Тео застонал.:— Сейчас покажу тебе, какой я милый!..Он яростно оттянул за волосы ее голову и впился в губы исступленным поцелуем: жарким, страстным, влажным, огненным… непередаваемо возбуждающим, с каждым мгновением становившимся все более опьяняющим. Выражение «глина в его руках» пришло ей на ум, но вскоре все исчезло, едва она прильнула к нему и все сколько-нибудь связные мысли вылетели из головы.Поцелуй все продолжался и продолжался, и вкус его рта казался таким восхитительным, что она неосознанно старалась прижаться к нему все теснее.Его прикосновение было греховно-чувственным, и она боялась одного: что все это прекратится. Тео ласкал ее руки, шею, плечи, творя несказанное волшебство, и вскоре она, окутанная эротическим туманом, повторяла про себя, как молитву:— Только не останавливайся. Только не останавливайся. Нет!Она выкрикнула это через мгновение после того, как он отстранился. Оба дрожали.— Что «нет»? — проворчал он, задыхаясь.Она была безоглядно счастлива сознавать, что стала причиной его состояния. Правда, ей тоже без него плохо. Одиноко.— Что «нет»? — повторил он, наклонясь и снова целуя ее. Легкая, нежная ласка, только подогревшая желание.— Не знаю…— Это выходит за все рамки. Просто из рук вон!Ее лоб был прижат к его груди, и когда она кивнула, макушка ударилась о его подбородок.— Кстати, о руках…— Да?Он чмокнул ее в макушку,— Вам, вероятно, следует убрать руки.— Что?— Ваши руки, — проскрипел он. Мишель охнула.— О Господи!Не менее пяти секунд ушло на то, чтобы извлечь пальцы из его джинсов. Пряча горящее лицо, она повернулась и вылетела из комнаты. Взбегая по ступенькам, она слышала за спиной его смех.Мишель схватила халат, вошла в ванную. Раздевшись, она включила душ на полную мощь, встала в ванну и с такой яростью задернула занавеску, что едва не разорвала.— Причина номер один, — пробормотала она. — Он разобьет мое сердце. Глава 23 Тео и Мишель добрались до «Лебедя» как раз без четверти семь, В самом баре и вокруг бурлило веселье. Старые фургоны и ржавые пикапы, все как один щеголявшие ружейными стойками и яркими наклейками на бамперах, загромоздили почти всю стоянку. Владельцы, похоже, предпочитали девиз «Я бы лучше порыбачил», но внимание Тео привлекла наклейка с объявлением «GATOR-AID» <Помощь аллигаторам (англ). По созвучию с «band-aid», полоска бактерицидного лейкопластыря.>, выведенным яркими светящимися буквами. Приглядевшись, он заметил изображение аллигатора с полоской лейкопластыря, но так и не понял, что это должно означать.Тео заметил также, что новеньких машин на стоянке не было. И если до сих пор имелись какие-то сомнения в бедности здешних жителей, лучшего доказательства было не найти. Некоторые машины выглядели так, что хоть сейчас вези их на автомобильное кладбище. Но он уже успел усвоить одно: обитателям Боуэна приходилось обходиться тем, что есть.— О чем ты думаешь? — спросила она, обходя серый помятый фургон.— О том, как трудно здесь сводить концы с концами. И Удивительнее всего, что жалоб я не слышал.— И не услышишь. Для этого они слишком горды.— Я уже упоминал, какая ты сегодня хорошенькая?— В этой старой тряпке?«Старой тряпкой» был короткий сарафан с треугольным вырезом в бело-голубую клетку, который она выбирала не меньше двадцати минут. И еще столько же возилась с прической: распустила волосы, обрамлявшие лицо мягкими локонами. Пришлось немало потрудиться, чтобы они выглядели так естественно, словно вились от природы. Потом она слегка мазнула румянами по высоким скулам и нанесла на губы немного помады и блеска. Только сообразив, что стала придавать слишком много значения своей внешности и уже третий раз переодевается — ради него, конечно, — Мишель взяла себя в руки.— Когда кто-то делает вам комплимент, следует благодарить. Ты сегодня очень хорошенькая, — повторил он, — в этой «старой тряпке».— Тебе нравится подтрунивать надо мной?— Угу.Он солгал, назвав ее хорошенькой, но не мог облечь в слова то, что почувствовал, когда она спустилась вниз. В голове вертелось только одно: динамит. Просто динамит. Правда, вполне подошло бы и прилагательное «ослепительная», но было еще одно определение, слишком смущавшее его, чтобы произнести вслух. Изысканная.Она была бы на седьмом небе от такого комплимента. И что это с ним?! Он, кажется, стал сочинять стихи? Вот это уже из ряда вон!— Грешно издеваться над ближним своим.Тео открыл ей дверь, но застрял на пороге, читая написанный от руки плакатик.— Неудивительно, что сегодня здесь яблоку негде упасть. Этим вечером в баре подают столько пива, сколько сможешь выпить. И никаких ограничений.— Здесь всегда подают столько пива, сколько сумеешь выпить, при условии, что ты не за рулем и сможешь заплатить за каждый стакан. Местные об этом знают.— Пахнет хорошо. Давайте поедим. Господи, надеюсь, там будет не слишком много перца?— Поскольку сегодня среда, можешь заказать жареную картошку с жареной же зубаткой, что, уверена, ужасно понравится твоим артериям….— Или?..— Жареную зубатку с жареной же картошкой.— Согласен.Пока они пробирались к стойке, Тео останавливали куда чаше, чем ее.Посетители, как мужчины, так и женщины, жаждали пожать ему руку, похлопать по плечу и особенно потолковать о футболе.Единственным, кто остановил Мишель, был потенциальный пациент, которому не терпелось обсудить свой геморрой.Джейк стоял на дальнем конце стойки, рядом с кладовой, в компании Конрада Фриленда и Арти Ривза. Конрад что-то горячо говорил. Джейк, хмурясь, кивал каждому его слову и так увлекся, что даже не заметил идущую к нему дочь.Повар Арман трудился на кухне, его брат Майрон обслуживал посетителей за стойкой.— Папа улестил Майрона помочь ему, так что, похоже, на сегодня я сорвалась с крючка.— Твой отец нам машет.Они наконец подошли поближе. Джейк поднял вырезанную в стойке доску и поспешил к Мишель. Та заметила, что и Конрад, и Арти недовольно на нее смотрят.— Тео, наливай себе пива и посиди за стойкой, пока я перемолвлюсь словечком с дочерью, — буркнул Джейк. Судя по взгляду, она чем-то расстроила отца.— Что-то неладно? — спросила она, следуя за ним в кладовую.— Еще бы! Он собирается уезжать, так что куда уж хуже! Мы тут потолковали с мальчиками и решили, что не можем этого допустить. Наш город нуждается в Тео Бьюкенене, неужели еще не поняла? Видишь, сколько сегодня народу? И почти все пришли, чтобы поговорить с ним.— Хотят получить бесплатную юридическую консультацию?— Некоторые — да, — признался он. — Кроме того, тут подвернулось это дельце с сахарным заводом, да и футбольный сезон на носу.— А что ты от меня хочешь? Парень живет в Бостоне. Не может же он всю жизнь торчать здесь или метаться между двумя городами!— Разумеется, не может.Джейк даже ухмыльнулся при мысли о Тео, мечущемся между Боуэном и Бостоном.— Тогда что же?— Мы считаем, что ты можешь переубедить его.— Но как?! — фыркнула Мишель, раздраженно подбоченившись. Зная изощренный ум своего папаши, она нисколько не сомневалась, что любое его предложение будет по меньшей мере неординарным. Она приготовилась слушать.— Расстели красный ковер.— И что это означает?— Мы с Конрадом составили неплохой план, и Арти считает, что он может сработать. Так вот, Конрад слышал от Тео, будто ты просила его остановиться у меня.— Так оно и есть.— И это ты называешь гостеприимством, Майк? Непонятно как, но он заставил ее оправдываться!— Я была с ним очень любезна. Честное слово.— Ты готовила ему свое гамбо?— Нет, но…— Прекрасно! Жена Конрада проберется завтра утром в твой дом с кастрюлей гамбо, а ты можешь выдать его за собственное.— Но это нечестно! — возмутилась она, и тут ее осенило:— Погоди-ка, я думала, тебе нравится мой гамбо.— А как насчет лимонного пирога? — увильнул отец. — Ты и его еще не пекла?— Нет, — прошипела Мишель, шагнув к нему. — Предупреждаю, отец, если ты скажешь «хорошо», я в жизни больше не приглашу тебя на ужин.— Детка, сейчас не время быть слишком чувствительной. Надвигается кризис, а у нас есть всего два дня, чтобы его уговорить.— Что бы мы ни делали, это значения не имеет.Отец бьгл так воодушевлен, что она чувствовала себя настоящей преступницей. Ну разве не жестоко пытаться охладить пыл этого большого ребенка?— Видишь ли…— Мэрилин только что ушла, — перебил отец.— Жена Арти?— Точно. Она печет потрясающий шоколадный торт и сейчас спешит домой, чтобы приняться за дело. Завтра к полудню он будет на твоей кухне.Мишель не знала, то ли оскорбиться, то ли засмеяться.— И Тео должен подумать, что и его я состряпала? Интересно, а когда у меня было на это время? Я провела с беднягой весь день, а с утра пораньше должна ехать в клинику и начинать разбираться в историях болезни.— Ты не понимаешь, что мы задумали. Мэрилин оставит хорошенькую поздравительную открытку, чтобы он понял, как радушно мы встречаем гостей. Кэрин Кроуфорд коптит грудинку и делает свой картофельный салат, к которым, разумеется, тоже приложит открытку. И жена Дарила не желает остаться в стороне. Принесет корзинку свежих бобов из своего сада.— С миленькой открыткой, — добавила Мишель, сложив на груди руки и пронзая отца негодующим взглядом.— Верно.— Тогда зачем притворяться, будто это я сварила гамбо?— Не позволю Тео подумать, будто ты не умеешь готовить.— Я умею готовить.— Но ты повела его в «Макдоналдс».В голосе отца звучал металл. Совсем как у обвинителя на суде.Восхищение Мишель открытой жизнью маленьких городков неожиданно померкло. Кто-то видел их и раззвонил по всей округе. И большой, порочный, безразличный город вдруг показался не таким уж гнусным.— Он хотел пойти туда, — возразила она. — Ему нравится «Макдоналдс» и мне тоже. Там классные салаты.— Мы все стараемся быть дружелюбными.Мишель рассмеялась. Вместе отец, Конрад и Арти были способны выдавать самые невероятные идеи. Хорошо еще, что хоть эта не доведет их до тюрьмы.— И ты хочешь, чтобы и я была дружелюбна?— Вот именно. Ты знаешь, о чем я. Пусть чувствует себя как дома. Словно он здесь родился. Показывай ему окрестности, гуляйте побольше.— Какие еще окрестности?— Мишель, ты собираешься помогать нам или нет?Большой папочка начинал сердиться. Он называл ее Мишель, только когда был ею недоволен. Она снова захохотала, это, разумеется, еще больше ему не понравилось. Но Мишель ничего не смогла с собой поделать. Сама эта беседа была совершенным безумством.— Ладно, — кивнула Мишель. — Поскольку это так ого значит для тебя, Конрада и Арти, я согласна. — Это много значит для женщин и мужчин, работающих на сахарном заводе, а также мальчиков из футбольной команды. Послушала бы, что Конрад рассказывал о сегодняшней тренировке! Тео всех поставил по стойке «смирно»! Оказывается, он знает о футболе куда больше, чем сам Конрад.— Всякий знает о футболе больше, чем сам Конрад.— Но Тео умеет организовать мальчиков. Они в два счета его зауважали! Словом, у меня целая куча причин, по которым он должен остаться, но знаешь, какая самая главная?— Нет. Какая именно?Мишель уже решила про себя: если отец объявит, что самая его большая надежда — увидеть, как Тео женится на ней и избавит отца от дальнейших забот о строптивой дочери, она немедленно повернется и уйдет.— Он купил ограду в подарок мальчишке Дарила. Скажи, много ты встречала таких заботливых людей, как Тео?! Я уже не говорю о том, во сколько ему обошлась эта ограда.— Я сделаю все, что могу, но, пожалуйста, не слишком рассчитывай, что все получится. Тео собирается домой, и вряд ли что-то может ему помешать.— Опять этот твой пессимизм. Можем же мы попробовать?! Этот город нуждается в хорошем, честном адвокате, а Тео Бьюкенен именно таков.— Хорошо, — кивнула она. — Может, сготовить завтра запеканку?— О нет, солнышко, — всполошился отец, — только не это. Подай ему гамбо Билли. Помни: путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.— Но ты обожаешь мою запеканку! — Плечи Мишель разочарованно поникли. — Значит, это все не правда?Отец похлопал ее по плечу.— Ты моя дочь, и я люблю тебя. Приходится говорить, что мне нравится твоя стряпня.— Знаешь, сколько времени уходит на это блюдо? Целый день! — выпалила она, прежде чем он успел ответить. — Мог бы и раньше сказать, что ты его терпеть не можешь!— Мы не хотели обижать тебя, зная, как ты чувствительна и мягкосердечна.— Честно, отец, ты должен был… погоди минуту… «Мы»?— Твои братья и я. Они тоже любят тебя, детка. Ты прекрасно готовишь простые блюда, а твои бисквиты — легкие и пушистые, но нам нужно очаровать его. Как я уже говорил, путь к сердцу мужчины…— Да, знаю… лежит через желудок. Кстати, все это чистый вздор.— А как, думаешь, твоя мама меня поймала?Когда же она усвоит, что победить в споре с отцом невозможно, какие бы доводы она ни приводила? Признав поражение, девушка прошептала:— Ее знаменитый пирог с ягодами.— Истинно так.— Но я не хочу ловить Тео, как моя мама поймала тебя.— Знаю. Зато его хочет поймать целый город.— Ладно, я сделаю все от меня зависящее. А теперь еще раз: моя роль состоит в том, что я совсем не готовлю, лгу насчет гамбо, говорю Тео, будто это я его сварила, и, да, мне следует быть дружелюбной. Прикажешь вечером положить ему на подушку мятную шоколадку?Джейк сжал дочку в медвежьих объятиях.— Это уже перебор. А теперь пойди сядь, и я принесу ужин вам с Тео.Следующие три часа у Мишель не было ни единой спокойной минуты.Поев, она встала, надела передник и принялась убирать со столов и разносить кувшины с холодным пивом. Тео застрял у бара, зажатый двумя мужчинами, тыкавшими пальцами в какие-то документы. За ними выстроилась огромная очередь. Джейк, опершись о стойку, представлял просителей.Должно быть, всем требуются бесплатные консультации, решила она. Майрон исчез час назад, и, поскольку ее отец был занят, изо всех сил пытаясь заставить Тео плясать под свою дудку.Мишель пришлось заняться еще и баром.К половине одиннадцатого кухня официально закрылась, а толпа стала потихоньку рассасываться. Осталось всего с дюжину человек у стойки, Мишель сняла передник, подошла к музыкальному автомату, опустила туда четвертак, взятый из кассы, нажала клавишу и уселась за угловой столик, который только что вытерла. Оперлась локтями о стол и подперла ладонью подбородок.И при этом то и дело оглядывалась на Тео. Здоровый жлоб выглядел таким серьезным… настоящим лапочкой в своей серой майке и джинсах. Ну почему он так и излучает сексуальность? И почему она не может найти у него ни одноного недостатка, чтобы раз и навсегда преодолеть свою одержимость им? А пока что только и может думать о том, как бы залезть к нему в постель! О Господи, неужели она становится шлюхой? Должно быть, он изумительный любовник!Прекрати думать об этом! Думай о чем-нибудь другом!Интересно, что они сказали бы, узнай, как сильно она хочет с ним подружиться?Признай это, черт возьми! Жалеешь себя, потому что он вернется в Бостон, к своей блестящей жизни, а ты хочешь, чтобы он остался в Боуэне. Навсегда.Черт, дьявол, как же так вышло? Как она могла быть такой дурой? Неужели не вняла голосу собственного разума, перечислившего все те причины, по которым ей следовало держаться от него подальше? Очевидно, нет. Такая сильная женщина, почему же не смогла защитить себя? А вдруг она любит его… о Господи, что, если это так и есть?Невероятно. Любовь не может прийти так скоро… или может?Мишель была так занята собственными тревожными мыслями, что не заметила, как он подошел к ней.— Выглядишь так, словно потеряла лучшего друга. Пойдем потанцуем?Уходи и дай мне упиться жалостью к себе.— Так и быть.Тео выудил из кармана четвертак, бросил в автомат, велел ей выбирать, и Мишель немедленно нажала клавишу А-1.Заиграла музыка, но лишь когда он обнял ее, Мишель поняла, какую ошибку сделала. В ее теперешнем уязвимом состоянии полной беззащитности и жалости к себе не хватало только его прикосновений.— Ты неподатливая, как бревно. Расслабься, — прошептал он.— Я расслабилась.Он осторожно пригнул ее голову и притягивал к себе, пока не прижался всем телом. О черт! Огромная, огромная ошибка. Но теперь уже слишком поздно.Она прильнула к нему и обняла за шею.— Обожаю эту песню.— Что-то знакомое… но не помню, что именно. Я не часто слушаю западную музыку кантри.— Это Уилли Нелсон поет «Синеглазка плачет под дождем».Он скользил губами по ее шее, доводя до безумия.— Чудесная песня. Мне нравится.Мишель пыталась отстраниться, но Тео не давал.— Это грустная песня, — возразила она, поеживаясь от враждебности собственного тона.Они медленно покачивались в ритме с музыкой.— Очень старая история, — объяснила Мишель.— О чем?Он поцеловал чувствительное местечко чуть ниже уха, и у нее по спине пошли мурашки. Она затрепетала. Он наверняка знает, что делает с ней! Ох, она и вправду как глина в его руках.— О женщине, которая влюбилась, а он ее покинул, и она…— Дай мне угадать… плачет под дождем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40