Там будет много старомодных людей, а от них как раз и следует ожидать больше всего проблем.
Они зашли в старинную церковь, наполненную ангельскими звуками хора мальчиков. Как же все это хорошо!
Особенно посещать воскресную службу. Идя под руку с Даром. Они были почти как супружеская пара.
Они присоединились к Бомонтам и Боллам, и во время службы Мара молилась, как никогда прежде: о том, чтобы Дэр одержал победу над опиумом и чтобы они вдвоем счастливо прожили остаток жизни. Не забыла она помолиться и о том, чтобы повесы нашли какой-нибудь способ ввести Бланш в общество и заставить общество принять ее.
Они вышли на улицу, и их компания стала центром притяжения для друзей и знакомых. Никто не относился к Бланш холодно, но Мара заметила, что некоторые люди старались держаться от них в отдалении. Это говорило о многом, поскольку немногие могли позволить себе игнорировать герцога, наследника графства и выдающегося политика.
В их группе преобладали модные молодые джентльмены, которые явно были рады вновь видеть Дэра в обществе. Хотя удивляться не следовало. Вне всяких сомнений, до Ватерлоо он был сердцем и душой каждой холостяцкой вечеринки. Мара наслаждалась его популярностью. Многие молодые люди сдержанно ухаживали за ней.
Она также флиртовала в ответ, наслаждаясь приятным обществом. Пока не поняла, что Дэр от этого в бешенстве.
Нужно было спасать ситуацию. Она поймала взгляд Дженси. Дженси сказала что-то Саймону. Через мгновение мужчины вокруг них исчезли, и они медленно пошли обратно на Грейт-Чарлз-стрит.
– Беременность иногда бывает очень кстати, – сказала Мара Дженси.
– И Саймон так деликатно намекнул об этом, – ответила Дженси.
– Что до смерти напугало их. Они подумали, что ты вот-вот разродишься, – засмеялся Саймон.
– Наверное, это вполне естественный страх холостяка перед всем, что связано с детской, – сказал Дэр.
– Какими же глупцами бывают мужчины, – усмехнулась Мара, беря его под руку. Она заметила, что он все еще напряжен, но ему уже становилось легче.
Саймон и Дженси шли впереди, так что Мара оказалась наедине с Дэром.
– Все прошло хорошо, – сказала она, – но я заметила, что почти никто из людей постарше к нам не подошел. Это несправедливо по отношению к Бланш.
– Без сомнений, это было из-за меня, а не из-за нее, – сказал он. – Не думаю, что дружба со мной может помочь Бланш.
– Из-за опиума? Но это глупо. Огромное число людей принимают его.
– А некоторые даже пристрастились к нему, – сказал он. – Но ни один из них не имеет такой дурной репутации.
– В твоей ситуации нет ничего постыдного, Дэр. Только взгляни, сколько людей желают тебе добра. С тобой где-нибудь обращались прохладно?
– Я не слишком много появлялся в обществе.
Не следовало вообще поднимать эту неприятную тему.
– Я найду выход из этой ситуации, – твердо сказала Мара.
– Ох уж твои волосы! – застонал он. – Мара, не надо.
Словно молния, ее настигло воспоминание, как они возвращались домой после посещения Тауэра, после того, как она открыла ему свою любовь. По его глазам она поняла, что он тоже это вспомнил.
– Но что я могу с этим поделать? – тихо спросила она. – Я действительно тебя люблю, Дэр. Ни ты, ни я ничего с этим сделать не можем.
– Несмотря на мой ужасный недуг.
– Ты же знаешь, что я не об этом. Если ты скажешь, что недостоин моей любви, я тебя ударю.
Его губы скривились.
– Это ты можешь. Я надеюсь когда-нибудь оказаться достойным тебя. – Он остановился, повернулся к Маре и посмотрел на нее невидящим взглядом.
– Что? – спросила она, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, что его беспокоит.
Он взглянул ей в глаза и сказал:
– Мне не следовало бы этого говорить, но… Мара, ты дождешься меня?
Она вспыхнула от неожиданной радости.
– Разумеется! Но зачем ждать? Я готова выйти за тебя прямо сейчас. Или по крайней мере в ближайшем будущем. Когда захочешь.
Он рассмеялся:
– Нет. Когда я освобожусь от чудовища.
Она схватила его за руку:
– Но я хочу помочь тебе сражаться, а как я могу это сделать, будучи вдали от тебя? Саймон скоро увезет меня в Марлоу-Хаус.
– Мара…
– Я всегда все делаю по-своему, ты же знаешь. Три недели. Время на оглашение имен в церкви. Мы обвенчаемся дома, в Брайдсуэлле.
– Если мы поженимся, то, конечно же, местом свадьбы должен быть твой волшебный дом?
– Он ведь и вправду волшебный! А когда мы поженимся, то сможем проводить там столько времени, сколько захотим. Он исцелит тебя.
– Или я заражу его.
Мара напряглась:
– Никогда больше ничего такого не говори.
– Но… Мара, я не могу жениться, пока я в таком состоянии, – сказал он.
– Я бы вышла за тебя, даже если бы ты был в гораздо худшем состоянии.
– Я не позволю тебе жертвовать собой ради меня.
Мара закатила глаза:
– Но это не будет жертвой. Ты меня любишь?
Он заколебался, в его глазах читался страх, но затем сказал:
– Да.
Мара замерла, чтобы насладиться этим бесценным подарком.
– Ты бы отказался от меня, если бы я заболела? – спросила она настолько спокойно, насколько могла.
– Нет. Но…
– Так это ведь точно то же самое. – Ей хотелось настоять на скорой свадьбе, хотелось полностью окружить его своей заботой и поддержкой, но ей удалось придать своему голосу безмятежность. – По крайней мере, теперь мы помолвлены.
– Нет.
– Ты что, бросаешь меня?
– Мара…
– О чем вы тут спорите? – спросил Саймон.
Они с Дженси вернулись обратно, чтобы узнать, почему Мара и Дэр задерживаются.
Мара посмотрела на Дэра и совершила самый рискованный поступок в своей жизни.
– Дэр только что попросил меня выйти за него, – сообщила она брату. – И я сказала «да».
Она увидела, как губы Дэра сжались.
– Ему следовало сначала поговорить с отцом, – глухо сказал Саймон.
– Он поговорит. Да? – спросила Мара Дэра, который выглядел так, словно у него голова раскалывалась от боли. О Боже!
– Если хочешь, – сказал он, но прозвучало это так, словно он отвечал на вопрос «Ты застрелишься?».
– Пойдемте домой, – вступила в разговор здравомыслящая Дженси. – Мы можем обговорить все детали там, но я тебя поздравляю, Дэр.
– Мара – бесценный рубин, – сказал он просто. – И я недостоин этой чести.
Остаток пути они прошли в гнетущей тишине, которую даже Мара боялась нарушить. Она все больше и больше страшилась той ситуации, которую сама же и создала. Подходя к двери, она прошептала Дэру:
– Нашу помолвку не обязательно оглашать.
– Все будет, как ты захочешь.
– Прекрати! – прошипела она. – Перестань со всем соглашаться. Перестань быть таким спокойным и невозмутимым. Если ты не хочешь жениться на мне, так и скажи.
– Я не привык лгать.
Она остановилась.
– Тогда…
– Я тоже хочу придушить тебя! – резко сказал он и вошел в дом.
Саймон отдал шляпу и перчатки лакею.
– Дэр, нам нужно поговорить.
– Разумеется.
Маре хотелось настоять на том, чтобы ей позволили принять участие в разговоре, но Дженси взяла ее под руку и отвела наверх, в свою гостиную.
– Он действительно попросил твоей руки? – требовательным тоном спросила Дженси, когда они оказались в комнате.
– Он попросил меня подождать. Разве это не одно и то же?
– Не совсем.
– Ну и что? Он признался, что любит меня. – Внезапно ее охватила безумная радость. – Он любит меня! – Мара бросилась в объятия Дженси и закружила ее по комнате. – Он любит меня! Он любит меня! Он любит меня!
Дженси высвободилась из рук Мары.
– Прекрати, сумасшедшая. Саймон вне себя от ярости.
– Ну разумеется. Он же мой брат. Но я не понимаю, так он может сердиться. Дэр – его лучший друг.
– А ты его сестра. Он хочет для тебя только самого лучшего.
– Самое лучшее – это Дэр. – Мара в одиночестве закружилась по комнате. – Это всегда, всегда, всегда был Дэр!
Глава 17
В библиотеке Дэр осматривал своего друга, прикидывая, как ой отбить его атаку, не причинив при этом особого вреда. Его занятия с Руюаном сделали его опасным.
Но Саймон и не собирался бросаться на него с кулаками.
– Ты правда просил ее выйти за тебя? – тихо спросил он друга.
– Как я могу сказать «нет» и при этом остаться джентльменом?
– Значит, не просил. Ей нужно задать хорошую трепку.
Саймон облегченно вздохнул, но у Дэра начала закипать ярость внутри.
– Нет. И ругать ее тоже не надо.
– Она моя сестра.
– И моя суженая.
– Ты… Ты позволишь сделать это с тобой?
Дэр рассмеялся:
– Что? Насильно затащить меня в рай?
Саймон уставился на него:
– Ты любишь Мару?
– А разве это такая невозможная ситуация? Уверен, что мужчины влюблялись в нее с тех самых пор, как она покинула классную комнату. Я тот счастливец, которого, по ее словам, она тоже любит.
Саймон сузил глаза.
– Ты что, пытаешься вести себя благородно?
– Я надеюсь всегда оставаться благородным, но сейчас… Я не собирался заходить так далеко, но я предвидел это. Увидев ее в центре внимания… – Он помолчал, чтобы собраться с мыслями. – Я внезапно испугался, что кто-то еще может выхватить ее у меня из-под носа. Поэтому я попросил ее подождать.
– Подождать чего?
– Подождать, пока я не освобожусь от чудовища.
– А если ты не освободишься, ты ее отпустишь?
Дэр отвернулся.
– Придется. Если я скоро не избавлюсь от него, то вряд ли мне вообще когда-нибудь это удастся.
– Но это не причина…
Дэр вновь повернулся к нему:
– Еще какая причина! Это было бы преступлением против неба.
Саймон вздохнул:
– Я не хочу, чтобы про Мару говорили, что она тебя бросила, так что помолвку придется пока что держать в тайне.
– Разумеется.
– Дэр, ты знаешь, что я был бы счастлив видеть тебя членом своей семьи… – Саймон заставил себя договорить фразу: – Даже при том, что ты пристрастился к опиуму.
– Думаю, я скорее перережу себе горло, чем буду принимать опиум в Брайдсуэлле.
– Чепуха. Он есть даже у мамы в аптечке.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Это ежедневное осквернение.
Полдень был уже слишком близко. Тело и разум стали беспокойными, думать было трудно. Точнее, думать о чем-нибудь, кроме облегчения, которое могло принести чудовище. Дэр налил бренди себе и Саймону. Иногда оно работало как заменитель, на некоторое время.
– Я вернусь в Лонг-Чарт, как только Марлоу-Хаус будет готов, – сказал он. – Боюсь, что этот город не оказывает того действия, на которое я рассчитывал.
Саймон сделал глоток бренди, разглядывая друга с недовольством.
– А на что ты рассчитывал?
– Теперь я уже не уверен. – Бренди обожгло горло, отвлекая его мозг от назойливых мыслей. – Сбежать из места, где все только и делали, что заботились обо мне. Проверить свою способность быть с посторонними. Проверить контроль над собой там, где опиум можно достать на каждом шагу.
– И все это сработало.
Дэр осушил бокал и вновь наполнил его.
– Есть еще одна проблема.
– Какая? – спросил Саймон.
– Разве ты не заметил, как некоторые люди избегали нас после службы?
– Из-за Бланш? Это плохой знак.
– Из-за меня.
– Из-за опиума? Но это же глупо.
Бокал опять опустел, но наполнять его вновь не стоило. Ничего, кроме конфуза, это не принесет.
– Это и мое таинственное отсутствие. Моя близость с этой подозрительной женщиной.
– Какой подозрительной женщиной? Насколько известно свету, за тобой ухаживала почтенная бельгийская вдова.
– Многие удивляются, почему я так долго не давал о себе знать своей семье. Мне говорили, что я не помнил, кто я такой, все это время, но в это трудно поверить. Я начинаю задумываться, уж не узнал ли кто-нибудь, что моей спасительницей была Тереза Беллер. Слишком многие помнят ее кратковременное, но блистательное пребывание в Лондоне.
– Она заправляла лучшим борделем, который когда-либо видел этот город. Жаль, что я пропустил то время.
– Жалеть не о чем.
Саймон поморщился:
– Прости. Я знаю, сцена сошествия Николаса в ад. Но я не понимаю, как об этом могли узнать.
– Что оставляет нас с общим мнением, будто я не возвращался, потому что был совершенно счастлив, употребляя опиум. И это, если опустить понятие «счастье», совершенная правда.
Саймон взглянул на свой бокал и поставил его на стол.
– Разве ты не хочешь остаться в городе, пока мы не придумаем, что делать с Бланш? Совершенно ясно, что тут будет трудно что-либо предпринять.
– Какая от меня польза? – Дэр пожал плечами. – Хорошо, ладно… Сделаю, что смогу, пока я здесь. Повесы очень много для меня значат. Но мне пора. Это еще одна причина, Саймон. Периоды времени, когда я нахожусь в здравом уме, весьма ограниченны.
Маре совершенно не хотелось встречаться с братом, так что, сняв верхнюю одежду, она взяла листок бумаги с иероглифами и отправилась на поиски китайского друга Дэра. Днем найти нужную дверь оказалось намного проще.
Мужчина, открывший ей, был одет в красное монашеское одеяние и был совершенно лысым.
Но старым он не был, а по его росту и широким плечам можно было предположить, что он обладает немалой силой. Лицо его было широким, а узкие глаза пристально изучали девушку.
Мара отступила на шаг, ей стало не по себе.
– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил он.
– Я леди Мара Сент-Брайд. Я сейчас живу в этом доме.
– Мне известно об этом, миледи. Могу я вам чем-нибудь помочь? – повторил он.
Он не приглашал ее в комнату, да Мара вряд ли и согласилась бы туда войти, но стоять в коридоре тоже было несколько странно. Она протянула ему листок.
– Я получила вот это. Не могли бы вы перевести то, что здесь написано? Мне кажется, это на китайском. Вы ведь китаец?
Он взял записку из ее рук.
– Да, миледи.
Он обращался к ней, как того и требовал этикет, а вот она вела себя не совсем вежливо.
– Прошу прощения, сэр, но я не знаю, как к вам следует обращаться. Мистер Ян?
– Меня зовут Фенг Руюан, – сказал он, ничем не выказывая огорчения от ее ошибки. – У меня на родине первое имя является фамилией. Поэтому здесь я мистер Фенг.
Мара присела в реверансе.
– Благодарю вас, мистер Фенг.
Он улыбнулся и взглянул на текст.
– Кто написал вам это, миледи?
– Торговец.
– Вы обещали выйти за него замуж?
– Разумеется, нет.
– Тогда будьте осторожны. Здесь написано: «Сшей себе из этого наряд для нашей брачной ночи».
Лицо Мары вспыхнуло, и она выхватила записку у него из рук.
– Благодарю вас! Пожалуйста, не рассказывайте об этом никому.
– Ни единой душе. Но это неподобающее письмо от любого человека, кроме вашего будущего мужа.
Он был прав, но ведь она обещала отправителю, что выйдет за него. Записка наверняка была от Дэра.
Мара поспешила в свою комнату, пританцовывая на ходу. Должно быть, Дэр узнал у Лауры или Серены, не было ли в магазине чего-либо, что ей понравилось, но она не купила. Самое замечательное было то, что он думал о свадьбе еще до того, как они покинули церковь. Она не заставляла Дэра и не заманивала его в ловушку!
Затем она вспомнила про Саймона. Ей все еще не хотелось встречаться с ним, так что она свернула записку трубочкой, запихнула в корсаж между грудей и проскользнула наверх, в детскую.
Ей нравилось общество Дельфи и Пьера – ее будущих приемных детей, да и нельзя же прятаться вечно. Она спустилась к обеду, готовая к битве, но трапеза прошла спокойно! Дженси болтала на какие-то повседневные темы, Саймон не заговаривал о помолвке, а Дэр не пришел.
Это ее немного огорчило, но она была уверена, что с ним все в порядке.
После обеда они отправились навестить Эллу с Джорджем. Мара наслаждалась обществом сестры, и ей нравилось играть с маленькой Эми, хотя это и напоминало о нежелании Эллы видеть детей Дэра.
Ничего, все изменится, когда они станут приемными детьми Мары. Никто в семье не будет мириться с подобным. Эта свадьба хорошо скажется на Пьере и Дельфи. Все полюбят Дельфи, а Пьер найдет себе много друзей среди мужской половины молодого поколения Сент-Брайдов.
Ее умиротворение было нарушено, когда в комнату вошел майор Баркстед. Она видела, что приходил лакей, чтобы доложить о прибытии еще одного гостя, но была занята переодеванием куклы с Эми и не расслышала имени.
Мара кинула быстрый взгляд на Эллу, которая подмигнула ей в ответ. Должно быть, его пригласил Джордж. Этот визит застал Мару сидящей на полу, и. она решила не покидать своего места, чтобы Баркстед не мог к ней подсесть.
Она изо всех сил старалась не замечать его, но он без устали засыпал ее вопросами. Когда разговор зашел о международных делах, он заметил:
– Благодати мира. Вы согласны, леди Мара?
Не поднимая головы от маленькой шляпки, Мара ответила:
– Мир всегда должен быть благодатью.
Разговор перешел на рыбу.
– Лично я предпочитаю шотландскую пикшу: А какая ваша любимая рыба, леди Мара?
Мара взглянула на него и соврала:
– Угорь.
Лицо майора осветилось улыбкой.
– Очень вкусно. Вам понравилась пьеса, леди Мара?
Нахал осмеливался напомнить ей о той записке.
– Мне она показалась глупой, – сказала Мара, вкладывая в слова особый смысл.
Он сморгнул.
– Возможно, вы предпочитаете трагедию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Они зашли в старинную церковь, наполненную ангельскими звуками хора мальчиков. Как же все это хорошо!
Особенно посещать воскресную службу. Идя под руку с Даром. Они были почти как супружеская пара.
Они присоединились к Бомонтам и Боллам, и во время службы Мара молилась, как никогда прежде: о том, чтобы Дэр одержал победу над опиумом и чтобы они вдвоем счастливо прожили остаток жизни. Не забыла она помолиться и о том, чтобы повесы нашли какой-нибудь способ ввести Бланш в общество и заставить общество принять ее.
Они вышли на улицу, и их компания стала центром притяжения для друзей и знакомых. Никто не относился к Бланш холодно, но Мара заметила, что некоторые люди старались держаться от них в отдалении. Это говорило о многом, поскольку немногие могли позволить себе игнорировать герцога, наследника графства и выдающегося политика.
В их группе преобладали модные молодые джентльмены, которые явно были рады вновь видеть Дэра в обществе. Хотя удивляться не следовало. Вне всяких сомнений, до Ватерлоо он был сердцем и душой каждой холостяцкой вечеринки. Мара наслаждалась его популярностью. Многие молодые люди сдержанно ухаживали за ней.
Она также флиртовала в ответ, наслаждаясь приятным обществом. Пока не поняла, что Дэр от этого в бешенстве.
Нужно было спасать ситуацию. Она поймала взгляд Дженси. Дженси сказала что-то Саймону. Через мгновение мужчины вокруг них исчезли, и они медленно пошли обратно на Грейт-Чарлз-стрит.
– Беременность иногда бывает очень кстати, – сказала Мара Дженси.
– И Саймон так деликатно намекнул об этом, – ответила Дженси.
– Что до смерти напугало их. Они подумали, что ты вот-вот разродишься, – засмеялся Саймон.
– Наверное, это вполне естественный страх холостяка перед всем, что связано с детской, – сказал Дэр.
– Какими же глупцами бывают мужчины, – усмехнулась Мара, беря его под руку. Она заметила, что он все еще напряжен, но ему уже становилось легче.
Саймон и Дженси шли впереди, так что Мара оказалась наедине с Дэром.
– Все прошло хорошо, – сказала она, – но я заметила, что почти никто из людей постарше к нам не подошел. Это несправедливо по отношению к Бланш.
– Без сомнений, это было из-за меня, а не из-за нее, – сказал он. – Не думаю, что дружба со мной может помочь Бланш.
– Из-за опиума? Но это глупо. Огромное число людей принимают его.
– А некоторые даже пристрастились к нему, – сказал он. – Но ни один из них не имеет такой дурной репутации.
– В твоей ситуации нет ничего постыдного, Дэр. Только взгляни, сколько людей желают тебе добра. С тобой где-нибудь обращались прохладно?
– Я не слишком много появлялся в обществе.
Не следовало вообще поднимать эту неприятную тему.
– Я найду выход из этой ситуации, – твердо сказала Мара.
– Ох уж твои волосы! – застонал он. – Мара, не надо.
Словно молния, ее настигло воспоминание, как они возвращались домой после посещения Тауэра, после того, как она открыла ему свою любовь. По его глазам она поняла, что он тоже это вспомнил.
– Но что я могу с этим поделать? – тихо спросила она. – Я действительно тебя люблю, Дэр. Ни ты, ни я ничего с этим сделать не можем.
– Несмотря на мой ужасный недуг.
– Ты же знаешь, что я не об этом. Если ты скажешь, что недостоин моей любви, я тебя ударю.
Его губы скривились.
– Это ты можешь. Я надеюсь когда-нибудь оказаться достойным тебя. – Он остановился, повернулся к Маре и посмотрел на нее невидящим взглядом.
– Что? – спросила она, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, что его беспокоит.
Он взглянул ей в глаза и сказал:
– Мне не следовало бы этого говорить, но… Мара, ты дождешься меня?
Она вспыхнула от неожиданной радости.
– Разумеется! Но зачем ждать? Я готова выйти за тебя прямо сейчас. Или по крайней мере в ближайшем будущем. Когда захочешь.
Он рассмеялся:
– Нет. Когда я освобожусь от чудовища.
Она схватила его за руку:
– Но я хочу помочь тебе сражаться, а как я могу это сделать, будучи вдали от тебя? Саймон скоро увезет меня в Марлоу-Хаус.
– Мара…
– Я всегда все делаю по-своему, ты же знаешь. Три недели. Время на оглашение имен в церкви. Мы обвенчаемся дома, в Брайдсуэлле.
– Если мы поженимся, то, конечно же, местом свадьбы должен быть твой волшебный дом?
– Он ведь и вправду волшебный! А когда мы поженимся, то сможем проводить там столько времени, сколько захотим. Он исцелит тебя.
– Или я заражу его.
Мара напряглась:
– Никогда больше ничего такого не говори.
– Но… Мара, я не могу жениться, пока я в таком состоянии, – сказал он.
– Я бы вышла за тебя, даже если бы ты был в гораздо худшем состоянии.
– Я не позволю тебе жертвовать собой ради меня.
Мара закатила глаза:
– Но это не будет жертвой. Ты меня любишь?
Он заколебался, в его глазах читался страх, но затем сказал:
– Да.
Мара замерла, чтобы насладиться этим бесценным подарком.
– Ты бы отказался от меня, если бы я заболела? – спросила она настолько спокойно, насколько могла.
– Нет. Но…
– Так это ведь точно то же самое. – Ей хотелось настоять на скорой свадьбе, хотелось полностью окружить его своей заботой и поддержкой, но ей удалось придать своему голосу безмятежность. – По крайней мере, теперь мы помолвлены.
– Нет.
– Ты что, бросаешь меня?
– Мара…
– О чем вы тут спорите? – спросил Саймон.
Они с Дженси вернулись обратно, чтобы узнать, почему Мара и Дэр задерживаются.
Мара посмотрела на Дэра и совершила самый рискованный поступок в своей жизни.
– Дэр только что попросил меня выйти за него, – сообщила она брату. – И я сказала «да».
Она увидела, как губы Дэра сжались.
– Ему следовало сначала поговорить с отцом, – глухо сказал Саймон.
– Он поговорит. Да? – спросила Мара Дэра, который выглядел так, словно у него голова раскалывалась от боли. О Боже!
– Если хочешь, – сказал он, но прозвучало это так, словно он отвечал на вопрос «Ты застрелишься?».
– Пойдемте домой, – вступила в разговор здравомыслящая Дженси. – Мы можем обговорить все детали там, но я тебя поздравляю, Дэр.
– Мара – бесценный рубин, – сказал он просто. – И я недостоин этой чести.
Остаток пути они прошли в гнетущей тишине, которую даже Мара боялась нарушить. Она все больше и больше страшилась той ситуации, которую сама же и создала. Подходя к двери, она прошептала Дэру:
– Нашу помолвку не обязательно оглашать.
– Все будет, как ты захочешь.
– Прекрати! – прошипела она. – Перестань со всем соглашаться. Перестань быть таким спокойным и невозмутимым. Если ты не хочешь жениться на мне, так и скажи.
– Я не привык лгать.
Она остановилась.
– Тогда…
– Я тоже хочу придушить тебя! – резко сказал он и вошел в дом.
Саймон отдал шляпу и перчатки лакею.
– Дэр, нам нужно поговорить.
– Разумеется.
Маре хотелось настоять на том, чтобы ей позволили принять участие в разговоре, но Дженси взяла ее под руку и отвела наверх, в свою гостиную.
– Он действительно попросил твоей руки? – требовательным тоном спросила Дженси, когда они оказались в комнате.
– Он попросил меня подождать. Разве это не одно и то же?
– Не совсем.
– Ну и что? Он признался, что любит меня. – Внезапно ее охватила безумная радость. – Он любит меня! – Мара бросилась в объятия Дженси и закружила ее по комнате. – Он любит меня! Он любит меня! Он любит меня!
Дженси высвободилась из рук Мары.
– Прекрати, сумасшедшая. Саймон вне себя от ярости.
– Ну разумеется. Он же мой брат. Но я не понимаю, так он может сердиться. Дэр – его лучший друг.
– А ты его сестра. Он хочет для тебя только самого лучшего.
– Самое лучшее – это Дэр. – Мара в одиночестве закружилась по комнате. – Это всегда, всегда, всегда был Дэр!
Глава 17
В библиотеке Дэр осматривал своего друга, прикидывая, как ой отбить его атаку, не причинив при этом особого вреда. Его занятия с Руюаном сделали его опасным.
Но Саймон и не собирался бросаться на него с кулаками.
– Ты правда просил ее выйти за тебя? – тихо спросил он друга.
– Как я могу сказать «нет» и при этом остаться джентльменом?
– Значит, не просил. Ей нужно задать хорошую трепку.
Саймон облегченно вздохнул, но у Дэра начала закипать ярость внутри.
– Нет. И ругать ее тоже не надо.
– Она моя сестра.
– И моя суженая.
– Ты… Ты позволишь сделать это с тобой?
Дэр рассмеялся:
– Что? Насильно затащить меня в рай?
Саймон уставился на него:
– Ты любишь Мару?
– А разве это такая невозможная ситуация? Уверен, что мужчины влюблялись в нее с тех самых пор, как она покинула классную комнату. Я тот счастливец, которого, по ее словам, она тоже любит.
Саймон сузил глаза.
– Ты что, пытаешься вести себя благородно?
– Я надеюсь всегда оставаться благородным, но сейчас… Я не собирался заходить так далеко, но я предвидел это. Увидев ее в центре внимания… – Он помолчал, чтобы собраться с мыслями. – Я внезапно испугался, что кто-то еще может выхватить ее у меня из-под носа. Поэтому я попросил ее подождать.
– Подождать чего?
– Подождать, пока я не освобожусь от чудовища.
– А если ты не освободишься, ты ее отпустишь?
Дэр отвернулся.
– Придется. Если я скоро не избавлюсь от него, то вряд ли мне вообще когда-нибудь это удастся.
– Но это не причина…
Дэр вновь повернулся к нему:
– Еще какая причина! Это было бы преступлением против неба.
Саймон вздохнул:
– Я не хочу, чтобы про Мару говорили, что она тебя бросила, так что помолвку придется пока что держать в тайне.
– Разумеется.
– Дэр, ты знаешь, что я был бы счастлив видеть тебя членом своей семьи… – Саймон заставил себя договорить фразу: – Даже при том, что ты пристрастился к опиуму.
– Думаю, я скорее перережу себе горло, чем буду принимать опиум в Брайдсуэлле.
– Чепуха. Он есть даже у мамы в аптечке.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Это ежедневное осквернение.
Полдень был уже слишком близко. Тело и разум стали беспокойными, думать было трудно. Точнее, думать о чем-нибудь, кроме облегчения, которое могло принести чудовище. Дэр налил бренди себе и Саймону. Иногда оно работало как заменитель, на некоторое время.
– Я вернусь в Лонг-Чарт, как только Марлоу-Хаус будет готов, – сказал он. – Боюсь, что этот город не оказывает того действия, на которое я рассчитывал.
Саймон сделал глоток бренди, разглядывая друга с недовольством.
– А на что ты рассчитывал?
– Теперь я уже не уверен. – Бренди обожгло горло, отвлекая его мозг от назойливых мыслей. – Сбежать из места, где все только и делали, что заботились обо мне. Проверить свою способность быть с посторонними. Проверить контроль над собой там, где опиум можно достать на каждом шагу.
– И все это сработало.
Дэр осушил бокал и вновь наполнил его.
– Есть еще одна проблема.
– Какая? – спросил Саймон.
– Разве ты не заметил, как некоторые люди избегали нас после службы?
– Из-за Бланш? Это плохой знак.
– Из-за меня.
– Из-за опиума? Но это же глупо.
Бокал опять опустел, но наполнять его вновь не стоило. Ничего, кроме конфуза, это не принесет.
– Это и мое таинственное отсутствие. Моя близость с этой подозрительной женщиной.
– Какой подозрительной женщиной? Насколько известно свету, за тобой ухаживала почтенная бельгийская вдова.
– Многие удивляются, почему я так долго не давал о себе знать своей семье. Мне говорили, что я не помнил, кто я такой, все это время, но в это трудно поверить. Я начинаю задумываться, уж не узнал ли кто-нибудь, что моей спасительницей была Тереза Беллер. Слишком многие помнят ее кратковременное, но блистательное пребывание в Лондоне.
– Она заправляла лучшим борделем, который когда-либо видел этот город. Жаль, что я пропустил то время.
– Жалеть не о чем.
Саймон поморщился:
– Прости. Я знаю, сцена сошествия Николаса в ад. Но я не понимаю, как об этом могли узнать.
– Что оставляет нас с общим мнением, будто я не возвращался, потому что был совершенно счастлив, употребляя опиум. И это, если опустить понятие «счастье», совершенная правда.
Саймон взглянул на свой бокал и поставил его на стол.
– Разве ты не хочешь остаться в городе, пока мы не придумаем, что делать с Бланш? Совершенно ясно, что тут будет трудно что-либо предпринять.
– Какая от меня польза? – Дэр пожал плечами. – Хорошо, ладно… Сделаю, что смогу, пока я здесь. Повесы очень много для меня значат. Но мне пора. Это еще одна причина, Саймон. Периоды времени, когда я нахожусь в здравом уме, весьма ограниченны.
Маре совершенно не хотелось встречаться с братом, так что, сняв верхнюю одежду, она взяла листок бумаги с иероглифами и отправилась на поиски китайского друга Дэра. Днем найти нужную дверь оказалось намного проще.
Мужчина, открывший ей, был одет в красное монашеское одеяние и был совершенно лысым.
Но старым он не был, а по его росту и широким плечам можно было предположить, что он обладает немалой силой. Лицо его было широким, а узкие глаза пристально изучали девушку.
Мара отступила на шаг, ей стало не по себе.
– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил он.
– Я леди Мара Сент-Брайд. Я сейчас живу в этом доме.
– Мне известно об этом, миледи. Могу я вам чем-нибудь помочь? – повторил он.
Он не приглашал ее в комнату, да Мара вряд ли и согласилась бы туда войти, но стоять в коридоре тоже было несколько странно. Она протянула ему листок.
– Я получила вот это. Не могли бы вы перевести то, что здесь написано? Мне кажется, это на китайском. Вы ведь китаец?
Он взял записку из ее рук.
– Да, миледи.
Он обращался к ней, как того и требовал этикет, а вот она вела себя не совсем вежливо.
– Прошу прощения, сэр, но я не знаю, как к вам следует обращаться. Мистер Ян?
– Меня зовут Фенг Руюан, – сказал он, ничем не выказывая огорчения от ее ошибки. – У меня на родине первое имя является фамилией. Поэтому здесь я мистер Фенг.
Мара присела в реверансе.
– Благодарю вас, мистер Фенг.
Он улыбнулся и взглянул на текст.
– Кто написал вам это, миледи?
– Торговец.
– Вы обещали выйти за него замуж?
– Разумеется, нет.
– Тогда будьте осторожны. Здесь написано: «Сшей себе из этого наряд для нашей брачной ночи».
Лицо Мары вспыхнуло, и она выхватила записку у него из рук.
– Благодарю вас! Пожалуйста, не рассказывайте об этом никому.
– Ни единой душе. Но это неподобающее письмо от любого человека, кроме вашего будущего мужа.
Он был прав, но ведь она обещала отправителю, что выйдет за него. Записка наверняка была от Дэра.
Мара поспешила в свою комнату, пританцовывая на ходу. Должно быть, Дэр узнал у Лауры или Серены, не было ли в магазине чего-либо, что ей понравилось, но она не купила. Самое замечательное было то, что он думал о свадьбе еще до того, как они покинули церковь. Она не заставляла Дэра и не заманивала его в ловушку!
Затем она вспомнила про Саймона. Ей все еще не хотелось встречаться с ним, так что она свернула записку трубочкой, запихнула в корсаж между грудей и проскользнула наверх, в детскую.
Ей нравилось общество Дельфи и Пьера – ее будущих приемных детей, да и нельзя же прятаться вечно. Она спустилась к обеду, готовая к битве, но трапеза прошла спокойно! Дженси болтала на какие-то повседневные темы, Саймон не заговаривал о помолвке, а Дэр не пришел.
Это ее немного огорчило, но она была уверена, что с ним все в порядке.
После обеда они отправились навестить Эллу с Джорджем. Мара наслаждалась обществом сестры, и ей нравилось играть с маленькой Эми, хотя это и напоминало о нежелании Эллы видеть детей Дэра.
Ничего, все изменится, когда они станут приемными детьми Мары. Никто в семье не будет мириться с подобным. Эта свадьба хорошо скажется на Пьере и Дельфи. Все полюбят Дельфи, а Пьер найдет себе много друзей среди мужской половины молодого поколения Сент-Брайдов.
Ее умиротворение было нарушено, когда в комнату вошел майор Баркстед. Она видела, что приходил лакей, чтобы доложить о прибытии еще одного гостя, но была занята переодеванием куклы с Эми и не расслышала имени.
Мара кинула быстрый взгляд на Эллу, которая подмигнула ей в ответ. Должно быть, его пригласил Джордж. Этот визит застал Мару сидящей на полу, и. она решила не покидать своего места, чтобы Баркстед не мог к ней подсесть.
Она изо всех сил старалась не замечать его, но он без устали засыпал ее вопросами. Когда разговор зашел о международных делах, он заметил:
– Благодати мира. Вы согласны, леди Мара?
Не поднимая головы от маленькой шляпки, Мара ответила:
– Мир всегда должен быть благодатью.
Разговор перешел на рыбу.
– Лично я предпочитаю шотландскую пикшу: А какая ваша любимая рыба, леди Мара?
Мара взглянула на него и соврала:
– Угорь.
Лицо майора осветилось улыбкой.
– Очень вкусно. Вам понравилась пьеса, леди Мара?
Нахал осмеливался напомнить ей о той записке.
– Мне она показалась глупой, – сказала Мара, вкладывая в слова особый смысл.
Он сморгнул.
– Возможно, вы предпочитаете трагедию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32