Тэйлор улыбнулась.
– Мне уже достаточно лет, – заверила она его. – Ну что, договорились?
Он отрицательно покачал головой:
– Все-таки мне не стоит звать вас «мама». Я уже большой. Мне уже семь. Это только малыши говорят «мама». Мне надо говорить «матушка».
Тэйлор обняла его за плечи и прижала к себе.
– Пусть будет «матушка», – прошептала она.
Это были ее последние спокойные минуты за целый день. Прежде всего Лукас не пустил ее одну в банк и настоял на том, чтобы проводить ее туда.
Для визита в банк она надела белую блузку со стоячим воротничком, отделанным кружевом, и простую черную юбку в складку. Волосы расчесала и завязала их сзади лентой.
Так могла одеться чопорная классная дама, но на Тэйлор это одеяние показалось Лукасу сногсшибательным. Ему пришлось силой подавить в себе желание незамедлительно сорвать с нее все до последней нитки и заняться с ней любовью. Она выглядела весьма благопристойно, но он-то знал, какая страсть таится у нее внутри, и прекрасно помнил ее шелковистую, золотистую кожу, скрытую сейчас всеми этими тряпками.
Виктория появилась в дверях в ту самую минуту, когда официант принес их завтрак. Выглядела она замечательно. Щеки порозовели, а на лице сияла улыбка. Приступ утренней тошноты, по всей видимости, уже прошел. Джорджи тут же потянулась к Виктории, назвала ее мамой и потребовала, чтобы ее взяли на руки. Прижав девочку к себе, Виктория долго втолковывала ей, что ее следует называть не мамой, а просто Викторией, а потом, указывая на Тэйлор, шепнула:
– Теперь она твоя мама.
После этого Виктория посадила малышку на диван. Хантер стоял у окна. Она улыбнулась ему. Он насупился в ответ. Виктория посчитала, что это довольно грубо с его стороны. Она хотела предложить ему чашечку чая, но теперь передумала.
Тэйлор попросила Викторию присмотреть за детьми, пока она ходит по делам, и та с удовольствием согласилась. Хантер пытался уйти, но Лукас, в свою очередь, попросил его остаться здесь. Подчеркнуто не замечая разъяренного взгляда в ответ на свою просьбу, он открыл перед Тэйлор дверь и оставил своего друга кипящим от злости.
Лукас не вошел в банк вместе с Тэйлор. Он ждал снаружи. В такой хороший и солнечный день жаль было торчать в помещении. Тэйлор была очень благодарна ему за то, что оставил ее одну. Она собиралась снять со счета большую сумму денег и совсем не хотела, чтобы Лукас задавал ей по этому поводу какие-нибудь вопросы. Деньги-то нужны были для отъезда в глушь. На эту операцию ушло почти тридцать минут. Банковскому служащему пришлось ждать телеграфного подтверждения из бостонского отделения банка. Затем он записал временный адрес Тэйлор и выдал ей толстый конверт, набитый новенькими хрустящими банкнотами.
Она положила конверт в карман пальто, заверила взволнованного банковского служащего, что не нуждается в вооруженной охране, чтобы дойти до гостиницы, и вышла к ожидавшему ее Лукасу.
По дороге в гостиницу Лукас выглядел озабоченным и не сказал почти ни одного слова.
Только когда подошли к дверям, он повернулся к ней:
– Нам с тобой надо о многом обстоятельно поговорить.
– Правда?
– Да, черт побери, надо!
Он произнес это с такой страстью, что у нее округлились глаза.
– Хорошо, – согласилась она. – Сегодня вечером вас устроит, мистер Росс?
– Да, устроит, миссис Росс.
С этими словами он схватил ее за руку и потащил за собой в вестибюль.
– О чем же мы будем говорить? – спросила она, когда уже поднимались по лестнице.
Он не мог поверить, что она задает этот вопрос.
– О детях, о Цинциннати, о нашем браке. Тэйлор, ты хоть на минутку представляешь, какую ношу ты на себя взвалила? – Он понимал, что немного запоздал со своим вопросом, но все-таки продолжал:
– Нам надо будет определиться…
Она перебила его:
– Право, не стоит так волноваться, мистер Росс. От волнения люди старятся.
На галерее была такая толпа, что им приходилось лавировать, прокладывая себе путь, чтобы попасть на следующий лестничный марш. Тэйлор, опустив руку в карман, придерживала свой конверт. Она не собиралась стать добычей карманников. Правда, все окружающие выглядели весьма респектабельно, но все же среди них мог оказаться и вполне опытный карманник.
У Лукаса не было возможности разговаривать, пока они не дошли до второго лестничного пролета.
– Я ведь довольно сговорчив, правда? – спросил он ее.
– Да, конечно, – отвечала Тэйлор. Она задыхалась, пытаясь поспеть за мужем. Мистер Росс шагал через две ступеньки. Он вел себя так, словно убегал от разъяренной толпы.
– Прошу вас, не так быстро, – приказала она. – Вы были безупречным джентльменом… почти все время. Я не успеваю за вами, сэр.
– Я не могу так больше, Тэйлор.
– Тогда прошу вас, остановитесь, ради Бога.
До Лукаса только сейчас дошло, что они говорят о разных вещах.
– Я хочу сказать, что не могу больше оставаться джентльменом. Это не в моем характере.
Было непохоже, что он шутит. – Вы, кажется, извиняетесь, что были так обходительны?
– Да ни за что я не извиняюсь, – пробормотал он. – Просто говорю тебе, что больше так не могу.
– Все это было…
– Да.
Она наклонила голову, чтобы Лукас не увидел ее улыбки. Он может подумать, что она не воспринимает его высказываний серьезно. Она и не воспринимала, разумеется, но не хотела, чтобы он это понял. Его слова звучали так искренне.
– Но если вам не нравится быть таким обходительным, зачем же вы это делаете?
Он ждал этого вопроса.
– Твоя бабушка дала мне денег, и за это я пообещал, что позабочусь о тебе. Там были еще дополнительные условия, и я все их соблюдал.
– Назовите какое-нибудь из них, пожалуйста. Они подошли к двери их номера, но ни один из них не протянул руку к дверной ручке.
– Я ехал с тобой в одной каюте на пароходе, – сказал он. – Это было одно из условий твоей бабушки.
Она отрицательно покачала головой:
– Вы говорили, что она только просила зарезервировать одну каюту. Я уверена, что Мадам не хотела, чтобы вы оказались в моей постели.
Он фыркнул. В ответ она воинственно скрестила руки на груди. Лукас, похоже, готовится к ссоре – что ж, она с удовольствием пойдет ему навстречу.
– Вы хотите сказать, что быть джентльменом – это из условий Мадам?
– Да.
– А то, что вы поселились со мной в одном номере в Бостоне? – поинтересовалась она. – И номер в этой гостинице?
– Нет.
– Тогда зачем вы это сделали?
Но он не мог дать ей логичного и вразумительно ответа.
– Совсем неважно, где я спал, – возразил он. – Я волнуюсь о будущем, а не о прошлом.
Он хотел, чтобы она поняла: изменения в будущем неизбежны. Они теперь муж и жена, и ей придется пойти на кое-какие уступки. Когда она поймет, что он уже твердо решил жить в городе, чтобы у детей было больше возможностей, она, конечно, с удовольствием будет мириться с его переменчивым настроением.
И, может быть, даже постарается хоть немного полюбить его.
Сегодня вечером он все объяснит. И начнет с того, что не собирается бросать ее одну с детьми.
– Тебе и мне – нам надо продумать все детали. Мы сядем и поговорим, когда уложим детей спать.
Но Тэйлор не слушала его, Она все еще думала над его предыдущей репликой.
– Почему же вы задержались в Бостоне? – спросила она. – Ведь вы могли уехать сразу, как только прибыл пароход.
– Судно, – поправил он.
– Что-что?
– Это было судно, а не пароход. А остался я в Бостоне потому, что ты сама этого хотела. Да и бумаги надо было подписать. А после этого еще понадобилось отыскать пару малюток. Надеюсь, ты помнишь?
– Пожалуйста, без сарказма, мистер Росс. Мне совершенно ясно, почему вы так встревожены происходящим. Думаю, что прекрасно понимаю причину этого.
– Ах, понимаешь!
У него дернулось левое веко. Потом еще раз. Тэйлор понимала, что он расстроен. Но ей было все равно.
– Да, я понимаю, чем вы обеспокоены. Вы спали со мной, и между нами была… близость.
– И это вызывает во мне тревогу?
Она кивнула. Он в недоумении смотрел на нее. Тревога? Да нет же, черт побери! Для того, что он чувствовал, гораздо лучше подходит слово «облегчение». Теперь она принадлежит ему, и не имеет никакого значения, хочет она быть его женой или нет. Что сделано, то сделано. И не будет никакого чертова аннулирования, а если она еще хоть раз упомянет о разводе, то он, вполне возможно, сломает зубы, сжимая их, чтобы не закричать на нее.
У него уже дергалась щека. Тэйлор понимала, что заставляет его нервничать, – не понимала только почему. Ведь она просто говорит ему то, что он и сам хорошо знает.
– Я же говорила вам, что если мы станем близки, это усложнит дело, но вы ведь не послушали, правда? А теперь вы сожалеете. Чувствуете себя окруженным, в ловушке. И мечтаете только о том, как бы поскорее уехать к себе в горы.
Лукас никак не мог взять в толк, каким образом этот разговор зашел так далеко, что он полностью потерял контроль над ним. Тэйлор делала совершенно не правильные выводы, и до него вдруг дошло, что она, возможно, высказывает ему свои собственные опасения. Выходит, она боится, что он вдруг бросит ее? Надо непременно выяснить это. И попытаться убедить ее, насколько ошибочны все ее выводы и беспочвенны все страхи.
– Если ты так уверена, что я хочу уехать в горы, то почему тогда я до сих пор этого не сделал?
– Из-за детей, – сразу отвечала она. – Ведь вы же только что разыскали их. А еще вы чувствуете себя ответственным и даже немножко виноватым, потому что я могу подумать, будто вы бросаете меня.
Тут Хантер открыл дверь. Тэйлор была рада перерыву в споре. Она поспешила в комнаты.
– Мы продолжим этот разговор вечером, – пообещал Лукас.
– Если вы настаиваете.
Лукас нагнал ее, наклонился и сказал ей прямо в ухо:
– Между прочим, миссис Росс, я ни разу в жизни ни о чем не пожалел.
Она посмотрела на него так, что без слов было ясно: она ему не верит.
Стараясь отвлечься, Тэйлор принялась готовить детей к походу по магазинам. Случайно она назвала Джорджи Элли и через пять минут повторила свою ошибку. Ей было ужасно трудно различать их, да еще и скрывать при этом свое смущение. У Дэвида Дэниела не возникало никаких трудностей, и у Лукаса вроде бы тоже, и Тэйлор считала свою проблему не только неловкой, но и унизительной. Мать должна уметь различать своих детей. Она даже усадила их рядышком на диван, встала перед ними на колени и долго, пристально разглядывала в поисках мельчайших различий. Но ничего не находила. Их сиреневато-голубые глаза были одинакового оттенка, их светлые локоны распадались на пробор в одном и том же месте: и даже пухлые щечки круглились совершенно одинаково.
Вся разница заключалась в их характерах, поняла она наконец. Из них двоих Джорджи более смелая. Она, похоже, ничего не боится. В ней есть все качества лидера, и даже командира, подумала Тэйлор и улыбнулась. А вот в Элли уже видны черты миротворца и настоящей леди. Однако она не поддается сестре и, когда ей необходимо внимание, способна закричать так же устрашающе-громко, как и Джорджи.
К удивлению и облегчению Тэйлор, девочки, похоже, не ощущали никаких отрицательных последствий всего того, что им пришлось пережить в доме Бордеров. Конечно, в этом была немалая заслуга Дэвида Дэниела.
Когда настала его очередь одеваться, Тэйлор, заправляя ему рубашку в штаны, сказала:
– Знаешь, я очень признательна тебе за то, что ты не давал девочек в обиду.
– Я бы никому не позволил обижать моих сестричек, – ответил он с изрядной долей высокомерия в голосе.
– Им повезло, что ты присматривал за ними, – похвалила его Тэйлор.
– Я еще следил, чтобы их хорошо кормили, – проговорил Дэниел. – Но вообще они боялись. Особенно по ночам. Они до сих пор пугаются, – добавил он шепотом, чтобы не услышала Элли, которая как раз пыталась забраться на его кровать. – Когда все засыпают, они перебираются ко мне в постель. Джорджи должна держать меня за руку.
– Ты был и останешься их ангелом-хранителем. Дэниел отрицательно помотал головой.
– Может быть, помощником, – прошептал он. – Как Хантер и Лукас.
Дэниелу было всего семь лет, но жизнь заставляла его вести себя по-взрослому. И Тэйлор поклялась, что, когда они приедут в Редемпшен и обзаведутся собственным домом, она поможет этому мальчику научиться снова быть ребенком. Он взвалил на свои плечи ответственность, которая была бы под силу не всякому мужчине. На первый взгляд в Дэниеле есть все, что мечтает видеть в сыне любая мать. Он вежлив, заботлив, обходителен, способен оценить каждую мелочь, которую она для него делает, и сам постоянно стремится угодить ей. Все эти качества прекрасны, но, с точки зрения Тэйлор, совсем не присущи семилетнему ребенку. Ей бы очень хотелось услышать, как он хохочет. Или даже кричит и злится.
Но время на ее стороне. Дэниел будет настороже до тех пор, пока не научится доверять ей. А как только поймет, что ее любовь – настоящая, без обмана и корысти, то, безусловно, оттает и станет таким, как все семилетние мальчишки.
Тэйлор тряхнула головой и снова принялась хлопотать вокруг детей. На это у нее ушло больше часа. Лукас нанял для них кеб на целый день. Тэйлор оценила этот широкий и заботливый жест.
Как она и обещала Дэниелу, в первую очередь они купили обувь. Каждому ребенку досталось по три пары, причем две из них были куплены на вырост. Купить одежду Дэниелу оказалось проще всего, потому что в магазинах мужской одежды продавались и детские вещи. Когда они вышли из магазина, мальчик был полностью экипирован.
С девочками дело обстояло хуже. Купить готовые платья для них было невозможно. Таких просто не было в продаже. Продавец посоветовал ей обратиться в магазин мадам Мэйсон. Там можно было найти не только широкий выбор тканей, но и хороших портных.
Мадам Мэйсон сама сняла мерки с близнецов, и Тэйлор заказала огромное количество самой разнообразной одежды и велела переслать ее по адресу: Центральный почтамт, город Редемпшен, Территория Монтана. Потом она отвела хозяйку магазина в сторону и сказала, что девочкам просто необходима какая-нибудь одежда немедленно. Возможно ли срочно сшить хотя бы несколько платьев?
Тэйлор представила дело так, будто вся одежда сгорела при пожаре. Мадам Мэйсон проявила самое горячее сочувствие и предложила другой вариант: провела ее в заднюю комнату и показала подержанную одежду, которая предназначалась семьям с ограниченными средствами. Мадам Мэйсон выразила надежду, что Тэйлор не обидится, но у той не было никаких предрассудков относительно приобретения поношенных вещей. Одежда как одежда. Да и хозяйка заверила, что покупает только почти новые и качественные вещи.
Они провели в этой комнате два часа, и когда уходили, у двойняшек имелся полный гардероб. И даже Виктория, хотя уже приобрела ткань на одежду для своего будущего малыша, увидев прелестные распашонки и мягкие пеленки, не удержалась и купила целый ворох.
Дэниелу больше ничего не было нужно, но Тэйлор не устояла перед двумя рубашками, двумя парами штанов и двумя ремнями, которые показались ей такими прекрасными, что пройти мимо она просто не могла.
Они пообедали в семейном ресторане, а потом пошли покупать книги и карты. Дети вели себя замечательно, и Тэйлор позволила каждому из них выбрать себе игрушку. Дэниел захотел деревянную лошадку, а Джорджи и Элли пожелали иметь тряпичных кукол.
Словом, день оказался на редкость удачным. Произошла лишь одна маленькая неприятность. Когда Тэйлор сказала Джорджи, что нельзя залезать на прилавок в магазине тканей, девочка бросилась на пол и устроила настоящую истерику. Ничего подобного раньше Тэйлор видеть не приходилось. Маленькая упрямица била ногами и визжала так громко, что собрала вокруг себя приличную толпу зрителей. Судя по ее крикам, можно было подумать, что ее жестоко пытают. Единственной, кто не пришел в ужас от поведения Джорджи, была ее сестра Элли. Она даже слегка задремала на руках у Виктории во время этого театрализованного представления. А Тэйлор растерялась и не знала, что ей делать с этим ангелом, превратившимся в бесенка. Хотя и понимала причину: малышка просто устала. Она ведь не спала днем.
Одна доброжелательница посоветовала дать девочке, хорошенько по попке, но Тэйлор не представляла, чего можно добиться битьем, да и, кроме того, не верила в силу телесных наказаний. Она поступила по-другому: просто-напросто перешагнула через свою извивающуюся в истерике дочь, как можно быстрее расплатилась за покупки, а потом подхватила верещащее создание на руки и поспешила к ожидавшему их кебу. Джорджи заснула, как только экипаж тронулся.
Из всего этого Тэйлор извлекла для себя полезный урок насчет двухлеток: подчас разум с ними бывает бессилен…
Вечером они с Викторией повели детей ужинать рано. Во время еды Дэниел постоянно клевал носом. Тэйлор пришлось кормить его чуть ли не с ложечки. Близнецы, слава Богу, вели себя тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Мне уже достаточно лет, – заверила она его. – Ну что, договорились?
Он отрицательно покачал головой:
– Все-таки мне не стоит звать вас «мама». Я уже большой. Мне уже семь. Это только малыши говорят «мама». Мне надо говорить «матушка».
Тэйлор обняла его за плечи и прижала к себе.
– Пусть будет «матушка», – прошептала она.
Это были ее последние спокойные минуты за целый день. Прежде всего Лукас не пустил ее одну в банк и настоял на том, чтобы проводить ее туда.
Для визита в банк она надела белую блузку со стоячим воротничком, отделанным кружевом, и простую черную юбку в складку. Волосы расчесала и завязала их сзади лентой.
Так могла одеться чопорная классная дама, но на Тэйлор это одеяние показалось Лукасу сногсшибательным. Ему пришлось силой подавить в себе желание незамедлительно сорвать с нее все до последней нитки и заняться с ней любовью. Она выглядела весьма благопристойно, но он-то знал, какая страсть таится у нее внутри, и прекрасно помнил ее шелковистую, золотистую кожу, скрытую сейчас всеми этими тряпками.
Виктория появилась в дверях в ту самую минуту, когда официант принес их завтрак. Выглядела она замечательно. Щеки порозовели, а на лице сияла улыбка. Приступ утренней тошноты, по всей видимости, уже прошел. Джорджи тут же потянулась к Виктории, назвала ее мамой и потребовала, чтобы ее взяли на руки. Прижав девочку к себе, Виктория долго втолковывала ей, что ее следует называть не мамой, а просто Викторией, а потом, указывая на Тэйлор, шепнула:
– Теперь она твоя мама.
После этого Виктория посадила малышку на диван. Хантер стоял у окна. Она улыбнулась ему. Он насупился в ответ. Виктория посчитала, что это довольно грубо с его стороны. Она хотела предложить ему чашечку чая, но теперь передумала.
Тэйлор попросила Викторию присмотреть за детьми, пока она ходит по делам, и та с удовольствием согласилась. Хантер пытался уйти, но Лукас, в свою очередь, попросил его остаться здесь. Подчеркнуто не замечая разъяренного взгляда в ответ на свою просьбу, он открыл перед Тэйлор дверь и оставил своего друга кипящим от злости.
Лукас не вошел в банк вместе с Тэйлор. Он ждал снаружи. В такой хороший и солнечный день жаль было торчать в помещении. Тэйлор была очень благодарна ему за то, что оставил ее одну. Она собиралась снять со счета большую сумму денег и совсем не хотела, чтобы Лукас задавал ей по этому поводу какие-нибудь вопросы. Деньги-то нужны были для отъезда в глушь. На эту операцию ушло почти тридцать минут. Банковскому служащему пришлось ждать телеграфного подтверждения из бостонского отделения банка. Затем он записал временный адрес Тэйлор и выдал ей толстый конверт, набитый новенькими хрустящими банкнотами.
Она положила конверт в карман пальто, заверила взволнованного банковского служащего, что не нуждается в вооруженной охране, чтобы дойти до гостиницы, и вышла к ожидавшему ее Лукасу.
По дороге в гостиницу Лукас выглядел озабоченным и не сказал почти ни одного слова.
Только когда подошли к дверям, он повернулся к ней:
– Нам с тобой надо о многом обстоятельно поговорить.
– Правда?
– Да, черт побери, надо!
Он произнес это с такой страстью, что у нее округлились глаза.
– Хорошо, – согласилась она. – Сегодня вечером вас устроит, мистер Росс?
– Да, устроит, миссис Росс.
С этими словами он схватил ее за руку и потащил за собой в вестибюль.
– О чем же мы будем говорить? – спросила она, когда уже поднимались по лестнице.
Он не мог поверить, что она задает этот вопрос.
– О детях, о Цинциннати, о нашем браке. Тэйлор, ты хоть на минутку представляешь, какую ношу ты на себя взвалила? – Он понимал, что немного запоздал со своим вопросом, но все-таки продолжал:
– Нам надо будет определиться…
Она перебила его:
– Право, не стоит так волноваться, мистер Росс. От волнения люди старятся.
На галерее была такая толпа, что им приходилось лавировать, прокладывая себе путь, чтобы попасть на следующий лестничный марш. Тэйлор, опустив руку в карман, придерживала свой конверт. Она не собиралась стать добычей карманников. Правда, все окружающие выглядели весьма респектабельно, но все же среди них мог оказаться и вполне опытный карманник.
У Лукаса не было возможности разговаривать, пока они не дошли до второго лестничного пролета.
– Я ведь довольно сговорчив, правда? – спросил он ее.
– Да, конечно, – отвечала Тэйлор. Она задыхалась, пытаясь поспеть за мужем. Мистер Росс шагал через две ступеньки. Он вел себя так, словно убегал от разъяренной толпы.
– Прошу вас, не так быстро, – приказала она. – Вы были безупречным джентльменом… почти все время. Я не успеваю за вами, сэр.
– Я не могу так больше, Тэйлор.
– Тогда прошу вас, остановитесь, ради Бога.
До Лукаса только сейчас дошло, что они говорят о разных вещах.
– Я хочу сказать, что не могу больше оставаться джентльменом. Это не в моем характере.
Было непохоже, что он шутит. – Вы, кажется, извиняетесь, что были так обходительны?
– Да ни за что я не извиняюсь, – пробормотал он. – Просто говорю тебе, что больше так не могу.
– Все это было…
– Да.
Она наклонила голову, чтобы Лукас не увидел ее улыбки. Он может подумать, что она не воспринимает его высказываний серьезно. Она и не воспринимала, разумеется, но не хотела, чтобы он это понял. Его слова звучали так искренне.
– Но если вам не нравится быть таким обходительным, зачем же вы это делаете?
Он ждал этого вопроса.
– Твоя бабушка дала мне денег, и за это я пообещал, что позабочусь о тебе. Там были еще дополнительные условия, и я все их соблюдал.
– Назовите какое-нибудь из них, пожалуйста. Они подошли к двери их номера, но ни один из них не протянул руку к дверной ручке.
– Я ехал с тобой в одной каюте на пароходе, – сказал он. – Это было одно из условий твоей бабушки.
Она отрицательно покачала головой:
– Вы говорили, что она только просила зарезервировать одну каюту. Я уверена, что Мадам не хотела, чтобы вы оказались в моей постели.
Он фыркнул. В ответ она воинственно скрестила руки на груди. Лукас, похоже, готовится к ссоре – что ж, она с удовольствием пойдет ему навстречу.
– Вы хотите сказать, что быть джентльменом – это из условий Мадам?
– Да.
– А то, что вы поселились со мной в одном номере в Бостоне? – поинтересовалась она. – И номер в этой гостинице?
– Нет.
– Тогда зачем вы это сделали?
Но он не мог дать ей логичного и вразумительно ответа.
– Совсем неважно, где я спал, – возразил он. – Я волнуюсь о будущем, а не о прошлом.
Он хотел, чтобы она поняла: изменения в будущем неизбежны. Они теперь муж и жена, и ей придется пойти на кое-какие уступки. Когда она поймет, что он уже твердо решил жить в городе, чтобы у детей было больше возможностей, она, конечно, с удовольствием будет мириться с его переменчивым настроением.
И, может быть, даже постарается хоть немного полюбить его.
Сегодня вечером он все объяснит. И начнет с того, что не собирается бросать ее одну с детьми.
– Тебе и мне – нам надо продумать все детали. Мы сядем и поговорим, когда уложим детей спать.
Но Тэйлор не слушала его, Она все еще думала над его предыдущей репликой.
– Почему же вы задержались в Бостоне? – спросила она. – Ведь вы могли уехать сразу, как только прибыл пароход.
– Судно, – поправил он.
– Что-что?
– Это было судно, а не пароход. А остался я в Бостоне потому, что ты сама этого хотела. Да и бумаги надо было подписать. А после этого еще понадобилось отыскать пару малюток. Надеюсь, ты помнишь?
– Пожалуйста, без сарказма, мистер Росс. Мне совершенно ясно, почему вы так встревожены происходящим. Думаю, что прекрасно понимаю причину этого.
– Ах, понимаешь!
У него дернулось левое веко. Потом еще раз. Тэйлор понимала, что он расстроен. Но ей было все равно.
– Да, я понимаю, чем вы обеспокоены. Вы спали со мной, и между нами была… близость.
– И это вызывает во мне тревогу?
Она кивнула. Он в недоумении смотрел на нее. Тревога? Да нет же, черт побери! Для того, что он чувствовал, гораздо лучше подходит слово «облегчение». Теперь она принадлежит ему, и не имеет никакого значения, хочет она быть его женой или нет. Что сделано, то сделано. И не будет никакого чертова аннулирования, а если она еще хоть раз упомянет о разводе, то он, вполне возможно, сломает зубы, сжимая их, чтобы не закричать на нее.
У него уже дергалась щека. Тэйлор понимала, что заставляет его нервничать, – не понимала только почему. Ведь она просто говорит ему то, что он и сам хорошо знает.
– Я же говорила вам, что если мы станем близки, это усложнит дело, но вы ведь не послушали, правда? А теперь вы сожалеете. Чувствуете себя окруженным, в ловушке. И мечтаете только о том, как бы поскорее уехать к себе в горы.
Лукас никак не мог взять в толк, каким образом этот разговор зашел так далеко, что он полностью потерял контроль над ним. Тэйлор делала совершенно не правильные выводы, и до него вдруг дошло, что она, возможно, высказывает ему свои собственные опасения. Выходит, она боится, что он вдруг бросит ее? Надо непременно выяснить это. И попытаться убедить ее, насколько ошибочны все ее выводы и беспочвенны все страхи.
– Если ты так уверена, что я хочу уехать в горы, то почему тогда я до сих пор этого не сделал?
– Из-за детей, – сразу отвечала она. – Ведь вы же только что разыскали их. А еще вы чувствуете себя ответственным и даже немножко виноватым, потому что я могу подумать, будто вы бросаете меня.
Тут Хантер открыл дверь. Тэйлор была рада перерыву в споре. Она поспешила в комнаты.
– Мы продолжим этот разговор вечером, – пообещал Лукас.
– Если вы настаиваете.
Лукас нагнал ее, наклонился и сказал ей прямо в ухо:
– Между прочим, миссис Росс, я ни разу в жизни ни о чем не пожалел.
Она посмотрела на него так, что без слов было ясно: она ему не верит.
Стараясь отвлечься, Тэйлор принялась готовить детей к походу по магазинам. Случайно она назвала Джорджи Элли и через пять минут повторила свою ошибку. Ей было ужасно трудно различать их, да еще и скрывать при этом свое смущение. У Дэвида Дэниела не возникало никаких трудностей, и у Лукаса вроде бы тоже, и Тэйлор считала свою проблему не только неловкой, но и унизительной. Мать должна уметь различать своих детей. Она даже усадила их рядышком на диван, встала перед ними на колени и долго, пристально разглядывала в поисках мельчайших различий. Но ничего не находила. Их сиреневато-голубые глаза были одинакового оттенка, их светлые локоны распадались на пробор в одном и том же месте: и даже пухлые щечки круглились совершенно одинаково.
Вся разница заключалась в их характерах, поняла она наконец. Из них двоих Джорджи более смелая. Она, похоже, ничего не боится. В ней есть все качества лидера, и даже командира, подумала Тэйлор и улыбнулась. А вот в Элли уже видны черты миротворца и настоящей леди. Однако она не поддается сестре и, когда ей необходимо внимание, способна закричать так же устрашающе-громко, как и Джорджи.
К удивлению и облегчению Тэйлор, девочки, похоже, не ощущали никаких отрицательных последствий всего того, что им пришлось пережить в доме Бордеров. Конечно, в этом была немалая заслуга Дэвида Дэниела.
Когда настала его очередь одеваться, Тэйлор, заправляя ему рубашку в штаны, сказала:
– Знаешь, я очень признательна тебе за то, что ты не давал девочек в обиду.
– Я бы никому не позволил обижать моих сестричек, – ответил он с изрядной долей высокомерия в голосе.
– Им повезло, что ты присматривал за ними, – похвалила его Тэйлор.
– Я еще следил, чтобы их хорошо кормили, – проговорил Дэниел. – Но вообще они боялись. Особенно по ночам. Они до сих пор пугаются, – добавил он шепотом, чтобы не услышала Элли, которая как раз пыталась забраться на его кровать. – Когда все засыпают, они перебираются ко мне в постель. Джорджи должна держать меня за руку.
– Ты был и останешься их ангелом-хранителем. Дэниел отрицательно помотал головой.
– Может быть, помощником, – прошептал он. – Как Хантер и Лукас.
Дэниелу было всего семь лет, но жизнь заставляла его вести себя по-взрослому. И Тэйлор поклялась, что, когда они приедут в Редемпшен и обзаведутся собственным домом, она поможет этому мальчику научиться снова быть ребенком. Он взвалил на свои плечи ответственность, которая была бы под силу не всякому мужчине. На первый взгляд в Дэниеле есть все, что мечтает видеть в сыне любая мать. Он вежлив, заботлив, обходителен, способен оценить каждую мелочь, которую она для него делает, и сам постоянно стремится угодить ей. Все эти качества прекрасны, но, с точки зрения Тэйлор, совсем не присущи семилетнему ребенку. Ей бы очень хотелось услышать, как он хохочет. Или даже кричит и злится.
Но время на ее стороне. Дэниел будет настороже до тех пор, пока не научится доверять ей. А как только поймет, что ее любовь – настоящая, без обмана и корысти, то, безусловно, оттает и станет таким, как все семилетние мальчишки.
Тэйлор тряхнула головой и снова принялась хлопотать вокруг детей. На это у нее ушло больше часа. Лукас нанял для них кеб на целый день. Тэйлор оценила этот широкий и заботливый жест.
Как она и обещала Дэниелу, в первую очередь они купили обувь. Каждому ребенку досталось по три пары, причем две из них были куплены на вырост. Купить одежду Дэниелу оказалось проще всего, потому что в магазинах мужской одежды продавались и детские вещи. Когда они вышли из магазина, мальчик был полностью экипирован.
С девочками дело обстояло хуже. Купить готовые платья для них было невозможно. Таких просто не было в продаже. Продавец посоветовал ей обратиться в магазин мадам Мэйсон. Там можно было найти не только широкий выбор тканей, но и хороших портных.
Мадам Мэйсон сама сняла мерки с близнецов, и Тэйлор заказала огромное количество самой разнообразной одежды и велела переслать ее по адресу: Центральный почтамт, город Редемпшен, Территория Монтана. Потом она отвела хозяйку магазина в сторону и сказала, что девочкам просто необходима какая-нибудь одежда немедленно. Возможно ли срочно сшить хотя бы несколько платьев?
Тэйлор представила дело так, будто вся одежда сгорела при пожаре. Мадам Мэйсон проявила самое горячее сочувствие и предложила другой вариант: провела ее в заднюю комнату и показала подержанную одежду, которая предназначалась семьям с ограниченными средствами. Мадам Мэйсон выразила надежду, что Тэйлор не обидится, но у той не было никаких предрассудков относительно приобретения поношенных вещей. Одежда как одежда. Да и хозяйка заверила, что покупает только почти новые и качественные вещи.
Они провели в этой комнате два часа, и когда уходили, у двойняшек имелся полный гардероб. И даже Виктория, хотя уже приобрела ткань на одежду для своего будущего малыша, увидев прелестные распашонки и мягкие пеленки, не удержалась и купила целый ворох.
Дэниелу больше ничего не было нужно, но Тэйлор не устояла перед двумя рубашками, двумя парами штанов и двумя ремнями, которые показались ей такими прекрасными, что пройти мимо она просто не могла.
Они пообедали в семейном ресторане, а потом пошли покупать книги и карты. Дети вели себя замечательно, и Тэйлор позволила каждому из них выбрать себе игрушку. Дэниел захотел деревянную лошадку, а Джорджи и Элли пожелали иметь тряпичных кукол.
Словом, день оказался на редкость удачным. Произошла лишь одна маленькая неприятность. Когда Тэйлор сказала Джорджи, что нельзя залезать на прилавок в магазине тканей, девочка бросилась на пол и устроила настоящую истерику. Ничего подобного раньше Тэйлор видеть не приходилось. Маленькая упрямица била ногами и визжала так громко, что собрала вокруг себя приличную толпу зрителей. Судя по ее крикам, можно было подумать, что ее жестоко пытают. Единственной, кто не пришел в ужас от поведения Джорджи, была ее сестра Элли. Она даже слегка задремала на руках у Виктории во время этого театрализованного представления. А Тэйлор растерялась и не знала, что ей делать с этим ангелом, превратившимся в бесенка. Хотя и понимала причину: малышка просто устала. Она ведь не спала днем.
Одна доброжелательница посоветовала дать девочке, хорошенько по попке, но Тэйлор не представляла, чего можно добиться битьем, да и, кроме того, не верила в силу телесных наказаний. Она поступила по-другому: просто-напросто перешагнула через свою извивающуюся в истерике дочь, как можно быстрее расплатилась за покупки, а потом подхватила верещащее создание на руки и поспешила к ожидавшему их кебу. Джорджи заснула, как только экипаж тронулся.
Из всего этого Тэйлор извлекла для себя полезный урок насчет двухлеток: подчас разум с ними бывает бессилен…
Вечером они с Викторией повели детей ужинать рано. Во время еды Дэниел постоянно клевал носом. Тэйлор пришлось кормить его чуть ли не с ложечки. Близнецы, слава Богу, вели себя тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50