Повесы не были похожи друг на друга, но они вели себя как самая лучшая на свете семья: дружная и приветливая ко всем. Стивен и Леандр даже умудрились начать политический спор по поводу австралийской политики, не разрушив общей гармонии.
В то же время Мара заметила, как мало говорит Дэр и как мало он ест. Сторонний наблюдатель не заметил бы тут ничего странного, но Мара видела, что он неважно себя чувствует, и была уверена, что это заметили и остальные повесы и что они были встревожены. А также она поняла, каким грузом это внимание должно быть для Дэра.
Им всем было необходимо, чтобы он выздоровел, чтобы стал тем человеком, которым был до Ватерлоо, но это было все равно как ожидать от него, что он будет вести себя как обезьянка в балагане. Или надеяться, что труп вдруг оживет.
Обсуждение ситуации Хэла и Бланш было отложено, пока ужин не закончился и слуги не были отпущены. Подали портвейн и мадеру с орешками и пирожными, и Николас сказал:
– Передаю бразды правления Лабелелле.
Лаура улыбнулась ему:
– И правда, вопросы о приеме в общество находятся в компетенции женщины, а у меня в этом больше опыта. Наша первая атака пройдет в «Олмаке» в среду.
– Но Бланш туда никогда не пустят, – возразил Сент-Рейвен. – Даже под вооруженной охраной повес.
– Разумеется, нет, – сказала Лаура, – да она и не захочет туда идти. Но это идеальное место для того, чтобы затронуть эту тему.
– Каким образом? – Сент-Рейвену эта идея явно не нравилась.
Николас ответил:
– Присутствующие могут сделать предположение, что миссис Хэл Бомон – член общества, и многие значительные люди будут оскорблены, если кто-то попробует ее обидеть.
Сент-Рейвен покачал головой:
– Конечно, повесы обладают влиянием, но вы же не думаете, что у вас достаточно влияния среди бастионов высшего света?
– Но мы можем найти помощников, – сказал Николас. – Например, различных герцогов. Иначе зачем ты здесь? Есть также Арран, Йоувил и Белкрейвен. Но самое главное, – добавил он с таким видом, будто прозвучала барабанная дробь, – у нас есть графиня Коул.
Сент-Рейвен присвистнул.
– Она сделает это?
– Она крестная Хэла.
Сент-Рейвен рассмеялся и поднял бокал для тоста:
– За повес. Может быть, у вас еще и регент в кармане есть?
– Слишком много хлопот.
– Да вы и впрямь невозможны.
– А кто такая графиня Коул? – поинтересовалась Мара у Дэра.
– Одна из незаметных правительниц общества. Тот, кого она одобряет, одобрен всеми. Тот, кого она презирает, уходит в небытие.
– Почему она пользуется такой силой?
– Наверное, потому, что ей это сходит с рук.
Остальные перебирали имена людей, чьей поддержкой они могли заручиться: Гревиллы, Берли, Данпотт-Ффайфы, Ленноксы.
– После «Олмака», – сказала Лаура, – Бланш и Хэл появятся на нескольких дружеских светских вечеринках в сопровождении повес, а мы уговорим Бланш, чтобы она иногда выезжала с нами, дамами. Главным событием станет бал в Марлоу-Хаусе, как только Саймон и Дженси смогут его провести.
– Как обстоят дела с газом? – спросил Николас.
– Я все улажу через пару недель, – ответил Саймон.
Дженси, которая на протяжении всего ужина сидела очень тихо, выглядела виноватой.
– Но у нас же полно бальных залов, – сказал Сент-Рейвен. – У меня есть один. А также в Йоувил-Хаусе.
– Я хочу это сделать сам, – заявил Саймон. – Хэл выручил меня в Канаде и помог благополучно добраться до дома. Кроме того, Марлоу, и дом, и титул носят отпечаток классической благопристойности, так что могут обелить самый черный скандал.
Мара решила тоже сделать кое-какие предложения. В конце концов, как она уже говорила, общественная жизнь в Линкольншире ничуть не отличалась от общественной жизни в Лондоне. Ее идеи были очень хорошо приняты.
Тема разговора сменилась, когда принесли ребенка Элеоноры на кормление. Мару это поразило, хотя Элеонора и весьма неплохо справилась со всем под норвичской шалью. В Брайдсуэлле детей тоже иногда кормили на людях, но только перед семьей.
Но ведь, подумала Мара, повесы и впрямь были одной семьей, к которой совсем скоро будет принадлежать и она. Ее охватило неземное блаженство.
Глава 21
Мара разглядывала Дэра. Было уже поздно, но он держался молодцом. Она хотела подойти к нему, когда Николас сказал:
– Итак, Мара, ты решила, какой камень подходит мне?
– А что, если я решу этого не делать?
– С чего бы это?
Действительно, с чего?
– Потому что Френсису мой выбор не нравится.
– Я ведь только шутил, – сказал удивленный Френсис. – Прости, Мара.
– Я знаю. – Ситуация становилась все хуже и хуже, но что-то в поведении Николаса Делейни ее волновало.
– Итак?.. – настойчиво повторил Николас.
Мара не знала, что отвечать, ей хотелось расплакаться.
– Ник.
Дэр сказал всего лишь одно слово, но оно пролетело через комнату как молния.
Николас приподнял брови:
– Я не хотел никого обидеть. – Он повернулся к жене: – Элеонора, разумеется, розовая жемчужина.
– Негодяй! – воскликнула та и рассказала Маре про нитку розового жемчуга, которую он подарил ей, а она – своему брату. Мара не поняла смысла рассказанного Элеонорой, но эта история сгладила неприятный момент, и разговор продолжился.
Когда Мара подошла к Дэру, ее всю трясло. Возможно, его вмешательство и не было значительным, но ей показалось, что он рыцарь, размахивающий мечом, готовый защищать свою даму.
Его леди.
– Спасибо, – сказала она.
– Ник ко всем пристает. Он иначе не может. Не расстраивайся из-за него.
Легкое раздражение, прозвучавшее в его голосе, показало Маре, что его спокойствие было лишь наигранным. Он выглядел очень уставшим, и теперь настала ее очередь прийти ему на помощь. Она бросила взгляд на Дженси, которая тут же сказала, что устала, и им всем пришлось уйти.
Дэр почти не разговаривал в карете по дороге в Йоувил-Хаус и, приехав домой, пожелал всем спокойной ночи. Мара обрадовалась, что Саймон с Дженси тоже пожелали уединиться, она бы не вынесла больше светской болтовни.
Пока Рут помогала ей раздеться и приготовиться ко сну, Мара болтала о повесах, чего служанка от нее и ожидала. Но оказавшись наконец одна, она облегченно вздохнула.
Боже! Кто бы мог подумать, что ей захочется остаться одной…
Она вытащила из ящичка бусины. Девушка разложила их на столе и стала рассматривать, словно они, как карты Дженси, могли открыть ей какие-то тайны.
Она подтолкнула зеленый агат, и он покатился по столу Простой камень для простого человека, Майлза. Он ей нравился своим открытым характером.
Леандр, утонченный малахит, не казался ей таким уж простым. У него были безупречные манеры, но в то же время чувствовалось нечто еще. Замкнутость, может быть. Ей понравилась его жена, а человека, наверное, можно оценить по женщине, которая его любит.
Стивен, голубой агат, нервировал ее, но, возможно, это просто следствие его репутации. Лаура Болл, сама по себе драгоценный камень, развенчала его славу, пожаловавшись, что он иногда настолько погружается в свои парламентские дела, что забывает поесть или не помнит, какой сегодня день недели.
Френсис, несмотря на свою поэтическую внешность, был твердым агатом.
Николас? Она посмотрела на имеющиеся у нее бусины: янтарь, тигровый глаз. Что-то одно из двух. Наконец она взяла топаз и стала перекатывать его между пальцами. Дэр, сияющий, золотой, такой, каким он был когда-то давно, а также изредка теперь, по вечерам. Ненадолго, как огонь, стараясь не погаснуть, время от времени выбрасывает языки пламени.
Она взяла свой кошелек и вытряхнула из него монетки. Вот: фартинг, маленькая коричневая монетка, всего-навсего четверть пенса, которая никак не отражала ценность Дэра в ее глазах. Но что могло ее отразить? Рубинов у нее не было, да и целого рубинового ожерелья здесь было бы мало.
Ей хотелось немедленно отнести его ему, но она взглянула на часы и увидела, что уже очень поздно.
Лучше дождаться утра.
– Если вы будете продолжать в том же духе, мисс Мара, я пошлю за вашей матушкой! – возмутилась Рут.
Мара лежала в кровати, мало что соображая от недосыпа. Она всю ночь перебирала в уме события прошлого вечера.
Взгляд Дэра, когда она купила его.
Фартинги и рубины.
То, как он прекратил издевки Николаса Делейни, словно отрезал.
Правильность и неправильность того, что все хотели видеть Дэра прежним человеком.
Загадочный отрез шелка.
Подарок, который она не понимала.
Она открыла глаза и встретилась со взглядом Рут, которая взволнованно ее рассматривала.
– Мне кажется, я выпила слишком много вина. У меня болит голова.
– Ну, это вы зря. – Рут немного успокоилась и вернулась к своей обычной раздражительности. – Тогда я пойду и приготовлю тоник.
Мара вновь закрыла глаза и застонала. Тоники, которые готовила Рут, были отвратительны, но по крайней мере они не причиняли вреда. В отличие от опиума. Она так ничего о нем и не узнала. Сегодня она непременно должна поговорить с мистером Фенгом.
Она села в постели как раз в тот момент, когда вернулась Рут.
– А! Значит, вы уже встали.
– Да, и мне теперь намного лучше.
Рут протянула ей стакан:
– Придется все равно выпить, миледи. Особенно учитывая то, что мне пришлось это приготовить. Я старалась.
Мара выпила отвар, слегка вздрогнув. Не такой уж противный, как многие из них.
– Спасибо, Рут. А теперь я позавтракаю.
Мара вылезла из кровати и взглянула на часы. Было уже почти девять. Неудивительно, что Рут взволновалась. Мара никогда не спала так долго.
Что у нее запланировано на сегодня?
Она открыла еженедельник и обнаружила, что она записала обещание Дэра отвезти ее посмотреть на вулкан. Возможно, следует ему об этом напомнить. Завтра – «Олмак».
Когда-то посещение этой святыни казалось ей воплощением самой смелой мечты, теперь же для нее это было лишь место, где она могла впервые потанцевать с Дэром. По-настоящему потанцевать, на людях, под музыку. Рут принесла завтрак.
– Нам нужно решить, что мне следует надеть в «Олмак».
– Что-нибудь бледное, миледи.
– Скромное и целомудренное?
– Как и вы?
– Увы и ах!
– Мисс Мара!
Мара собралась с мыслями.
– Извини. Я просто пошутила, Рут.
– Итак, которое, миледи?
Рут разложила на кровати три бальных платья нежных цветов. Мара взглянула на них.
– Розовое.
– Хорошо. С жемчугом вы будете выглядеть воспитанной молодой леди. Хотелось бы еще, чтобы вы так и вели себя.
– Рут, прекрати!
Горничная покраснела.
– Прекратить что, миледи?
– Прекрати меня поучать. Можно подумать, что я невоспитанная, вульгарная молодая особа, которая бегает за офицерами на улице и показывает свои подвязки.
– Уверена, что я бы никогда… – Но затем Рут взорвалась: – Вы просто сами не своя, миледи! И все это началось в тот раз, когда я помогла вам совершить тот сумасшедший поступок – выбраться ночью из дома. Не знаю даже, как вам удалось меня уговорить. С тех самых пор вы ведете себя очень странно. Вы не… вы же не сделали никакой глупости, правда?
– Разумеется, сделала. – Но затем Мара поняла, о чем спрашивает Рут. – Что? Нет! Боже, нет. Правду говоря, я влюбилась. Я влюбилась в лорда Дариуса. – Она улыбнулась, но Рут всплеснула руками:
– О, этого-то я и боялась. Что скажут ваши бедные родители!
– Они будут в восторге.
– От того, что вы влюбились в человека, который не может жить без опиума?
– Он скоро избавится от зависимости. Но ты не должна никому ничего рассказывать о помолвке. По крайней мере, до тех пор, пока у нас не появится возможность поговорить с отцом.
– Ну хоть что-то вы делаете как положено, – сказала Рут, все еще глядя на нее так, словно у нее умер кто-то из родственников. – Я только скажу, что лорда Дариуса все в этом доме любят и уважают.
– Разумеется. Он замечательный. По правде сказать, он просто идеален.
Рут закатила глаза и молча принялась убирать платья, а Мара стала раздумывать, чем бы заняться. Следует ли ей найти Дэра и обсудить с ним, где они будут жить после свадьбы?
Почему-то она начинала нервничать при одной мысли об этом. Ей немедленно захотелось выйти на свежий воздух.
– Сходи узнай, не хочет ли леди Остри выйти на прогулку, – велела она Рут.
– Они вышли, миледи.
– Так рано?
– Да, по делам Марлоу-Хауса.
Неужели это означало ускорение их переезда? Маре претила сама мысль об этом, но поделать она тут ничего не могла.
– Тогда со мной пойдешь ты, Рут.
– Хорошо, миледи.
На улице ей сразу стало легче. В Йоувил-Хаусе она задыхалась, но дело было не в спертом воздухе, а в ее знании. Казалось, дом наполняли темнота и мрак.
Она широким шагом направилась к Сент-Джеймсскому парку, довольная тем, что Дженси не смогла с ней пойти. В сопровождении Рут ей не нужно было поддерживать разговор, и она могла спокойно подумать.
Следует ли ей пытаться расшевелить Дэра, или лучше оставить его в покое? Была ли «Жестокая башня» развлечением, или она могла вызвать неприятные воспоминания? Была ли ее жизнерадостность благословением или ношей?
Она умела вести себя в обществе, но не знала, как пройти через все эти тени. Вся ее жизнь не была полностью свободна от несчастий, но это были самые обыкновенные несчастья жизни, такие как смерть ее дедушки Бэддерсли, когда ей было шесть лет, и ее маленькой сестренки, Элис, восемь лет назад.
Они все беспокоились о Саймоне, когда он оказался так далеко, да еще был вовлечен в военные действия, но он благополучно вернулся домой. Слава Богу, они не узнали о дуэли и ране, которая едва не стала смертельной, пока все это не стало историей.
– Леди Мара!
Она так глубоко задумалась, что потребовалось некоторое время, чтобы понять, что перед ней стоит майор Баркстед. Он просто сиял от счастья, увидев ее.
Пожалуйста, только не это!..
Она могла бы не обращать на него внимания, но нельзя же быть такой жестокой.
– Майор, – поприветствовала она прохладно и продолжила свой путь.
Он пошел следом за ней. Рут немного отстала.
– Могу ли я угостить вас сливками с вином и сахаром? – спросил Баркстед таким тоном, словно ему суждено будет погибнуть за стакан этого напитка.
– Нет, благодарю вас, майор. Вообще-то я уже должна возвращаться домой. Меня ждут.
Мара ускорила шаг, презирая себя за то чувство страха, которое ее охватило.
– Я провожу вас. – Он понизил голос. – Впервые за столь долгое время у нас нашлась возможность поговорить наедине.
Мара смотрела прямо перед собой.
– Нам нет нужды разговаривать наедине.
Его голос стал еще мягче.
– Ваша служанка присматривает за вами? Вас накажут? Тогда выскользните из дома, любимая. Я всегда на посту.
Мара остановилась и уставилась на него:
– Всегда на посту? Что вы имеете в виду?
Рут заметила, что происходит что-то не то, и поспешила к ним.
– Неужели вы могли подумать, что я брошу вас под гнетом семьи? Выйдите ночью из дома через заднюю дверь, любимая. Я освобожу вас. – И Баркстед ушел широким шагом, оставив Мару глазеть ему вслед с открытым ртом. Рут быстро подошла к ней.
– Что он говорил, миледи?
– Ничего особенного… – Мара не собиралась рассказывать Рут обо всех глупостях, которые он ей наговорил.
Всегда на посту? У нее от этих слов мурашки бежали по коже. Тут она подумала о том загадочном подарке – о шелке. Неужели он от него? Баркстед мог проследить за ней до того склада, а затем спросить мистера Ли, не было ли там чего-нибудь, что бы ей понравилось. В той записке отправитель написал, что она должна сшить из этой ткани ночную рубашку.
Она ее сожжет. И как она сразу не поняла? Дэр никогда бы не выбрал такую пеструю ткань!
Она поспешила в Йоувил-Хаус, понимая, что ей нужно рассказать Саймону про Баркстеда, но делать это ей совершенно не хотелось. Она бы предпочла поведать обо всем отцу, даже если бы это означало рассказать ему все.
– Мара, что случилось?
Ее мысли были так далеко, что она чуть было не лишилась чувств, столкнувшись с Дэром.
– Ничего. – Мара нервно рассмеялась. – Просто увидела тебя.
Он приподнял брови и сказал:
– У меня примерно такая же реакция, когда я вижу тебя.
Она вновь рассмеялась, уже радостнее.
Он так был похож на обыкновенного английского джентльмена. Ну, не совсем обыкновенного, но он был спокоен, у него было здоровое выражение лица, а одет он был в повседневную униформу джентльмена: темно-синий фрак, брюки из оленьей кожи, бежевый жилет и высокие сапоги с отворотами. В руках он нес шляпу, хлыст и плетку.
– Ты ездил верхом, – радостно сказала она.
Он передал вещи лакею.
– Я вчера купил нового Завоевателя. Хочешь взглянуть на него?
– Да, конечно.
Она отпустила Рут и дошла с Дэром к черному ходу.
– Сколько Завоевателей у тебя уже было?
– Четыре. Последний погиб во время Ватерлоо. Бедные лошади. Наши ссоры не должны иметь к ним никакого отношения. Мы должны воевать пешком.
– А правители, которые затевают войны, должны идти впереди своих армий, – добавила Мара.
– Наполеон так и делал, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
В то же время Мара заметила, как мало говорит Дэр и как мало он ест. Сторонний наблюдатель не заметил бы тут ничего странного, но Мара видела, что он неважно себя чувствует, и была уверена, что это заметили и остальные повесы и что они были встревожены. А также она поняла, каким грузом это внимание должно быть для Дэра.
Им всем было необходимо, чтобы он выздоровел, чтобы стал тем человеком, которым был до Ватерлоо, но это было все равно как ожидать от него, что он будет вести себя как обезьянка в балагане. Или надеяться, что труп вдруг оживет.
Обсуждение ситуации Хэла и Бланш было отложено, пока ужин не закончился и слуги не были отпущены. Подали портвейн и мадеру с орешками и пирожными, и Николас сказал:
– Передаю бразды правления Лабелелле.
Лаура улыбнулась ему:
– И правда, вопросы о приеме в общество находятся в компетенции женщины, а у меня в этом больше опыта. Наша первая атака пройдет в «Олмаке» в среду.
– Но Бланш туда никогда не пустят, – возразил Сент-Рейвен. – Даже под вооруженной охраной повес.
– Разумеется, нет, – сказала Лаура, – да она и не захочет туда идти. Но это идеальное место для того, чтобы затронуть эту тему.
– Каким образом? – Сент-Рейвену эта идея явно не нравилась.
Николас ответил:
– Присутствующие могут сделать предположение, что миссис Хэл Бомон – член общества, и многие значительные люди будут оскорблены, если кто-то попробует ее обидеть.
Сент-Рейвен покачал головой:
– Конечно, повесы обладают влиянием, но вы же не думаете, что у вас достаточно влияния среди бастионов высшего света?
– Но мы можем найти помощников, – сказал Николас. – Например, различных герцогов. Иначе зачем ты здесь? Есть также Арран, Йоувил и Белкрейвен. Но самое главное, – добавил он с таким видом, будто прозвучала барабанная дробь, – у нас есть графиня Коул.
Сент-Рейвен присвистнул.
– Она сделает это?
– Она крестная Хэла.
Сент-Рейвен рассмеялся и поднял бокал для тоста:
– За повес. Может быть, у вас еще и регент в кармане есть?
– Слишком много хлопот.
– Да вы и впрямь невозможны.
– А кто такая графиня Коул? – поинтересовалась Мара у Дэра.
– Одна из незаметных правительниц общества. Тот, кого она одобряет, одобрен всеми. Тот, кого она презирает, уходит в небытие.
– Почему она пользуется такой силой?
– Наверное, потому, что ей это сходит с рук.
Остальные перебирали имена людей, чьей поддержкой они могли заручиться: Гревиллы, Берли, Данпотт-Ффайфы, Ленноксы.
– После «Олмака», – сказала Лаура, – Бланш и Хэл появятся на нескольких дружеских светских вечеринках в сопровождении повес, а мы уговорим Бланш, чтобы она иногда выезжала с нами, дамами. Главным событием станет бал в Марлоу-Хаусе, как только Саймон и Дженси смогут его провести.
– Как обстоят дела с газом? – спросил Николас.
– Я все улажу через пару недель, – ответил Саймон.
Дженси, которая на протяжении всего ужина сидела очень тихо, выглядела виноватой.
– Но у нас же полно бальных залов, – сказал Сент-Рейвен. – У меня есть один. А также в Йоувил-Хаусе.
– Я хочу это сделать сам, – заявил Саймон. – Хэл выручил меня в Канаде и помог благополучно добраться до дома. Кроме того, Марлоу, и дом, и титул носят отпечаток классической благопристойности, так что могут обелить самый черный скандал.
Мара решила тоже сделать кое-какие предложения. В конце концов, как она уже говорила, общественная жизнь в Линкольншире ничуть не отличалась от общественной жизни в Лондоне. Ее идеи были очень хорошо приняты.
Тема разговора сменилась, когда принесли ребенка Элеоноры на кормление. Мару это поразило, хотя Элеонора и весьма неплохо справилась со всем под норвичской шалью. В Брайдсуэлле детей тоже иногда кормили на людях, но только перед семьей.
Но ведь, подумала Мара, повесы и впрямь были одной семьей, к которой совсем скоро будет принадлежать и она. Ее охватило неземное блаженство.
Глава 21
Мара разглядывала Дэра. Было уже поздно, но он держался молодцом. Она хотела подойти к нему, когда Николас сказал:
– Итак, Мара, ты решила, какой камень подходит мне?
– А что, если я решу этого не делать?
– С чего бы это?
Действительно, с чего?
– Потому что Френсису мой выбор не нравится.
– Я ведь только шутил, – сказал удивленный Френсис. – Прости, Мара.
– Я знаю. – Ситуация становилась все хуже и хуже, но что-то в поведении Николаса Делейни ее волновало.
– Итак?.. – настойчиво повторил Николас.
Мара не знала, что отвечать, ей хотелось расплакаться.
– Ник.
Дэр сказал всего лишь одно слово, но оно пролетело через комнату как молния.
Николас приподнял брови:
– Я не хотел никого обидеть. – Он повернулся к жене: – Элеонора, разумеется, розовая жемчужина.
– Негодяй! – воскликнула та и рассказала Маре про нитку розового жемчуга, которую он подарил ей, а она – своему брату. Мара не поняла смысла рассказанного Элеонорой, но эта история сгладила неприятный момент, и разговор продолжился.
Когда Мара подошла к Дэру, ее всю трясло. Возможно, его вмешательство и не было значительным, но ей показалось, что он рыцарь, размахивающий мечом, готовый защищать свою даму.
Его леди.
– Спасибо, – сказала она.
– Ник ко всем пристает. Он иначе не может. Не расстраивайся из-за него.
Легкое раздражение, прозвучавшее в его голосе, показало Маре, что его спокойствие было лишь наигранным. Он выглядел очень уставшим, и теперь настала ее очередь прийти ему на помощь. Она бросила взгляд на Дженси, которая тут же сказала, что устала, и им всем пришлось уйти.
Дэр почти не разговаривал в карете по дороге в Йоувил-Хаус и, приехав домой, пожелал всем спокойной ночи. Мара обрадовалась, что Саймон с Дженси тоже пожелали уединиться, она бы не вынесла больше светской болтовни.
Пока Рут помогала ей раздеться и приготовиться ко сну, Мара болтала о повесах, чего служанка от нее и ожидала. Но оказавшись наконец одна, она облегченно вздохнула.
Боже! Кто бы мог подумать, что ей захочется остаться одной…
Она вытащила из ящичка бусины. Девушка разложила их на столе и стала рассматривать, словно они, как карты Дженси, могли открыть ей какие-то тайны.
Она подтолкнула зеленый агат, и он покатился по столу Простой камень для простого человека, Майлза. Он ей нравился своим открытым характером.
Леандр, утонченный малахит, не казался ей таким уж простым. У него были безупречные манеры, но в то же время чувствовалось нечто еще. Замкнутость, может быть. Ей понравилась его жена, а человека, наверное, можно оценить по женщине, которая его любит.
Стивен, голубой агат, нервировал ее, но, возможно, это просто следствие его репутации. Лаура Болл, сама по себе драгоценный камень, развенчала его славу, пожаловавшись, что он иногда настолько погружается в свои парламентские дела, что забывает поесть или не помнит, какой сегодня день недели.
Френсис, несмотря на свою поэтическую внешность, был твердым агатом.
Николас? Она посмотрела на имеющиеся у нее бусины: янтарь, тигровый глаз. Что-то одно из двух. Наконец она взяла топаз и стала перекатывать его между пальцами. Дэр, сияющий, золотой, такой, каким он был когда-то давно, а также изредка теперь, по вечерам. Ненадолго, как огонь, стараясь не погаснуть, время от времени выбрасывает языки пламени.
Она взяла свой кошелек и вытряхнула из него монетки. Вот: фартинг, маленькая коричневая монетка, всего-навсего четверть пенса, которая никак не отражала ценность Дэра в ее глазах. Но что могло ее отразить? Рубинов у нее не было, да и целого рубинового ожерелья здесь было бы мало.
Ей хотелось немедленно отнести его ему, но она взглянула на часы и увидела, что уже очень поздно.
Лучше дождаться утра.
– Если вы будете продолжать в том же духе, мисс Мара, я пошлю за вашей матушкой! – возмутилась Рут.
Мара лежала в кровати, мало что соображая от недосыпа. Она всю ночь перебирала в уме события прошлого вечера.
Взгляд Дэра, когда она купила его.
Фартинги и рубины.
То, как он прекратил издевки Николаса Делейни, словно отрезал.
Правильность и неправильность того, что все хотели видеть Дэра прежним человеком.
Загадочный отрез шелка.
Подарок, который она не понимала.
Она открыла глаза и встретилась со взглядом Рут, которая взволнованно ее рассматривала.
– Мне кажется, я выпила слишком много вина. У меня болит голова.
– Ну, это вы зря. – Рут немного успокоилась и вернулась к своей обычной раздражительности. – Тогда я пойду и приготовлю тоник.
Мара вновь закрыла глаза и застонала. Тоники, которые готовила Рут, были отвратительны, но по крайней мере они не причиняли вреда. В отличие от опиума. Она так ничего о нем и не узнала. Сегодня она непременно должна поговорить с мистером Фенгом.
Она села в постели как раз в тот момент, когда вернулась Рут.
– А! Значит, вы уже встали.
– Да, и мне теперь намного лучше.
Рут протянула ей стакан:
– Придется все равно выпить, миледи. Особенно учитывая то, что мне пришлось это приготовить. Я старалась.
Мара выпила отвар, слегка вздрогнув. Не такой уж противный, как многие из них.
– Спасибо, Рут. А теперь я позавтракаю.
Мара вылезла из кровати и взглянула на часы. Было уже почти девять. Неудивительно, что Рут взволновалась. Мара никогда не спала так долго.
Что у нее запланировано на сегодня?
Она открыла еженедельник и обнаружила, что она записала обещание Дэра отвезти ее посмотреть на вулкан. Возможно, следует ему об этом напомнить. Завтра – «Олмак».
Когда-то посещение этой святыни казалось ей воплощением самой смелой мечты, теперь же для нее это было лишь место, где она могла впервые потанцевать с Дэром. По-настоящему потанцевать, на людях, под музыку. Рут принесла завтрак.
– Нам нужно решить, что мне следует надеть в «Олмак».
– Что-нибудь бледное, миледи.
– Скромное и целомудренное?
– Как и вы?
– Увы и ах!
– Мисс Мара!
Мара собралась с мыслями.
– Извини. Я просто пошутила, Рут.
– Итак, которое, миледи?
Рут разложила на кровати три бальных платья нежных цветов. Мара взглянула на них.
– Розовое.
– Хорошо. С жемчугом вы будете выглядеть воспитанной молодой леди. Хотелось бы еще, чтобы вы так и вели себя.
– Рут, прекрати!
Горничная покраснела.
– Прекратить что, миледи?
– Прекрати меня поучать. Можно подумать, что я невоспитанная, вульгарная молодая особа, которая бегает за офицерами на улице и показывает свои подвязки.
– Уверена, что я бы никогда… – Но затем Рут взорвалась: – Вы просто сами не своя, миледи! И все это началось в тот раз, когда я помогла вам совершить тот сумасшедший поступок – выбраться ночью из дома. Не знаю даже, как вам удалось меня уговорить. С тех самых пор вы ведете себя очень странно. Вы не… вы же не сделали никакой глупости, правда?
– Разумеется, сделала. – Но затем Мара поняла, о чем спрашивает Рут. – Что? Нет! Боже, нет. Правду говоря, я влюбилась. Я влюбилась в лорда Дариуса. – Она улыбнулась, но Рут всплеснула руками:
– О, этого-то я и боялась. Что скажут ваши бедные родители!
– Они будут в восторге.
– От того, что вы влюбились в человека, который не может жить без опиума?
– Он скоро избавится от зависимости. Но ты не должна никому ничего рассказывать о помолвке. По крайней мере, до тех пор, пока у нас не появится возможность поговорить с отцом.
– Ну хоть что-то вы делаете как положено, – сказала Рут, все еще глядя на нее так, словно у нее умер кто-то из родственников. – Я только скажу, что лорда Дариуса все в этом доме любят и уважают.
– Разумеется. Он замечательный. По правде сказать, он просто идеален.
Рут закатила глаза и молча принялась убирать платья, а Мара стала раздумывать, чем бы заняться. Следует ли ей найти Дэра и обсудить с ним, где они будут жить после свадьбы?
Почему-то она начинала нервничать при одной мысли об этом. Ей немедленно захотелось выйти на свежий воздух.
– Сходи узнай, не хочет ли леди Остри выйти на прогулку, – велела она Рут.
– Они вышли, миледи.
– Так рано?
– Да, по делам Марлоу-Хауса.
Неужели это означало ускорение их переезда? Маре претила сама мысль об этом, но поделать она тут ничего не могла.
– Тогда со мной пойдешь ты, Рут.
– Хорошо, миледи.
На улице ей сразу стало легче. В Йоувил-Хаусе она задыхалась, но дело было не в спертом воздухе, а в ее знании. Казалось, дом наполняли темнота и мрак.
Она широким шагом направилась к Сент-Джеймсскому парку, довольная тем, что Дженси не смогла с ней пойти. В сопровождении Рут ей не нужно было поддерживать разговор, и она могла спокойно подумать.
Следует ли ей пытаться расшевелить Дэра, или лучше оставить его в покое? Была ли «Жестокая башня» развлечением, или она могла вызвать неприятные воспоминания? Была ли ее жизнерадостность благословением или ношей?
Она умела вести себя в обществе, но не знала, как пройти через все эти тени. Вся ее жизнь не была полностью свободна от несчастий, но это были самые обыкновенные несчастья жизни, такие как смерть ее дедушки Бэддерсли, когда ей было шесть лет, и ее маленькой сестренки, Элис, восемь лет назад.
Они все беспокоились о Саймоне, когда он оказался так далеко, да еще был вовлечен в военные действия, но он благополучно вернулся домой. Слава Богу, они не узнали о дуэли и ране, которая едва не стала смертельной, пока все это не стало историей.
– Леди Мара!
Она так глубоко задумалась, что потребовалось некоторое время, чтобы понять, что перед ней стоит майор Баркстед. Он просто сиял от счастья, увидев ее.
Пожалуйста, только не это!..
Она могла бы не обращать на него внимания, но нельзя же быть такой жестокой.
– Майор, – поприветствовала она прохладно и продолжила свой путь.
Он пошел следом за ней. Рут немного отстала.
– Могу ли я угостить вас сливками с вином и сахаром? – спросил Баркстед таким тоном, словно ему суждено будет погибнуть за стакан этого напитка.
– Нет, благодарю вас, майор. Вообще-то я уже должна возвращаться домой. Меня ждут.
Мара ускорила шаг, презирая себя за то чувство страха, которое ее охватило.
– Я провожу вас. – Он понизил голос. – Впервые за столь долгое время у нас нашлась возможность поговорить наедине.
Мара смотрела прямо перед собой.
– Нам нет нужды разговаривать наедине.
Его голос стал еще мягче.
– Ваша служанка присматривает за вами? Вас накажут? Тогда выскользните из дома, любимая. Я всегда на посту.
Мара остановилась и уставилась на него:
– Всегда на посту? Что вы имеете в виду?
Рут заметила, что происходит что-то не то, и поспешила к ним.
– Неужели вы могли подумать, что я брошу вас под гнетом семьи? Выйдите ночью из дома через заднюю дверь, любимая. Я освобожу вас. – И Баркстед ушел широким шагом, оставив Мару глазеть ему вслед с открытым ртом. Рут быстро подошла к ней.
– Что он говорил, миледи?
– Ничего особенного… – Мара не собиралась рассказывать Рут обо всех глупостях, которые он ей наговорил.
Всегда на посту? У нее от этих слов мурашки бежали по коже. Тут она подумала о том загадочном подарке – о шелке. Неужели он от него? Баркстед мог проследить за ней до того склада, а затем спросить мистера Ли, не было ли там чего-нибудь, что бы ей понравилось. В той записке отправитель написал, что она должна сшить из этой ткани ночную рубашку.
Она ее сожжет. И как она сразу не поняла? Дэр никогда бы не выбрал такую пеструю ткань!
Она поспешила в Йоувил-Хаус, понимая, что ей нужно рассказать Саймону про Баркстеда, но делать это ей совершенно не хотелось. Она бы предпочла поведать обо всем отцу, даже если бы это означало рассказать ему все.
– Мара, что случилось?
Ее мысли были так далеко, что она чуть было не лишилась чувств, столкнувшись с Дэром.
– Ничего. – Мара нервно рассмеялась. – Просто увидела тебя.
Он приподнял брови и сказал:
– У меня примерно такая же реакция, когда я вижу тебя.
Она вновь рассмеялась, уже радостнее.
Он так был похож на обыкновенного английского джентльмена. Ну, не совсем обыкновенного, но он был спокоен, у него было здоровое выражение лица, а одет он был в повседневную униформу джентльмена: темно-синий фрак, брюки из оленьей кожи, бежевый жилет и высокие сапоги с отворотами. В руках он нес шляпу, хлыст и плетку.
– Ты ездил верхом, – радостно сказала она.
Он передал вещи лакею.
– Я вчера купил нового Завоевателя. Хочешь взглянуть на него?
– Да, конечно.
Она отпустила Рут и дошла с Дэром к черному ходу.
– Сколько Завоевателей у тебя уже было?
– Четыре. Последний погиб во время Ватерлоо. Бедные лошади. Наши ссоры не должны иметь к ним никакого отношения. Мы должны воевать пешком.
– А правители, которые затевают войны, должны идти впереди своих армий, – добавила Мара.
– Наполеон так и делал, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32