Сейчас скажите мне, где он, тогда я смогу его забрать.
— Не сможете.
Анна взглянула на Эди, хранившего молчание. Она увидела, как он больно толкнул брата.
— Вы разбиваете мое сердце, вы оба, — сказала Анна. — Рори мне, как собственный сын, а теперь я его потеряла.
Майк бросил на нее укоризненный взгляд:
— А тогда почему вы нас бросили? Почему вы Рори бросили?
— Это не имеет отношения к Рори. Или к вам, мальчики.
— Вы возвращаетесь?
Анна изучающе поглядела на обоих.
— Что, если я вернусь?
Мальчики обменялись взглядом, обозначавшим согласие.
— Мы тогда скажем вам, где он, — сказал Майк.
— Можем сказать, — добавил Эди, вытирая рукавом нос.
Анна пробежала руками по плечам мальчиков. Они были худые, как мощи.
— Вы сейчас скажете мне, где Рори. А о другом поговорим позже.
Майк смотрел в пол, как бы все взвешивая. Эди бросил на него обеспокоенный взгляд.
— Он нас убьет за то, что рассказали.
— Нет, не убьет, — возразила Анна. — Рори уже напугался до смерти и хочет вернуться домой прямо сейчас. Я в этом уверена.
Майк поглядел на Эди, потом на Анну, потом, наконец, решился.
— На корабле «Гром» на доках нека, — сообщил он. — Это на нем завтра отплывает Эмет.
У Анны перехватило дыхание.
— Но никто не знает, когда отплывает Эмет и на каком корабле, — шепотом сказала предостерегающе Анна. — Это секрет.
— Мы знаем, — гордо ответил Эди. — Мы все слыхали, когда он разговаривал с мистером Флином.
— О Боже, вы маленькие дьяволята…
— Но мы — ни-ни. Мы все знали об оружии и обо всем, но не сказали ничего, правда, Майк?
Майк подтвердил:
— Ничего не сказали.
Анна подумала, как бы много заплатил за информацию Били этим мальчишкам, которым известно решительно все.
— Рори собирается с Эметом доставать в Англии оружие, — объяснил Майк. — А потом он собирается с этим оружием вернуться к своему дяде Пэди.
Анна закрыла глаза:
— Спаси и помилуй.
— Мы в доках однажды облазили все судно, когда в трюме кое-что стибрили. Мы были на борту и все осмотрели.
Анна была потрясена. Если каких мальчишек и нужно наказать за все их проделки, так это вот этих. А она крепко обняла их обоих, сжав руками так, что они застонали и сморщились. Отпустив, погладила веснушчатые щеки.
— Рориному папе пора идти и его забирать.
— А вы спросите у мистера Флина, когда вы можете вернуться, ладно? — спросил Эди.
— Сокровище мое, вначале мы найдем Рори.
От мальчишек Анна повернулась к их отцу и пожелала доброй ночи. В темноте на зловонной лестничной площадке расхаживал Стефен и сразу повернулся, когда она вышла в коридор.
— Ну, что они сказали?
Анна без сил привалилась к двери. Думая о том, что знали мальчишки, она почти потеряла голову от страха.
— Он на корабле Эмета. На «Громе» в нековых доках.
Стефен сам спустился в мрачную темноту трюма на «Громе». Нервы, да и мышцы на теле были в напряжении, а во рту вкус страха. Ему хотелось орать, окликая Рори, и разнести корабль вдребезги. Но Анна предупреждала его — с парнишкой обходиться мягко.
В трюме пахло плесенью, сыростью и путешественниками-эмигрантами, давно покинувшими свои трюмные койки. Стефен поднял фонарь, который ему дал сторож, и вгляделся в темноту. Палуба была завалена корабельными вещами: запасными парусами и мачтами, бухтами вант. Здесь должны будут находиться несколько пассажиров четвертого класса, выезжающих в Англию, как сообщил хозяин дока, — мужчины, уезжающие домой, чтобы забрать свои семьи.
— Рори! — позвал Стефен, стараясь изо всех сил, чтобы в голосе не было слышно волнения. — Выходи, ну же, дружище. Я знаю, что ты здесь.
В ответ была тишина, нарушаемая только скрипом дубовых досок, когда «Гром» лениво покачивался на цепи.
Стефен повесил фонарь на гвоздь, торчащий из переборки, и присел на деревянные нары.
— Ты меня насмерть перепугал, парень, — сказал он в темноту. — Всех нас перепугал.
Руки у него тряслись. Он потер их об колени и бедра. Он чувствовал себя по-дурацки, обращаясь к стенам, но шестым чувством понимал, что ушки Рори его слушают.
— У нас вот будет тяжелый бой, и ты мне нужен. Если ты вернешься в Килкенни, я останусь совсем один. — Стефен попытался засмеяться. — Как я смогу побить Магири без твоей помощи, ну? Я тебя возьму с собой на ринг, и тебя, и Дэйви и Моуза, и Хэмера. И если вы все там будете, то я легко с Били справлюсь. Клянусь, так и будет. Как ты на это, дружище? Как насчет того, чтобы выйти и поговорить со своим старым папой?
Слышны были только звуки слабого царапанья и крысиные повизгивания. Вздохнуло дубовое днище корабля. От его покачивания оранжевый свет лампы разливался, выхватывая из темноты бочки с водой.
Стефен подождал: ему хотелось бы знать, не напрасно ли это все, не потерял ли он сына навсегда. Он подумал, что Рори — сильный духом, у него чистая и благородная душа. Он вспомнил, как сильно парнишка его любил: сделал так, что он почувствовал себя достойнейшим человеком, приличным и гордым.
— Я попрошу Анну вернуться, — продолжил он. — Ты и я, вместе, мы попросим ее вернуться.
Раздался громкий стук вблизи двух больших бочек с водой — в пятнадцати футах, не дальше. Стефен напрягся. «Еще одна крыса», — сказал он себе, не смея надеяться. Но потом из темноты раздался тихий, укоризненный голосок.
— Она не вернется. Никогда.
Стефен расслабился, отлегло от сердца. Он проглотил эмоции, стараясь быть спокойным.
— Я знаю, что она не вернется, — снова повторил Рори.
— Мы ведь можем попросить ее, ведь так, можем?
— Она замужем за Били Магири. И ты ее за это ненавидишь.
— Ненавижу ее? — переспросил удивленно Стефен. Ни разу, никогда и никому он ничего не говорил против Анны. — Так, и с чего ты это взял?
— Ты мне говорил, что есть два вида женщин: хорошие — как моя мама, и плохие. Как Анна.
У Стефена тяжело, медленно застучало сердце. Он старался припомнить, что он говорил.
— Знаю, что случится, когда ты женишься, — голос Рори искажался из-за того, что он прятался, но в нем было страдание, и это было слышно. — Эди и Майк сказали, что хорошие женщины это делают, только чтобы родились дети, — потому что священник говорит, что их надо иметь. А плохие делают это со всеми мужчинами. И вот почему ты думаешь, что Анна плохая.
Тупая слабость охватила Стефена. Он не знал, что ему ответить сыну.
— Ведь так? — спросил Рори.
Стефен засопел, сидя на тяжелой деревянной платформе, и быстро, нервно провел рукой по волосам. Он никогда не был так ошарашен и смущен.
— Ты лучше выйди сюда, дружище.
Позади водяных бочек раздались ломкий стук и грохот, а затем на свет лампы вышел Рори, волоча за собой мешок, сделанный из какой-то скатерти Анны. После своего приключения он не выглядел измученно, если не считать грязных следов от высохших слез на щеках да темных кругов под глазами. Стефен заставил себя сидеть спокойно.
— Я не ненавижу Анну, — сказал он.
— Но ты думаешь, что она порочная. Стефен уставился на свои руки.
— Ты сам делал с ней то же самое, что Били Магири делал, то же, что пытался сделать Спинер, пока она его не убила. Ты ее заставил грешить, папа; она это делала, а потом ты за это же ее обвинил.
Стефен открыл было рот сказать, что Рори — ребенок, который не способен еще понимать такие вещи. Хотел объяснить, что однажды Рори научится оценивать женщин и выберет для себя стоящую. Хотел сказать, что то, что было между Анной и им, — не его, Рори, дело, но прикусил язык. Где-то в душе Стефен понимал, что в речи Рори есть нечто близкое к правде и что он должен ответить ему.
Он разбирал свои чувства к Анне, глядя, как качается фонарь в печальной пещере подпалубного помещения. Никогда он не допускал, что это нечто другое, как откровенная, без подмеса, похоть. А сейчас мысли об Анне возвратили ему радость бытия рядом с ней, глубочайшую страсть.
Он поглядел на Рори.
— Анна и я сделали друг друга счастливыми, — сказал он. — Видишь ли, дружище, мужчина может сделать женщине больно, навредить, как хотел сделать Спинер. А может также сделать ее счастливой. Я никогда Анне не причинил боли. Вместе мы были счастливы.
Обвиняющее выражение лица Рори не изменилось. Стефен потянулся, притянул его к себе. Он погладил сверху вниз тонкие ручки мальчика.
— Это трудно понять, но ты разберешься, когда станешь старше. Обещаю — ты все поймешь.
— Ты обвиняешь ее, что она замужем за Били Магири, — настаивал Рори. — Но это не ее вина, что она его узнала раньше, чем познакомилась с нами.
— Ты прав. Это не ее вина.
И тем не менее мысль, что она была с Магири, вызывала в нем глубочайшую ярость.
— Ты думаешь, что она не такая хорошая, как моя мама?
— Твоя мама была лучшей, какой может быть девушка. — Стефен начинал уставать от Рориных вопросов и обвинений, но изо всех сил сохранял терпение. — Она была словно ангел — такая добрая и чистая.
— А вы с ней были счастливы, вот как с Анной?
— Конечно, я был счастлив. Она была твоей матерью.
Но он врал — Роза счастливым его не сделала. Стефен остановил мысли до того, как они могли перейти в проклятия. Господи помилуй, не должен он поворачиваться к Розе спиной. Не должен отвергать ее за то, что она приносила себя в жертву, отдавая ему свое тело, а сыну — отдав жизнь.
— Дядя Пэди говорит, что моя мама была такой праведной, что должна была стать монахиней. Он сказал, что она от каждого ждала, что он такой же хороший, как она сама.
— Да, она была такая, — подтвердил Стефен.
— Я больше хочу Анну, папа. Я думаю, что она подходит для нас лучше, чем моя мама.
— Послушай-ка, — вскочил Стефен. —? Твоя мама была святая, настолько она была хорошая. Анна никогда не сможет быть…
Спина взмокла от пота. Трюм был непереносимо завален вещами, в такой духоте нечем дышать. Да провались она в тартарары! — подумал он. Будь проклята Анна и похоть, которую он к ней чувствовал… Похоть… любовь. Ах, Боже, он ведь ее любил — не только в постели, но и на кухне, и в саду, и возвращающейся с прогулки. Он ее любил с полным подолом кружев и полными руками стирки; он любил ее беседы с Дэйви и Джилом и ругань на мальчишек. Он любил ее на острове, когда вздымались ее юбки и она улыбалась, и по ночам, когда она шептала ему на ухо нежные словечки. Анна не была святой и — спасибо ей за это.
Она славная и любящая женщина, которая лучше, чем он сам, понимает его, а когда он ее обнимает, то благодаря ей чувствует себя Богом.
— Один раз я слышал, как говорили дядя Пэди и бабушка, — добавил Рори виноватым голосом. — Дядя Пэди сказал, что с моей мамой ты не был счастлив.
Стефен в изнеможении опустился на нары. В мозгу пронеслись воспоминания, прежде чем он их остановил: как это было — быть с Розой. Как было тяжко, когда он старался подавить вожделение и задавить революционную страсть — все из-за нее. Он был молодым мужиком, полным огня, и похоти, и политического рвения, женившийся на очень красивой, набожной девушке, чья семья дала шанс приличной жизни дикому, осиротевшему парню. Она была невинна, а он взял ее страстно. Он хотел ее позабавить и старался, чтобы она его захотела. А она только каждый раз плакала и молилась, пока длилось тяжелое испытание, убивая его привязанность, вызывая в нем гнев. Когда позвало Братство, он пренебрег ее желанием. Он принял клятву и ушел. Он хотел уйти, отчаянно хотел. Для него это было освобождением — оказаться подальше от набожной Розы, от ее жертвенных вздохов. Потом он вернулся, а она уже умерла, оставив позади плачущее дитя и последнее воспоминание — иссушающее и пожирающее чувство вины.
Роза всегда вызывала в нем чувство вины — из-за его вожделения, сатисфакцию ему он находил в бешенстве на ринге, в страстном желании революционной справедливости. Когда она умерла, эта тихо ноющая вина выросла в страдание, едва не доведя его до безумия. У него не было выбора, кроме как сбежать.
— Дядя Пэди сказал бабушке, что тебе нужна жизнерадостная, веселая девушка, чтобы сделать тебя счастливым, — добавил Рори.
Стефен потер виски. Пэди это ему тоже говорил: «Найди себе хорошую жену, Стефен, мать — для мальчика. Найди такую девушку, которая знает, как тебя рассмешить и любить».
И Анна знает, как рассмешить. И любит его. Ей также известно, как на него поворчать, обычно по стоящей причине, и из-за нее у него не бывает чувства вины.
Стефен посмотрел на Рори. Все-таки странно, как парнишка, кажется, понимает вещи, которые и взрослого мужчину ставят в тупик.
— Давай-ка двигаться домой, дружище, — сказал он. — Анна нас ждет.
Рори опустил глаза, рот сжался в упрямую линию. «Еще не определился, — подумал Стефен. — Что-то еще есть».
— Ну, что еще? Рори затряс головой:
— Я не хочу, чтобы ты дрался.
Стефен сильно удивился. Потом припомнил свой сердитый обмен речами с Анной в Бэтери-парке, когда она сказала, что Рори боится, что его или убьют, или он станет, как Хэмер. Он ей не поверил: он не мог вообразить, что его мальчишка не хочет, чтобы он дрался.
Он поставил Рори между коленями, взял за подбородок, оторвав с силой от груди, чтобы смотреть ему в лицо.
— Но ты всегда был на моей стороне насчет боя с Били Магири.
Рори не поднимал глаз.
— Это было раньше.
— Да того, как Магири высек меня как следует? Рори кивнул:
— Я перепугался.
— Не хочешь видеть своего старого папу разжалованным?
— Не так сильно, — из глаз Рори хлынули слезы.
Стефен глядел на трясущиеся губы сына, на испачканные, в слезах щеки, и язык его присох. Мальчонка его любит не за то, что он боксер, а за что-то еще, что-то более дорогое, и Стефен даже не догадывался, что бы это могло быть.
Потом он вспомнил о Били, обо всем, что тот сделал. Он женился на Анне и ее иссушил. Украл у нее деньги. Имел ее в постели. Он разгромил салун «Эмирэлд Флейм» и предал ирландское дело. Могут такие бесчинства пройти безнаказанно? — хотелось бы знать Стефену. Может он, будучи мужчиной, отказаться от реванша, и гордости, и чести, от всего — для спасения сына? Может он отозвать вызов Били и отменить бой только потому, что его мальчик любит его?
Ответ пришел сразу.
— Давай я скажу Били, что бой отменяется, — решил он. — И попрошу Анну вернуться. Если так будет?
Рори попробовал улыбнуться, но вместо этого из глаз потекли слезы.
— Она не вернется, пап. Я знаю, не вернется. Стефен обхватил мальчика:
— Ну, посмотрим. Вначале мы должны встретиться.
ГЛАВА XV
Когда они вошли на кухню, Анна вскочила.
— Что ты натворил! — закричала она, схватив и притянув к себе Рори. — Ах, как же мы волновались! Богу прожужжали все уши своими молитвами. И ты еще испортил проводы Эмета…
И она не могла никак остановиться, чтобы не целовать, не прижимать его к груди, а Рори в это время что-то бубнил, жаловался и вырывался. Только насытив свою жажду объятий, Анна отодвинула его от себя, чтобы оглядеть всего. Она послюнявила палец и потерла его щеку.
— Да на тебе больше грязи, чем на грядке с картошкой, — ругалась она. — Хорошо бы Дэйви взял тебя вниз и хорошенько оттер под душем. И это надо — взять для мешка скатерть!
Вокруг собрались люди, тоже желая дотронутся до Рори. Миссис Кэвенах сунула ему в руку чашку шоколада, а Моуз с Эметом с чувством его похлопывали. Рядом пошатывался Джил — изрядно пьяный. Пэги плакала. Пролили шоколад, мужчины отталкивали друг друга локтями, и все обнимали Рори и щекотали его, а он только моргал, счастливо изнемогая.
Анна за всем наблюдала глазами, полными радостных слез. Стефен одной рукой обнял ее за талию. От его улыбки стало спокойно внутри. Она потянулась к нему, чтобы только похлопать по плечу, как уже ее руки обняли его за шею, лицо прижалось к плечу, и она разрыдалась. Все засуетились, она повисла на нем, рыдая, чувствуя, как напряжение в груди тает, уходит. Он прижал ее сильнее, пробежав пальцами по спине вверх и вниз.
— Нэн, — пробормотал он ей в волосы. — Сейчас-то все в порядке.
Когда он отпустил ее, она вытерла щеки пальцами.
— Смотри-ка, плачу от счастья. Честное слово, как хорошо, что он вернулся.
После завершенного дела Стефен казался посвежевшим. Он выглядел таким, каким был в те недели до Били, когда каждую ночь они были вместе.
— Пойдем в спальню, Нэн. Мне что-то надо тебе сказать.
Он взял ее под руку. Анна отпрянула, внезапно чего-то испугавшись. Ей не хотелось быть со Стефеном наедине; она чувствовала себя такой слабой, такой беззащитной.
— Лучше я буду укладывать Рори спать.
— За этим проследит Пэги.
Выражение его лица было таким непреклонным, что она сдалась и позволила увести себя.
В спальне на туалетном столике стоял кувшин с увядшими цветами. Латунная кровать была в беспорядке и требовала немедленной полировки, а пыль всюду была с дюйм толщиной. Анна провела пальцем по туалетному столику и поцокала языком.
Стефен прислонился к стене рядом с окном, наблюдая за ней.
— Мы хотим, чтобы ты вернулась к нам, Нэн. Анна пыталась сохранить спокойствие, стараясь не обращать внимания на то, как заколотилось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Не сможете.
Анна взглянула на Эди, хранившего молчание. Она увидела, как он больно толкнул брата.
— Вы разбиваете мое сердце, вы оба, — сказала Анна. — Рори мне, как собственный сын, а теперь я его потеряла.
Майк бросил на нее укоризненный взгляд:
— А тогда почему вы нас бросили? Почему вы Рори бросили?
— Это не имеет отношения к Рори. Или к вам, мальчики.
— Вы возвращаетесь?
Анна изучающе поглядела на обоих.
— Что, если я вернусь?
Мальчики обменялись взглядом, обозначавшим согласие.
— Мы тогда скажем вам, где он, — сказал Майк.
— Можем сказать, — добавил Эди, вытирая рукавом нос.
Анна пробежала руками по плечам мальчиков. Они были худые, как мощи.
— Вы сейчас скажете мне, где Рори. А о другом поговорим позже.
Майк смотрел в пол, как бы все взвешивая. Эди бросил на него обеспокоенный взгляд.
— Он нас убьет за то, что рассказали.
— Нет, не убьет, — возразила Анна. — Рори уже напугался до смерти и хочет вернуться домой прямо сейчас. Я в этом уверена.
Майк поглядел на Эди, потом на Анну, потом, наконец, решился.
— На корабле «Гром» на доках нека, — сообщил он. — Это на нем завтра отплывает Эмет.
У Анны перехватило дыхание.
— Но никто не знает, когда отплывает Эмет и на каком корабле, — шепотом сказала предостерегающе Анна. — Это секрет.
— Мы знаем, — гордо ответил Эди. — Мы все слыхали, когда он разговаривал с мистером Флином.
— О Боже, вы маленькие дьяволята…
— Но мы — ни-ни. Мы все знали об оружии и обо всем, но не сказали ничего, правда, Майк?
Майк подтвердил:
— Ничего не сказали.
Анна подумала, как бы много заплатил за информацию Били этим мальчишкам, которым известно решительно все.
— Рори собирается с Эметом доставать в Англии оружие, — объяснил Майк. — А потом он собирается с этим оружием вернуться к своему дяде Пэди.
Анна закрыла глаза:
— Спаси и помилуй.
— Мы в доках однажды облазили все судно, когда в трюме кое-что стибрили. Мы были на борту и все осмотрели.
Анна была потрясена. Если каких мальчишек и нужно наказать за все их проделки, так это вот этих. А она крепко обняла их обоих, сжав руками так, что они застонали и сморщились. Отпустив, погладила веснушчатые щеки.
— Рориному папе пора идти и его забирать.
— А вы спросите у мистера Флина, когда вы можете вернуться, ладно? — спросил Эди.
— Сокровище мое, вначале мы найдем Рори.
От мальчишек Анна повернулась к их отцу и пожелала доброй ночи. В темноте на зловонной лестничной площадке расхаживал Стефен и сразу повернулся, когда она вышла в коридор.
— Ну, что они сказали?
Анна без сил привалилась к двери. Думая о том, что знали мальчишки, она почти потеряла голову от страха.
— Он на корабле Эмета. На «Громе» в нековых доках.
Стефен сам спустился в мрачную темноту трюма на «Громе». Нервы, да и мышцы на теле были в напряжении, а во рту вкус страха. Ему хотелось орать, окликая Рори, и разнести корабль вдребезги. Но Анна предупреждала его — с парнишкой обходиться мягко.
В трюме пахло плесенью, сыростью и путешественниками-эмигрантами, давно покинувшими свои трюмные койки. Стефен поднял фонарь, который ему дал сторож, и вгляделся в темноту. Палуба была завалена корабельными вещами: запасными парусами и мачтами, бухтами вант. Здесь должны будут находиться несколько пассажиров четвертого класса, выезжающих в Англию, как сообщил хозяин дока, — мужчины, уезжающие домой, чтобы забрать свои семьи.
— Рори! — позвал Стефен, стараясь изо всех сил, чтобы в голосе не было слышно волнения. — Выходи, ну же, дружище. Я знаю, что ты здесь.
В ответ была тишина, нарушаемая только скрипом дубовых досок, когда «Гром» лениво покачивался на цепи.
Стефен повесил фонарь на гвоздь, торчащий из переборки, и присел на деревянные нары.
— Ты меня насмерть перепугал, парень, — сказал он в темноту. — Всех нас перепугал.
Руки у него тряслись. Он потер их об колени и бедра. Он чувствовал себя по-дурацки, обращаясь к стенам, но шестым чувством понимал, что ушки Рори его слушают.
— У нас вот будет тяжелый бой, и ты мне нужен. Если ты вернешься в Килкенни, я останусь совсем один. — Стефен попытался засмеяться. — Как я смогу побить Магири без твоей помощи, ну? Я тебя возьму с собой на ринг, и тебя, и Дэйви и Моуза, и Хэмера. И если вы все там будете, то я легко с Били справлюсь. Клянусь, так и будет. Как ты на это, дружище? Как насчет того, чтобы выйти и поговорить со своим старым папой?
Слышны были только звуки слабого царапанья и крысиные повизгивания. Вздохнуло дубовое днище корабля. От его покачивания оранжевый свет лампы разливался, выхватывая из темноты бочки с водой.
Стефен подождал: ему хотелось бы знать, не напрасно ли это все, не потерял ли он сына навсегда. Он подумал, что Рори — сильный духом, у него чистая и благородная душа. Он вспомнил, как сильно парнишка его любил: сделал так, что он почувствовал себя достойнейшим человеком, приличным и гордым.
— Я попрошу Анну вернуться, — продолжил он. — Ты и я, вместе, мы попросим ее вернуться.
Раздался громкий стук вблизи двух больших бочек с водой — в пятнадцати футах, не дальше. Стефен напрягся. «Еще одна крыса», — сказал он себе, не смея надеяться. Но потом из темноты раздался тихий, укоризненный голосок.
— Она не вернется. Никогда.
Стефен расслабился, отлегло от сердца. Он проглотил эмоции, стараясь быть спокойным.
— Я знаю, что она не вернется, — снова повторил Рори.
— Мы ведь можем попросить ее, ведь так, можем?
— Она замужем за Били Магири. И ты ее за это ненавидишь.
— Ненавижу ее? — переспросил удивленно Стефен. Ни разу, никогда и никому он ничего не говорил против Анны. — Так, и с чего ты это взял?
— Ты мне говорил, что есть два вида женщин: хорошие — как моя мама, и плохие. Как Анна.
У Стефена тяжело, медленно застучало сердце. Он старался припомнить, что он говорил.
— Знаю, что случится, когда ты женишься, — голос Рори искажался из-за того, что он прятался, но в нем было страдание, и это было слышно. — Эди и Майк сказали, что хорошие женщины это делают, только чтобы родились дети, — потому что священник говорит, что их надо иметь. А плохие делают это со всеми мужчинами. И вот почему ты думаешь, что Анна плохая.
Тупая слабость охватила Стефена. Он не знал, что ему ответить сыну.
— Ведь так? — спросил Рори.
Стефен засопел, сидя на тяжелой деревянной платформе, и быстро, нервно провел рукой по волосам. Он никогда не был так ошарашен и смущен.
— Ты лучше выйди сюда, дружище.
Позади водяных бочек раздались ломкий стук и грохот, а затем на свет лампы вышел Рори, волоча за собой мешок, сделанный из какой-то скатерти Анны. После своего приключения он не выглядел измученно, если не считать грязных следов от высохших слез на щеках да темных кругов под глазами. Стефен заставил себя сидеть спокойно.
— Я не ненавижу Анну, — сказал он.
— Но ты думаешь, что она порочная. Стефен уставился на свои руки.
— Ты сам делал с ней то же самое, что Били Магири делал, то же, что пытался сделать Спинер, пока она его не убила. Ты ее заставил грешить, папа; она это делала, а потом ты за это же ее обвинил.
Стефен открыл было рот сказать, что Рори — ребенок, который не способен еще понимать такие вещи. Хотел объяснить, что однажды Рори научится оценивать женщин и выберет для себя стоящую. Хотел сказать, что то, что было между Анной и им, — не его, Рори, дело, но прикусил язык. Где-то в душе Стефен понимал, что в речи Рори есть нечто близкое к правде и что он должен ответить ему.
Он разбирал свои чувства к Анне, глядя, как качается фонарь в печальной пещере подпалубного помещения. Никогда он не допускал, что это нечто другое, как откровенная, без подмеса, похоть. А сейчас мысли об Анне возвратили ему радость бытия рядом с ней, глубочайшую страсть.
Он поглядел на Рори.
— Анна и я сделали друг друга счастливыми, — сказал он. — Видишь ли, дружище, мужчина может сделать женщине больно, навредить, как хотел сделать Спинер. А может также сделать ее счастливой. Я никогда Анне не причинил боли. Вместе мы были счастливы.
Обвиняющее выражение лица Рори не изменилось. Стефен потянулся, притянул его к себе. Он погладил сверху вниз тонкие ручки мальчика.
— Это трудно понять, но ты разберешься, когда станешь старше. Обещаю — ты все поймешь.
— Ты обвиняешь ее, что она замужем за Били Магири, — настаивал Рори. — Но это не ее вина, что она его узнала раньше, чем познакомилась с нами.
— Ты прав. Это не ее вина.
И тем не менее мысль, что она была с Магири, вызывала в нем глубочайшую ярость.
— Ты думаешь, что она не такая хорошая, как моя мама?
— Твоя мама была лучшей, какой может быть девушка. — Стефен начинал уставать от Рориных вопросов и обвинений, но изо всех сил сохранял терпение. — Она была словно ангел — такая добрая и чистая.
— А вы с ней были счастливы, вот как с Анной?
— Конечно, я был счастлив. Она была твоей матерью.
Но он врал — Роза счастливым его не сделала. Стефен остановил мысли до того, как они могли перейти в проклятия. Господи помилуй, не должен он поворачиваться к Розе спиной. Не должен отвергать ее за то, что она приносила себя в жертву, отдавая ему свое тело, а сыну — отдав жизнь.
— Дядя Пэди говорит, что моя мама была такой праведной, что должна была стать монахиней. Он сказал, что она от каждого ждала, что он такой же хороший, как она сама.
— Да, она была такая, — подтвердил Стефен.
— Я больше хочу Анну, папа. Я думаю, что она подходит для нас лучше, чем моя мама.
— Послушай-ка, — вскочил Стефен. —? Твоя мама была святая, настолько она была хорошая. Анна никогда не сможет быть…
Спина взмокла от пота. Трюм был непереносимо завален вещами, в такой духоте нечем дышать. Да провались она в тартарары! — подумал он. Будь проклята Анна и похоть, которую он к ней чувствовал… Похоть… любовь. Ах, Боже, он ведь ее любил — не только в постели, но и на кухне, и в саду, и возвращающейся с прогулки. Он ее любил с полным подолом кружев и полными руками стирки; он любил ее беседы с Дэйви и Джилом и ругань на мальчишек. Он любил ее на острове, когда вздымались ее юбки и она улыбалась, и по ночам, когда она шептала ему на ухо нежные словечки. Анна не была святой и — спасибо ей за это.
Она славная и любящая женщина, которая лучше, чем он сам, понимает его, а когда он ее обнимает, то благодаря ей чувствует себя Богом.
— Один раз я слышал, как говорили дядя Пэди и бабушка, — добавил Рори виноватым голосом. — Дядя Пэди сказал, что с моей мамой ты не был счастлив.
Стефен в изнеможении опустился на нары. В мозгу пронеслись воспоминания, прежде чем он их остановил: как это было — быть с Розой. Как было тяжко, когда он старался подавить вожделение и задавить революционную страсть — все из-за нее. Он был молодым мужиком, полным огня, и похоти, и политического рвения, женившийся на очень красивой, набожной девушке, чья семья дала шанс приличной жизни дикому, осиротевшему парню. Она была невинна, а он взял ее страстно. Он хотел ее позабавить и старался, чтобы она его захотела. А она только каждый раз плакала и молилась, пока длилось тяжелое испытание, убивая его привязанность, вызывая в нем гнев. Когда позвало Братство, он пренебрег ее желанием. Он принял клятву и ушел. Он хотел уйти, отчаянно хотел. Для него это было освобождением — оказаться подальше от набожной Розы, от ее жертвенных вздохов. Потом он вернулся, а она уже умерла, оставив позади плачущее дитя и последнее воспоминание — иссушающее и пожирающее чувство вины.
Роза всегда вызывала в нем чувство вины — из-за его вожделения, сатисфакцию ему он находил в бешенстве на ринге, в страстном желании революционной справедливости. Когда она умерла, эта тихо ноющая вина выросла в страдание, едва не доведя его до безумия. У него не было выбора, кроме как сбежать.
— Дядя Пэди сказал бабушке, что тебе нужна жизнерадостная, веселая девушка, чтобы сделать тебя счастливым, — добавил Рори.
Стефен потер виски. Пэди это ему тоже говорил: «Найди себе хорошую жену, Стефен, мать — для мальчика. Найди такую девушку, которая знает, как тебя рассмешить и любить».
И Анна знает, как рассмешить. И любит его. Ей также известно, как на него поворчать, обычно по стоящей причине, и из-за нее у него не бывает чувства вины.
Стефен посмотрел на Рори. Все-таки странно, как парнишка, кажется, понимает вещи, которые и взрослого мужчину ставят в тупик.
— Давай-ка двигаться домой, дружище, — сказал он. — Анна нас ждет.
Рори опустил глаза, рот сжался в упрямую линию. «Еще не определился, — подумал Стефен. — Что-то еще есть».
— Ну, что еще? Рори затряс головой:
— Я не хочу, чтобы ты дрался.
Стефен сильно удивился. Потом припомнил свой сердитый обмен речами с Анной в Бэтери-парке, когда она сказала, что Рори боится, что его или убьют, или он станет, как Хэмер. Он ей не поверил: он не мог вообразить, что его мальчишка не хочет, чтобы он дрался.
Он поставил Рори между коленями, взял за подбородок, оторвав с силой от груди, чтобы смотреть ему в лицо.
— Но ты всегда был на моей стороне насчет боя с Били Магири.
Рори не поднимал глаз.
— Это было раньше.
— Да того, как Магири высек меня как следует? Рори кивнул:
— Я перепугался.
— Не хочешь видеть своего старого папу разжалованным?
— Не так сильно, — из глаз Рори хлынули слезы.
Стефен глядел на трясущиеся губы сына, на испачканные, в слезах щеки, и язык его присох. Мальчонка его любит не за то, что он боксер, а за что-то еще, что-то более дорогое, и Стефен даже не догадывался, что бы это могло быть.
Потом он вспомнил о Били, обо всем, что тот сделал. Он женился на Анне и ее иссушил. Украл у нее деньги. Имел ее в постели. Он разгромил салун «Эмирэлд Флейм» и предал ирландское дело. Могут такие бесчинства пройти безнаказанно? — хотелось бы знать Стефену. Может он, будучи мужчиной, отказаться от реванша, и гордости, и чести, от всего — для спасения сына? Может он отозвать вызов Били и отменить бой только потому, что его мальчик любит его?
Ответ пришел сразу.
— Давай я скажу Били, что бой отменяется, — решил он. — И попрошу Анну вернуться. Если так будет?
Рори попробовал улыбнуться, но вместо этого из глаз потекли слезы.
— Она не вернется, пап. Я знаю, не вернется. Стефен обхватил мальчика:
— Ну, посмотрим. Вначале мы должны встретиться.
ГЛАВА XV
Когда они вошли на кухню, Анна вскочила.
— Что ты натворил! — закричала она, схватив и притянув к себе Рори. — Ах, как же мы волновались! Богу прожужжали все уши своими молитвами. И ты еще испортил проводы Эмета…
И она не могла никак остановиться, чтобы не целовать, не прижимать его к груди, а Рори в это время что-то бубнил, жаловался и вырывался. Только насытив свою жажду объятий, Анна отодвинула его от себя, чтобы оглядеть всего. Она послюнявила палец и потерла его щеку.
— Да на тебе больше грязи, чем на грядке с картошкой, — ругалась она. — Хорошо бы Дэйви взял тебя вниз и хорошенько оттер под душем. И это надо — взять для мешка скатерть!
Вокруг собрались люди, тоже желая дотронутся до Рори. Миссис Кэвенах сунула ему в руку чашку шоколада, а Моуз с Эметом с чувством его похлопывали. Рядом пошатывался Джил — изрядно пьяный. Пэги плакала. Пролили шоколад, мужчины отталкивали друг друга локтями, и все обнимали Рори и щекотали его, а он только моргал, счастливо изнемогая.
Анна за всем наблюдала глазами, полными радостных слез. Стефен одной рукой обнял ее за талию. От его улыбки стало спокойно внутри. Она потянулась к нему, чтобы только похлопать по плечу, как уже ее руки обняли его за шею, лицо прижалось к плечу, и она разрыдалась. Все засуетились, она повисла на нем, рыдая, чувствуя, как напряжение в груди тает, уходит. Он прижал ее сильнее, пробежав пальцами по спине вверх и вниз.
— Нэн, — пробормотал он ей в волосы. — Сейчас-то все в порядке.
Когда он отпустил ее, она вытерла щеки пальцами.
— Смотри-ка, плачу от счастья. Честное слово, как хорошо, что он вернулся.
После завершенного дела Стефен казался посвежевшим. Он выглядел таким, каким был в те недели до Били, когда каждую ночь они были вместе.
— Пойдем в спальню, Нэн. Мне что-то надо тебе сказать.
Он взял ее под руку. Анна отпрянула, внезапно чего-то испугавшись. Ей не хотелось быть со Стефеном наедине; она чувствовала себя такой слабой, такой беззащитной.
— Лучше я буду укладывать Рори спать.
— За этим проследит Пэги.
Выражение его лица было таким непреклонным, что она сдалась и позволила увести себя.
В спальне на туалетном столике стоял кувшин с увядшими цветами. Латунная кровать была в беспорядке и требовала немедленной полировки, а пыль всюду была с дюйм толщиной. Анна провела пальцем по туалетному столику и поцокала языком.
Стефен прислонился к стене рядом с окном, наблюдая за ней.
— Мы хотим, чтобы ты вернулась к нам, Нэн. Анна пыталась сохранить спокойствие, стараясь не обращать внимания на то, как заколотилось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39