— Она поведала, что у бледнолицых есть обычай: в день свадьбы муж вносит жену в дом на руках через порог.У Мэгги захватило дух, когда Ястреб склонился над нею, поцеловал и перенес через порог.Он смотрел на нее, и озорные искорки мелькнули в его глазах.— Что же делают васичи после этого? — спросил он вдруг охрипшим голосом.— Наверное, то же, что и лакота, — невинно отозвалась Мэгги. — Они переодеваются и моют посуду, оставшуюся после завтрака.Ястреб весело и раскатисто расхохотался, и Мэгги пришло в голову, что в ее жизни насчитывалось так мало подобных восхитительных минут.— Ну что ж. Так мы изменим эти обычаи и создадим наши собственные, — торжественно объявил он, словно судья, зачитывающий приговор, и быстро понес ее по коридору в спальню, где опустил на кровать. Потом бережно, почти благоговейно стал раздевать ее. Он снял свадебную фату и, отложив ее, обвил Мэгги руками, расстегивая крошечные пуговицы сзади на платье. Медленно обнажил ее плечи, покрывая их жаркими поцелуями. Потом поцеловал ее шею, снял шелковое белье и атласные туфельки. Провел рукою по ее стройным ногам, а затем, не спеша, снял чулки.Мэгги замерла, во рту пересохло, сердце бешено колотилось, по телу волной пробегала дрожь. Она пылала под его жарким пристальным взглядом, который лучше всяких слов говорил ей, что он видит ее такой прекрасной, такой бесконечно желанной, какою ей еще никогда не доводилось чувствовать себя в жизни.— А теперь я, — прошептала Мэгги, когда он раздел ее. Он опустился перед нею на колени, чтобы она могла снять с него пиджак и развязать галстук.У нее немного дрожали пальцы, когда она расстегивала и спускала рубашку с его плеч, открывая столь желанное ей тело. Она добилась, чтобы непременно самой снять с него носки и туфли. Потом, когда он стоял босиком, у нее перехватило дыхание — так неуловимо грациозны и легки казались его движения, такой неповторимой и удивительно волнующей была игра мускулов под гладкой бронзовой кожей.Сдвинув ременную пряжку, она расстегнула брюки и проследила, как они упали к его ногам. Слабая улыбка тронула уголки ее губ, когда она увидела великолепное, полностью обнаженное и возбужденное тело своего супруга. Никакого белья на нем вовсе не оказалось…Но все мысли тотчас исчезли из ее сознания. Его руки нежно, бережно перебирали ее волосы. Томительная дрожь прошла по спине Мэгти.Она не отрывала глаз от его лица, с радостью ощущая, что любовь, переполнявшая ее душу, как в зеркале, отражалась в бездонных глазах любимого.Объятая горевшим в ней огнем, потрясенная неизведанным порывом страсти, охватившей ее в ту минуту, Мэгги потянула его к себе на кровать. Кончиками пальцев она трепетно провела по так обожаемому ею лицу, сама не своя от изумительного ощущения гладкости и тепла бронзовой упругой кожи. Он притянул ее к себе и так крепко, как только мог, прижал ее тело, словно хотел расплавиться в ней, и Мэгги подумала, что готова умереть от доселе не изведанного ею наслаждения.— Женщина-Призрак, — прошептал он, потеряв голову от ее волшебной близости, не в силах выразить все то, что он чувствовал к этой женщине, которую жаждал, как никого и никогда прежде.Мэгги нежилась в его объятиях, счастливая одним сознанием того, что он любит ее, отвечая поцелуями на его поцелуи, прикосновениями на его ласки. Потом он приподнялся, накрыл ее своим телом, нежно провел рукой по ее бедру, в его темных глазах вспыхнуло неудержимое желание. Волосы Ястреба разметались по плечам, сбегая вниз, как темная шелковая волна, что касалась ее грудей. Она обхватила руками его спину и прижималась все теснее и теснее, призывая его возгласом, в котором звучали вся ее долго копившаяся страсть и томление. Он стал для нее всем: ее мужем, ее героем, человеком из прошлого, завоевавшим ее душу и сердце.Мэгги не переставала исступленно шептать его имя на языке лакота, стремясь голосом и движениями передать все обуревавшие ее чувства, и, когда тело Ястреба проникло в глубину ее страстно ждущего тела, два любящих сердца соединились и обрели один мир, одну жизнь. Казалось, разделить их теперь невозможно. * * * Следующие две с половиной недели они провели, осматривая достопримечательности Старгиса и его окрестностей. Как странно, думала Мэгги. Два года, как она переехала сюда, — и до сих пор нигде не была. До появления Ястреба она ничем не интересовалась, кроме своей писательской работы. Они побывали в форте Мид, отправились верхом к вершине Медвежьей Горы, посетили Государственное кладбище Черных Холмов и знаменитые могилы.А потом они направились в соседний городок Дедвуд — всего лишь в тринадцати милях от Старгиса. Остановившись и передохнув в харчевне Адамса, они стали осматривать город.Дедвуд располагался в узком ущелье. Красивые домики, казалось, выросли, как грибы, на обоих крутых склонах, а дороги к домам образовали своего рода террасы. В самом центре городка ущелье переходило в пологую долину. Таким образом, деловые учреждения располагались ниже, а жилые дома выше.Прогулка по Дедвуду походила в какой-то мере на экскурс в прошлое. Неистовый Билл Хискок и Каламита Джейн ходили по этим улочкам. До того как Алиса переехала в Старгис, ее заведение «Покер Алисы» также находилось в этом городке. И другие не менее известные и выдающиеся люди жили и умерли здесь: Картофельный Джонни, Проповедник Смиз, Джек Мак-Колл и Чарли Отъявленный, которые препроводили в Дедвуд множество «душечек-голубушек» в 1876 году, сопровождаемых Бедной Джейн и Неистовым Биллом Хискоком.Мэгги и Черный Ястреб прогулялись по историческому Главному проспекту, минуя салун Дакоты, винный погребок, музей цветов. Они остановились в отеле «Франклин» и зашли в казино на ленч. Как утверждалось в проспекте, отель «Франклин» считался лучшим заведением между Чикаго и Сан-Франциско. Мэгги пришлось признать, что обстановка в отеле оказалась замечательной, а общество, — выше всякой критики.Сама прогулка по Главному проспекту напоминала перелистывание забытых страниц истории, и Мэгги от души полюбила этот славный старинный городок. Ведь именно здесь, в Дедвуде, 2 августа 1876 года в салуне № 10 Неистового Билла Хискока убил Джек Мак-Колл. Неистового Билла и Бедную Джейн похоронили на горном кладбище, а Джек Мак-Колл нашел свое последнее пристанище на заброшенной равнине. На его могиле не осталось даже надписи.Решив, что местом действия ее будущего романа непременно будет Дедвуд, Мэгги повсюду собирала рекламные проспекты, буклеты, плакаты и журналы.Побывали молодожены и в «Полночной Звезде» — заведении, принадлежащим младшему брату Кевина Костнера, Дэну, Заведение было обязано своей вывеской салуну в знаменитом фильме «Силверадо», звездой первой величины там был несравненный Кевин Костнер. Трехэтажный ресторан именовался рестораном Джейка — по имени звезды второй величины в том же нашумевшем фильме. Мэгги была большой поклонницей кинозвезд, а особенно Кевина Костнера. Он произвел на нее незабываемое впечатление в фильме «Танцы с волками».После «Полночной Звезды» они посетили музей Адамса, где можно было увидеть первый локомотив на Черных Холмах. Там они нашли массу фотоснимков из жизни Дедвуда. Некоторые были датированы 1876 годом. Многие фотографии и исторические факты были связаны с Неистовым Биллом и Бедной Джейн.Ястреб, казалось, не очень воодушевился осмотром города, и Мэгги не могла упрекать его за это. Открытие месторождения золота на Черных Холмах привело к окончательному уничтожению и разрушению всего, чем жил народ Лакоты.Однако Ястреб живо заинтересовался музеем духов дедвудского ущелья, где были очень обстоятельно представлены панорамные картины заселения и образования Дакоты. Иные выглядели до того натурально, что Мэгги бы не удивилась, если бы картины ожили.Новобрачные пообедали в отеле «Франклин», а затем провели пару часов за игрой в казино. Поначалу Ястреб следил за игрой Мэгги, а потом решил сам попытать счастья — и на удивление себе и жене выиграл за десять минут свыше пятидесяти долларов.— Новичкам везет, — пробормотала Мэгги, когда он выиграл в третий раз.Незаметно опустился вечер. Ястреб заметил, что вокруг игорного стола столпились завсегдатаи заведения. Он слышал, как иные из них гадали, настоящий ли он индеец, а если так, то к какому племени принадлежит. Другие считали, что он актер. Он даже уловил шуточки относительно скальпов, резни, Кастера. Словом, того, что ему пришлось услышать, было вполне достаточно, чтобы он сгреб выигрыш и вышел из казино.— Ястреб, Ястреб, погоди. Они вовсе не имели в виду ничего особенного, — просительно сказала Мэгги, оказавшись рядом.— Разве?— Ну, может быть, некоторые из них. Не стоит портить себе настроение из-за этого. Ведь нам так хорошо, — она взяла его за руку и. улыбнулась. — Давай вернемся в номер. Ладно?Гнев его растворился от ее нежной улыбки. Ястреб согласно кивнул, вдруг почувствовав волнение от того, что вот сейчас они останутся наедине. Его женщина. Его жена.Пусть тупые бледнолицые изощряются в своих дурацких шутках, как им будет угодно. Так думал Ястреб по пути в номер. Все равно, он выиграл главный приз. * * * Прямо из Дедвуда они поехали в Рапид Сити навестить Эда, Веронику и мальчиков. Будучи там, они побывали в Сиукском музее первооткрывателей. Ястреб с грустным видом рассматривал панораму из жизни индейцев. Он долго изучал летопись племен, знакомился с иллюстрациями, живописующими историю, или «счет зим». Экспозиция детально повествовала о всех событиях, начиная с 1796 года.А изображение Гром-птицы вызвало слезы на глазах Черного Ястреба.— Для меня это связано с воспоминанием о Волчьем Сердце, — пояснил он в ответ на вопрос Мэгги. — Мне приходилось это видеть в его вигваме.Когда они уходили из музея, Ястреб был заметно расстроен, и Мэгги понимала его. Ужасно увидеть дорогое сердцу прошлое, выставленное для всеобщего обозрения, знать, что все, что ты так любил и берег, безнадежно разрушено.Ей следовало бы хорошенько поразмыслить, прежде чем согласиться посетить «дурные земли» и Сосновую Рощу, где находились резервации индейцев. Ястреб поразился малочисленности общины и убогости резервации. Дома, большей частью возведенные не столь давно — в 1970 году, находились в жалком состоянии: штукатурка облупилась, двери висели на одной петле, а то и вовсе были сорваны, во дворах полно мусора. Отношения между индейцами и белыми не претерпели существенных изменений за последнюю сотню лет. Индейцам не доверяли, их опасались, обстановка казалась накаленной до предела.Когда они ехали домой, Мэгги боялась смотреть на мужа и не смела заговорить. Лоб его прорезали морщины, а в глазах застыло отчаяние. Мэгги не надо было спрашивать. Она и так знала все его мысли и то, как ему тяжело. Он грустил о своем народе, о том, что пути их разошлись безвозвратно.По возвращении на ранчо Ястреб, поцеловав Мэгги в щеку, сел на черного жеребца и поскакал к Холмам.Мысли его были мрачны, как тучи. Он представлял, что ожидало его народ в будущем: потеря свободы, земли, а главное — гордости, чести. Он припомнил, как они проезжали по резервации среди маленьких уродливых хижин, и чувство безнадежности охватило его. Мэгги рассказывала ему о наркотиках, виски, детской преступности — обо всех этих болезнях и неразрешимых проблемах резервации. Черный Ястреб чувствовал боль в сердце, когда думал о том, что досталось в удел детям. Да разве такое было возможно в его время? Дети считались даром Вэкэн Танка, их следовало любить, лелеять. Независимо от цвета кожи, они всегда были желанны во всех вигвамах страны Лакота.Он приостановил коня и устремил взгляд вдаль. Солнце уже садилось за гору, и закат казался алым, как пламя, как кровь… Кровь его народа, которая требует, чтобы бледнолицые отдали народу его достояние: Черные Холмы, бескрайние прерии, горы у Короткого Большого Рога. Что за прожорливое племя — эти бледнолицые! Они присвоили все земли на востоке, но этого им показалось мало. Бледнолицым понадобилась земля Лакоты — и они истребили всех бизонов, опустошили леса, и нет больше ни смелых охотников, ни гордых шаманов.Спешившись, он опустился на многострадальную грудь Матери-Земли, склонил голову, раскачиваясь взад-вперед, скорбя о невозвратно ушедших днях, оплакивая гибель гордого народа, а также тех, кто уцелел, чтобы влачить жалкое существование.Бежали часы, а боль в его сердце не стихала, побуждая его принять какое-то решение. Так, может быть, ему следует вернуться в прошлое для того только, чтобы предупредить народ о грядущих событиях, чтобы они решили — бороться им или умереть. Но, может быть, нужно вернуться, чтобы сказать, что всякое сопротивление бесполезно?Он поднял взор к небесам, вопрошая, отчего Вэкэн Танка разгневался на своих краснокожих детей. Он молил луну и звезды ответить ему и открыл небесам душу и сердце, но не услышал ничего — только шум листвы и безмолвие ночи окружали его.После полуночи он вскочил на коня и отправился в обратный путь.В окне горел свет. Поднимаясь на крыльцо, он увидел в комнате Мэгги, заснувшую в кресле у окна. Он понял, что она не спала, ждала его, почувствовал ее одиночество и страх потерять любимого.Переступив порог, он опустился подле нее на колени, полный раскаяния за причиненную боль.— Женщина-Призрак, — он взял ее руки в свои и приник губами к ее ладони.— Ястреб, — спросонья прошептала она, а когда до сознания дошло, что это не сон, а он сам, Ястреб, наяву, Мэгги обвила руками его шею, прижавшись к груди любимого, целуя его в голову.— О, Ястреб!— Мэгги, мне так жаль— Да нет, все в порядке. Я понимаю.Он отклонился, чтобы взглянуть ей в лицо.— Ты понимаешь? — повторил он.— Думаю, что да. Но, милый, ты ничего не можешь сделать для племени. Ничего! Не можешь же ты изменить ход истории.— Да, но я могу попытаться.— Но что, что ты можешь? — тихие слезы струились по ее щекам. — Ведь ты один и не можешь спасти целую цивилизацию от распада.— Я должен что-то сделать. Может быть, просто предупредить народ о грядущей опасности.— И что это даст?— Не знаю, Мэгги. Знаю только, что мой долг — вернуться.— Но зачем? — плакала она.— Потому что меня гложет чувство вины, — тихо ответил он, — мне нельзя оставаться здесь, зная, что им грозит. Нельзя бездействовать. Они будут сражаться, и я должен быть в их рядах.— Но из этого ничего не выйдет! Прошу тебя, милый. Мы были так счастливы эти недели. Разве это ничего не значит? А я? Разве я ничего не значу для тебя?— Мэг-ги…В голосе слышались такая любовь и мука, что она пожалела о вырвавшихся словах, но было уже поздно.Темные глаза наполнились непостижимым для нее страданием. Мэгги всегда всей душой восставала против политики своих сограждан, проводимой в отношении коренных жителей — индейцев. Она всегда сочувствовала им, сострадала и даже отсылала деньги в Фонд помощи индейцам Америки и другие благотворительные организации, озабоченные тем, чтобы облегчить участь коренных жителей континента. Но ей никогда и в голову не приходило, как индейцы воспринимают свое положение, как страдают. Никто никогда не отнимал у нее родину, никто не принуждал жить не так, как она хочет. Ее не заставляли отказаться от своих предков и изучать язык врагов, не запрещали объясняться на родном языке.Иногда она пыталась утешиться мыслью, что это было обычным уделом индейцев. Ведь племена сражались друг с другом за земли, и сильнейшие подчиняли слабых, отнимая лучшие охотничьи территории. Но жители Лакоты никогда не нарушали договоров. Они никому не навязывали своих традиций и правил. Мэгги обратила взор на Ястреба и поняла: он любит ее по-прежнему, невзирая ни на что, и он простил ей все, сказанное сгоряча. Он ни за что не желал оставить ее. Но гордость и врожденная честь твердили ему, что он должен сделать что-нибудь, чтобы помочь своему народу, — даже если эта помощь сводится к тому, чтобы предупредить об опасности.Что тут можно было сказать или поделать? Ястреб должен уйти, а она… она должна отпустить его.Мэгги безмолвно протянула руки.Он также молча подхватил ее и понес по коридору в спальню.Не в силах передать свои чувства словами, они любили друг друга до полного изнеможения, и каждое прикосновение, каждая ласка была, как возрождение любви, которая переполняла тела и сердца.Последующие две недели были проникнуты и счастьем, и горечью одновременно. Порой Мэгги хотелось бежать к Ястребу и не отпускать его от себя ни на минуту, чтобы насладиться теми оставшимися мгновениями, что им еще суждено быть вместе, и вспоминать о них, когда его уже не будет рядом. А в иные минуты она вовсе не хотела видеть его: «лучше постараться научиться обходиться без него, — мрачно думала она, — пока не поздно, отвыкать от его вида, голоса…»В дни, когда Мэгги и минуты не могла провести без него, они проводили массу времени, не разлучаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33