Ей надо было спешить: если викинг придет в себя и обнаружит ее поблизости, никто не сможет предугадать, как дальше развернутся события.
Рука ее подрагивала, когда она, достав из висящих у нее на шее ножен небольшой острый нож, принялась срезать куртку викинга. Обнажив его грудь, она заметила еще одну рану, скрытую под пятном засохшей крови, а также несколько глубоких ссадин.
Чувство жалости охватило Фиону. Должно быть, этот человек прежде испытывал страшную боль; хорошо еще, что вино с растворенным в нем снадобьем погрузило его в глубокий сон и избавило от страданий.
Она принялась раскладывать на полу припасы, которые принесла с собой. Вытащив пробку из фляги, Фиона вылила часть воды в котелок, оставив немного, чтобы после дать викингу напиться, потом добавила пригоршню целебных трав и, погрузив в эту смесь кусок ткани, начала обмывать лицо пленника медленными, осторожными движениями, при этом ощущая пальцами упругость его кожи. Промыв раны на лбу и отжав тряпку, она провела ею по словно вырезанным резцом ваятеля скулам и по покрытым щетиной щекам. В свете факела потемневшая на солнце кожа викинга казалась бронзовой, что еще больше подчеркивали вьющиеся волосы и густые усы.
Благоговейный страх охватил девушку, когда она провела влажной тканью по груди пленника. Викинг был так прекрасен, что им можно было просто любоваться, как произведением искусства, и казалось, она могла бы просидеть целую вечность, гладя его, наслаждаясь ощущением его тела, слушая доносящийся из его груди размеренный стук сердца.
Ей даже пришлось ущипнуть себя, чтобы напомнить: времени у нее в обрез. Тряхнув головой, Фиона продолжила свое дело, смывая кровь, засохшую вокруг ссадин на груди.
Когда ее пальцы коснулись раны на боку пленника, дыхание его внезапно участилось. Девушка замерла, но викинг больше не шевелился.
Тогда она присела на корточки и пристально вгляделась в его лицо. Может быть, он просто прикидывается, а на самом деле вовсе не так плох, как ей показалось? Но зачем это ему – ведь она пришла сюда с самыми добрыми намерениями!
Глубоко вздохнув, Фиона посмотрела на полоску волос, которая шла по плоскому мускулистому животу викинга, исчезая под поясом. Щеки ее внезапно загорелись, внутри появилась странная слабость. Хватит ли у нее смелости благополучно завершить это захватывающее приключение?
«Глупая! – твердила она себе. – Ты хочешь отдаться ему – так почему бы тебе сейчас не увидеть его обнаженным?» Ободренная этой мыслью, Фиона снова достала нож и разрезала им сыромятный ремешок. Оттянув мерзко пахнущую ткань, она аккуратно повела разрез вниз. Но не успел еще нож приблизиться к ягодицам, как ткань штанов выскользнула из ее рук и она приглушенно вскрикнула.
Святая Бригитта! Затаив дыхание, Фиона смотрела на громадный фаллос, вздымающийся из мощной поросли рыжеватых волос внизу живота викинга. Лишь через несколько секунд она пришла в себя от неожиданности и тут же перевела подозрительный взгляд на лицо пленника; но оно по-прежнему оставалось неподвижным. Может ли быть, чтобы тело человека было готово к любви, в то время как сам он находится без сознания?
Девушка с трудом перевела дыхание. Следует ли ей продолжить начатое? В любую секунду варвар мог прийти в себя и наброситься на нее… Но разве «не к этому она так долго стремилась?
Глаза Фионы снова обратились к вздымающемуся мужскому органу. Он был таким же большим, как у жеребца, – но она-то вовсе не была кобылой! Не убьет ли он ее, если овладеет ею? По крайней мере, боль будет изрядная. Она почувствовала, как у нее между грудями стекает тонкая струйка пота. Надо набраться храбрости. Ей приходилось слышать, что потеря девственности всегда связана с болью, но это вряд ли больнее, чем роды. Уж если тело женщины во время родов дает возможность выйти на свет ребенку, то наверняка оно сможет принять в себя мужской орган любого размера.
Закусив губы, Фиона продолжала рассматривать распростертого перед нею пленника. Часто, говоря о своем мужском достоинстве, мужчины ее клана употребляли слова «копье» или «меч». Видя этот объект вблизи, она нашла такое описание вполне справедливым. Тело женщины, подобно ножнам, становится укрытием для мужского оружия.
Неожиданно глаза девушки загорелись: ей все больше хотелось прикоснуться к загадочной для нее плоти, вздымавшейся там, где кончался живот пленника, и узнать, так ли она нежна и горяча, как это кажется на первый взгляд… Она осторожно вытянула руку.
Шелковистое и горячее. Слабая улыбка округлила губы Фионы. Вершина восставшей плоти была особенно нежна, а потом переходила в твердое, более жесткое древко.
Пальцы ее сомкнулись вокруг копья, ощутив его тяжесть, жар, исходящий от него, шелковистость покрывающей его кожи. Фиона представила его внутри себя, пробивающим путь к ее лону. Ноги ее подгибались, мышцы внутри свело от желания.
Она закрыла глаза, с трудом справляясь со своими чувствами, зачарованная столь чудесным видением. Обуревающие ее ощущения были греховными, да к тому же существовала и еще одна опасность: что, если семя викинга прорастет в ее лоне? Будет ужасно носить в себе ребенка, который сам потом окажется наполовину викингом.
Фиона отдернула руку и прижала ее к груди. Чем больше она думала про свой план, тем более нелепым он ей казался. Она хотела отдаться варвару, дикарю, не подумав о том, что он может убить ее или обрюхатить! Девушка гордо выпрямилась. Она должна отказаться от своего каприза, собрать вещи, подняться по неровным каменным ступеням и навсегда закрыть за собой ведущую на поверхность дверь, а викинга оставить гнить здесь.
Но, даже нагнувшись за котелком, она все никак не могла отвести взгляда от распростертого перед ней беспомощного тела пленника, от его обнаженной набухшей плоти. В конце концов, что может случиться, если она всего лишь немного полежит рядом с ним?
Пальцы, державшие ручку котелка, разжались, и Фиона опустилась на грязный пол. Она спустила штаны пленника ниже колен, а потом, нащупав нож, разрезала ткань и, полностью стянув их, сморщила нос и швырнула вонючие тряпки подальше в угол: теперь они годились только на то, чтобы быть сожженными, а для того, что она хотела получить от этого человека, одежда не была нужна. Кроме того, оставшись голым, варвар не решится на побег.
Достав из котелка тряпку, Фиона скоро завершила омовение бесчувственного тела пленника, но, стараясь побыстрее покончить с этим, она все же не могла не отметить про себя стройность мускулистых ног и все его великолепное сложение.
Хотя даже теперь его нельзя было назвать совсем чистым, но, по крайней мере, от него не исходил запах крови и болезни. Она снова коснулась рукой лба викинга и с удовольствием отметила, что он стал прохладнее, словно купание сняло еще толику жара. Больше Фиона ничего не могла сделать для него до тех пор, пока он не придет в себя.
Но случится ли это когда-нибудь? За все то время, пока она возилась с ним, пленник даже ни разу не пошевелился. Почему же она так уверена в том, что он должен ожить? Фиона вздохнула. Ей нельзя больше задерживаться здесь. День, наверное, уже клонится к вечеру; если она не появится к ужину, Дювесса начнет разыскивать ее и может поднять тревогу. Ее прикосновения так и не привели варвара в чувство, а ничего другого она сделать не сможет.
Девушка снова посмотрела на викинга: его «копье» все так же победно вздымалось ввысь. Ей вдруг пришло в голову, что она сама может ввести его в себя, даже если его обладатель так и останется без сознания. Главное для нее – лишиться девственности, а уж потом вряд ли кого-нибудь будет волновать, каким образом это произошло.
Фиона быстро начала раздеваться, но тут же приостановилась – уж слишком это претило ей. Воспользоваться беспомощностью лежащего перед ней пленника? Все в ее душе восставало против такого поступка. Она бросила вызов отцу, так как считала, что он не имеет права обращаться с ней словно с принадлежащей ему вещью. Но ведь сейчас она точно так же собиралась поступить и с этим викингом – воспользоваться им для своих личных целей.
Правда, это был всего лишь безбожный дикарь, зверь, попыталась она успокоить себя; он явился сюда, чтобы убивать и разрушать, – тем более его чувства можно не принимать во внимание.
И все же викинг не был зверем. Она слышала его дыхание, ощущала его страдание.
Руки, теребившие завязку пояса, бессильно опустились. Она вернется сюда завтра: к этому времени пленник, безусловно, должен прийти в себя.
Фиона снова взяла в руки котелок и кожаный мешок. Она оставила на полу флягу с водой и еду – выздоравливающему непременно должно потребоваться все это.
Взяв факел, девушка направилась к выходу, но на полдороге остановилась и еще раз взглянула на пленника. Теперь чувствуя, что между ними протянулась какая-то нить. Она ухаживала за ним, обмывала его, прикасалась к нему в самых интимных местах и теперь не могла избавиться от ощущения, что больше они не чужие. Между ними образовалась странная связь, которую не так-то легко разрушить.
Глава 4
Даг протяжно застонал. Только что он был на волосок от гибели. Лежать подобно мертвому, пока фея касается его своими нежными, ласкающими пальцами, – какое же это мучение! Больше всего он боялся, что вот-вот потеряет над собой контроль, подомнет ее своим мощным телом и насытится ею.
Похоже, именно этого и она хотела. Сняла с него всю одежду, обмыла его – сделала все для того, чтобы приготовить его тело для любви. Странно, что она не разделась, не возлегла на него, не коснулась его своими стройными ногами, не прижалась к нему своими маленькими, крепкими грудями.
Даг стиснул зубы. Благодарение богам, она не сделала этого – тогда все его усилия пропали бы даром. Такого мужчине вынести не дано. Если бы Фея была беззубой старой каргой, он с легкостью совладал бы с собой, но ему уже довелось видеть ее нагой, и он мог без труда представить себе все ее прелести.
Викинг передернул плечами, потом опустил руку на свое все еще вознесенное копье. Быстрыми сильными движениями он привел себя на вершину экстаза. Когда дрожь удовлетворения стихла в его теле, сознание заполнил образ тонкой, изысканной, неземной красоты. Он вздохнул. Эта женщина была для него загадкой. Она с такой нежностью касалась его, с такой осторожностью и терпением срезала с него одежду, омывала его – лучше о нем не позаботился бы и самый близкий человек. Но может быть, она хотела забрать не только его семя, но и душу? Он не знал, что думать об этом прекрасном создании, которое лечило его раны и разжигало в нем страсть. Если бы не странность появления в сырой темнице и не совершенно необычная красота, он решил бы, что его спасительница – просто смертная женщина, существо из плоти и крови.
Но это предположение не только помогало разрешить загадку, а наоборот, еще больше запутывало ее. Почему женщина благородного происхождения ухаживает за пленником, пытаясь соблазнить кровавого, свирепого врага? Вряд ли она испытывает недостаток в любовниках. И что мог предложить ей он, истерзанный ранами, голодом и жаждой, потерявший силы? Во всем этом не было никакого смысла. К тому же женщина не выглядела распутницей; своим поведением она скорее напоминала девственницу. Даг готов был поклясться, что до того, как она проникла сюда, ей не приходилось видеть перед собой нагое мужское тело. Женщина касалась его робкими, неуверенными движениями; особенно осторожными они стали, когда перед нею предстала его вздыбившаяся плоть. Ему пришлось лежать пластом, когда девственная красотка касалась его с таким благоговением, он едва не сошел с ума от наслаждения! Только недюжинная воля помогла ему не выдать себя.
Но, перестав подозревать в ней волшебное создание, Даг тут же нашел другую причину, повелевавшую ему изо всех сил сражаться с обуревающими его желаниями. Женщина привлекала его столь же сильно, сколь и пугала; он не мог позволить себе оказаться вовлеченным в какой-нибудь новый опасный поворот в судьбе. Ему нужно было во что бы то ни стало сохранить самообладание. Кандалы у него на ногах едва держались – еще несколько часов, и он будет свободен. Даже тяга к этой прекрасной женщине не могла заставить его забыть угрожающую его жизни опасность, как и свой долг по отношению к товарищам по оружию.
Подумав о предстоящих ему испытаниях, Даг тяжело вздохнул. Он очень ослаб от голода и жажды. Если бы найти хотя бы каплю той воды, которой девушка обмывала его!
Он медленно сел и пошарил здоровой рукой по грязному полу. Когда пальцы коснулись гладкой поверхности кувшина из обожженной глины, сердце его дрогнуло: он скорее почувствовал, чем услышал, плеск воды в нем. Поднеся к губам кувшин, он осушил его до дна, а возвращая посудину на место, наткнулся еще и на небольшой сверток. Развернув его, Даг ощутил кружащий голову запах съестного. Он с жадностью принялся рвать зубами холодное вареное мясо. Расправившись с ним за пару минут, он в одно мгновение проглотил лежавший там же большой кусок сыра.
Насытившись, Даг наконец позволил себе улыбнуться. Вряд ли человек, голодавший несколько суток, станет жаловаться на пресность такой пищи. Он чувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему. Фея подумала обо всем. Жаль, что ему не придется больше встретиться с нею. И не важно, какие приключения ждут его впереди, как сложится его судьба, – он все равно будет думать о ней, вновь и вновь обретать надежду и смелость, вызывая в памяти ее образ.
* * *
Тени тянулись далеко по земле, когда Фиона открыла дверь, ведущую в подземелье, и вышла наружу. Вокруг было необычно тихо, и она сразу почувствовала, что случилось что-то неладное. Девушка бегом миновала несколько строений, в которых хранились припасы и располагались мастерские, а затем направилась к большому, сложенному из бревен зданию, возвышавшемуся в центре поселка. По дороге она так никого и не встретила, кроме нескольких рабынь, идущих по своим делам, и от этого беспокойство ее только усилилось.
Фиона заглянула в дом. Никого. Она ускорила шаги и тут увидела Дювессу – сестра стояла в окружении возбужденно переговаривавшихся женщин.
Подойдя ближе, Фиона крикнула:
– Что случилось, куда все подевались?
Дювесса бросилась ей навстречу.
– Фиона, слава Богу! С тобой все в порядке? Прошлой ночью на Лиссонар напали викинги и сожгли его дотла. Твой отец считает, что нам тоже грозит опасность – мы можем оказаться следующими.
– Нет! – воскликнула Фиона. – Горстка викингов не осмелилась бы напасть на такое укрепленное поселение, как Лиссонар. Варвары стараются заполучить легкую добычу; они нападают на беззащитных крестьян и на храмы, а не на укрепления ирландских воинов.
Дювесса расстроено развела руками:
– Но это правда. Один из выживших пришел сюда, чтобы предупредить нас.
Фиона вздрогнула.
– А где отец? Где все остальные мужчины?
– Они решили пройти вдоль берега реки, поискать драккар викингов.
– Но если варвары так близко, мой отец должен встретить их здесь, в крепости!
– Доналл хочет напасть на них из засады…
– Это безумие! – не сдержалась Фиона. – Если даже воины Лиссонара не смогли устоять перед нападавшими, то у нас тем более не хватит сил на оборону.
– Твой отец решил сразиться с варварами лицом к лицу, – ответила Сибил, родственница Дювессы и жена Ниалла, одного из старейших боевых товарищей Доналла. – Он сказал, что не в его привычках трусливо, смиренно дожидаться смерти.
Фиона в ужасе поглядела на сестру. Никто из женщин не видел томящегося в подземелье викинга; они даже не представляли, с какими свирепыми воинами предстояло скрестить мечи Доналлу и его людям.
Дювесса осторожно тронула Фиону за плечо.
– Пойдем-ка немного перекусим. На тебе лица нет.
Вздохнув, Фиона молча кивнула.
Сейчас, когда воины ушли, в доме отца было тихо. Рядом с громадной печью две охотничьи собаки грызли кость, несколько подростков, которых еще не брали в походы, двигали по доске деревянные фигуры. Увидев сестер, один из них оставил игру и поспешил им навстречу – это был Дермот, младший брат Фионы.
– Хвала всем святым, Дювесса нашла тебя, – чуть дрожащим голосом произнес он. – Ты уже слышала про нападение на Лиссонар?
– Да, слышала, – с отсутствующим видом произнесла Фиона.
– Тебе не стоило уходить из поселка, – продолжал Дермот. – Тебя могли похитить или убить.
При этих словах девушка почувствовала раздражение: как смеет этот веснушчатый малыш, едва слезший с материнских колен, читать ей нравоучения!
– Фиона никуда и не уходила, – ответила брату Дювесса.
Она повернулась и пристально посмотрела на свою сводную сестру: – А кстати, где ты была целый день? Клянусь, я разыскивала тебя повсюду.
На щеках Фионы появился румянец. Если бы только сестра знала, какими постыдными делами она занималась с одним из проклятых викингов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Рука ее подрагивала, когда она, достав из висящих у нее на шее ножен небольшой острый нож, принялась срезать куртку викинга. Обнажив его грудь, она заметила еще одну рану, скрытую под пятном засохшей крови, а также несколько глубоких ссадин.
Чувство жалости охватило Фиону. Должно быть, этот человек прежде испытывал страшную боль; хорошо еще, что вино с растворенным в нем снадобьем погрузило его в глубокий сон и избавило от страданий.
Она принялась раскладывать на полу припасы, которые принесла с собой. Вытащив пробку из фляги, Фиона вылила часть воды в котелок, оставив немного, чтобы после дать викингу напиться, потом добавила пригоршню целебных трав и, погрузив в эту смесь кусок ткани, начала обмывать лицо пленника медленными, осторожными движениями, при этом ощущая пальцами упругость его кожи. Промыв раны на лбу и отжав тряпку, она провела ею по словно вырезанным резцом ваятеля скулам и по покрытым щетиной щекам. В свете факела потемневшая на солнце кожа викинга казалась бронзовой, что еще больше подчеркивали вьющиеся волосы и густые усы.
Благоговейный страх охватил девушку, когда она провела влажной тканью по груди пленника. Викинг был так прекрасен, что им можно было просто любоваться, как произведением искусства, и казалось, она могла бы просидеть целую вечность, гладя его, наслаждаясь ощущением его тела, слушая доносящийся из его груди размеренный стук сердца.
Ей даже пришлось ущипнуть себя, чтобы напомнить: времени у нее в обрез. Тряхнув головой, Фиона продолжила свое дело, смывая кровь, засохшую вокруг ссадин на груди.
Когда ее пальцы коснулись раны на боку пленника, дыхание его внезапно участилось. Девушка замерла, но викинг больше не шевелился.
Тогда она присела на корточки и пристально вгляделась в его лицо. Может быть, он просто прикидывается, а на самом деле вовсе не так плох, как ей показалось? Но зачем это ему – ведь она пришла сюда с самыми добрыми намерениями!
Глубоко вздохнув, Фиона посмотрела на полоску волос, которая шла по плоскому мускулистому животу викинга, исчезая под поясом. Щеки ее внезапно загорелись, внутри появилась странная слабость. Хватит ли у нее смелости благополучно завершить это захватывающее приключение?
«Глупая! – твердила она себе. – Ты хочешь отдаться ему – так почему бы тебе сейчас не увидеть его обнаженным?» Ободренная этой мыслью, Фиона снова достала нож и разрезала им сыромятный ремешок. Оттянув мерзко пахнущую ткань, она аккуратно повела разрез вниз. Но не успел еще нож приблизиться к ягодицам, как ткань штанов выскользнула из ее рук и она приглушенно вскрикнула.
Святая Бригитта! Затаив дыхание, Фиона смотрела на громадный фаллос, вздымающийся из мощной поросли рыжеватых волос внизу живота викинга. Лишь через несколько секунд она пришла в себя от неожиданности и тут же перевела подозрительный взгляд на лицо пленника; но оно по-прежнему оставалось неподвижным. Может ли быть, чтобы тело человека было готово к любви, в то время как сам он находится без сознания?
Девушка с трудом перевела дыхание. Следует ли ей продолжить начатое? В любую секунду варвар мог прийти в себя и наброситься на нее… Но разве «не к этому она так долго стремилась?
Глаза Фионы снова обратились к вздымающемуся мужскому органу. Он был таким же большим, как у жеребца, – но она-то вовсе не была кобылой! Не убьет ли он ее, если овладеет ею? По крайней мере, боль будет изрядная. Она почувствовала, как у нее между грудями стекает тонкая струйка пота. Надо набраться храбрости. Ей приходилось слышать, что потеря девственности всегда связана с болью, но это вряд ли больнее, чем роды. Уж если тело женщины во время родов дает возможность выйти на свет ребенку, то наверняка оно сможет принять в себя мужской орган любого размера.
Закусив губы, Фиона продолжала рассматривать распростертого перед нею пленника. Часто, говоря о своем мужском достоинстве, мужчины ее клана употребляли слова «копье» или «меч». Видя этот объект вблизи, она нашла такое описание вполне справедливым. Тело женщины, подобно ножнам, становится укрытием для мужского оружия.
Неожиданно глаза девушки загорелись: ей все больше хотелось прикоснуться к загадочной для нее плоти, вздымавшейся там, где кончался живот пленника, и узнать, так ли она нежна и горяча, как это кажется на первый взгляд… Она осторожно вытянула руку.
Шелковистое и горячее. Слабая улыбка округлила губы Фионы. Вершина восставшей плоти была особенно нежна, а потом переходила в твердое, более жесткое древко.
Пальцы ее сомкнулись вокруг копья, ощутив его тяжесть, жар, исходящий от него, шелковистость покрывающей его кожи. Фиона представила его внутри себя, пробивающим путь к ее лону. Ноги ее подгибались, мышцы внутри свело от желания.
Она закрыла глаза, с трудом справляясь со своими чувствами, зачарованная столь чудесным видением. Обуревающие ее ощущения были греховными, да к тому же существовала и еще одна опасность: что, если семя викинга прорастет в ее лоне? Будет ужасно носить в себе ребенка, который сам потом окажется наполовину викингом.
Фиона отдернула руку и прижала ее к груди. Чем больше она думала про свой план, тем более нелепым он ей казался. Она хотела отдаться варвару, дикарю, не подумав о том, что он может убить ее или обрюхатить! Девушка гордо выпрямилась. Она должна отказаться от своего каприза, собрать вещи, подняться по неровным каменным ступеням и навсегда закрыть за собой ведущую на поверхность дверь, а викинга оставить гнить здесь.
Но, даже нагнувшись за котелком, она все никак не могла отвести взгляда от распростертого перед ней беспомощного тела пленника, от его обнаженной набухшей плоти. В конце концов, что может случиться, если она всего лишь немного полежит рядом с ним?
Пальцы, державшие ручку котелка, разжались, и Фиона опустилась на грязный пол. Она спустила штаны пленника ниже колен, а потом, нащупав нож, разрезала ткань и, полностью стянув их, сморщила нос и швырнула вонючие тряпки подальше в угол: теперь они годились только на то, чтобы быть сожженными, а для того, что она хотела получить от этого человека, одежда не была нужна. Кроме того, оставшись голым, варвар не решится на побег.
Достав из котелка тряпку, Фиона скоро завершила омовение бесчувственного тела пленника, но, стараясь побыстрее покончить с этим, она все же не могла не отметить про себя стройность мускулистых ног и все его великолепное сложение.
Хотя даже теперь его нельзя было назвать совсем чистым, но, по крайней мере, от него не исходил запах крови и болезни. Она снова коснулась рукой лба викинга и с удовольствием отметила, что он стал прохладнее, словно купание сняло еще толику жара. Больше Фиона ничего не могла сделать для него до тех пор, пока он не придет в себя.
Но случится ли это когда-нибудь? За все то время, пока она возилась с ним, пленник даже ни разу не пошевелился. Почему же она так уверена в том, что он должен ожить? Фиона вздохнула. Ей нельзя больше задерживаться здесь. День, наверное, уже клонится к вечеру; если она не появится к ужину, Дювесса начнет разыскивать ее и может поднять тревогу. Ее прикосновения так и не привели варвара в чувство, а ничего другого она сделать не сможет.
Девушка снова посмотрела на викинга: его «копье» все так же победно вздымалось ввысь. Ей вдруг пришло в голову, что она сама может ввести его в себя, даже если его обладатель так и останется без сознания. Главное для нее – лишиться девственности, а уж потом вряд ли кого-нибудь будет волновать, каким образом это произошло.
Фиона быстро начала раздеваться, но тут же приостановилась – уж слишком это претило ей. Воспользоваться беспомощностью лежащего перед ней пленника? Все в ее душе восставало против такого поступка. Она бросила вызов отцу, так как считала, что он не имеет права обращаться с ней словно с принадлежащей ему вещью. Но ведь сейчас она точно так же собиралась поступить и с этим викингом – воспользоваться им для своих личных целей.
Правда, это был всего лишь безбожный дикарь, зверь, попыталась она успокоить себя; он явился сюда, чтобы убивать и разрушать, – тем более его чувства можно не принимать во внимание.
И все же викинг не был зверем. Она слышала его дыхание, ощущала его страдание.
Руки, теребившие завязку пояса, бессильно опустились. Она вернется сюда завтра: к этому времени пленник, безусловно, должен прийти в себя.
Фиона снова взяла в руки котелок и кожаный мешок. Она оставила на полу флягу с водой и еду – выздоравливающему непременно должно потребоваться все это.
Взяв факел, девушка направилась к выходу, но на полдороге остановилась и еще раз взглянула на пленника. Теперь чувствуя, что между ними протянулась какая-то нить. Она ухаживала за ним, обмывала его, прикасалась к нему в самых интимных местах и теперь не могла избавиться от ощущения, что больше они не чужие. Между ними образовалась странная связь, которую не так-то легко разрушить.
Глава 4
Даг протяжно застонал. Только что он был на волосок от гибели. Лежать подобно мертвому, пока фея касается его своими нежными, ласкающими пальцами, – какое же это мучение! Больше всего он боялся, что вот-вот потеряет над собой контроль, подомнет ее своим мощным телом и насытится ею.
Похоже, именно этого и она хотела. Сняла с него всю одежду, обмыла его – сделала все для того, чтобы приготовить его тело для любви. Странно, что она не разделась, не возлегла на него, не коснулась его своими стройными ногами, не прижалась к нему своими маленькими, крепкими грудями.
Даг стиснул зубы. Благодарение богам, она не сделала этого – тогда все его усилия пропали бы даром. Такого мужчине вынести не дано. Если бы Фея была беззубой старой каргой, он с легкостью совладал бы с собой, но ему уже довелось видеть ее нагой, и он мог без труда представить себе все ее прелести.
Викинг передернул плечами, потом опустил руку на свое все еще вознесенное копье. Быстрыми сильными движениями он привел себя на вершину экстаза. Когда дрожь удовлетворения стихла в его теле, сознание заполнил образ тонкой, изысканной, неземной красоты. Он вздохнул. Эта женщина была для него загадкой. Она с такой нежностью касалась его, с такой осторожностью и терпением срезала с него одежду, омывала его – лучше о нем не позаботился бы и самый близкий человек. Но может быть, она хотела забрать не только его семя, но и душу? Он не знал, что думать об этом прекрасном создании, которое лечило его раны и разжигало в нем страсть. Если бы не странность появления в сырой темнице и не совершенно необычная красота, он решил бы, что его спасительница – просто смертная женщина, существо из плоти и крови.
Но это предположение не только помогало разрешить загадку, а наоборот, еще больше запутывало ее. Почему женщина благородного происхождения ухаживает за пленником, пытаясь соблазнить кровавого, свирепого врага? Вряд ли она испытывает недостаток в любовниках. И что мог предложить ей он, истерзанный ранами, голодом и жаждой, потерявший силы? Во всем этом не было никакого смысла. К тому же женщина не выглядела распутницей; своим поведением она скорее напоминала девственницу. Даг готов был поклясться, что до того, как она проникла сюда, ей не приходилось видеть перед собой нагое мужское тело. Женщина касалась его робкими, неуверенными движениями; особенно осторожными они стали, когда перед нею предстала его вздыбившаяся плоть. Ему пришлось лежать пластом, когда девственная красотка касалась его с таким благоговением, он едва не сошел с ума от наслаждения! Только недюжинная воля помогла ему не выдать себя.
Но, перестав подозревать в ней волшебное создание, Даг тут же нашел другую причину, повелевавшую ему изо всех сил сражаться с обуревающими его желаниями. Женщина привлекала его столь же сильно, сколь и пугала; он не мог позволить себе оказаться вовлеченным в какой-нибудь новый опасный поворот в судьбе. Ему нужно было во что бы то ни стало сохранить самообладание. Кандалы у него на ногах едва держались – еще несколько часов, и он будет свободен. Даже тяга к этой прекрасной женщине не могла заставить его забыть угрожающую его жизни опасность, как и свой долг по отношению к товарищам по оружию.
Подумав о предстоящих ему испытаниях, Даг тяжело вздохнул. Он очень ослаб от голода и жажды. Если бы найти хотя бы каплю той воды, которой девушка обмывала его!
Он медленно сел и пошарил здоровой рукой по грязному полу. Когда пальцы коснулись гладкой поверхности кувшина из обожженной глины, сердце его дрогнуло: он скорее почувствовал, чем услышал, плеск воды в нем. Поднеся к губам кувшин, он осушил его до дна, а возвращая посудину на место, наткнулся еще и на небольшой сверток. Развернув его, Даг ощутил кружащий голову запах съестного. Он с жадностью принялся рвать зубами холодное вареное мясо. Расправившись с ним за пару минут, он в одно мгновение проглотил лежавший там же большой кусок сыра.
Насытившись, Даг наконец позволил себе улыбнуться. Вряд ли человек, голодавший несколько суток, станет жаловаться на пресность такой пищи. Он чувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему. Фея подумала обо всем. Жаль, что ему не придется больше встретиться с нею. И не важно, какие приключения ждут его впереди, как сложится его судьба, – он все равно будет думать о ней, вновь и вновь обретать надежду и смелость, вызывая в памяти ее образ.
* * *
Тени тянулись далеко по земле, когда Фиона открыла дверь, ведущую в подземелье, и вышла наружу. Вокруг было необычно тихо, и она сразу почувствовала, что случилось что-то неладное. Девушка бегом миновала несколько строений, в которых хранились припасы и располагались мастерские, а затем направилась к большому, сложенному из бревен зданию, возвышавшемуся в центре поселка. По дороге она так никого и не встретила, кроме нескольких рабынь, идущих по своим делам, и от этого беспокойство ее только усилилось.
Фиона заглянула в дом. Никого. Она ускорила шаги и тут увидела Дювессу – сестра стояла в окружении возбужденно переговаривавшихся женщин.
Подойдя ближе, Фиона крикнула:
– Что случилось, куда все подевались?
Дювесса бросилась ей навстречу.
– Фиона, слава Богу! С тобой все в порядке? Прошлой ночью на Лиссонар напали викинги и сожгли его дотла. Твой отец считает, что нам тоже грозит опасность – мы можем оказаться следующими.
– Нет! – воскликнула Фиона. – Горстка викингов не осмелилась бы напасть на такое укрепленное поселение, как Лиссонар. Варвары стараются заполучить легкую добычу; они нападают на беззащитных крестьян и на храмы, а не на укрепления ирландских воинов.
Дювесса расстроено развела руками:
– Но это правда. Один из выживших пришел сюда, чтобы предупредить нас.
Фиона вздрогнула.
– А где отец? Где все остальные мужчины?
– Они решили пройти вдоль берега реки, поискать драккар викингов.
– Но если варвары так близко, мой отец должен встретить их здесь, в крепости!
– Доналл хочет напасть на них из засады…
– Это безумие! – не сдержалась Фиона. – Если даже воины Лиссонара не смогли устоять перед нападавшими, то у нас тем более не хватит сил на оборону.
– Твой отец решил сразиться с варварами лицом к лицу, – ответила Сибил, родственница Дювессы и жена Ниалла, одного из старейших боевых товарищей Доналла. – Он сказал, что не в его привычках трусливо, смиренно дожидаться смерти.
Фиона в ужасе поглядела на сестру. Никто из женщин не видел томящегося в подземелье викинга; они даже не представляли, с какими свирепыми воинами предстояло скрестить мечи Доналлу и его людям.
Дювесса осторожно тронула Фиону за плечо.
– Пойдем-ка немного перекусим. На тебе лица нет.
Вздохнув, Фиона молча кивнула.
Сейчас, когда воины ушли, в доме отца было тихо. Рядом с громадной печью две охотничьи собаки грызли кость, несколько подростков, которых еще не брали в походы, двигали по доске деревянные фигуры. Увидев сестер, один из них оставил игру и поспешил им навстречу – это был Дермот, младший брат Фионы.
– Хвала всем святым, Дювесса нашла тебя, – чуть дрожащим голосом произнес он. – Ты уже слышала про нападение на Лиссонар?
– Да, слышала, – с отсутствующим видом произнесла Фиона.
– Тебе не стоило уходить из поселка, – продолжал Дермот. – Тебя могли похитить или убить.
При этих словах девушка почувствовала раздражение: как смеет этот веснушчатый малыш, едва слезший с материнских колен, читать ей нравоучения!
– Фиона никуда и не уходила, – ответила брату Дювесса.
Она повернулась и пристально посмотрела на свою сводную сестру: – А кстати, где ты была целый день? Клянусь, я разыскивала тебя повсюду.
На щеках Фионы появился румянец. Если бы только сестра знала, какими постыдными делами она занималась с одним из проклятых викингов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42