– С вами что-то происходит?
Норт положил лист на конторку и разгладил его пальцами.
– Я все не могу понять, кому я подгадил в прошлой жизни.
Первым побуждением Пена было счесть эти слова подколкой и просто не обратить на них внимания, но несколько секунд спустя он заметил в Норте то, чего никогда не видел прежде.
– Так вы серьезно…
Норт не поднял взгляд. Тогда Пен переключил внимание на Портера. Старик выглядел озабоченным, но и он тоже ничего не отрицал.
– Да, но вы по-прежнему боретесь с этим.
Норт отвечать не желал. Пен продолжил:
– У меня есть глаза. Я вижу. Мы все проживаем множество жизней. Если бы вы родились на Востоке, вы бы даже не задавали вопросов по поводу общеизвестных фактов.
– Ты прочитал это в печенье с предсказаниями?
Пен улыбнулся и бросил взгляд сквозь стекло витрины на вечный карнавал, именуемый Чайна-тауном.
– Моя сестра только что открыла ресторан. Она нашла прекрасного поставщика печенья с предсказаниями. Оно так популярно у туристов!
Пен вернулся к работе и начал аккуратно упаковывать растительные «останки», взвешивая крошечные порции на аптекарских весах.
– Вы человек резкий. Я это понимаю. Я очень скучал во время своего неожиданного визита в Синг-Синг.
Норт удержался от ответной реплики, чтобы не осложнять ситуацию. Повернув листок бумаги так, чтобы Пен мог его прочесть, детектив придвинул его поближе к аптекарю.
– Не кажется ли вам этот список знакомым?
Пен внимательно просмотрел запись. Список ингредиентов, впрыснутых Геном в кровь Норта при помощи старинного шприца, похоже, заинтересовал его.
– Почему я должен помогать вам?
«А что, если я посмотрю, что ты там прячешь?»
Норт бросил взгляд в сторону задней комнаты. Интересно, заставит ли это его вспотеть?
Нет. Взглянув на лицо Пена, Норт понял, что тот ожидал чего-то подобного. Необходимо найти другой способ.
– Ты чувствуешь превосходство надо мной.
– Чувства преходящи.
«Тогда что-то еще. Заставь его клюнуть. Заключи сделку».
У Норта оставалось только одно, что он еще мог предложить.
– Я буду у тебя в долгу.
– А, долги. Да, они могут быть весьма полезны.
Норт поднял палец, чтобы подчеркнуть свои слова.
– Долг будет только один! Так что постарайся получше разыграть эту карту.
– Да, но какую карту? – Пен принял сделку.– Что я должен сделать с этим списком? Вы хотите, чтобы я приготовил это для вас?
– Я хочу знать, не продавал ли ты это кому-либо прежде.
Пен взял карандаш и пробежал им по списку сверху вниз.
– Нет.
– А ты знаешь, кто мог это сделать? – Норт смотрел, как аптекарь обводит карандашом те ингредиенты, которые ему наиболее знакомы.
– Я не уверен. Мне понадобится сделать несколько звонков – коротких, коротких. Я подозреваю, что это было изготовлено не здесь, в китайском квартале, но кто-нибудь может опознать часть компонентов. Здесь большая доза ма-хуанга, это имеет какое-нибудь отношение к астме?
«Астма? Тот мальчишка в музее…»
– Нет.
Пен поймал Норта на слове и сказал, что скоро вернется, а потом ушел в дальнюю комнату.
Норт ждал. Слышался знакомый звук – кто-то снял трубку и набирал номер на кнопочном телефоне. Вскоре донеслись слова на родном языке Пена.
Удовлетворившись этим, Норт повернулся к Портеру:
– У меня был ингалятор с альбутеролом…
Портер покачал головой:
– Альбутерол действует по-другому. Эфедрин, находящийся в вашей крови, является эликсиром из ма-хуанга.
Норт почувствовал себя неуютно от таких слов.
– Я не знаю, как еще его назвать. Он делает то, что должен делать эликсир: продлевает жизнь.
– Как действует этот эфедрин?
Портер объяснил без обиняков:
– Он схож с адреналином: в больших дозах вызывает беспокойство, даже психоз. Ветераны, вернувшиеся с войны во Вьетнаме, могли бы вам сказать, что он является спусковым механизмом для насилия и неконтролируемых воспоминаний. Однако вам ни к чему их расспрашивать.
Нет, ни к чему.
«Как он там называл это тогда?»
– Это как абреакция?
Портер согласился.
– Это две стороны одной монеты, искусственно стимулированного восстановления памяти. Все, что их разделяет,– это степень интенсивности.
«Степень интенсивности».
Все равно воспоминания не несли ничего хорошего. Там был лишь ужас, тьма и извращения.
– Тогда должно быть что-то, при помощи чего я могу это прекратить.
Портер мысленно оценил такую возможность.
– Пропанодол может по меньшей мере ослабить действие эфедрина. Однако я не знаю, удастся ли вам убедить врача выписать его вам. Кажется, у вас его продают под названием «индерал». Это…
– Это бета-блокатор.
Норт хорошо это знал. Его отец принимал индерал как средство от сердечной болезни.
«Папа».
Норт смотрел на бушующую за окном грозу и пытался понять смысл событий. Вода потоками неслась по тротуарам. Решение было однозначным.
– Ген хотел, чтобы я вспомнил.
Портер, похоже, сочувствовал Норту.
– Да, хотел.
– А что он хотел, чтобы я вспомнил?
– Кто вы такой.
Пен вернулся из задней комнаты как раз вовремя, чтобы вставить свое замечание:
– А равным образом он мог хотеть, чтобы вы забыли.
«Интересно, как давно он нас подслушивал?»
Портера это замечание заинтересовало.
– Я не понимаю.
– Нашелся кое-кто, кому знаком этот список. У него есть клиент, который время от времени навещал его под разными предлогами. Ему нужны были разные препараты, которые не следовало вносить в записи. Говорил, что полагает, будто этот состав может вывести воспоминания, как выводят синяк.
«Как синяк?»
– Зачем бы это делать?
– Затем, чтобы после продолжительной процедуры они были стерты и осталась бы «табула раса» – чистая доска.
Норт заметил, что Пен вертит в пальцах клочок бумаги. Он протянул руку, однако аптекарь сначала хотел убедиться, что сделка все еще в силе. Норт неохотно согласился.
– Сейчас придут люди из биотехнологической компании. Я советую вам поспешить.
Норт не стал задавать вопросов по поводу этого совета. Просмотрев написанное на клочке бумаги, он быстрым шагом вышел за дверь. Имя и адрес принадлежали другому аптекарю, проживавшему всего в нескольких кварталах отсюда.
15.40
Норт быстрым шагом шел сквозь серую дождевую завесу, и Портер старался от него не отставать. Асфальт под ногами был твердым, но его поверхность казалась скользкой и ненадежной.
– Это определенно должно объяснять, почему Ген потерял контроль над собой в музее, вам не кажется? – рассуждал на ходу Портер.– Если он был подвергнут воздействию того же самого эликсира – вихрь воспоминаний в один миг, а в следующий – все напрочь утекает.
Норт вытянул руку, чтобы проложить путь сквозь мокрую толпу, плотно сгрудившуюся на тротуаре.
– Мне не нужно гадать. Мне нужно найти его.
Портер проталкивался вперед, работая локтями и коленями. Норт уже опередил его. Как только в толпе появлялись просветы, он переходил почти на бег, по его застывшему лицу стекали дождевые капли.
– Когда я работал врачом в клинике и был на несколько лет моложе, чем вы сейчас, мне пришлось наблюдать за одним из моих пациентов, страдавшим от прогрессирующей болезни Альцгеймера. Его воспоминания словно что-то разъедало изнутри.
Норт сверился с запиской и без предупреждения сменил направление движения.
– Каждый день я с трудом заставлял себя приходить на работу – так мне его было жалко. Я читал ему утренние газеты, проверял его состояние, давал ему таблетки, которые никому еще не приносили пользы, и в полном ужасе смотрел, как болезнь по ниточке распускает полотно его разума, словно дешевый свитер.
– Печально слышать.
Портер поравнялся с Нортом.
– Этот человек забыл собственных детей – медленно, по одному. Память о прожитой жизни размывалась год за годом, пока не исчезли все его достижения и трагедии. Пока он однажды не проснулся, даже не зная, кто смотрит на него из зеркала. Он дышал, он спал, он ел. Но без своих воспоминаний он был никем. Он был машиной без применения. Память – это сердцевина того, чем мы являемся.
Норт понимал эту боль и понимал ее ценность.
– Иногда,– промолвил он,– забвение – это благо.
– Когда-то я думал так же. Теперь я в этом не столь уверен.
Норт жестом указал, что им следует пересечь улицу. Однако дорожное движение и не думало замедлиться согласно их требованиям. Грязь летела из-под колес мчавшихся мимо автомобилей, словно брызги черной слюны.
– Надо перебежать.
– Что хорошего в том, чтобы забыть?
«Разве это не очевидно?»
– Потому что это делает нас свободными.
– Свобода – это другой вопрос. Мы свободны – в чем именно? Свободны делать то, что хотим?
– Да. Когда нас не преследуют и не держат взаперти.
– Так вы не связаны судьбой?
Машины проносились мимо. Лицо Норта было неподвижным. Вопрос не подлежал обсуждению.
– Я могу делать все, что угодно,– все, что хочу.
Он уловил просвет в дорожном движении и выскочил на дорогу, автомобили ответили недовольными гудками. Портер старался не отставать.
– Тогда почему мы спешим?
Норт запрыгнул на тротуар по другую сторону улицы. Портер не был так быстр. Теперь он казался серым призраком, скрытым за пеленой дождя. Он воззвал к Норту:
– Вы спешите только потому, что вам посоветовали поспешить, и вы не спрашиваете почему. Неужели это именно то, чего вы хотите?
Норт не знал, что на это ответить. По крайней мере, не то, что желал услышать Портер.
«Я выполняю свою работу. Что тут понимать?»
Толпа в этом квартале была такой же плотной, звуки и запахи – такими же непонятными и вездесущими. Норт осматривал витрины лавчонок, ища нужную вывеску.
«Вон там».
Он пробивал себе дорогу через плотную массу людей. Портер шел сразу за ним.
– Если у вас есть свободная воля, то почему вы не можете контролировать свои действия? Почему вы не можете прекратить свои кошмары? Почему они заставляют вас бежать?
Норт несколько замедлил шаг, но сделал это с неохотой. Сунув руку в карман, он нащупал список ингредиентов и фотографию Гена. Его намерения были ясны. То, что говорил Портер, было вторично.
Портер знал это, но продолжал настаивать.
– Мы все ограничены своей физической природой. В зависимости от того, какие гены достались вам при оплодотворении, вы унаследуете тот или иной цвет кожи, ту или иную группу крови и ничего не сможете с этим поделать.
«Не говори мне о крови».
– Память – это то, кем мы являемся. Но не то, что мы есть. Они предоставляют голос судьбе. Вы – оркестр, за струны которого дергают силы, которых вы не видите и не знаете. Когда мой пациент терял память, он не был свободен. Это не меняло ничего в его мире. Это просто делало его бессильным. Это отнимало у него волю, потому что он не знал, кто он такой и на что способен.
Норт изучал потрепанную фотографию человека, которого он преследовал.
– Предполагается, что я должен испытывать жалость к Гену?
Несколько секунд Портер тщательно взвешивал свои слова.
– Он просил вас о помощи. Как вы просили о помощи меня. Он был лишен знания о том, кто он такой. Вы знаете, кто он такой. Он – часть вас.
«Часть меня?»
Сама идея была нездоровой. Этого не случалось с ним, ни единый проблеск не пробивался во тьме из-под груды нежелательных возможностей. Предположение Портера было просто оскорбительным.
Инстинктивное побуждение заставило Норта отрицать саму возможность такого.
– Он мне не кровный родственник.
– Он сумел отыскать вас; он сумел отыскать вас точно так же, как сумел я.
«Как он мог это сделать?»
– Для начала, у вас была газета. А что было у Гена?
Портер ответил не сразу. Вместо этого он полез в карман и извлек оттуда записную книжку в зеленой обложке.
– Абреакция начинается с понуждения записывать. Вы, Ген и я сам; вероятно, нас больше чем трое, но каждый вынужден делать записи, и каждый будет писать одно и то же.
Норт не взял книжку.
Дождевые плети стегали пешеходов. Норту казалось, что все в промокшей толпе знают его: каждый взгляд намекал на некую связь. Он был так ошеломлен, что покрепче сжал промокший клочок бумаги и выдавил:
– Мне нужно идти.
Он чувствовал, как настойчивый взгляд Портера изучает его лицо. Достигли ли они понимания? Портер не был уверен, и Норт не мог дать никаких подтверждений.
Портер по-отечески положил руку на плечо Норта.
– Я оторвал вас от работы. Быть может, поговорим позже?
Норт согласился, но только потому, что сомневался в существовании еще кого-то, с кем он мог бы поговорить об этом.
Он повернулся спиной к Портеру, намереваясь забыть все предположения, которые были высказаны, вернуться к работе и идти своим путем. Он двинулся вперед, оставив Портера наедине с его дурацкими идеями. Однако, отвернувшись от одного старика, тут же врезался в другого.
Норт извинился, но человек с черным зонтом не стронулся с места. Он стоял, склонив голову набок, и взгляд его был прикован к фотографии Гена в руке Норта.
Норт собирался идти дальше, но каскад брызг, обрушившийся на него с черного зонта, заставил его застыть на месте. Зонт дрожал, потому что дрожала рука, державшая его. Дрожь была слабой, но с каждым мгновением усиливалась.
Похоже, человек с черным зонтом узнал лицо на фотографии.
Был ли он тем, о ком предупреждал Пен? Норт почувствовал, что должен действовать быстро, иначе упустит возможность. Показав удостоверение, он настойчивым тоном задал вопрос:
– Сэр, вы знаете этого человека?
Старик с черным зонтом не сказал ни слова.
– Сэр, я понимаю, что вы встревожены. Но ничего плохого не случится, если вы поговорите со мной.
К ним приблизились другие – решительные люди в темных плащах, которые были не согласны с ходом действий. Они плечами прокладывали себе дорогу сквозь толпу и тянули человека с черным зонтом, чтобы он шел с ними. «Не туда,– убеждали они.– Не с ним».
Норт схватил одного из них за обтянутый перчаткой кулак и ткнул под нос удостоверение.
– Это полицейское расследование! Руки прочь!
Человек с черным зонтом поднял взгляд.
В другой руке он держал то, что приобрел у аптекаря. Его взгляд ничего не говорил о его истинных намерениях. Лицо выглядело усталым, а растрепанные волосы густо покрывала седина, но в глазах за стеклами очков не было рассеянной дымки. Они были пронзительными и умными. Старик знал человека, изображенного на фотографии, точно так же, как знал человека, который эту фотографию держал.
И все же губы его оставались плотно сжатыми. Телохранители старательно оттесняли старика от Норта.
В это мгновение Норт ощутил, что не может сдвинуться с места.
«Я знаю его».
Детектив чувствовал, как немеют руки и ноги. Он неуклонно скатывался в состояние самой жалкой паники, разум его туманился. Портер заметил, что с его спутником что-то не так, и теперь пробивался к нему через кипящую толпу.
– Подождите! – Норт попытался собраться с силами.– Кто вы?
Это лицо. Несколько изменившееся за три долгих десятилетия; гримаса в зеркале, маска, которую он носил, когда прелюбодействовал с матерью Норта.
Лицо его настоящего отца.
Все правда.
Норт пытался выкарабкаться из омута темной реальности и увидеть, куда ушли эти люди. Склоненные головы множества людей, спешивших по своим делам, заслоняли обзор. Даже когда Норт подпрыгнул, чтобы что-то увидеть, он не смог заметить среди толпы никого из тех, за кем желал проследить. Они потерялись, канули в море лиц.
Он услышал голос Портера. Его отчаянный крик:
– Нет! Нет!
Норт развернулся так резко, что голова закружилась. Сквозь окружающий шум и гул в ушах до него смутно донеслось:
– Вы плодитесь, как глисты.
Знакомое лязганье лезвия, извлекаемого из ножен, прорезало плеск дождя подобно скрежету зубовному. Откуда-то из-за границы поля зрения вынырнул один из тех людей в темных плащах и бросился на Норта; короткий нож блеснул в тусклом свете ненастного дня.
Норт отреагировал мгновенно, но Портер оказался быстрее. Он встал под замах ножа и принял удар, предназначенный не ему.
Холодный металл вошел англичанину в живот и сделал неровный разрез. Алая струйка просочилась между судорожно зажимающими рану пальцами. С ножом, по-прежнему торчащим из живота, Портер медленно опустился в грязную воду на тротуаре.
Норт кинулся вперед, выронив бумаги. Неистовый обмен ударами, руки скользят по мокрой одежде, по мокрой коже. Когда человек сделал очередной выпад, Норт схватил его за отвороты плаща, но пропитанная водой ткань норовила выскользнуть из пальцев. Сжимая руки как можно крепче, Норт все равно не смог принудить убийцу сдаться. Тот, верткий, словно угорь, выкрутился из плаща, оставив его Норту на память.
Норт швырнул плащ на землю и полез за пистолетом. Он бежал сквозь толпу, крича и угрожающе размахивая «глоком», и даже сделал предупредительный выстрел в воздух.
Испуганные пешеходы расступались перед ним, как море во время отлива.
Теперь Норт без помех мог бежать по улице, однако людей в черном нигде не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37