Оно абсолютно ничего не выражало.
Глава 7
Сэм остановился посреди хижины, приклеившись взглядом к противоположной стене. Ему понадобилась вся его воля, чтобы не согнуться от боли. Он не дышал, просто смотрел помутневшим взглядом на стену и ждал, пока охранники захлопнут за собой дверь. На это у них ушла вечность. Откуда-то слева до него донесся приглушенный вздох.
– Что они с тобой сделали?! – ужаснулась девушка.
Он не ответил. Он знал, что если откроет рот, то не произнесет ни слова, а только застонет, чего никак не мог допустить.
Дверь закрылась, в лачуге стало темно, только тогда у Сэма подкосились колени. Он лег лицом на пол. Ребра болели от пинков, левая нога онемела от ударов, полученных, когда Луна, целивший сапогом по ребрам, промахивался. Руки так опухли от пыток, что веревка вокруг запястья сжимала как тиски.
Ничто на свете не заставило бы его шевельнуться. Он устал, очень устал и тем не менее подавлял желание заснуть. Ему нужно было знать, что он все еще владеет своим телом. Полностью владеет. Это была своего рода тренировка воли, которой он не мог пренебречь. Слишком часто в прошлом эта способность помогала ему выжить.
Слева послышалось шарканье. Девушка остановилась и долго стояла рядом с ним. Затем он почувствовал робкое прикосновение к руке. Сэм слегка повернул голову и поморщился от боли.
Он хотел было открыть глаз, но на это ушло бы слишком много сил, а их у него не осталось после нескольких часов допроса. Но Луна все равно ничего не узнал. Сэм не выдал источник, откуда прибывает оружие. Он назвал полковнику вымышленное имя поставщика, а чтобы проверить его слова, понадобится не меньше трех дней. К тому времени Сэм надеялся оказаться далеко. Если, конечно, он сможет когда-нибудь пошевелиться.
Черт, как болит скула... можно подумать, он провел десять раундов с Бостонским Силачом.
Через несколько секунд, тянувшихся очень долго, пальцы девушки отвели с его лица пряди волос, задев при этом ноющую скулу.
– Проклятие, – простонал он разбитыми губами и тут же почувствовал, как его рот нежно промокнули влажной тканью.
– Бедняга.
Похоже, она плачет. Только этого ему не хватало – рыдающей Лолли Лару.
Сэм сглотнул, что потребовало чудовищного усилия, потом облизнул губы.
– Я уже сказал: мне не нужна твоя жалость. Оставь ее при себе.
Тихо охнув, девушка отдернула руки, словно обожглась. Сэм ждал, что она поспешит уползти в свой угол переживать обиду, но не услышал шороха. Она лишь пробормотала что-то, и как он ни старался, слов не разобрал. Потом его лица снова коснулся влажный комок ткани, хотя он только что отверг ее помощь.
Избитое тело сдавила усталость, и он перестал бороться со сном, дарящим блаженное забвение. Когда сложенная в несколько раз тряпка задела глубокую ссадину на лбу, Сэм поморщился. Сквозь густой туман боли до него донеслось бормотание. Сэм не мог улыбнуться, хотя ему очень хотелось. Он все глубже погружался в сон, и тем не менее его последняя сознательная мысль была о том, что она сказала. Ее слова не являлись выражением жалости, паники или смирения. Они свидетельствовали о непреклонном характере строптивицы. Прелестная маленькая леди Лолли Лару только что обозвала его проклятым янки.
– Перестань бормотать, черт побери!
Лолли подняла глаза и увидела на разбитом лице Сэма сердитую гримасу. Тогда она мило улыбнулась и начала не очень громко напевать без слов «Дикси».
Сэм с шумом втянул воздух и тут же поморщился. Мурлыканье стихло. Ему было плохо, и выглядел он ужасно, но она поступила бы очень глупо, если бы попыталась что-то сделать для него, пока он бодрствует и способен двигаться. К тому же нельзя было допустить, чтобы он догадался, как она сочувствует ему. Он просто нагрубил бы ей, что и произошло вчера вечером. С другой стороны, она не могла не оказать помощи избитому человеку, истекающему кровью. Это было бы не по-христиански.
Всю ночь он пролежал на середине лачуги, ни разу не шевельнувшись. Юлайли даже забеспокоилась, не умер ли он. Время от времени ей удавалось разглядеть едва заметное движение спины в такт мерному дыханию. Она оторвала огромный кусок от нижней юбки и попыталась подсунуть Сэму под голову, когда тот заснул. Мгновенно пробудившись от сна, Сэм швырнул в нее острую щепку, пролетевшую в дюйме от ее лица. После этого Юлайли держалась на почтительном расстоянии.
С рассветом, пробившимся в лачугу золотисто-розоватыми лучами, Сэм отполз в свой угол. Видя, с каким трудом он передвигается, Юлайли собралась помочь ему, но он оскалился, глядя на лоскут от нижней юбки, и осадил девушку, отпустив ехидное замечание о том, что заниматься благотворительностью уже поздно. При этом он так злобно посмотрел на нее, что Юлайли не осмелилась перечить. Оказавшись в своем углу, он затаился и не издавал больше ни звука.
А тем временем она чуть не сошла с ума. С потолка свалился еще один жук, трехдюймовое чудовище.
Правда, он упал на расстоянии двух шагов от нее, но от этого ей было не легче. Она попыталась поговорить сама с собой, чтобы развеять страх – больше ей говорить было не с кем. Он прорычал из угла:
– Займись чем-нибудь, но молча.
Она украдкой взглянула на него. Синяки на скуле были почти такими же черными, как его кожаная повязка на глазу, правда, отдавали синевой. Рассеченная нижняя губа кровоточила и распухла. Глубокие ссадины разрезали впалую щеку и лоб.
До сих пор ей не доводилось видеть избитого человека, и было бы хорошо избежать подобного зрелища до конца жизни. Все это дело рук полковника Луны, которого она безмерно боялась. Ей хотелось убежать от этого сумасшедшего как можно дальше, но оставался еще один день заключения.
Сэм выругался громко и смачно. Ей понадобилась вся ее гордость, чтобы промолчать. Зашевелившись, он попытался стянуть сапог. Руки соскользнули с голенища, и он снова выругался. Отвернувшись, Юлайли почувствовала на себе его взгляд, как всегда убийственный.
– Мне нужна помощь.
Чего она никак не ожидала услышать от Сэма Форестера – это просьбу о помощи. Но ей не послышалось.
Юлайли переместилась поближе и выжидательно посмотрела на него. Он показал на левый сапог. Тут она впервые хорошенько разглядела его руки. Пальцы и кисти опухли И приобрели синюшный оттенок. Но увидев, в каком состоянии его ногти, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Ногти были совершенно черного цвета, словно их зажали дверью или колотили молотком, пока не брызнула кровь.
Она поежилась, словно от холода, вспомнив, как болели ее пальцы, когда она десятилетней девочкой прищемила их дверью. Воспоминание о дергающей и ноющей боли было таким ясным, будто все случилось вчера. Тогда у нее тоже побагровели ногти, но, конечно, не так, как у Сэма. Она почувствовала себя совершенно беспомощной, грудь теснили рыдания, которые с трудом удавалось сдержать. Она поняла, почему он держался с таким вызовом.
Это была гордость. Сэм получил серьезные раны и гордился этим.
– Стяни сапог. – Он вытянул связанные ноги и приподнял над полом, чтобы она могла ухватиться за левый сапог.
Связанному по рукам и ногам человеку нелегко справиться с такой задачей, и руки у нее соскальзывали снова и снова.
– Будь оно все проклято!
Юлайли, не обращая на него внимания, продолжала тянуть за каблук. Толстая веревка вокруг голенищ усложняла ее задачу. Сапог не поддавался, как она ни старалась.
– Похоже, понадобится вмешательство Всевышнего, чтобы тебе справиться с этим сапогом, – огрызнулся он.
– Так вот почему ты вопил? Взывал к нему о помощи?
– Вряд ли. Ух! Ну неужели ты ничего не можешь сделать?
– Это несправедливо. Конечно же, я могу снять сапог, просто...
– Да знаю. Ты очень стараешься.
Устав от его сарказма и желая доказать, что она в состоянии справиться с таким простым делом, Юлайли крепко схватилась обеими связанными руками за каблук, прижала его к груди, потом немного наклонилась вперед, сердито посмотрела на Сэма, глубоко вздохнула и рывком опрокинулась на спину.
Сапог слетел с ноги. Лолли упала на твердый пол и так больно ударилась, что из ее глаз посыпались искры. Сэм стонал и смеялся одновременно. Она с трудом села, пытаясь испепелить его взглядом. Он еще больше зашелся смехом, морщась от боли. Если бы он не был так избит и не представлял собой такое жалкое зрелище, она бы швырнула в него сапогом. А так она просто задрала нос и перестала обращать на него внимание.
– Засунь руку внутрь и найди утолщение рядом со швом.
Она сунула обе руки в теплый сапог и нащупала длинный бугор. Удивленно взглянув на Сэма, она медленно вытянула смертоносного вида кинжал.
– Перережь веревки. – Он протянул к ней руки. – А то они зажали мне вены.
Она разрезала один узел, и Сэм ослабил веревку настолько, что смог освободить руки. Привалившись спиной к стене, он принялся растирать затекшие кисти. Юлайли посмотрела на кинжал, а потом подняла взгляд на Сэма. Его губы шевелились, словно он считал.
– Не хочешь ли ты сказать, что этот нож был все время при тебе?
– Поразительно, всего четыре секунды, – пробормотал он и забрал у нее нож, но пальцы не слушались, и острый клинок упал на пол. – Проклятие.
Юлайли не могла в это поверить. Они несколько дней скакали стреноженные по этой жуткой черной лачуге, хотя он давным-давно мог бы перерезать их путы.
– Мы могли бы убежать с помощью этого ножа.
– Я был не готов, – ответил он и бросил на нее взгляд, полный высокомерного удивления. – Мы?
– Ну конечно, мы. Ты сразу мог освободить нас от веревок и охранников, действуя ножом.
– Один нож против сотни повстанцев? Вряд ли такая попытка увенчалась бы успехом. – Он посмотрел на нее долгим взглядом и добавил: – Ну-ну... а ты, оказывается, кровожадная дамочка.
– Вообще-то я не имела в виду убийство...
– А что же тогда? – Самодовольная ухмылка на его лице говорила, что он прекрасно ее понял.
– Но... – Она замолчала, чтобы подумать, потом заметила: – С каких это пор у вас, мистер Форестер, появилась совесть? Мне ведь вы угрожали ножом, помните?
– Хм, три секунды. Как не помнить? Поэтому мы и попали в такой переплет.
– Надеюсь, ты не меня винишь? – Она ткнула себя пальцем в грудь, удивленная, что такое могло прийти ему в голову. Она допустила лишь одну глупую ошибку – отправилась на рынок без сопровождения. И почему он непрестанно упоминает время, особенно секунды? Взглянув на его избитое лицо, она добавила: – Побои, должно быть, лишили тебя остатков разума.
Он ехидно посмотрел на нее и ответил:
– Смешно, но я то же самое подумал о тебе.
Он смеялся над ней, но она не понимала почему. Расстроившись окончательно, она начала отползать в свой угол.
– Погоди!
Юлайли обернулась и посмотрела па него, как бы говоря: «Ну, что еще?»
– Я не смогу сам разрезать веревку на ногах, придется это сделать тебе.
Ее первой мыслью было отказать ему в помощи, но лицо, покрытое синяками, распухшие руки и ехидный взгляд не позволили ей быть нелюбезной. Вспомнив, как он стоял, гордо выпрямившись, посреди лачуги, весь избитый, и ждал, пока охранники закроют за собой дверь, Юлайли потянулась к ножу.
Зажав рукоять, она попыталась разрезать веревку, стягивавшую его лодыжки. Веревка была толстой, чуть ли не с кулак, узловатой и слишком крепко обхватывала его ноги.
– Что ты там возишься? Просто перережь проклятую штуковину, – подхлестнул он Юлайли, которая и так старалась изо всех сил.
– Она чересчур толстая, – пожаловалась Юлайли. Стиснув зубы, она закрыла глаза и запилила быстрее, а под конец резанула изо всех сил.
Веревка лопнула, и нож провалился во что-то мягкое. Сэм опять проорал то бранное слово. Юлайли тут же открыла глаза. Он вцепился распухшей рукой повыше голени, по его пальцам стекала кровь.
– О Боже! – Юлайли рухнула на колени. – Что я наделала! Я очень сожалею! – Приподняв край юбки, она попыталась промокнуть кровь.
– Убирайся... – процедил он.
– Прости, пожалуйста, – взмолилась Юлайли, почувствовав себя совсем плохо. Конечно, она не хотела навредить ему, это была чистая случайность, но факт оставался фактом – она поранила ему ногу, хотя он и без того был весь изранен. Она чуть не расплакалась от унижения и, подавив слезы, прошептала: – Мне очень жаль.
Снаружи послышались шаги – кто-то направлялся к лачуге. Юлайли испуганно взглянула на дверь, ожидая, что сейчас она распахнется и Сэма застанут без веревок.
– Надень веревки обратно. Быстро! – тихо произнес он.
Девушка обернулась и увидела, что янки успел обмотать веревкой щиколотки и наполовину всунуть ногу в сапог.
– Торопись, черт бы тебя побрал!
Юлайли начала возиться с кусками веревок и, оттого что нервничала, действовала очень неловко.
– Ну давай же, Лоллипоп, пошевеливайся. – Он поднял скрещенные запястья, и она обмотала их веревкой.
Вошел коротышка, который принес им рис и лохань свежей воды. Юлайли облегченно вздохнула. Она боялась, что это Луна пришел за Сэмом. Оставив лохань в углу, подавальщик вручил ей миску риса. Затем ухмыльнулся и протянул ложку. Юлайли улыбнулась ему в ответ и тут же почувствовала, как Сэм пнул ее в спину твердым носком сапога.
Девушка вздрогнула и обернулась, нахмурившись. Он показывал ей глазами куда-то вниз. Она посмотрела туда. Веревки у него на руках ослабли.
Подавальщик сделал шаг в сторону и протянул Сэму миску. Если тот поднимет руки, то веревки сразу свалятся на пол.
– Я возьму. – Юлайли торопливо загородила Сэма и потянулась за второй миской.
Коротышка замер в неуверенности. Она улыбнулась ему во весь рот. Он заморгал, потряс головой, но потом все-таки отдал ей миску.
Лолли, взяв миску, не дышала, пока подавальщик не скрылся за дверью. Раздался лязг замка. Она перевела дух и, гордо улыбаясь, потому что наконец-то совершила что-то дельное, протянула миску Сэму.
В рис тяжело плюхнулся огромный черный жук. Юлайли заверещала и отшвырнула миску прочь, прижав к груди связанные руки и раскачиваясь от ужаса.
Через минуту она осмелилась взглянуть на Сэма.
Миска сидела у него на голове, как папская шапочка, а со всех сторон из-под нее медленно вылезал рис и сползал по лицу и подбородку. В тишине раздавался лишь один звук – то на грудь и скрещенные руки Сэма шлепался рис.
Вид у Сэма был... расстроенный. Шея у него побагровела, совсем как у брата Джеда, только еще больше. Юлайли открыла рот, намереваясь что-то произнести. Все равно что.
– Ни слова... – Он напряженно смахнул рис со здорового глаза.
Юлайли догадалась, что ему хочется что-то ударить. Она закрыла рот и быстренько отодвинулась, испытывая серьезные опасения. Между ними неожиданно пробежал черный жук. Юлайли зажмурилась и завизжала.
Когда, переведя дыхание, она снова открыла глаза, сапог Сэма вдавливал жука в плотно утоптанный земляной пол. Она поморщилась от отвращения и взглянула ему в лицо. Он злобно взирал на нее, продолжая давить жука. По выражению его лица Юлайли догадалась, что он хотел, чтобы это она была сейчас у него под сапогом.
Из осторожности она еще немного отодвинулась, что было трудно сделать со связанными руками и ногами. Она нахмурилась, глядя на веревки, затем робко взглянула на кинжал, валявшийся на полу. Подумав немного, она произнесла:
– Ты не мог бы...
– Нет! – проревел он.
Юлайли подпрыгнула. Плечи у него заходили ходуном, багровая шея напряглась. Ягуар был готов к прыжку. Юлайли засеменила в свой угол с такой проворностью, что у мадам Деверо случился бы припадок. А потом она сидела в темном углу, чувствуя себя так же глупо, как, наверное, чувствовала себя Ева после того, как съела яблоко.
Хотя происшествие с миской риса было действительно случайным, точно так же как удар ножом, ей хотелось извиниться, но этот человек не умел прощать, поэтому она предпочла помолчать, что требовало колоссального усилия, ведь ей так хотелось поговорить и получить прощение.
– Прощай, Лоллипоп.
Обмен все-таки состоится. Сэм наблюдал, как охранники разрезают веревки у нее на ногах. Девушка подняла глаза и посмотрела на него испуганно и выжидательно.
– До свидания, мистер Форестер, – прошептала она и потупилась.
Весь последний день они не разговаривали. После того как Юлайли опрокинула миску ему на голову, она оставалась в своем углу, а он в своем. Место высокомерной аристократки заняла кроткая овечка. И как бы трудно ни было в этом признаться, раньше она нравилась ему больше, ее молчаливость казалась неестественной. Сэм снова бросил на нее взгляд, и его обожгло странное чувство вины, чего не случалось с ним очень давно.
Но раз сегодня должен был состояться обмен, он мог себе позволить хотя бы немного успокоить девушку. В конце концов, рассуждал Сэм, скоро он от нее избавится, а к тому времени, когда Луна вернется в лагерь, его уже здесь не должно быть – иначе смерть от руки полковника.
Она поднялась с циновки, стараясь держаться величественно, но осанка и все ее поведение говорили о сломленности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Глава 7
Сэм остановился посреди хижины, приклеившись взглядом к противоположной стене. Ему понадобилась вся его воля, чтобы не согнуться от боли. Он не дышал, просто смотрел помутневшим взглядом на стену и ждал, пока охранники захлопнут за собой дверь. На это у них ушла вечность. Откуда-то слева до него донесся приглушенный вздох.
– Что они с тобой сделали?! – ужаснулась девушка.
Он не ответил. Он знал, что если откроет рот, то не произнесет ни слова, а только застонет, чего никак не мог допустить.
Дверь закрылась, в лачуге стало темно, только тогда у Сэма подкосились колени. Он лег лицом на пол. Ребра болели от пинков, левая нога онемела от ударов, полученных, когда Луна, целивший сапогом по ребрам, промахивался. Руки так опухли от пыток, что веревка вокруг запястья сжимала как тиски.
Ничто на свете не заставило бы его шевельнуться. Он устал, очень устал и тем не менее подавлял желание заснуть. Ему нужно было знать, что он все еще владеет своим телом. Полностью владеет. Это была своего рода тренировка воли, которой он не мог пренебречь. Слишком часто в прошлом эта способность помогала ему выжить.
Слева послышалось шарканье. Девушка остановилась и долго стояла рядом с ним. Затем он почувствовал робкое прикосновение к руке. Сэм слегка повернул голову и поморщился от боли.
Он хотел было открыть глаз, но на это ушло бы слишком много сил, а их у него не осталось после нескольких часов допроса. Но Луна все равно ничего не узнал. Сэм не выдал источник, откуда прибывает оружие. Он назвал полковнику вымышленное имя поставщика, а чтобы проверить его слова, понадобится не меньше трех дней. К тому времени Сэм надеялся оказаться далеко. Если, конечно, он сможет когда-нибудь пошевелиться.
Черт, как болит скула... можно подумать, он провел десять раундов с Бостонским Силачом.
Через несколько секунд, тянувшихся очень долго, пальцы девушки отвели с его лица пряди волос, задев при этом ноющую скулу.
– Проклятие, – простонал он разбитыми губами и тут же почувствовал, как его рот нежно промокнули влажной тканью.
– Бедняга.
Похоже, она плачет. Только этого ему не хватало – рыдающей Лолли Лару.
Сэм сглотнул, что потребовало чудовищного усилия, потом облизнул губы.
– Я уже сказал: мне не нужна твоя жалость. Оставь ее при себе.
Тихо охнув, девушка отдернула руки, словно обожглась. Сэм ждал, что она поспешит уползти в свой угол переживать обиду, но не услышал шороха. Она лишь пробормотала что-то, и как он ни старался, слов не разобрал. Потом его лица снова коснулся влажный комок ткани, хотя он только что отверг ее помощь.
Избитое тело сдавила усталость, и он перестал бороться со сном, дарящим блаженное забвение. Когда сложенная в несколько раз тряпка задела глубокую ссадину на лбу, Сэм поморщился. Сквозь густой туман боли до него донеслось бормотание. Сэм не мог улыбнуться, хотя ему очень хотелось. Он все глубже погружался в сон, и тем не менее его последняя сознательная мысль была о том, что она сказала. Ее слова не являлись выражением жалости, паники или смирения. Они свидетельствовали о непреклонном характере строптивицы. Прелестная маленькая леди Лолли Лару только что обозвала его проклятым янки.
– Перестань бормотать, черт побери!
Лолли подняла глаза и увидела на разбитом лице Сэма сердитую гримасу. Тогда она мило улыбнулась и начала не очень громко напевать без слов «Дикси».
Сэм с шумом втянул воздух и тут же поморщился. Мурлыканье стихло. Ему было плохо, и выглядел он ужасно, но она поступила бы очень глупо, если бы попыталась что-то сделать для него, пока он бодрствует и способен двигаться. К тому же нельзя было допустить, чтобы он догадался, как она сочувствует ему. Он просто нагрубил бы ей, что и произошло вчера вечером. С другой стороны, она не могла не оказать помощи избитому человеку, истекающему кровью. Это было бы не по-христиански.
Всю ночь он пролежал на середине лачуги, ни разу не шевельнувшись. Юлайли даже забеспокоилась, не умер ли он. Время от времени ей удавалось разглядеть едва заметное движение спины в такт мерному дыханию. Она оторвала огромный кусок от нижней юбки и попыталась подсунуть Сэму под голову, когда тот заснул. Мгновенно пробудившись от сна, Сэм швырнул в нее острую щепку, пролетевшую в дюйме от ее лица. После этого Юлайли держалась на почтительном расстоянии.
С рассветом, пробившимся в лачугу золотисто-розоватыми лучами, Сэм отполз в свой угол. Видя, с каким трудом он передвигается, Юлайли собралась помочь ему, но он оскалился, глядя на лоскут от нижней юбки, и осадил девушку, отпустив ехидное замечание о том, что заниматься благотворительностью уже поздно. При этом он так злобно посмотрел на нее, что Юлайли не осмелилась перечить. Оказавшись в своем углу, он затаился и не издавал больше ни звука.
А тем временем она чуть не сошла с ума. С потолка свалился еще один жук, трехдюймовое чудовище.
Правда, он упал на расстоянии двух шагов от нее, но от этого ей было не легче. Она попыталась поговорить сама с собой, чтобы развеять страх – больше ей говорить было не с кем. Он прорычал из угла:
– Займись чем-нибудь, но молча.
Она украдкой взглянула на него. Синяки на скуле были почти такими же черными, как его кожаная повязка на глазу, правда, отдавали синевой. Рассеченная нижняя губа кровоточила и распухла. Глубокие ссадины разрезали впалую щеку и лоб.
До сих пор ей не доводилось видеть избитого человека, и было бы хорошо избежать подобного зрелища до конца жизни. Все это дело рук полковника Луны, которого она безмерно боялась. Ей хотелось убежать от этого сумасшедшего как можно дальше, но оставался еще один день заключения.
Сэм выругался громко и смачно. Ей понадобилась вся ее гордость, чтобы промолчать. Зашевелившись, он попытался стянуть сапог. Руки соскользнули с голенища, и он снова выругался. Отвернувшись, Юлайли почувствовала на себе его взгляд, как всегда убийственный.
– Мне нужна помощь.
Чего она никак не ожидала услышать от Сэма Форестера – это просьбу о помощи. Но ей не послышалось.
Юлайли переместилась поближе и выжидательно посмотрела на него. Он показал на левый сапог. Тут она впервые хорошенько разглядела его руки. Пальцы и кисти опухли И приобрели синюшный оттенок. Но увидев, в каком состоянии его ногти, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Ногти были совершенно черного цвета, словно их зажали дверью или колотили молотком, пока не брызнула кровь.
Она поежилась, словно от холода, вспомнив, как болели ее пальцы, когда она десятилетней девочкой прищемила их дверью. Воспоминание о дергающей и ноющей боли было таким ясным, будто все случилось вчера. Тогда у нее тоже побагровели ногти, но, конечно, не так, как у Сэма. Она почувствовала себя совершенно беспомощной, грудь теснили рыдания, которые с трудом удавалось сдержать. Она поняла, почему он держался с таким вызовом.
Это была гордость. Сэм получил серьезные раны и гордился этим.
– Стяни сапог. – Он вытянул связанные ноги и приподнял над полом, чтобы она могла ухватиться за левый сапог.
Связанному по рукам и ногам человеку нелегко справиться с такой задачей, и руки у нее соскальзывали снова и снова.
– Будь оно все проклято!
Юлайли, не обращая на него внимания, продолжала тянуть за каблук. Толстая веревка вокруг голенищ усложняла ее задачу. Сапог не поддавался, как она ни старалась.
– Похоже, понадобится вмешательство Всевышнего, чтобы тебе справиться с этим сапогом, – огрызнулся он.
– Так вот почему ты вопил? Взывал к нему о помощи?
– Вряд ли. Ух! Ну неужели ты ничего не можешь сделать?
– Это несправедливо. Конечно же, я могу снять сапог, просто...
– Да знаю. Ты очень стараешься.
Устав от его сарказма и желая доказать, что она в состоянии справиться с таким простым делом, Юлайли крепко схватилась обеими связанными руками за каблук, прижала его к груди, потом немного наклонилась вперед, сердито посмотрела на Сэма, глубоко вздохнула и рывком опрокинулась на спину.
Сапог слетел с ноги. Лолли упала на твердый пол и так больно ударилась, что из ее глаз посыпались искры. Сэм стонал и смеялся одновременно. Она с трудом села, пытаясь испепелить его взглядом. Он еще больше зашелся смехом, морщась от боли. Если бы он не был так избит и не представлял собой такое жалкое зрелище, она бы швырнула в него сапогом. А так она просто задрала нос и перестала обращать на него внимание.
– Засунь руку внутрь и найди утолщение рядом со швом.
Она сунула обе руки в теплый сапог и нащупала длинный бугор. Удивленно взглянув на Сэма, она медленно вытянула смертоносного вида кинжал.
– Перережь веревки. – Он протянул к ней руки. – А то они зажали мне вены.
Она разрезала один узел, и Сэм ослабил веревку настолько, что смог освободить руки. Привалившись спиной к стене, он принялся растирать затекшие кисти. Юлайли посмотрела на кинжал, а потом подняла взгляд на Сэма. Его губы шевелились, словно он считал.
– Не хочешь ли ты сказать, что этот нож был все время при тебе?
– Поразительно, всего четыре секунды, – пробормотал он и забрал у нее нож, но пальцы не слушались, и острый клинок упал на пол. – Проклятие.
Юлайли не могла в это поверить. Они несколько дней скакали стреноженные по этой жуткой черной лачуге, хотя он давным-давно мог бы перерезать их путы.
– Мы могли бы убежать с помощью этого ножа.
– Я был не готов, – ответил он и бросил на нее взгляд, полный высокомерного удивления. – Мы?
– Ну конечно, мы. Ты сразу мог освободить нас от веревок и охранников, действуя ножом.
– Один нож против сотни повстанцев? Вряд ли такая попытка увенчалась бы успехом. – Он посмотрел на нее долгим взглядом и добавил: – Ну-ну... а ты, оказывается, кровожадная дамочка.
– Вообще-то я не имела в виду убийство...
– А что же тогда? – Самодовольная ухмылка на его лице говорила, что он прекрасно ее понял.
– Но... – Она замолчала, чтобы подумать, потом заметила: – С каких это пор у вас, мистер Форестер, появилась совесть? Мне ведь вы угрожали ножом, помните?
– Хм, три секунды. Как не помнить? Поэтому мы и попали в такой переплет.
– Надеюсь, ты не меня винишь? – Она ткнула себя пальцем в грудь, удивленная, что такое могло прийти ему в голову. Она допустила лишь одну глупую ошибку – отправилась на рынок без сопровождения. И почему он непрестанно упоминает время, особенно секунды? Взглянув на его избитое лицо, она добавила: – Побои, должно быть, лишили тебя остатков разума.
Он ехидно посмотрел на нее и ответил:
– Смешно, но я то же самое подумал о тебе.
Он смеялся над ней, но она не понимала почему. Расстроившись окончательно, она начала отползать в свой угол.
– Погоди!
Юлайли обернулась и посмотрела па него, как бы говоря: «Ну, что еще?»
– Я не смогу сам разрезать веревку на ногах, придется это сделать тебе.
Ее первой мыслью было отказать ему в помощи, но лицо, покрытое синяками, распухшие руки и ехидный взгляд не позволили ей быть нелюбезной. Вспомнив, как он стоял, гордо выпрямившись, посреди лачуги, весь избитый, и ждал, пока охранники закроют за собой дверь, Юлайли потянулась к ножу.
Зажав рукоять, она попыталась разрезать веревку, стягивавшую его лодыжки. Веревка была толстой, чуть ли не с кулак, узловатой и слишком крепко обхватывала его ноги.
– Что ты там возишься? Просто перережь проклятую штуковину, – подхлестнул он Юлайли, которая и так старалась изо всех сил.
– Она чересчур толстая, – пожаловалась Юлайли. Стиснув зубы, она закрыла глаза и запилила быстрее, а под конец резанула изо всех сил.
Веревка лопнула, и нож провалился во что-то мягкое. Сэм опять проорал то бранное слово. Юлайли тут же открыла глаза. Он вцепился распухшей рукой повыше голени, по его пальцам стекала кровь.
– О Боже! – Юлайли рухнула на колени. – Что я наделала! Я очень сожалею! – Приподняв край юбки, она попыталась промокнуть кровь.
– Убирайся... – процедил он.
– Прости, пожалуйста, – взмолилась Юлайли, почувствовав себя совсем плохо. Конечно, она не хотела навредить ему, это была чистая случайность, но факт оставался фактом – она поранила ему ногу, хотя он и без того был весь изранен. Она чуть не расплакалась от унижения и, подавив слезы, прошептала: – Мне очень жаль.
Снаружи послышались шаги – кто-то направлялся к лачуге. Юлайли испуганно взглянула на дверь, ожидая, что сейчас она распахнется и Сэма застанут без веревок.
– Надень веревки обратно. Быстро! – тихо произнес он.
Девушка обернулась и увидела, что янки успел обмотать веревкой щиколотки и наполовину всунуть ногу в сапог.
– Торопись, черт бы тебя побрал!
Юлайли начала возиться с кусками веревок и, оттого что нервничала, действовала очень неловко.
– Ну давай же, Лоллипоп, пошевеливайся. – Он поднял скрещенные запястья, и она обмотала их веревкой.
Вошел коротышка, который принес им рис и лохань свежей воды. Юлайли облегченно вздохнула. Она боялась, что это Луна пришел за Сэмом. Оставив лохань в углу, подавальщик вручил ей миску риса. Затем ухмыльнулся и протянул ложку. Юлайли улыбнулась ему в ответ и тут же почувствовала, как Сэм пнул ее в спину твердым носком сапога.
Девушка вздрогнула и обернулась, нахмурившись. Он показывал ей глазами куда-то вниз. Она посмотрела туда. Веревки у него на руках ослабли.
Подавальщик сделал шаг в сторону и протянул Сэму миску. Если тот поднимет руки, то веревки сразу свалятся на пол.
– Я возьму. – Юлайли торопливо загородила Сэма и потянулась за второй миской.
Коротышка замер в неуверенности. Она улыбнулась ему во весь рот. Он заморгал, потряс головой, но потом все-таки отдал ей миску.
Лолли, взяв миску, не дышала, пока подавальщик не скрылся за дверью. Раздался лязг замка. Она перевела дух и, гордо улыбаясь, потому что наконец-то совершила что-то дельное, протянула миску Сэму.
В рис тяжело плюхнулся огромный черный жук. Юлайли заверещала и отшвырнула миску прочь, прижав к груди связанные руки и раскачиваясь от ужаса.
Через минуту она осмелилась взглянуть на Сэма.
Миска сидела у него на голове, как папская шапочка, а со всех сторон из-под нее медленно вылезал рис и сползал по лицу и подбородку. В тишине раздавался лишь один звук – то на грудь и скрещенные руки Сэма шлепался рис.
Вид у Сэма был... расстроенный. Шея у него побагровела, совсем как у брата Джеда, только еще больше. Юлайли открыла рот, намереваясь что-то произнести. Все равно что.
– Ни слова... – Он напряженно смахнул рис со здорового глаза.
Юлайли догадалась, что ему хочется что-то ударить. Она закрыла рот и быстренько отодвинулась, испытывая серьезные опасения. Между ними неожиданно пробежал черный жук. Юлайли зажмурилась и завизжала.
Когда, переведя дыхание, она снова открыла глаза, сапог Сэма вдавливал жука в плотно утоптанный земляной пол. Она поморщилась от отвращения и взглянула ему в лицо. Он злобно взирал на нее, продолжая давить жука. По выражению его лица Юлайли догадалась, что он хотел, чтобы это она была сейчас у него под сапогом.
Из осторожности она еще немного отодвинулась, что было трудно сделать со связанными руками и ногами. Она нахмурилась, глядя на веревки, затем робко взглянула на кинжал, валявшийся на полу. Подумав немного, она произнесла:
– Ты не мог бы...
– Нет! – проревел он.
Юлайли подпрыгнула. Плечи у него заходили ходуном, багровая шея напряглась. Ягуар был готов к прыжку. Юлайли засеменила в свой угол с такой проворностью, что у мадам Деверо случился бы припадок. А потом она сидела в темном углу, чувствуя себя так же глупо, как, наверное, чувствовала себя Ева после того, как съела яблоко.
Хотя происшествие с миской риса было действительно случайным, точно так же как удар ножом, ей хотелось извиниться, но этот человек не умел прощать, поэтому она предпочла помолчать, что требовало колоссального усилия, ведь ей так хотелось поговорить и получить прощение.
– Прощай, Лоллипоп.
Обмен все-таки состоится. Сэм наблюдал, как охранники разрезают веревки у нее на ногах. Девушка подняла глаза и посмотрела на него испуганно и выжидательно.
– До свидания, мистер Форестер, – прошептала она и потупилась.
Весь последний день они не разговаривали. После того как Юлайли опрокинула миску ему на голову, она оставалась в своем углу, а он в своем. Место высокомерной аристократки заняла кроткая овечка. И как бы трудно ни было в этом признаться, раньше она нравилась ему больше, ее молчаливость казалась неестественной. Сэм снова бросил на нее взгляд, и его обожгло странное чувство вины, чего не случалось с ним очень давно.
Но раз сегодня должен был состояться обмен, он мог себе позволить хотя бы немного успокоить девушку. В конце концов, рассуждал Сэм, скоро он от нее избавится, а к тому времени, когда Луна вернется в лагерь, его уже здесь не должно быть – иначе смерть от руки полковника.
Она поднялась с циновки, стараясь держаться величественно, но осанка и все ее поведение говорили о сломленности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36