По его виду было заметно, что он почувствовал явное облегчение.
– Спасибо, – повторил полковник, беря печенье, – отличное, замечательное печенье. Между прочим, мое любимое.
– Это была последняя пачка в лавке, – сообщила Джудит. – Но мистер Авиньон ожидает новой партии. Хотя, вряд ли она дойдет до места.
– Почему же? – возразил Роулингс-Тернер, – не думаю, что все это затянется на длительное время. Я надеюсь, что скоро мы вернемся к обычной жизни.
Он сделал глоток чая и с наслаждением откусил кусочек печенья.
– Скоро должна подойти часть генерала Баллера, видимо через неделю. Это умный и опытный генерал, который сможет положить конец этому безобразию.
– Через неделю? – переспросила миссис Девенпорт. – Так что же вы так волнуетесь и устраиваете всю эту непонятную шумиху из-за того, что мы с племянницей здесь находимся? А я-то думала, что вы приготовились к длительной осаде!
Джудит перебила тетю, не дожидаясь, пока полковник ответит на этот провокационный вопрос.
– Там, в Англии, мне кажется, будут очень рады услышать это, – сказала она. – Я уверена, что мама сейчас страшно переживает из-за нас. – Она вздохнула и покачала головой. – Я сумела отправить ей письмо с последним поездом, – продолжила она, – но, к сожалению, оно не очень обнадеживающее.
Он сделал еще один глоток.
– Это жаль, – ответил он. – Мы можем отправлять письма с перебежчиками, это может оказаться быстрее, хотя нет никакой гарантии, что они попадут по назначению. Ненадежные эти ребята-перебежчики.
Он поставил чашку на стол и, достав из нагрудного кармана шелковый платок, отер пот с лица.
– Так что, я думаю, – продолжил он, – что с личными письмами придется подождать до прибытия Баллера.
Джудит кивнула.
– У меня есть для вас одна новость, которая, как я думаю, может вас заинтересовать, – продолжил он, внимательно глядя на Джудит. – Молодой Рассел вам приходится родственником или… – Он осознал свою оплошность и замялся. – Или он просто… ваш… друг вашего дома? – закончил он.
– У вас есть официальный список пленных? – затаив дыхание, спросила Джудит.
– Да, – ответил полковник. – Буры прислали нам его утром. В нем значится и его имя. Там не указано, что он ранен.
– Слава Богу, – облегченно прошептала она.
– Сегодня их Должны перевезти в Преторию, – продолжал Роулингс-Тернер. – Там для них подготовлен лагерь. В послании, которое направило нам руководство бурских повстанцев, выражаются извинения за условия, в которых содержались пленные в Ландердорпе… Он кашлянул и добавил: – Они, нахалы, объясняют это тем, что не ожидали, что возьмут такое количество пленных и поэтому загодя не подготовились.
Джудит это уже не волновало. Она была благодарна полковнику за то, что он принес ей эту весть.
Но когда полковник откланялся и вышел, ее настроение быстро изменилось.
– Ты была слишком строга с бедным полковником, – сказала она тете.
– Глупости! – возразила миссис Девенпорт. – Этот человек вполне в состоянии вынести все мои замечания, а если он воображает, что на меня его слова производят хотя бы малейшее впечатление, то он гораздо глупее, чем кажется!
Джудит придвинула скамейку к миссис Девенпорт. Она поправлялась медленнее, чем ожидала Джудит, – гораздо медленнее. Врач говорил, что отчасти в этом виновата сама миссис Девенпорт из-за своего неуемного характера.
Будь на ее месте мать Джудит, она бы поправилась быстрее, потому что привыкла и любила болеть. Она знала, когда надо отдохнуть и прилечь, когда нельзя ни в коем случае шевелиться, и привыкла беспрекословно слушаться докторов. Миссис Девенпорт была иной. Она категорически возражала против каждого нового назначения врача, опротестовывала все его назначения и несколько раз порывалась встать и сделать что-то сама.
Она не могла смириться со своим болезненным состоянием. Она отчаянно сопротивлялась болезни, боролась с ней и часто этим самым усугубляла свое состояние.
Сегодня она тем не менее выглядела немного получше: на щеках появился некий намек на румянец, вызванный возбуждением от перепалки с полковником. Но все-таки она была очень бледна и истощена. Ее яркие глаза потускнели от пережитых страданий.
Джудит замечала, что здоровые и энергичные люди переносят болезнь с большим ужасом, чем болезненные и слабые от природы создания. Это в полной мере относилось и к тете Пэн. Эта всегда здоровая, энергичная и умная женщина была насмерть перепугана своей болезнью.
– Дорогая тетя Пэн, – сказала Джудит, кладя свою руку поверх ее руки. – Что ты имела в виду, сказав, что на тебя его слова не производят никакого впечатления?
Пожилая леди попыталась выпрямиться.
– Ха! – сказала она. – Да он сам ни на минуту не верит тому, что этот… Баллер, что ли, как его… Что он через неделю здесь будет. – Тетя Пэн тихо фыркнула. – Если бы он на самом деле верил в это, то, уверяю тебя, он не отослал бы отсюда больных, раненых, и женщин с детьми, – продолжила она, смотря на племянницу. – К тому же сюда не привезли бы тонны медикаментов, если бы он рассчитывал, что через неделю осада будет снята.
Джудит была поражена.
– Так это же из-за обстрела, – неуверенно произнесла она, – Нейл сказал…
– Этот молодой человек скажет тебе что угодно, лишь бы доставить тебе удовольствие, – сказала миссис Девенпорт. – Это дело обычное среди военных – они редко говорят правду женщинам. – Она перевела дух и собралась с силами. – Если эта история – правда, – продолжила она, – то через пару дней эти пушки на горах начнут стрелять в противоположном направлении и Ледисмит будет освобожден от осады.
Она внимательно посмотрела на племянницу и подняла указательный палец.
– Но в таком случае зачем вывозить из города женщин с детьми? – задала она риторический вопрос. – Ответь мне, моя дорогая.
– Ты преувеличиваешь, – сказала Джудит для того, чтобы отделаться от собственных сомнений. – Госпиталь в городе нужен как постоянная медицинская база для снабжения армии медикаментами и врачебной помощью. Ты делаешь слишком далеко идущие выводы, хотя у нас с тобой нет для этого достаточных оснований.
Миссис Девенпорт укоризненно посмотрела на нее со своих подушек.
– Даже у тебя, Джудит, нет оснований для этого? – тихо сказала она.
Девушка смутилась. Ей, конечно, хотелось верить полковнику, но слова тети звучали убедительно.
Нейл очень хотел и настаивал на том, чтобы она уехала из города. Стал бы он настаивать на этом, если бы город действительно через несколько дней должен был быть освобожден?!
Она в волнении встала и подошла к пианино, которое стояло у большого занавешенного окна.
– Может быть, мне сыграть для тебя? – предложила она тете. – Давай не будем гадать о том, что случится. Зачем нам думать о том, что имел в виду полковник, а чего он не имел в виду?! Это их забота.
Она села за инструмент.
– А наша забота – это оставаться здесь, на войне, самими собой, – продолжила Джудит. – И к тому же стараться создать вокруг себя атмосферу тепла среди этих ужасов войны.
Она перелистала ноты, пытаясь выбрать пьесу для фортепьяно.
– Что касается меня, – сказала она, – то с меня достаточно и того, что Алекс в безопасности.
– За решеткой-то? – переспросила миссис Девенпорт. – Бедный мальчик!
Джудит положила руки на клавиши и замерла.
– Бедный мальчик? – спросила она тетю. – Почему ты так говоришь? Его же могли убить, а он остался в живых!
– Это верно, – согласилась миссис Девенпорт, – но для такого человека, как Александр, заключение или плен могут быть просто невыносимы, как последняя капля, переполнившая чашу. Не думаю, что он согласится с этим, моя дорогая.
* * *
Снова начался дождь, и британских пленников разместили в казарме, а не во дворе, как раньше. Хотя Алексу и нравилась природа в окрестностях Ландерторпа, он был вынужден признать, что проливной дождь, льющийся потоками из свинцовых туч, может вызвать отчаяние у кого угодно, тем более у пленного.
Прошло два дня с того времени, как Хетта принесла ему новости об унижении британской армии и об осаде Кимберли, Мейфикинга и Ледисмита. И вот в Ледисмите его собственный полк попал в ловушку. Те, кто был в этом гарнизонном городке рядом с ним, также оказались здесь в плену.
Все это казалось ему невероятным. С тех пор как отец записал его в Даунширский полк, ему вдалбливали в голову понятия о воинской части и полковой славе. И вот теперь, после такого бесславного поражения, в плену, он чувствовал злость – не столько за себя, сколько за тех парней, которые так дорожили этой славой и этой честью.
Хетта рассказала ему очень немного. Он мало что узнал о военной ситуации с ее слов. Но между ними было так много, что эта встреча заслонила все на свете, вызвав целую бурю чувств.
Да, история повторялась – Алекс осознавал это. Его втоптали в грязь на глазах у Элисон, – девушки, которую он так сильно любил, и от этого он испытал еще большую, почти смертельную боль.
Подобно Элисон, она тоже не могла выдержать этого. Теперь она тоже, как и Элисон, уходила, даже не оборачиваясь и не смотря на него.
Но на этом сходство заканчивалось. Хетта уходила из его жизни, зная, что его любовь к ней подлинна и он сам не виноват в том, что произошло. Ему был предоставлен уникальный шанс отомстить за себя, и он должен был его использовать.
Он должен встать на ноги и продолжить сражение. Ради этой замечательной девушки, которая оторвалась от своей семьи и всех традиционных устоев во имя любви к нему, он должен снова встать на ноги.
Он стоял у окна и смотрел на струи дождя. Дождь хлестал по крышам домов и рассыпался на мелкие пузырьки. Внизу, у подножия дома, дождь месил красноватую глину, превращая ее в грязную липкую массу.
Было еще рано, вряд ли больше двенадцати часов дня, а на улице уже было темно, почти как ночью.
На углу стояли двое буров-часовых и безразлично смотрели по сторонам. Он тоже так же по-хозяйски смотрел бы по сторонам, если бы оказался в это время у себя дома в Хэллворте. А здесь была их земля, и они чувствовали себя хозяевами.
В это время ему пришло в голову, что он тоже отчаянно бы сражался, если бы на его землю ступила нога чужестранца, попирая его луга и усадьбы. Затем он махнул рукой, отгоняя от себя эти мысли. Нечего об этом думать, если надеешься на успех. Нельзя сомневаться, если хочешь победить в сражении.
– Да, ужасная погодка для загородной прогулочки, – заметил Гай Кетбертсон, подходя к Алексу. – Как ты думаешь, есть шанс, что они ее отложат?
– А я не еду, – спокойно сказал Алекс.
– Да ну? – удивился Катбертсон. – А почему они тебя оставляют?
– А они меня здесь не оставляют, – ответил Алекс. – Я собираюсь прорваться к нашим.
Гай с шумом выдохнул воздух.
– Да тебя же убьют, – протянул он, – застрелят в спину, старина.
Резко повернувшись, Алекс зло посмотрел на него сузившимися глазами.
– Ну и ладно! – сказал он. – Все лучше, чем покорно плестись в лагерь в Преторию.
Гай поджал губы и отвернулся к окну. Некоторое время он молча смотрел на дождь, а потом снова заговорил.
– Ну ладно, – спокойно начал он. – А как тебе понравится больше: быть растерзанным львом, или затравленным собаками, а может быть, попасться на рога дикому буйволу?
Алекс не отвечал, продолжая хмуро смотреть в окно на тюремный двор.
– К тому же, даже если тебе повезет и ничего этого с тобой не случится, ты можешь просто умереть от голода медленной и мучительной смертью, – продолжал он. – От голода, жажды или от солнечного удара, что также весьма вероятно.
Ты можешь свихнуться от одиночества. – Если тебя не убеждает и это, – продолжал он, – подумай о том, что будет с твоими ногами в середине этого пути, подумай, старина, и не суетись. Пуля в затылок может показаться тебе раем по сравнению с тем, что может случиться с тобой в этом путешествии. – Лично я все же предпочел бы всем этим милым случайностям скучное житье в лагере для военнопленных, – заключил он.
Через некоторое время, глядя на носы своих ботинок и качаясь с пятки на носок, он продолжил:
– Совершенно очевидно, что без средств передвижения побег отсюда совершить невозможно. Но даже если у тебя будет средство передвижения, шансы на удачу – невелики. Хотя… в этом случае игра стоит свеч, мне кажется…
– Я готов ко всему этому, – сказал Алекс. – Единственная проблема состоит в том, чтобы выйти из Ландердорпа незамеченным.
– Это как раз просто, – сказал Катбертсон. – Как офицер, ведавший охраной железнодорожного полустанка, я хорошо знаком с местностью. Тут есть одна маленькая кладовая, где я раньше хранил запчасти. Сейчас гражданским властям до нее нет дела, и скорее всего они даже не знают о ее существовании. Ключи у меня в кармане, – с этими словами он похлопал себя по карману. – Так что там легко спрятаться и просидеть до ночи. Она хотя и Маленькая, но вдвоем мы там поместимся, старина.
Он сделал паузу и посмотрел на Алекса, ожидая его реакции, а потом продолжил:
– Единственная проблема – транспорт, на котором мы смогли бы выбраться отсюда.
Алекс усмехнулся.
– Вот это-то как раз легко, – довольно произнес он. – Под верандой штаба есть пара велосипедов. Мои люди прислали их из Дурбана. Я думаю, что они не станут возражать, если мы их на время позаимствуем, исходя из данных обстоятельств.
Гай скептически хмыкнул.
– Велосипеды… – протянул он разочарованно. – И это все?
– Но это же лучше, чем волдыри на ногах, – ответил Алекс, – или нет?
– Может быть, и так, – мрачно отозвался Гай, – хотя в этом случае волдыри могут вскочить в гораздо более чувствительном месте.
Когда пришло время побега, оказалось, что это невероятно легко. Никто и не заметил из-за темени и проливного дождя, как двое тихо отделились от марширующей колонны и быстро спрятались за привокзальным сараем.
Еще несколько секунд – и они уже были внутри. Гай быстро открыл ключом маленькую кладовку, и они проскользнули внутрь, не веря, что все получилось так просто.
Гай и Алекс быстро отодвинули в угол какие-то старые валики и запчасти, которые хранились в кладовке, и даже смогли сесть на колченогую скамейку, стоявшую в углу помещения. Там они просидели около четырех часов, пока не стало совершенно темно.
Выглянув в окно, они убедились, что на улице полная темень и можно двигаться в путь.
Теперь впереди шел Алекс, а за ним, озираясь по сторонам, продвигался Гай. Вскоре они подошли к бывшему штабу Даунширского полка–там они должны были взять велосипеды.
Здание Даунширского полка, где располагался штаб роты, было небольшое, но вытянутое по периметру. Им потребовалось обогнуть здание, прежде чем они подошли к наиболее удобному входу в него.
Велосипеды были тяжелые, тащить их было непросто. К тому же их невозможно было вытащить без шума. К счастью, был уже поздний час, военные ушли с поста, и огни, горевшие на углах бараков, были потушены. Кругом царила непроглядная тьма.
Можно было и не соблюдать осторожность. Ландердорп казался вымершим после того, как угнали пленников.
Другие буры, которые прежде были заняты охраной пленных солдат, теперь рассредоточились по соседним фермам. В окрестностях маленького железнодорожного депо осталось только несколько местных жителей, да и те крепко спали в эту темную беззвездную ночь. Кругом было тихо и безмолвно.
Гай и Алекс с трудом бороздили грязь на тяжелых велосипедах. Продвигаться вперед было непросто – дорога была размыта дождем. Они медленно ехали вперед, пробираясь к южной окраине поселка.
Вскоре они подъехали к подножию Чертова Прыжка. Но на этом их знание местности закончилось. Кругом была абсолютная темень, ничего не было видно, и они не могли понять, в какую сторону им лучше двинуться.
Еще несколько ярдов они проехали по скользкому липучему бездорожью, пока не осознали, что это может привести к катастрофе. Нельзя было бродить здесь без дороги, тщетно пытаясь отыскать путь к основной трассе. Это могло закончиться для них весьма печально.
Наткнувшись на скалистый выступ, они остановились, взяли велосипеды и, прислонив их друг к другу домиком, покрыли сверху плащами. В этом шатком убежище они и устроились.
Это была самая отвратительная ночь в жизни Алекса. Никогда ему еще не было так неудобно спать. Заря застала его и его спутника скорчившимися и дрожащими от холода ночного вельда. Дождь прекратился, и поднимающийся туман возвестил о наступлении нового жаркого дня. Вид этого тумана обеспокоил Алекса. В таком тумане легко можно было заблудиться и, самим того не зная, заехать обратно в Ландердорп. Алекс сообщил о своих опасениях Гаю, который что-то с ухмылкой выуживал у себя из кармана.
– Компас, дорогой мой Алекс, должен иметься у любого офицера инженерных войск. Куда бы все вы, ребята, могли без нас добраться?
Но Алекса это не успокоило.
Несколько минут они шагали на юг, надеясь набрести на какую-нибудь дорогу, где можно было бы сесть на велосипеды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55