Алекса.
– Послушай, Алекс, – проговорила она срывающимся голосом. – Они… они передали моему брату новую винтовку, чтобы он стрелял из нее по вашим солдатам… Они говорят, что вы собираетесь захватить наши земли. Они называют вас врагами.
Хетта крепко прижалась щекой к груди Алекса, моля Бога лишь об одном: чтобы молодой лейтенант развеял все ее страхи, чтобы он сказал ей, что никакой войны между англичанами и бурами никогда не будет.
– Ничего не поделаешь, – медленно протянул Алекс. – Для таких людей, как твой дед, все англичане – враги.
– Но ведь он же не прав! – воскликнула девушка. – Вы ведь не хотите отнять у нас эту землю! Мы будем жить в мире, правда?
Молодой человек медлил с ответом, и Хетта, почувствовав неладное, немного отстранилась от него и сказала:
– Алекс, почему ты молчишь? Скажи мне правду– ты ведь никогда не лгал мне… Пожалуйста, пообещай, что никогда не станешь обманывать меня.
– Обещаю, – проговорил молодой человек, глядя ей в глаза. По голосу и по глазам Алекса Хетта поняла, что он действительно никогда не сможет обмануть ее.
– Видишь ли, Хетта, я не отвечаю на твои вопросы потому, что они слишком наивны…
– Слишком наивны? – взволнованным голосом переспросила девушка. – Так, значит, все это правда? Значит, вы действительно хотите напасть на мой народ?
– Тише! – прошептал Алекс, целуя ее в губы. – Я отвечу на все твои вопросы, но мне очень трудно найти нужные слова, чтобы все объяснить тебе.
– Ты должен найти эти слова, Алекс. Ты должен… Алекс вздохнул и ответил с печальной улыбкой:
– Не я один принимаю решения, к сожалению…
– Алекс, пожалуйста… Ради нашей любви расскажи мне всю правду. Неужели я не заслуживаю права знать то, что известно тебе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В мае ситуация в Южной Африке обострилась еще больше. Буры Трансвааля и Оранжевой республики получили из Претории приказ находиться в полной боевой готовности в ожидании выступления против англичан. Британское правительство приняло ответные меры: войска, дожидавшиеся возвращения домой, так и не получили разрешения погрузиться на корабли. Английские солдаты были вынуждены остаться на неопределенный срок в городах и поселках Наталя и Капской колонии. Обе стороны почти в открытую готовились к боевым действиям.
Конфликт между англичанами и голландцами назревал уже много лет. Конечно, непросто было поделить между собой вновь завоеванные территории на африканском континенте, но пока в недрах земли одного из бурских государств не было обнаружено золота, а в недрах другого – алмазов, у обоих народов еще оставались какие-то надежды разрешить спорные вопросы мирным путем. Но как только стало ясно, что Трансвааль и Оранжевая республика являются самым настоящим золотым дном, положение резко обострилось: на поиски сокровищ устремились целые толпы англичан, количество которых в некоторых районах вскоре превысило бурское население. Голландцы, в общем, были не против предоставить выходцам из Англии право трудиться от зари до зари на рудниках, уплачивая при этом огромные налоги в казну, но о том, чтобы предоставить этим людям гражданские права – а в особенности, право участия в выборах, – они и думать не хотели.
Буров можно было понять: они прекрасно знали, что, получив доступ к избирательной системе, англичане быстренько приберут к рукам обе республики и все труды нескольких поколений голландских переселенцев по обустройству собственных государств пойдут насмарку. Такие деятели, как Сесиль Родс, даже не считали нужным скрывать свою основную цель – добиваться установления господства Великобритании на всем Африканском континенте; в то же время давние враги Англии – в особенности Германия, имевшая свои виды на Африку, – готовы были на многое, чтобы воспрепятствовать подданным королевы Виктории осуществить эти далеко идущие планы. И в этом интересы Берлина полностью совпадали с интересами Претории.
Но и англичане были по-своему правы: их предки тоже немало потрудились, осваивая эти земли, они потеряли многих собратьев в жестоких войнах с местными племенами и с теми же бурами… С какой стати какие-то фермеры, не проявлявшие ни малейшего интереса к недрам своих земель, смели обращаться с ними, как с людьми второго сорта? Золото и алмазы Южной Африки могли еще больше обогатить империю, и не только ее – Трансвааль и Оранжевая республика сами могли превратиться в процветающие государства… Но для этого было необходимо, чтобы у кормила государственной власти стояли умные, предприимчивые люди, а не бородатые фермеры, продолжавшие жить в ветхозаветных временах.
Англичане были империалистами, буры – идеалистами. Люди со столь диаметрально противоположными взглядами никак не могли ужиться в мире друг с другом.
Отстаивая свою независимость, бурское правительство приняло закон, напрямую угрожавший экономическим интересам англичан в Трансваале. Лондонские вкладчики забили тревогу. Ползли слухи о том, что бурская полиция нападает на мирных английских горняков, что вооруженные голландские молодчики разгоняют собрания на приисках, избивая при этом «уит-ландеров» – иностранцев – железными прутьями и дубинами, как некий всеми уважаемый английский промышленник был брошен в тюрьму по ложному обвинению с единственной целью – опорочить англичан в глазах мировой общественности.
Ходили слухи и о том, что англичане готовы в любой момент прийти на помощь своим соотечественникам в бурских государствах, что правительство Великобритании уже разработало четкий план боевых действий… А кайзер не только не скрывал своих симпатий к бурам, но и вполне недвусмысленно намекал, что готов прийти им на помощь, если они станут воевать с соотечественниками его бабушки; большинство европейских государств, в отличие от Германии, не обещая активной поддержки, тем не менее давали понять, что и их симпатии на стороне буров. Лондон оказался перед трудной дилеммой: с одной стороны, он не мог смириться с тем, чтобы подданные Короны были поставлены на колени полудикими бородатыми фермерами, это было слишком унизительно, с другой– никто, по сути дела, не хотел воевать. В палате лордов все еще надеялись подыскать опытного дипломата, который смог бы встретиться лично с президентом Крюгером и убедить его в необходимости пойти на уступки англичанам и избежать таким образом открытого столкновения с военной мощью Британской империи.
Увы, переговоры, продолжавшиеся целых две недели, так и не привели к желаемому результату. Сэр Альфред Миллер – настоящий джентльмен, ученый муж, государственный деятель, высокомерный, как истый англичанин, и нетерпимый по отношению к иностранцам – не смог найти общего языка с решительным, несколько грубоватым Раулем Крюгером. Именно после провала этих переговоров обе стороны приступили к открытым военным приготовлениям, причем англичане готовились к схватке с презрительно-надменной небрежностью. Подданные Ее Величества отказывались до конца поверить в то, что эти жалкие буры дерзнут напасть на них и потому, устраивая время от времени смотры войскам, продолжали свято блюсти полковые традиции, организовывать матчи по поло и очаровывать прелестных дам на шумных балах… Что касается буров, то они тем временем активно скупали по всему миру винтовки и пистолеты и разрабатывали планы военных операций…
Когда Хетта услышала, как после ужина, сидя у камелька, Упа обсуждает эти планы с Францем, она пришла в ужас: в уме девушки не укладывалось, как можно через минуту после чтения Библии и молитвы предаваться рассуждениям о том, как бы убить побольше англичан.
Даже если бы ее разум не слушался голоса сердца, Хетта не смогла бы одобрить эту войну – но сердце ее полностью диктовало свою волю… Не было ни дня, ни часа, чтобы она не думала об Алексе Расселе. Самым радостным днем недели был для нее четверг, а самыми невыносимыми – среда и пятница. С каким трудом удавалось ей удерживать в себе эту маленькую тайну, как хотелось поделиться с кем-нибудь своим секретом…
Не в силах побороть это желание, она выходила одна во двор, чтобы рассказать об Алексе горячему степному ветру, бескрайнему небу, деревьям, раскачивавшим своими ветвями над их домом… Это была любовь – чистая, сильная, непреодолимая… Как часто, отправляясь кормить домашнюю птицу, она неожиданно для самой себя замирала с миской в руках, вспомнив о молодом лейтенанте. Нежная улыбка скользила по ее губам, и Хетта снова и снова торопила приближение четверга…
Движения ее стали более рассеянными: если раньше набрать воды из колодца не составляло для Хетты никакого труда, то теперь привычная процедура растягивалась на долгие минуты – рука девушки вдруг замирала и ослабевала, ворот крутился обратно, расплескивалась ледяная вода из ведра… Но она не обращала на это никакого внимания, забывая о том, зачем она пришла к колодцу, и подолгу глядя в сторону Ландердорпа. Чем занимался он в эти минуты? Знал ли он, что она думает о нем? А может быть, и его мысли были заняты ею?
Бурские девушки не умели манерничать и кокетничать. Они выражали свою любовь, заботясь о мужчине, трудясь от зари до зари в доме, послушно выполняя все распоряжения мужа. Стоило женщине допустить в чем-то оплошность – следовала либо суровая выволочка (в тех случаях, когда брак был счастливым), либо порка (когда он был не слишком удачным). И все же бурские женщины умели возбуждать в мужчинах желание: и если англичанки делали это с помощью тонких духов и изящных нарядов, то женщины буров отскабливали до блеска полы в доме, готовили вкусные блюда, топили очаги и подавали мужчинам набитые лучшим табаком трубки… Проявляя заботу о Франце и Упе, Хетта знала, что делает все это для Алекса–она просто не знала других способов выразить свою любовь.
Хетте хотелось быть верной, преданной женой, и она отказывалась понять, почему политика и национальная гордость могут помешать союзу любящих сердец. Она хорошо понимала, что близкие ее не поймут. Старый Упа, от всего сердца любивший внучку, никогда бы не смог встать на ее сторону. Для него все англичане были врагами, а лейтенант Алекс Рассел был одним из англичан, к тому же – одним из английских солдат. Бесполезно было стараться убедить его в том, что и среди британцев могут встретиться достойные люди… Даже Франц–человек поистине кроткий и миролюбивый–не смог бы понять сестру: он был твердо уверен, что Хетта должна стать женой Пита Стеенкампа, – человека, с которым она была помолвлена.
Все помыслы Хетты сосредоточились на этом нежном одиноком человеке, который заставил мир вокруг нее звучать прекрасной музыкой, который открыл ей мир чувств такой силы, что они поглотили ее целиком. Она отдалась этим чувствам, не задумываясь о том, что будет потом… Пит Стеенкамп был в Трансваале, она совсем забыла о нем, еженедельные встречи в Ландердорпе стали частью ее жизни, самой главной ее частью. Но теперь англичан все чаще стали называть «врагами», и это пугало ее. Разве могла она помыслить, что Алекс Рассел – ее враг? Что она – враг Алекса Рассела?
С тревожными мыслями ехала Хетта по направлению к Ландердорпу в один из прохладных июньских дней. Накануне вечером к ним на ферму заехал сосед: он привез винтовку для Франца и сказал юноше, чтобы тот посмотрел, готовы ли лошади к предстоящему походу… Франц долго сидел возле очага, молча глядя на лежавшую на столе винтовку. Хетта понимала, о чем думал в эти минуты брат. Он вовсе не был изнеженным мальчиком и прекрасно умел обращаться с оружием, но, будучи одним из лучших охотников в округе, Франц и помыслить не мог о том, чтобы стрелять в себе подобных. Хетта никогда не заговаривала на эту тему с Алексом, но она была уверена, что и он от всей души ненавидит войну. Так неужели эти двое молодых людей, каждый из которых так много значил для Хетты, будут вынуждены вопреки своим убеждениям и желанию стрелять друг в друга?
Упа Майбург с нескрываемым огорчением стал жаловаться на свой возраст: по бурским законам, мужчины старше шестидесяти пяти лет не должны были принимать участия в боевых действиях… Старику очень хотелось отомстить англичанам за любимого сына… Как только сосед ушел, он подошел к столу и с восторгом стал рассматривать новую винтовку.
Никогда еще дорога не казалась Хетте такой долгой. Была середина зимы, день был ясный и такой ветреный, что ей пришлось плотнее закутаться в плащ. Ей казалось, что она не согреется до тех пор, пока не услышит от Алекса, что все, что она узнала, не так страшно и что войны не будет. И все же у нее из головы не выходила эта винтовка, лежащая на столе, – на столе, который она скребла с таким усердием и любовью, – и лицо Франца, не сводящего взгляд с этой винтовки.
На горизонте показалась гряда холмов – Хетта знала, что до Чертова Прыжка не менее двух часов езды. Повинуясь се просьбам, Алекс никогда не пересекал эту границу – он ждал ее в ущелье. Как хотелось ей, чтобы именно сегодня молодой человек нарушил обещание и выехал ей навстречу в степь…
Поскрипывая на ухабах, повозка медленно ехала по степи. Новый порыв ветра заставил девушку вздрогнуть от холода… Этот ветер дул с северо-востока – из Трансвааля. Территория бурского государства находилась всего в нескольких милях отсюда; примерно на таком же расстоянии, только на северо-западе, проходила граница с Оранжевой республикой. Если буры осуществят свой план и по весне нападут на англичан, ландердорпский гарнизон станет одной из первых жертв этого наступления. К сентябрю сильно потеплеет, степь покроется сочными травами, столь необходимыми для кавалерийских коней и для скота, в мясе которого будут нуждаться сами всадники. До начала весны оставалось три месяца! Всего три месяца…
Алекс ждал ее в обычном месте. На нем была скромная куртка, прекрасно скроенные бриджи и ярко начищенные высокие сапоги… При виде Хетты он пустил коня навстречу и, поравнявшись с фургоном, резко развернулся. Он поздоровался с ней по-голландски, но девушка не ответила, с тревогой глядя в его глаза.
– Что с тобой? – спросил Алекс. – Что-нибудь случилось дома?
– Нет… Да, – проговорила Хетта, останавливая волов и спускаясь на землю.
Алекс натянул поводья и через мгновение спрыгнул с седла:
– У тебя все в порядке?
Девушка молча кивнула, но он понял, что случилось что-то серьезное. Он подошел к ней поближе и заглянул ей в глаза.
Хетта снова вспомнила соседа, который привез новую винтовку, Упу, сетовавшего на возраст, не позволявший ему сражаться с англичанами, Франца, с печалью глядевшего на орудие убийства, которым ему вскоре надлежало воспользоваться. Потом она перевела взгляд на Алекса и стала напряженно вглядываться в благородные черты его лица…
– Ты совсем не похож на врага, – произнесла она наконец.
Вместо ответа Алекс нежно погладил ее по подбородку, потом крепко обнял и поцеловал…
– Разве враги поступают так, как я? – проговорил он, немного приподняв голову. – Я так долго ждал, – продолжил он, гладя Хетту по голове. – Ты диктовала свои условия, и я безоговорочно выполнял их. О если бы ты только знала, чего мне стоило соблюдение этих условий… И вот ты называешь меня врагом. Что же мне теперь делать?
Хетта могла лишь схватить руку Алекса, – ту самую руку, которая только что гладила ее, и прижать ее к своим губам, покрывая каждый палец нежными поцелуями. Сделав небольшое усилие, Алекс опустил руку к ее шее и развязал бант, удерживавший ленточки чепчика…
– Я люблю тебя, Хетта. Я скорее умру, чем причиню тебе какой-либо вред.
Девушке были нужны сейчас именно эти слова, это признание. Она снова прижалась к Алексу, сливаясь с ним в долгом и нежном поцелуе.
– Любимая моя, – прошептал Алекс через несколько минут, – мне не хватает слов, чтобы сказать, как много ты для меня значишь… Если бы я был поэтом, я, наверное, посвятил бы тебе стихи…
– Не надо никаких слов, – прошептала в ответ Хетта. – Я и так все понимаю… Ты мог бы говорить со мной на латыни, или греческом, или на любом другом языке, но я все равно понимала бы тебя по одному твоему взгляду… – Она нежно дотронулась рукой до его губ – Я так горда тем, что ты меня любишь.
– Милая Хетта, – проговорил Алекс, осторожно отстраняя ее руку, – ни одна английская девушка никогда бы не решилась произнести такие слова… Но ты прекраснее всех на свете, когда произносить их!
Ни одна английская девушка… Эти слова Алекса снова возвратили Хетту к ее тревожным мыслям – она снова вспомнила, что она и ее возлюбленный были детьми разных народов, разных стран… В сердце ее опять вернулся страх–страх за Алекса.
– Послушай, Алекс, – проговорила она срывающимся голосом. – Они… они передали моему брату новую винтовку, чтобы он стрелял из нее по вашим солдатам… Они говорят, что вы собираетесь захватить наши земли. Они называют вас врагами.
Хетта крепко прижалась щекой к груди Алекса, моля Бога лишь об одном: чтобы молодой лейтенант развеял все ее страхи, чтобы он сказал ей, что никакой войны между англичанами и бурами никогда не будет.
– Ничего не поделаешь, – медленно протянул Алекс. – Для таких людей, как твой дед, все англичане – враги.
– Но ведь он же не прав! – воскликнула девушка. – Вы ведь не хотите отнять у нас эту землю! Мы будем жить в мире, правда?
Молодой человек медлил с ответом, и Хетта, почувствовав неладное, немного отстранилась от него и сказала:
– Алекс, почему ты молчишь? Скажи мне правду– ты ведь никогда не лгал мне… Пожалуйста, пообещай, что никогда не станешь обманывать меня.
– Обещаю, – проговорил молодой человек, глядя ей в глаза. По голосу и по глазам Алекса Хетта поняла, что он действительно никогда не сможет обмануть ее.
– Видишь ли, Хетта, я не отвечаю на твои вопросы потому, что они слишком наивны…
– Слишком наивны? – взволнованным голосом переспросила девушка. – Так, значит, все это правда? Значит, вы действительно хотите напасть на мой народ?
– Тише! – прошептал Алекс, целуя ее в губы. – Я отвечу на все твои вопросы, но мне очень трудно найти нужные слова, чтобы все объяснить тебе.
– Ты должен найти эти слова, Алекс. Ты должен… Алекс вздохнул и ответил с печальной улыбкой:
– Не я один принимаю решения, к сожалению…
– Алекс, пожалуйста… Ради нашей любви расскажи мне всю правду. Неужели я не заслуживаю права знать то, что известно тебе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55