Когда он поинтересовался шириной ее бедер, знахарка со смехом посоветовала ему заниматься своими делами. Но Джек не мог успокоиться. Мысль, что он может потерять Кэндис, ужасала его.
Джек понимал, что ведет себя глупо. Кэндис создана для того, чтобы вынашивать и рожать детей. Она крепкая женщина со стройными, но сильными бедрами. Ее грудь набухла от молока. Кэндис олицетворяла собой здоровье, но Джек терзался от страха.
Наступил июль. Как-то Джек отправился к ручью на рыбалку. Апачи не употребляли рыбу в пищу, но он хотел хоть чем-нибудь отвлечься. Джек за версту услышал шаги Кэндис. Теперь она переваливалась на ходу, производя еще больше шума, чем раньше. «Когда-нибудь, — подумал Джек, — я научу ее передвигаться бесшумно». Повернув голову, он смотрел, как жена выходит из-за деревьев.
— Я видела, куда ты пошел, — сообщила Кэндис, слегка запыхавшись.
— Что-то ты слишком раскраснелась, — обеспокоенно заметил он. — Тебе не следует бродить по лесам.
— Ты превратился в настоящую наседку, Джек, — улыбнулась она и внезапно дернулась.
— В чем дело? — Его охватила паника.
— Джек, кажется, началось.
— Ты уверена?
Кэндис вздрогнула и поморщилась.
— Боль была тупая, и я подумала… — Она охнула и опустилась на колени.
— Кэндис! Проклятие! Ты что…
— Да, по-моему, да. — Она застонала, ощутив очередной приступ боли.
— Кэндис, опять схватка? — Джека охватил ужас. Схватки следовали одна за другой слишком часто, почти без перерыва.
— Джек! — вскрикнула Кэндис, вцепившись пальцами в его плечи, и застонала.
— Боже! Кэндис, я побегу за помощью! Ничего не делай, пока я не вернусь! Когда начались боли?
— Несколько часов назад.
Она со стоном опустилась на землю и откинулась на спину, пыхтя и тужась.
— Несколько часов назад!
— Откуда я знала, что это предродовые схватки! Дже-ек!
— О черт! — застонал он и, не решаясь оставить жену, опустился на колени. Ноги Кэндис были полусогнуты и широко раздвинуты. Джек поднял ее юбку. — Как же можно не знать, Кэндис!
Она тяжело дышала.
— Они были… такими слабыми. Просто… О-о!
— Тебе придется присесть на корточки, — сказал он, приподняв ее.
— Нет, Джек. О-о!
— На корточках легче, поверь мне. — Он обхватил се руками, заставляя привстать.
— Откуда ты знаешь? О-о Господи! — Кэндис вцепилась в его руки.
— Говорю тебе, я знаю! Ты тужишься? Дышишь? Дыши и тужься!
— Я дышу и тужусь! Ради Бога, Джек, ты слишком крепко меня держишь…
— Тебя вообще надо было привязать, черт возьми!
— Не смей — о-о! — не смей даже думать об этом! Кэндис попыталась отстраниться от Джека, и тот от неожиданности оступился и упал на землю, не выпуская Кэндис из рук.
— Посмотри, что ты наделала!
Джек встал на колени, пытаясь перевести жену в сидячее положение. Пот ручьем катился по его лицу.
— Я ложусь, Джек, — заявила Кэндис.
— Доверься мне, — взмолился Джек, скользнув рукой ей под спину с намерением снова приподнять, но в следующую секунду ахнул: — Дьявол!
— О-о!
— Боги, дайте мне силы! — пробормотал он, забыв при виде показавшейся головки ребенка, что его жена находится не в том положении. — Я вижу головку, Кэндис, тужься сильнее!
— Я тужусь.
— Он выходит! — крикнул Джек, и, прежде чем он успел осознать, что происходит, ребенок выскользнул ему в руки.
Закрыв глаза, Кэндис лежала на спине и хватала ртом воздух.
— Девочка, Кэндис, это девочка! — воскликнул Джек, испытывая восторг, благоговение и крайнюю усталость.
Смахнув заливавший глаза пот, он потянулся за ножом и перерезал пуповину.
— О, — выдохнула Кэндис. — Дай мне ее, Джек…
— Сначала я вымою ее, — сказал он, глядя на краснолицего младенца с зажмуренными глазками.
Джек быстро спустился к ручью, вымыл девочку и завернул ее в свою набедренную повязку. Она открыла глаза и моргнула. Джек улыбнулся, охваченный восторгом. Головку покрывал темный пух. Девочка разинула рот и потянулась к его животу. Джек с ребенком на руках поспешил назад.
Сияющая Кэндис встретила его счастливой улыбкой. Опустившись на колени, Джек вложил ребенка ей в руки.
— Она такая красивая! — прошептала Кэндис.
— Как ее мама, — нежно сказал Джек и рассмеялся от бесконечного облегчения и радости. — Ты заткнула за пояс всех женщин в племени, Кэндис. Неужели ты действительно не подозревала, что начались роды?
— Да, — подтвердила она, гладя покрытую пушком головку.
— Как ты себя чувствуешь?
— Чудесно, — ответила Кэндис. — Привет, Кристина. Ты такая красивая. Моя маленькая леди.
— Ты хочешь назвать ее Кристиной?
— Это очень благородное имя, — отозвалась Кэндис, даже не взглянув на него. — Христианское. Когда девочка вырастет, она станет настоящей леди.
Джек увидел, как Кэндис высвободила грудь и поднесла к ней Кристину. Слова жены наполнили его безотчетной тревогой. Но внимание Джека тут же переключилось на девочку, которая нашла сосок и начала сосать. Он ощущал невероятную гордость, наблюдая за этой сценой. Его прекрасная жена и красавица дочь. Пристроившись за спиной Кэндис, Джек положил ее голову себе на колено.
— Удобно?
Кэндис удовлетворенно улыбнулась.
Глава 82
Кэндис перемалывала семена диких ягод в муку, из которой потом пекли хлебцы. В люльке за ее спиной спала их дочка. Видя Кэндис за подобным занятием, Джек должен был хотя бы улыбнуться: из-за теплых чувств, которые питал к ним обеим, или из-за усердия, с которым она трудилась, как настоящая индианка. Но Джек не улыбался.
Кэндис совсем не походила на индианку. Ее толстая коса была небрежно переброшена через плечо. Покрытое золотистым загаром лицо обрамляли белокурые локоны. Джек подавил желание. Слишком рано, да и вообще что-то не так. Глядя на Кэндис, он поневоле задавался вопросом: не впадают ли некоторые женщины в меланхолию после родов?
Внезапно решившись, Джек повернулся и быстро зашагал через лагерь. Решение созрело в его голове во время последнего губительного налета на долину Аравиапа, простиравшуюся неподалеку от форта Брекенридж. Вдруг Морис еще там?
Кочис встретил его улыбкой:
— Что заставило моего брата покинуть свое счастливое семейство и прийти ко мне?
Джек нахмурился.
— Как твои жены и дети? — участливо спросил Кочис.
— Прекрасно. Я уезжаю, — спокойно сообщил Джек. — В форт Брекенридж. Я намерен убить лейтенанта Мориса. Душа моего брата должна обрести успокоение и покинуть этот мир.
— Это очень опасная затея для одного человека. Как ты проберешься в форт?
— Я собирался прибегнуть к хитрости, пользуясь тем, что похож на белого, но потом передумал. Ночью я перелезу через стену, проскользну в дом Мориса и перережу ему горло во сне. И уйду тем же путем, каким пришел.
— Твой поступок, несомненно, пойдет во благо нашему народу. Если кто-нибудь и способен это сделать, то только ты.
— Я хотел бы, чтобы Кэндис и Кристину доставили на ранчо «Хай-Си», если я не вернусь.
— Это будет сделано.
— И еще. Не хотелось бы, чтобы о моей цели стало известно. Кэндис будет беспокоиться, если узнает. Я скажу ей, что отправляюсь на разведку.
Кочис кивнул и обнял его.
— Начиная с сегодняшнего вечера и до твоего возвращения духи будут танцевать и возносить молитвы. Пусть все думают, что они посвящены очередному походу, но я буду знать, что это ради тебя.
— Спасибо.
Он шел назад к своему вигваму, размышляя о стоящей перед ним задаче. Джек не сказал Кочису всего. Не сказал, что если вернется, то уйдет из племени навсегда. Шоцки будет отмщен. Это все, что он может сделать для брата. Оставаться с апачами и сражаться и далее за их дело выше его сил. И едва ли честно по отношению к воинам, которые не могут положиться на него в бою. К тому же это несправедливо по отношению к Кэндис и Кристине.
О том, что придется оставить Шоши, Джек старался не думать. Это нужно сделать, и точка.
Он облачился в кожаные штаны и рубаху, но обошелся без боевой раскраски и оседлал вороного. Взял ружье, «кольт», нож, лук и стрелы. Последние понадобятся ему, чтобы без лишнего шума подстрелить дичь, если возникнет нужда. Закончив сборы, Джек зашел за вигвам, где Дати долбила камнем шкуру, чтобы придать ей мягкость. В люльке за ее спиной дремал Шоши.
Джек коротко попрощался с ней, сообщив, что вернется через несколько дней, и погладил сына по головке. Шоши проснулся и заплакал, уставившись на него серыми глазками. Дати поднесла его к груди.
— Куда ты едешь? — спросила Кэндис.
Бросив последний взгляд на сына, Джек подошел к ней.
— На разведку. Дня на три, самое большее — на четыре. Она не сводила с него расширившихся глаз и казалась очень испуганной. Джек заподозрил, что Кэндис боится за него.
— Иди сюда, любимая. — Он заключил ее в объятия. Она отчаянно прижалась к нему.
— Джек, — прошептала Кэндис и, пригнув голову мужа, прильнула к его губам.
Они не могли оторваться друг от друга.
— Тебе придется потерпеть, — усмехнулся Джек. — Когда я вернусь, мы займемся любовью по-настоящему.
— Как ты можешь думать об этом сейчас? — удивилась она. Сердце ее неистово забилось при мысли о том, что ей предоставляется шанс. Она покинет лагерь задолго до того, как Джек вернется. Кэндис охватила паника. Она ощущала вину и ужас одновременно. И не чувствовала себя в силах расстаться с ним.
— Дай мне попрощаться с Кристиной, — ласково сказал Джек, отрывая от себя ее руки.
Издав звук, подозрительно похожий на сдавленное рыдание, Кэндис повернулась спиной к мужу, чтобы он посмотрел на дочку. Улыбнувшись, Джек погладил крошечное личико. Девочка даже не проснулась.
— Я скоро вернусь, Кэндис, — сказал Джек, недоумевая, почему у нее такой потерянный вид. — Все будет хорошо, не беспокойся.
— Прощай, Джек, — прошептала Кэндис, сдерживая слезы. Он взлетел в седло и, сверкнув своей неотразимой улыбкой, умчался.
Ну что ж. Пора подумать о Кристине. Будь Кэндис одна, она никогда бы не покинула Джека, если бы, конечно, он сдержал свое обещание развестись с Дати. А теперь ему не придется делать даже этого. Мысль о том, что они будут вместе, вызвала у Кэндис приступ мучительной ревности. Она шагнула к Дати с выражением мрачной решимости на лице.
— Дати, мне нужна твоя помощь, — обратилась Кэндис к индианке впервые после того, как та родила сына.
Дати вздрогнула и удивленно посмотрела на нее.
— Ты в долгу передо мной, — сказала Кэндис. — Я решила бежать и выехать на рассвете. Мне нужны лошадь, ружье и припасы. И проводник, который выведет меня за пределы лагеря. Дальше я сама найду дорогу.
Домой, в «Хай-Си». У Кэндис было слишком тяжело на сердце, чтобы размышлять о том, как отнесутся родные к ее появлению с Кристиной на руках. Она была уверена только в Люке. Он поможет ей перебраться на восток.
— Я ничего не понимаю. — Дати встала. — Ты любишь его. Он любит тебя. Зачем тебе уезжать?
— Из-за дочери. Кристина — не индианка, и я не хочу, чтобы она росла здесь.
— Он приедет за тобой.
— К тому времени меня не будет на ранчо. И еще, Дати. Кочис не должен ничего знать. Вообще — никто. Если кто-нибудь поинтересуется мной, хотя это маловероятно, скажи, что я пошла купаться или придумай что-нибудь еще. Дати кивнула и улыбнулась:
— Никто не заметит, что тебя нет.
— Нечего так радоваться! — вспылила Кэндис.
— Почему бы мне не радоваться? Наш муж в большей степени апачи, чем белый. Ему нужна женщина, которая понимает его. И потом, я родила ему сына. Со временем он забудет тебя. Уж я позабочусь об этом.
— Он никогда тебя не любил! — крикнула Кэндис. Перед ее глазами вдруг возник образ обнаженной Дати в объятиях Джека, и ей стало дурно. — Никогда. Он любит меня. Он может обладать твоим телом, но никогда не отдаст тебе своего сердца. — Они разъяренно смотрели друг на друга. — Я уеду на рассвете, так чтобы никто не видел. Мне нужно оказаться за пределами лагеря с восходом солнца.
— Я все устрою.
Проводив Дати взглядом, Кэндис нашла кусок угля и начала сочинять записку, которая, как она надеялась, будет достаточно жестокой, чтобы отвратить Джека от мысли последовать за ней.
А после этого она раз и навсегда перестанет думать о нем.
Глава 83
Джек прижался к стене и прислушался. Наверху, на парапете, храпел часовой, но больше ни звука не раздавалось в форте, обнесенном каменной стеной высотой в десять футов, перелезть через которую оказалось до смешного легко. Внутри форта находилось несколько зданий. Джек разглядел два длинных приземистых строения, служивших казармами для солдат: пехотинцев и кавалеристов. За ними располагался зал для собраний. В здании напротив размещалась штаб-квартира адъютанта, а рядом, в доме побольше, резиденция командира форта. Справа, в пяти небольших домиках, жили офицеры, в том числе лейтенант Морис. Джек вел наблюдение целый день и выяснил не только, кто из них Морис, но и где тот живет.
Зажав в руке нож, он двинулся вперед короткими перебежками, пригнувшись и стараясь держаться в тени. Миновав штаб и казармы, Джек проскользнул в открытое окно третьего по счету домика и помедлил внутри, привыкая к тусклому освещению. По его лицу катился пот. Здесь, на севере, было ничуть не прохладнее, чем в стойбище Кочиса.
Даже не оглянувшись, поскольку его обострившийся слух не пропустил бы постороннего звука, Джек пересек небольшую комнату и склонился над кроватью, прижав длинное лезвие к горлу спящего мужчины. Морис встрепенулся и открыл глаза. Он попытался приподняться, затем его руки дернулись к ножу. Джек остановил его, слегка надавив на нож:
— Не двигайся.
Глаза Мориса чуть не вылезли из орбит, но он лежал так неподвижно, что, казалось, не дышал. Повисло томительное молчание.
— Кто ты? — прошептал наконец Морис.
— Ниньо Сальваж.
— Что тебе нужно? Джек мрачно улыбнулся:
— Твоя жизнь.
Морис ахнул, его шея дернулась, и нож рассек кожу. Темная струйка залила кромку лезвия.
— Пожалуйста, — отчаянно прошептал Морис.
Он тяжело дышал, на лбу выступил пот, на глазах — слезы.
— За моего брата, — сказал Джек. — За шестерых повешенных апачей.
И одним быстрым движением перерезал лейтенанту горло от уха до уха. Кровь хлынула из раны. Метнувшись к окну, Джек выскользнул из дома и спустя короткое время уже сидел в седле, направляясь назад.
На сей раз он не ощущал ни дурноты, ни угрызений совести. С точки зрения апачей, то, что свершилось, было возмездием, необходимым и справедливым. Джек не смог бы жить, не отомстив за смерть брата. Шоцки сделал бы для него то же самое.
Никого из его семьи не осталось. Все ушли: Мучи, Нали, Шоцки и Луси. Но у него есть Кэндис и Кристина! Волна облегчения затопила Джека. Они — его семья, самое главное в его жизни. Единственное, чего он хочет, так это заботиться о них и жить в мире. Неужели просить об этом — слишком много?
Хватит с него смертей. Только боги знают, сколько еще продлятся военные действия и кровопролитие. Ему следовало семь раз отмерить, прежде чем ввязываться в эту войну. Однажды Джек уже приговорил себя к изгнанию, и по той же причине: из-за нежелания убивать белых. В сущности, он в этом не виноват. В его жилах, кроме индейской, течет и кровь белых. Часть его души и сердца принадлежит апачам, и так будет всегда.
Джек ощутил душевный подъем, загоревшись мыслью увезти жену с дочкой куда-нибудь далеко, где они смогут начать все заново. Его охватило нетерпение. Отныне ничто не помешает их счастью, хотя и сейчас все не так уж плохо, несмотря на войну и Дати. Кэндис изменилась, вдруг понял Джек, повзрослела. Материнство ей к лицу. Они уедут, возможно, в Техас или в Калифорнию, построят прекрасное ранчо и будут растить детей. Джек пришпорил коня, преисполнившись желания увидеть Кэндис и поделиться с ней своими планами. Еще день-два, и он будет в стойбище.
Джек старался не думать о Шоши. Как бы ни любил он сына, у него нет права разлучать мальчика с матерью. Ему придется оставить ребенка. Решение принято, и хватит думать об этом.
Отныне он будет думать только о Кэндис и их будущем.
Глава 84
Заплакала Кристина.
Кэндис лежала без сна, уставившись в звездное небо, настороженно прислушиваясь к шелесту листвы и ощущая малейшее дуновение ветерка. Расстегнув блузку, она поднесла дочь к груди, гадая, который час. Должно быть, уже перевалило за полночь. Кэндис не осмелилась развести костер, опасаясь всех: индейцев, белых и даже Джека. Не хватало только, чтобы он наткнулся на них.
Неподалеку заухала сова, и Кэндис пробрала дрожь. Она долго прожила среди апачей, поэтому знала, что, по их поверьям, это чья-то неприкаянная душа бродит по земле. К тому же становилось прохладно. После дневной жары ночь казалась особенно холодной. Когда Кристина насытилась, Кэндис пристроила ее в изгибе руки и постаралась заснуть.
Это была первая ночевка изтрех, которые Кэндис предстояло провести в пути. Весь день она ехала ровной рысью, останавливаясь только для того, чтобы покормить Кристину и сменить ей пеленки. Девочка прекрасно переносила дорогу, возможно, потому, что была слишком мала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Джек понимал, что ведет себя глупо. Кэндис создана для того, чтобы вынашивать и рожать детей. Она крепкая женщина со стройными, но сильными бедрами. Ее грудь набухла от молока. Кэндис олицетворяла собой здоровье, но Джек терзался от страха.
Наступил июль. Как-то Джек отправился к ручью на рыбалку. Апачи не употребляли рыбу в пищу, но он хотел хоть чем-нибудь отвлечься. Джек за версту услышал шаги Кэндис. Теперь она переваливалась на ходу, производя еще больше шума, чем раньше. «Когда-нибудь, — подумал Джек, — я научу ее передвигаться бесшумно». Повернув голову, он смотрел, как жена выходит из-за деревьев.
— Я видела, куда ты пошел, — сообщила Кэндис, слегка запыхавшись.
— Что-то ты слишком раскраснелась, — обеспокоенно заметил он. — Тебе не следует бродить по лесам.
— Ты превратился в настоящую наседку, Джек, — улыбнулась она и внезапно дернулась.
— В чем дело? — Его охватила паника.
— Джек, кажется, началось.
— Ты уверена?
Кэндис вздрогнула и поморщилась.
— Боль была тупая, и я подумала… — Она охнула и опустилась на колени.
— Кэндис! Проклятие! Ты что…
— Да, по-моему, да. — Она застонала, ощутив очередной приступ боли.
— Кэндис, опять схватка? — Джека охватил ужас. Схватки следовали одна за другой слишком часто, почти без перерыва.
— Джек! — вскрикнула Кэндис, вцепившись пальцами в его плечи, и застонала.
— Боже! Кэндис, я побегу за помощью! Ничего не делай, пока я не вернусь! Когда начались боли?
— Несколько часов назад.
Она со стоном опустилась на землю и откинулась на спину, пыхтя и тужась.
— Несколько часов назад!
— Откуда я знала, что это предродовые схватки! Дже-ек!
— О черт! — застонал он и, не решаясь оставить жену, опустился на колени. Ноги Кэндис были полусогнуты и широко раздвинуты. Джек поднял ее юбку. — Как же можно не знать, Кэндис!
Она тяжело дышала.
— Они были… такими слабыми. Просто… О-о!
— Тебе придется присесть на корточки, — сказал он, приподняв ее.
— Нет, Джек. О-о!
— На корточках легче, поверь мне. — Он обхватил се руками, заставляя привстать.
— Откуда ты знаешь? О-о Господи! — Кэндис вцепилась в его руки.
— Говорю тебе, я знаю! Ты тужишься? Дышишь? Дыши и тужься!
— Я дышу и тужусь! Ради Бога, Джек, ты слишком крепко меня держишь…
— Тебя вообще надо было привязать, черт возьми!
— Не смей — о-о! — не смей даже думать об этом! Кэндис попыталась отстраниться от Джека, и тот от неожиданности оступился и упал на землю, не выпуская Кэндис из рук.
— Посмотри, что ты наделала!
Джек встал на колени, пытаясь перевести жену в сидячее положение. Пот ручьем катился по его лицу.
— Я ложусь, Джек, — заявила Кэндис.
— Доверься мне, — взмолился Джек, скользнув рукой ей под спину с намерением снова приподнять, но в следующую секунду ахнул: — Дьявол!
— О-о!
— Боги, дайте мне силы! — пробормотал он, забыв при виде показавшейся головки ребенка, что его жена находится не в том положении. — Я вижу головку, Кэндис, тужься сильнее!
— Я тужусь.
— Он выходит! — крикнул Джек, и, прежде чем он успел осознать, что происходит, ребенок выскользнул ему в руки.
Закрыв глаза, Кэндис лежала на спине и хватала ртом воздух.
— Девочка, Кэндис, это девочка! — воскликнул Джек, испытывая восторг, благоговение и крайнюю усталость.
Смахнув заливавший глаза пот, он потянулся за ножом и перерезал пуповину.
— О, — выдохнула Кэндис. — Дай мне ее, Джек…
— Сначала я вымою ее, — сказал он, глядя на краснолицего младенца с зажмуренными глазками.
Джек быстро спустился к ручью, вымыл девочку и завернул ее в свою набедренную повязку. Она открыла глаза и моргнула. Джек улыбнулся, охваченный восторгом. Головку покрывал темный пух. Девочка разинула рот и потянулась к его животу. Джек с ребенком на руках поспешил назад.
Сияющая Кэндис встретила его счастливой улыбкой. Опустившись на колени, Джек вложил ребенка ей в руки.
— Она такая красивая! — прошептала Кэндис.
— Как ее мама, — нежно сказал Джек и рассмеялся от бесконечного облегчения и радости. — Ты заткнула за пояс всех женщин в племени, Кэндис. Неужели ты действительно не подозревала, что начались роды?
— Да, — подтвердила она, гладя покрытую пушком головку.
— Как ты себя чувствуешь?
— Чудесно, — ответила Кэндис. — Привет, Кристина. Ты такая красивая. Моя маленькая леди.
— Ты хочешь назвать ее Кристиной?
— Это очень благородное имя, — отозвалась Кэндис, даже не взглянув на него. — Христианское. Когда девочка вырастет, она станет настоящей леди.
Джек увидел, как Кэндис высвободила грудь и поднесла к ней Кристину. Слова жены наполнили его безотчетной тревогой. Но внимание Джека тут же переключилось на девочку, которая нашла сосок и начала сосать. Он ощущал невероятную гордость, наблюдая за этой сценой. Его прекрасная жена и красавица дочь. Пристроившись за спиной Кэндис, Джек положил ее голову себе на колено.
— Удобно?
Кэндис удовлетворенно улыбнулась.
Глава 82
Кэндис перемалывала семена диких ягод в муку, из которой потом пекли хлебцы. В люльке за ее спиной спала их дочка. Видя Кэндис за подобным занятием, Джек должен был хотя бы улыбнуться: из-за теплых чувств, которые питал к ним обеим, или из-за усердия, с которым она трудилась, как настоящая индианка. Но Джек не улыбался.
Кэндис совсем не походила на индианку. Ее толстая коса была небрежно переброшена через плечо. Покрытое золотистым загаром лицо обрамляли белокурые локоны. Джек подавил желание. Слишком рано, да и вообще что-то не так. Глядя на Кэндис, он поневоле задавался вопросом: не впадают ли некоторые женщины в меланхолию после родов?
Внезапно решившись, Джек повернулся и быстро зашагал через лагерь. Решение созрело в его голове во время последнего губительного налета на долину Аравиапа, простиравшуюся неподалеку от форта Брекенридж. Вдруг Морис еще там?
Кочис встретил его улыбкой:
— Что заставило моего брата покинуть свое счастливое семейство и прийти ко мне?
Джек нахмурился.
— Как твои жены и дети? — участливо спросил Кочис.
— Прекрасно. Я уезжаю, — спокойно сообщил Джек. — В форт Брекенридж. Я намерен убить лейтенанта Мориса. Душа моего брата должна обрести успокоение и покинуть этот мир.
— Это очень опасная затея для одного человека. Как ты проберешься в форт?
— Я собирался прибегнуть к хитрости, пользуясь тем, что похож на белого, но потом передумал. Ночью я перелезу через стену, проскользну в дом Мориса и перережу ему горло во сне. И уйду тем же путем, каким пришел.
— Твой поступок, несомненно, пойдет во благо нашему народу. Если кто-нибудь и способен это сделать, то только ты.
— Я хотел бы, чтобы Кэндис и Кристину доставили на ранчо «Хай-Си», если я не вернусь.
— Это будет сделано.
— И еще. Не хотелось бы, чтобы о моей цели стало известно. Кэндис будет беспокоиться, если узнает. Я скажу ей, что отправляюсь на разведку.
Кочис кивнул и обнял его.
— Начиная с сегодняшнего вечера и до твоего возвращения духи будут танцевать и возносить молитвы. Пусть все думают, что они посвящены очередному походу, но я буду знать, что это ради тебя.
— Спасибо.
Он шел назад к своему вигваму, размышляя о стоящей перед ним задаче. Джек не сказал Кочису всего. Не сказал, что если вернется, то уйдет из племени навсегда. Шоцки будет отмщен. Это все, что он может сделать для брата. Оставаться с апачами и сражаться и далее за их дело выше его сил. И едва ли честно по отношению к воинам, которые не могут положиться на него в бою. К тому же это несправедливо по отношению к Кэндис и Кристине.
О том, что придется оставить Шоши, Джек старался не думать. Это нужно сделать, и точка.
Он облачился в кожаные штаны и рубаху, но обошелся без боевой раскраски и оседлал вороного. Взял ружье, «кольт», нож, лук и стрелы. Последние понадобятся ему, чтобы без лишнего шума подстрелить дичь, если возникнет нужда. Закончив сборы, Джек зашел за вигвам, где Дати долбила камнем шкуру, чтобы придать ей мягкость. В люльке за ее спиной дремал Шоши.
Джек коротко попрощался с ней, сообщив, что вернется через несколько дней, и погладил сына по головке. Шоши проснулся и заплакал, уставившись на него серыми глазками. Дати поднесла его к груди.
— Куда ты едешь? — спросила Кэндис.
Бросив последний взгляд на сына, Джек подошел к ней.
— На разведку. Дня на три, самое большее — на четыре. Она не сводила с него расширившихся глаз и казалась очень испуганной. Джек заподозрил, что Кэндис боится за него.
— Иди сюда, любимая. — Он заключил ее в объятия. Она отчаянно прижалась к нему.
— Джек, — прошептала Кэндис и, пригнув голову мужа, прильнула к его губам.
Они не могли оторваться друг от друга.
— Тебе придется потерпеть, — усмехнулся Джек. — Когда я вернусь, мы займемся любовью по-настоящему.
— Как ты можешь думать об этом сейчас? — удивилась она. Сердце ее неистово забилось при мысли о том, что ей предоставляется шанс. Она покинет лагерь задолго до того, как Джек вернется. Кэндис охватила паника. Она ощущала вину и ужас одновременно. И не чувствовала себя в силах расстаться с ним.
— Дай мне попрощаться с Кристиной, — ласково сказал Джек, отрывая от себя ее руки.
Издав звук, подозрительно похожий на сдавленное рыдание, Кэндис повернулась спиной к мужу, чтобы он посмотрел на дочку. Улыбнувшись, Джек погладил крошечное личико. Девочка даже не проснулась.
— Я скоро вернусь, Кэндис, — сказал Джек, недоумевая, почему у нее такой потерянный вид. — Все будет хорошо, не беспокойся.
— Прощай, Джек, — прошептала Кэндис, сдерживая слезы. Он взлетел в седло и, сверкнув своей неотразимой улыбкой, умчался.
Ну что ж. Пора подумать о Кристине. Будь Кэндис одна, она никогда бы не покинула Джека, если бы, конечно, он сдержал свое обещание развестись с Дати. А теперь ему не придется делать даже этого. Мысль о том, что они будут вместе, вызвала у Кэндис приступ мучительной ревности. Она шагнула к Дати с выражением мрачной решимости на лице.
— Дати, мне нужна твоя помощь, — обратилась Кэндис к индианке впервые после того, как та родила сына.
Дати вздрогнула и удивленно посмотрела на нее.
— Ты в долгу передо мной, — сказала Кэндис. — Я решила бежать и выехать на рассвете. Мне нужны лошадь, ружье и припасы. И проводник, который выведет меня за пределы лагеря. Дальше я сама найду дорогу.
Домой, в «Хай-Си». У Кэндис было слишком тяжело на сердце, чтобы размышлять о том, как отнесутся родные к ее появлению с Кристиной на руках. Она была уверена только в Люке. Он поможет ей перебраться на восток.
— Я ничего не понимаю. — Дати встала. — Ты любишь его. Он любит тебя. Зачем тебе уезжать?
— Из-за дочери. Кристина — не индианка, и я не хочу, чтобы она росла здесь.
— Он приедет за тобой.
— К тому времени меня не будет на ранчо. И еще, Дати. Кочис не должен ничего знать. Вообще — никто. Если кто-нибудь поинтересуется мной, хотя это маловероятно, скажи, что я пошла купаться или придумай что-нибудь еще. Дати кивнула и улыбнулась:
— Никто не заметит, что тебя нет.
— Нечего так радоваться! — вспылила Кэндис.
— Почему бы мне не радоваться? Наш муж в большей степени апачи, чем белый. Ему нужна женщина, которая понимает его. И потом, я родила ему сына. Со временем он забудет тебя. Уж я позабочусь об этом.
— Он никогда тебя не любил! — крикнула Кэндис. Перед ее глазами вдруг возник образ обнаженной Дати в объятиях Джека, и ей стало дурно. — Никогда. Он любит меня. Он может обладать твоим телом, но никогда не отдаст тебе своего сердца. — Они разъяренно смотрели друг на друга. — Я уеду на рассвете, так чтобы никто не видел. Мне нужно оказаться за пределами лагеря с восходом солнца.
— Я все устрою.
Проводив Дати взглядом, Кэндис нашла кусок угля и начала сочинять записку, которая, как она надеялась, будет достаточно жестокой, чтобы отвратить Джека от мысли последовать за ней.
А после этого она раз и навсегда перестанет думать о нем.
Глава 83
Джек прижался к стене и прислушался. Наверху, на парапете, храпел часовой, но больше ни звука не раздавалось в форте, обнесенном каменной стеной высотой в десять футов, перелезть через которую оказалось до смешного легко. Внутри форта находилось несколько зданий. Джек разглядел два длинных приземистых строения, служивших казармами для солдат: пехотинцев и кавалеристов. За ними располагался зал для собраний. В здании напротив размещалась штаб-квартира адъютанта, а рядом, в доме побольше, резиденция командира форта. Справа, в пяти небольших домиках, жили офицеры, в том числе лейтенант Морис. Джек вел наблюдение целый день и выяснил не только, кто из них Морис, но и где тот живет.
Зажав в руке нож, он двинулся вперед короткими перебежками, пригнувшись и стараясь держаться в тени. Миновав штаб и казармы, Джек проскользнул в открытое окно третьего по счету домика и помедлил внутри, привыкая к тусклому освещению. По его лицу катился пот. Здесь, на севере, было ничуть не прохладнее, чем в стойбище Кочиса.
Даже не оглянувшись, поскольку его обострившийся слух не пропустил бы постороннего звука, Джек пересек небольшую комнату и склонился над кроватью, прижав длинное лезвие к горлу спящего мужчины. Морис встрепенулся и открыл глаза. Он попытался приподняться, затем его руки дернулись к ножу. Джек остановил его, слегка надавив на нож:
— Не двигайся.
Глаза Мориса чуть не вылезли из орбит, но он лежал так неподвижно, что, казалось, не дышал. Повисло томительное молчание.
— Кто ты? — прошептал наконец Морис.
— Ниньо Сальваж.
— Что тебе нужно? Джек мрачно улыбнулся:
— Твоя жизнь.
Морис ахнул, его шея дернулась, и нож рассек кожу. Темная струйка залила кромку лезвия.
— Пожалуйста, — отчаянно прошептал Морис.
Он тяжело дышал, на лбу выступил пот, на глазах — слезы.
— За моего брата, — сказал Джек. — За шестерых повешенных апачей.
И одним быстрым движением перерезал лейтенанту горло от уха до уха. Кровь хлынула из раны. Метнувшись к окну, Джек выскользнул из дома и спустя короткое время уже сидел в седле, направляясь назад.
На сей раз он не ощущал ни дурноты, ни угрызений совести. С точки зрения апачей, то, что свершилось, было возмездием, необходимым и справедливым. Джек не смог бы жить, не отомстив за смерть брата. Шоцки сделал бы для него то же самое.
Никого из его семьи не осталось. Все ушли: Мучи, Нали, Шоцки и Луси. Но у него есть Кэндис и Кристина! Волна облегчения затопила Джека. Они — его семья, самое главное в его жизни. Единственное, чего он хочет, так это заботиться о них и жить в мире. Неужели просить об этом — слишком много?
Хватит с него смертей. Только боги знают, сколько еще продлятся военные действия и кровопролитие. Ему следовало семь раз отмерить, прежде чем ввязываться в эту войну. Однажды Джек уже приговорил себя к изгнанию, и по той же причине: из-за нежелания убивать белых. В сущности, он в этом не виноват. В его жилах, кроме индейской, течет и кровь белых. Часть его души и сердца принадлежит апачам, и так будет всегда.
Джек ощутил душевный подъем, загоревшись мыслью увезти жену с дочкой куда-нибудь далеко, где они смогут начать все заново. Его охватило нетерпение. Отныне ничто не помешает их счастью, хотя и сейчас все не так уж плохо, несмотря на войну и Дати. Кэндис изменилась, вдруг понял Джек, повзрослела. Материнство ей к лицу. Они уедут, возможно, в Техас или в Калифорнию, построят прекрасное ранчо и будут растить детей. Джек пришпорил коня, преисполнившись желания увидеть Кэндис и поделиться с ней своими планами. Еще день-два, и он будет в стойбище.
Джек старался не думать о Шоши. Как бы ни любил он сына, у него нет права разлучать мальчика с матерью. Ему придется оставить ребенка. Решение принято, и хватит думать об этом.
Отныне он будет думать только о Кэндис и их будущем.
Глава 84
Заплакала Кристина.
Кэндис лежала без сна, уставившись в звездное небо, настороженно прислушиваясь к шелесту листвы и ощущая малейшее дуновение ветерка. Расстегнув блузку, она поднесла дочь к груди, гадая, который час. Должно быть, уже перевалило за полночь. Кэндис не осмелилась развести костер, опасаясь всех: индейцев, белых и даже Джека. Не хватало только, чтобы он наткнулся на них.
Неподалеку заухала сова, и Кэндис пробрала дрожь. Она долго прожила среди апачей, поэтому знала, что, по их поверьям, это чья-то неприкаянная душа бродит по земле. К тому же становилось прохладно. После дневной жары ночь казалась особенно холодной. Когда Кристина насытилась, Кэндис пристроила ее в изгибе руки и постаралась заснуть.
Это была первая ночевка изтрех, которые Кэндис предстояло провести в пути. Весь день она ехала ровной рысью, останавливаясь только для того, чтобы покормить Кристину и сменить ей пеленки. Девочка прекрасно переносила дорогу, возможно, потому, что была слишком мала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35