Я никогда не оскорбляла тебя взглядом в его сторону. Я только спросила, потому, ну, так как ты не хочешь меня. Я не думала, что ты…— Яркая Звезда, нет! Я не сержусь. — Охотник облегченно рассмеялся и уперся руками в бока. — Красный Бизон очень одинокий мужчина. Мне было бы приятно, если бы он нашел жену. — Он взглянул на нее задумчиво. — Ты маленькая ласка! Я никогда не подозревал, что ты имеешь интерес к Красному Бизону.Выражение ее маленького лица смягчилось.— Он не красив, я знаю. Но он очень храбрый и сильный! И всегда добрый. Обратил ли ты внимание, как нежен он с детьми? Из него вышел бы хороший муж, мне кажется, если бы он… — Облако неопределенности затуманило ее улыбку. — Если бы он только заметил меня. Мне кажется, что он даже не видит меня.— Поверь мне, он видит тебя, Яркая Звезда. Яду-маю, что он просто притворяется, что не замечает тебя, так как уверен, что ты не обращаешь на него внимания.— Но он чудесен. Почему он думает так?— Потому что он сильно изуродован. — Охотник вздохнул. — Ты доверишь мне поговорить с ним? Когда он вернется с охоты?— Нет! Он подумает, что я навязываюсь. Охотник поднял руку.— Я не скажу ему о нашем разговоре. Я просто скажу, что, мне кажется, ты интересуешься им. Если я не скажу, он будет продолжать смотреть сквозь тебя, и у тебя появится снег в волосах прежде, чем он догадается о твоих чувствах.Она расслабилась и улыбнулась.— Ну, что ж… — Взор ее переместился к вигваму. — Охотник, я думаю, мне лучше уйти, да? Чтобы ты мог наладить мир с твоей женщиной.С гримасой Охотник кивнул.— Ее сердце лежит на земле.— Это из-за меня? Я поговорю с ней.— Не думаю, что это безопасно, — сказал он скривившись.Гнев не был подходящим словом для характеристики душевного состояния Лоретты. Она была не только взбешена, но чувствовала себя ужасно обиженной. Это пугало ее. Она ведь не влюблялась. Не влюблялась. Ну и что, если Охотнику нужно иметь дюжину жен? Какое ей до этого дело? Ее это ни капельки не волнует. Ей абсолютно все равно! Ведь он ей совсем не нужен. Почему же тогда она плачет?Боль накапливалась в горле. Она взяла горшок, пытаясь заставить себя думать о том, что она приготовит на обед, но образ Охотника стоял перед глазами. Она мысленным взором видела его темные глаза, которые наполнялись теплом, когда он смеялся, его рот, изгибающийся в кривую усмешку, от которой у нее останавливалось сердце, его теплые руки, обнимающие ее.Она умрет, если увидит, что он проделывает все это с кем-нибудь еще. Что же происходило с нею? С каких пор стал он так важен для нее?Это было несправедливо! Он втерся к ней в доверие, стал ей небезразличен. А теперь он там проделывает все это снова с этой глупой девчонкой! Новые слезы жгли глаза Лоретты. Если все это называлось любовью, то ей ничего этого не надо. Она чувствовала себя мокрой тряпкой, которую кто-то выжимает. И самое худшее заключалось в том, что она боялась выйти туда и предпринять что-либо. Если бы она это сделала, это было бы признанием того, что он ей небезразличен. Как только он поймет это, он станет требовать от нее доказательств. Она посмотрела в сторону кровати и в животе ее возник узел. Образы прошлого нахлынули на нее. Она с треском хлопнула горшком. Она не могла, просто не могла…В ту минуту, когда Охотник вошел в вигвам, Лоретта смахнула слезы со щек и начала стучать горшками с такой силой, что в ушах у нее звенело. Как это ни было странно, она снова впала в гнев, чтобы скрыть свою обиду. Гордость не позволяла ей показать ему свои истинные чувства.— Голубые Глаза, мы должны поговорить, — негромко сказал он, останавливаясь, чтобы привязать плотно-закрытый клапан двери.— Иди разговаривай с Яркой Звездой, — отрезала она, хотя вовсе не хотела, чтобы он это сделал в действительности.— Я хочу говорить с тобой. — Он медленно подвинулся к ней. — Я сказал Яркой Звезде, что я не женюсь на другой.Лоретту одолевало желание броситься к нему в объятия и заплакать, услышав его шепот: «Это хорошо», как он всегда делал, когда все шло не так, как надо. Вместо этого она повернулась к нему.— И я предполагаю, она пожалела тебя за твою сделку? Бедный, бедный Охотник, остался навсегда с одной женщиной! — Она попыталась гневно взглянуть на него, но не могла решиться встретиться с ним взглядом. — Я думала, пока ты там ворковал с нею. И я решила, еще дюжина жен здесь меня устроит вполне. Ты прав! Это boisa для меня чувствовать… — Она замолчала и сглотнула, отвернув лицо. — Я не жена тебе… — Голос ее затих и превратился в писк. — И, боюсь, никогда не стану ею.Охотника всего скрутило, когда он увидел боль в ее глазах. Он не хотел причинять ей боль, он хотел заставить ее взглянуть правде в лицо. Почему, что бы он ни делал, все получалось неправильно? Сидя на краю кровати, он наклонился и оперся локтями о колени.— Голубые Глаза, ты будешь хорошей женой со временем, — сказал он серьезно.— Нет, я не буду. — Ее взор, полный отчаяния и слез, встретился с его. — О Охотник, что со мной такое?Глядя в ее маленькое лицо, Охотник понял две истины: он не хотел, чтобы она была похожа на других, и, правильно или неправильно, он должен довести свое мучительное ожидание до конца ради них обоих. Один раз отец дал ему плохой совет.— Голубые Глаза… — Охотник вздохнул и сплел пальцы, задумавшись, потому что он не хотел сказать что-нибудь невпопад. — Можешь ты сказать слова этому команчу, чтобы он понял тебя?— Я боюсь.— Ода, боишься. — Он посмотрел на ее мокасины, украшенные бисером. — Потому что я команч?Она зажмурила глаза.— Дело не в этом. Это лишь оправдание! Настороженно Охотник спросил:— Тогда что делает твое сердце печальным?Она закусила нижнюю губу и, запрокинув голову, стала рассматривать отверстие для выпуска дыма. По прошествии нескольких секунд она фыркнула и сказала:— Ты мужчина.У нее был такой несчастный вид, что Охотник вынужден был скрыть улыбку. Он начал было говорить, затем передумал. Прочистив горло, он перенес внимание с ее дрожащего рта на ее нервные руки, думая, как уменьшить ее страхи. Терпеливое ожидание не помогло.Она снова закрыла глаза и издала звук, как будто ей трудно было дышать, отворачиваясь от него.— Женись на Яркой Звезде. Это справедливо. Яне думаю, что ты станешь ждать из-за меня целую вечность… — Она еще раз сердито ударила себя по щекам. — Она очень красивая. Если ты не хочешь ее, ты ненормальный. И ясно, что она хочет тебя. Почему ты должен быть привязан ко мне?Он резко встал на ноги и медленно подошел к ней сзади. Она вздрогнула, когда он взял ее за плечи.— У меня нет желания жениться на Яркой Звезде. Ты жена, которая мне нужна. Одна жена, навсегда.— Разве ты не слышал, что я сказала? Я не могу быть твоей женой. Я… — Ее бросило в дрожь, и она обхватила себя за талию. — Я трусиха, Охотник. Как будто ты не догадался уже об этом! И лучше не будет. Я думала, что станет лучше, но все делается только хуже! Если бы только я была больше похожа на Эми. После всего, что с нею случилось, она…— Ты не Эй-мии, — перебил он ее мягко. — Она ребенок, с моей сильной рукой, чтобы защищать ее. Много taum потом она выйдет замуж и должна будет встать перед лицом воспоминаний, да? Но сегодня она убегает от них. Ты не можешь больше убегать. Годы прошли, и то, что случилось давно, теперь идет рядом с тобою.Охотник привлек ее к своей груди и опустил голову, прижавшись к ее волосам.— Голубые Глаза… — Он провел губами вдоль прядей волос, пока не нашел сладкий изгиб шеи. — Сделай для меня картину, да? Чтобы я мог увидеть, чего ты боишься.— Что это даст хорошего?— Страх сильный противник. Я буду стоять рядом с тобой.Она вздохнула.— Охотник, я боюсь тебя.Отпустив ее плечи, он провел руками по ее телу, поместив ладони под грудями. Он улыбнулся тому, как она схватила его запястья, постаравшись удержать руки на одном месте.— Ты боишься меня, потому что я мужчина?— В этом нет ничего смешного.— Я не смеюсь. Это печально, да, что твой муж мужчина. Очень страшная вещь.Она вознаградила его робким смехом, глядя на него через плечо.— Ну дело не совсем в том, что ты мужчина. Это все из-за того, что должно случиться между нами, потому что ты мужчина.— Много хороших вещей. — Он почувствовал, как она напряглась. —Маленькая, ты будешь мне доверять. Яне делаю лжи. Между нами всегда будет хорошо.— Я пытаюсь поверить в это, правда, пытаюсь. И тогда я вспоминаю.— Сделай картину воспоминаний, а?— Я не могу. Охотник крепче сжал ее.— Это память о твоей матери?— Да, — призналась она. — О моей матери и о том… что команчи сделали с нею. Воспоминания преследуют меня, и я испытываю такой страх. Я начинаю думать, что это будет также, ну, понимаешь, между тобой и мной. И тогда я начинаю думать, когда это случится. И прежде, чем я успеваю что-нибудь обдумать, время ложиться спать. И я боюсь, что эта ночь будет та самая ночь. Я чувствую, как ты наблюдаешь за мною. И я боюсь, что ты рассердишься, если я буду спать с Эми.— И я налетаю, как ветер, да? Сердитый потому, что ты спишь отдельно от меня?— Нет, но я знаю, что ты сердишься каждую ночь.— Так что ты ждешь, пока я сержусь, и это не приходит. — Он повернул ее в своих руках и поднял подбородок, чтобы видеть ее глаза. — И страх растет до тех пор, пока он не становится большим, как бизон?— Да, — призналась она дрожащим, тонким голоском.Охотник вздохнул и прижался щекой к макушке.— О маленькая, я достаточно точно глупый мужчина. Мы должны поговорить, да? Это было моим желанием сделать твой страх маленьким, небольшим. Стать твоим хорошим другом, не врагом.— Охотник, я так хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Вспомни наше путешествие к моим деревянным стенам? Иногда… я думаю о том времени и… — Голос ее прервался, и у нее вырвался стон. — Я чувствовала себя такой близкой тебе, и мне было так грустно прощаться с тобой.— А теперь сердце твое не поет дружбу ко мне?— Ты мой муж.— Я хочу быть твоим другом. — Он отклонился назад, чтобы видеть ее лицо. — Разве я не могу быть обоими? Ты украла у меня мое сердце, Голубые Глаза.— О Охотник…— Ты будешь моим другом снова? — спросил он хриплым голосом. — Мы будем смеяться вместе, да? И ты будешь лежать рядом со мною, когда мы спим, без страха, потому что моя рука на тебе — рука твоего хорошего друга.— Я бы хотела, чтобы мы снова стали друзьями, правда.— Тогда это будет так. — Он прижался к ее уху.— Но, Охотник, разве ты не понимаешь? Ведь мы женаты.— О да, женаты. — Мысли Охотника вертелись вокруг этого слова, и он пытался понять, какие образы вызывает оно в ее воображении. — И хорошие друзья, да? Доверяй. Это последний раз. Моя рука на тебе вызывает боль?— Нет, — хрипло прошептала она.— Я бил тебя?— Нет. — Она прижалась крепче к нему и обвила руками его шею. — О Охотник, что ты думаешь обо мне?— Я думаю, в тебе есть большой страх.— Без всякой причины. Ты никогда не был жесток со мною, никогда, и тем не менее… — По ее телу пробежала дрожь. В каком-то порыве она рассказала ему о тех многих ночах, когда она слышала плач тети Рейчел. — Я говорю себе, что у нас с тобой так не будет, что Генри злой, как смертный грех, и поэтому она плакала, но… — Голос ее прервался, и она сглотнула. — А что, если не так? Что, если все именно так ужасно, как я думаю?Видя все ее глазами, Охотник поймал себя на том, что снова улыбается. Он подумывал о том, чтобы сказать ей, что многие женщины плачут, когда мужчины любят их, но решил, что это будет неумно. Он провел рукой вверх по ее спине, сгорая от желания касаться ее нежной кожи вместо кожаной одежды. Но он сдержался, не желая разрушить достигнутого и спугнуть ее.— Больше не будет страха, да? Если я буду сердиться, я принесу тебе ложку моей матери.Она фыркнула и засмеялась.— Много толку будет от этой ложки.Плавным взмахом он поднял ее на руки и понес на кровать, притворяясь, что не замечает возгласа удивления или безумных попыток одернуть юбку. Он сел, упершись спиной в кривой столбик кровати, положив ее на свои колени так, что она плечами опиралась на его руку. Глядя в ее настороженные глаза, он играл с локоном на ее виске, зачарованный тем, как он наматывался на его палец.— Голубые Глаза, ты должна сделать для меня картину. Дня, когда умерла твоя мать.Крошечный мускул в ее веке дрогнул, а рот задрожал.— Я не могу говорить об этом. Я не могу, Охотник. Пожалуйста, не спрашивай.— Мое сердце тоже печальное воспоминаниями, — прошептал он хрипло. — Давай обменяемся. Я сделаю картину моих воспоминаний, а? А ты будешь делать картину для меня.— Мои воспоминания так ужасны.Охотник вздохнул и, откинув голову назад, уперся ею в столбик. Поделиться своими воспоминаниями будет нелегко. Его грудь сжалась, когда он заставил свои мысли вернуться на несколько лет назад, к той давно прошедшей ночи, когда он поклялся над обрывом убить ту самую женщину, которую держал сейчас в своих руках. Вспышка боли пронзила его существо, но быстро погасла. Его воспоминания об Иве над Рекой были прекрасными и сладкими. Он приветствовал бы их возвращение. Но они больше не обладали силой, способной уничтожить его.Хриплым шепотом Охотник начал свой рассказ, который он никогда не доверял ничьим ушам. Начав его, он не был уверен в том, что сможет довести до конца. Однако слова вырывались из его уст, грубые и некрасивые, изображающие картину резни, которая случилась в тот день, медленной смерти его жены. Когда он Закончил, в вигваме воцарилась жуткая тишина. Женщина, которую он обнимал, застыла в неестественной неподвижности.Наконец она пошевелилась и обратила на него взор своих испуганных голубых глаз.— О Охотник, ты любил ее очень сильно, не так ли?Он коснулся пальцами ее щеки.— Эта любовь была вчера.Лоретта уткнулась лицом в его грудь, вдыхая запах его кожи, наслаждаясь смесью запахов кожи, дыма и масла, которая когда-то казалась ей такой отталкивающей. Охотник. Когда же, с каких пор стал он так важен для нее? Она почти что видела его, держащего свою мертвую жену так же, как он держал сейчас ее, ссутулившись от боли. Она испытывала физическую боль, сочувствуя ему и молодой женщине, чья жизнь была прервана теми жестокими белыми мужчинами. Не спрашивая, Лоретта поняла, что Охотник выследил насильников своей жены и отомстил за нее. История, слышанная тетей Рейчел, была, вероятно, правдой. Ожерелье его жены, мужчина, который надругался над нею и убил ее и неродившегося ребенка. Да, Лоретта видела, что Охотник полон гнева. Она не могла осуждать его за это.— Ты будешь делать обмен? — прошептал он.У Лоретты перехватило дыхание, и она сглотнула. Как ни ужасны были воспоминания Охотника, ее собственные были хуже. Ей суждено вечно терзаться ими, если она не избавится от них. Она понимала это. Но говорить об этом было невозможно.— Я не могу. Так много мужчин, мужчин команчей, вроде тебя. Когда я думаю об этом, у меня перехватывает дыхание.— Команчи мужчины не вроде меня. — Он снова оперся спиной о столбик. — Разве я осуждаю тебя за то, что сделали Белые Глаза с моей женщиной, которая умерла?— Нет, но…— Я не поднимал своей руки против твоей матери, маленькая. Не имей ненависти ко мне. Ненавидь мужчин, которые ее убили, но не этого команча.— О Охотник, я не ненавижу тебя.— Значит, ты будешь делать картину?— Я не знаю, с чего начать.— Ты увидела, как идут команчи, да? Их было много? Ты испугалась? Было солнце? Темно? Ты будешь говорить мне. Немного, да?Воспоминания нахлынули с ослепительной четкостью и ясностью. Она напряглась, когда уши ее наполнились эхом прошлого. Запинаясь, она начала. В висках у нее стоял шум, который делал ее голос далеким. Сначала она не была уверена, произносит ли она в действительности слова, формировавшиеся у нее в голове. Затем она увидела мрачное выражение на лице Охотника и поняла, что в самом деле говорит.Рука, обнимавшая ее за плечи, сжалась. В свою большую ладонь он взял обе ее руки, сжимая и растирая пальцы, как бы для того, чтобы согреть их. Его сила вливалась в нее, успокаивала, согревала. Она сможет справиться со всем, когда он ее держит, подумала она. Со всем… даже с ее кошмарами.Сердце Охотника сжималось, когда он слушал ее. Он пытался увидеть ее такой, какой она была тогда, и представлял себе ее похожей на Эми, хрупким ребенком, застывшим от ужаса, на глазах которого происходили события, с трудом поддающиеся описанию. Он поймал себя на том, что хотел бы вернуться назад во времени, в тот день, и быть вместе с нею в ее укрытии, спрятать ее лицо на своем плече, заткнуть ее уши, чтобы крики не пугали ее. Так как это было невозможно, он прижимал ее теснее к себе, пытаясь единственным доступным ему способом облегчить ее рассказ.Команчи не только изнасиловали Ребекку Симпсон, но вводили в ее тело всякие инородные предметы, вымещая на ней и ей подобных свою ненависть, изуродовав ее в соответствии с их религиозными верованиями, чтобы она не могла перейти из этого мира в страну мертвых. Охотник подозревал это, знал об этом, но, услышав историю из уст Лоретты, он представил себя белым ребенком, видящим мир сквозь мглу ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52