Он раскладывал пасьянс, но не закончил этого занятия, и у него был такой вид, словно он сидел перед едой и не испытывал чувства голода.– Привет, д'Анджело.Он медленно повернулся и посмотрел на меня.Его глаза ввалились, лицо осунулось, как у морских пехотинцев Первой дивизии, которых мы сменили на Острове. Измученные пугала встретили нас, когда мы сошли с корабля Хиггинса на берег. Только д'Анджело выглядел еще хуже. Он всегда был худой, как жердь, только теперь эта жердь совсем пересохла. Его глаза помертвели.Но что-то в них ожило, когда он узнал меня.– Геллер, – сказал он, слегка улыбнувшись. Я подошел к карточному столику и сел рядом с ним. Просто посмотрев на него, я понял, что он не убивал Эстелл. Другое дело – Монок.– Мне очень жаль твою девушку, – произнес я.– Черт! – проговорил он. Его глаза были полны слез. – Черт! – Он потянулся к пачке «Лакиз», лежавшей на столике, вытряхнул сигарету и нервно прикурил ее от видавшей виды серебряной зажигалки «Зиппо», которую он достал из кармана своей клетчатой рубашки.– Ты не представляешь, каково это – вернуться домой и узнать, что твоя девушка умерла, твоя чертова девушка умерла... Убита! Ее пытали...Я ничего не сказал.– Хочешь сигарету? – спросил д'Анджело.– Да, – ответил я. Он прикурил мне сигарету от своей – больничная привычка – и дал мне. Я втянул дым в легкие и почувствовал себя, к моему удивлению, ожившим.– Что это за гребаный мир! – воскликнул он. – Возвращаешься домой после того, что мы там пережили, а кто-то убил твою чертову девушку! Чертову девушку! – Я понимал, что д'Анджело не хочет плакать при мне, но его убивало то, что он пытался держать слезы.– Продолжай, плачь, – сказал я ему. – Мы все это делаем.Д'Анджело прикрыл лицо рукой, и слезы покатились по его пальцам. Я отвернулся. И курил.– Кого я обманываю? – Он вытирал слезы на лице старательно, но все равно кое-где кожа осталась влажной. – У нее было полно мужиков. Мои друзья писали мне, что она то с одним гуляет, то с другим. Она любила деньги больше, чем любого мужчину.Это было правдой.Вдруг д'Анджело посмотрел на меня с любопытством.– А что ты там делал?– Что?– Я читал про тебя в газетах. Ты был там, в ее квартире, с копами.– Я просто знаком с детективом, который ведет это дело, вот и все. Совпадение. Он схватил мою руку.– Если ты что-то обнаружил, то должен мне сказать. Или если что-то слышал. Если я смогу добраться до подонков, которые сделали это с ней, я, клянусь, сверну их долбаные шеи! Как мог кто-то сделать это с такой красивой девушкой? – Он покачал головой. – Ах, Эстелл, Эстелл! Почему ты так любила эти проклятые деньги?– Помнится, в Сан-Диего, – сказал я, – ты рассказывал, что работал на Ники Дина в «Колони клаб». Ты там повстречался с ней?Д'Анджело кивнул.– Я работал там официантом. Старшим официантом. И иногда выполнял поручения Ники.– И как вы сошлись с Эстелл?– Я ей понравился. А она мне. Так бывает. Верно.– Я тоже был с ней знаком, – произнес я.– Правда?– Давным-давно.– Ты встречался с ней?– Да.– Ты... ты тоже любил ее. Геллер?– Давным-давно любил.– Тогда... наверное, ты знаешь, каково это вернуться домой и встретиться с чем-то похожим.– Мы одинаково это воспринимаем, дружище.– Мы на многое смотрим одинаково, не так ли. Геллер?Конечно, так и было. У нас у обоих были раны, которые никогда не затянутся.Я спросил:– Д'Анджело, как умер Монок?– О чем ты? Япошки убили его. А что же еще?– Ты видел, как это случилось?– Нет. Нет, я был в отключке. У меня было сильное кровотечение.– Да, знаю.Мы просидели вместе пару часов, немного говорили, но, в основном, курили. Как в той норе, когда мы смотрели на траву кунаи.Когда я вышел, его сестра встретила меня. На ней было свежее голубое платье с накрахмаленным белым воротничком, ее черные волосы блестели. Думаю, я ей понравился. И она понравилась мне. От нее пахло ароматным мылом.– Вы хорошо поступили, что пришли повидать его, – сказала Мария.– Я вернусь.– Буду рада.Я не был Чудесным Принцем, но здесь не хватало мужчин.Она проводила меня до улицы. Небо было багровым – сталеплавильные печи.– Доброй ночи, Мария.– Доброй ночи, мистер Геллер. Я не думал, что ее брат убил Монока, я не был уверен, но мое чутье говорило мне «нет».Я был уверен, что Д'Анджело вчера не убивал Эстелл. Он не мог этого сделать, ходя на одной ноге. 7 Таун-Холл-стейшн – массивное здание из выгоревшего красного кирпича, построенное на рубеже веков, занимало весь угол улиц Аддисон и Холстед. Оно находилось всего в трех кварталах от «квартиры смерти» (как образно называли это место газетчики) Эстелл и в двух шагах от тренировочного лагеря Армии спасения – забаррикадированного, обнесенного колючей проволокой лагеря для спасения душ.Чего нельзя сказать о Таун-Холл-стейшн, по ступенькам которого я поднимался; войдя в главный вход на Аддисон, я поднялся в большой зал ожидания. Был вечер пятницы, дела шли медленно – лишь несколько юнцов неуклюже сидели на твердых деревянных стульях, привалившись к стене в ожидании своих родителей. Они флиртовали с утомленной одинокой проституткой, которая подпиливала ногти и, видимо, ждала, пока ее сутенер, или адвокат, или еще кто-нибудь заберет ее отсюда. Я подошел к вялому сержанту-ирландцу лет пятидесяти, который сидел за билетной кассой и читал сводки о бегах, и он отправил меня наверх. Меня ждали. Сержант Донахью с лицом, похожим на бассета, проводил меня в маленькую комнату для допросов, где Друри, стоя, допрашивал сидящего Сонни Голдстоуна, партнера Ники Дина по «Колони клаб». Полицейская стенографистка в голубой форме сидела рядом с Голдстоуном и все записывала.Местечко было хорошо освещено, но там было душновато. Жирная физиономия Голдстоуна казалась равнодушной, даже усталой. У него были мягкие, спокойные черты лица – глубоко посаженные глаза, прямой нос, дерзкий рот. Такие черты часто бывают у людей холодных. На нем были очки в тонкой черной оправе с коричневыми разводами. Он был одет в аккуратный костюм удачливого бизнесмена, каким он и был. Коричневый костюм с жилетом был сшит у портного, и к нему со вкусом был подобран коричневый галстук в полоску более темного оттенка. Друри был не так элегантен; как всегда, он снял пиджак и остался в одном жилете, закатал рукава, ослабил галстук и покрылся испариной. Он был в высшей степени хорош. С другой стороны, он пока что не мог использовать резиновую дубинку.Друри кивнул мне, когда я вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Голдстоун мельком взглянул на меня, а потом опять уставился в пустоту, не обращая внимания ни на меня, ни на Друри, что в данной ситуации было определенным выходом для него. Не знаю, узнал ли Голдстоун меня: ведь мы виделись лишь однажды ночью в тридцать девятом, когда Эстелл вела меня в номер «Колони клаб» на третьем этаже.– Вас видели, когда вы во вторник днем заходили в квартиру, Сонни, – сказал Друри безразличным тоном, уверенный, как Бог. – Вас узнала хозяйка дома Эстелл.Глядя в пустоту, Голдстоун произнес:– Она сумасшедшая. Она говорит ерунду.– Эта женщина опознала вас вчера на прогулке в нашей тюрьме. А сегодня из пяти мужчин она указала на вас.– Я помню. Я там был.– Я тоже там был, Сонни. Я видел, как она указала на вас: она ни секунды не сомневалась.Пожатие плечами.– Многие люди похожи на меня.– Ты был в этой квартире, Сонни.Пожатие плечами.– Я был там раньше. Не во вторник. Двадцать или тридцать человек видели меня в другом месте во время совершения преступления.– Назови хоть одного.– Я подожду суда. Который никогда не состоится.– Она заговорила, Сонни? Эстелл в конце концов сказала тебе, где был миллион?Самодовольная ухмылка.– Зачем тебе это, Друри? Ты хочешь взять взаймы часть этих денег, чтобы купить модных костюмов и вертеть в них задницей?В таких случаях и бывает нужна резиновая дубинка. К сожалению, Друри не был таким полицейскимВошел Донахью, похлопал Друри по спине и сказал:– Пришел посетитель.Тот кивнул на Голдстоуна и приказал Донахью:– Запри эту жирную сволочь.– Ты ничего не добился, – заявил Голдстоун.Друри указал на него.– У нас есть кровавые отпечатки пальцев в этой квартире. Подумай о тех, которые ты оставил в твоей камере, умник.Мы вышли в коридор.– У тебя правда есть кровавые отпечатки пальцев? – спросил я у Друри.– Да, с кухонного шкафа, – ответил он, направляясь своему офису. Я пошел следом.– Ты думаешь, Сонни – твой человек? – Возможно. Но он прав в одном: у него действительно стереотипная физиономия. Еще один партнер Ники Дина – Томас Степлтон, которого мы сейчас разыскиваем, мог быть братом Голдстоуна. Как и Джона Борджиа, который был связан с Даго Мангано еще одним партнером Дина. А отпечатки пальцев принадлежат женщине или маленькому мужчине – не Сонни Голдстоуну. Сейчас мы опрашиваем с дюжину мужчин – служащих «Колони клаба», которые работали вместе с Эстелл, – и еще ее бывших подружек, с которыми она жила в одной комнате. А есть еще этот любимец публики Эдди Мак-Граф, которого задержали по нашей просьбе в Нью-Йорке. И подозреваемый в краже мехов из Норт-Сайда, на след которого мы вышли. И все это кроме тех тридцати с лишним господ, чьи имена и телефоны записаны в маленькой черной записной книжке Эстелл.– Господи! Почему бы тебе не собрать всех этих подозреваемых на чикагском стадионе и не выключить свет?Друри остановился перед закрытой дверью своего кабинета.– Все станет еще хуже. Но я пригласил тебя сюда не только для того, чтобы ты послушал, как молчит Сонни Голдстоун. Здесь нас ждет один человек, который может кое-что доказать.Я вошел следом за ним в его кабинет, которого хватало лишь на то, чтобы с удобством разместить там письменный стол, картотеку и пару стульев; на одном из них сидела хрупкая женщина, которая уже приближалась к сорока. Она смотрела на пустой стол и ждала, когда Друри усядется за него. Он сел, кивнув ей и улыбнувшись.– Это миссис Цирцелла, – промолвил он. – Спасибо, что вы добровольно пришли повидать нас.– Почему бы и нет? – вежливо ответила жена Ники Дина с легким итальянским акцентом, – я же не преступница.Она была хорошо одета. Поверх синего костюма было надето черное пальто из персидской шерсти, а на голове была синяя фетровая шляпа с широкими полями. Темное платье придавало ей траурный вид. Ее овальное лицо было бледным, отчего ее чувственный рот, накрашенный красной губной помадой, казался удивленным. Рядом с пухлыми красными губами была очаровательная родинка, и можно было подумать, что, глядя на нее, Ники Дин сошел с ума или что-то в этом роде. Даже с такой конфеткой, какой была Эстелл Карей, не стоило забывать это очаровательное существо.Жадность, конечно. Это она объединила Эстелл и Ники.Я просто стоял и слушал, прислонившись к стене. Полицейская стенографистка проскользнула в комнату и заняла свое неприметное место в углу, когда Друри спросил:– Вы не возражаете против того, чтобы мы записывали за вами, миссис Цирцелла?– Конечно, нет. Я примерная гражданка. И всегда сотрудничаю с властями.Если в ее словах и был сарказм, я его не услышал.– Я пришла по вашей просьбе, – проговорила она, – хотя, признаться, не слишком-то хорошо понимаю, почему вы хотите допросить меня в связи с убийством. Тем более что оно было совершено, когда меня не было в городе.– А где вы были второго февраля? – спросил Друри.Цирцелла невинно моргнула длинными ресницами, ее глаза были большими, карими и прекрасными.– Конечно, я была в Нью-Йорке. Я остановилась в отеле «Аламак». Чтобы быть ближе к моему мужу в годину испытаний. Вы знаете, мы с Ники вместе узнали о ее смерти.– Нет, я этого не знал.Она нервно вертела в руках кружевной платок.– Мы сидели возле зала заседаний Большого жюри в здании суда Соединенных Штатов в Нью-Йорке, когда кто-то принес нам копию чикагской газеты. Кажется, это была «Геральд-Американ». На первой странице был снимок Эстелл, но сначала я не узнала ее. Но я узнала ее имя. Повернувшись к Ники, я спросила: «Эта девушка работала у тебя?». Он посмотрел на фотографию ответил: «Да». А потом сказал: «Дай мне почитать эту газету».– А что он должен был сказать?Она опустила глаза.– Он сказал: «Бедная девушка».– Ясно. Давайте начнем с начала. Вы знали об Эстелл Карей?Цирцелла отрицательно покачала головой.– Нет, я не была с ней знакома. Я знала, кем она была, но мы никогда не разговаривали. Я бы даже не узнала ее голоса, услышь его сейчас. Конечно, время от времени я ее видела за игорными столами в клубе «Сто один» и в «Колони клаб», которые принадлежали Ники.Друри улыбнулся, но нахмурил брови. Эта женщина была или очень наивной, или очень хитрой. В любом случае, это его раздражало.– Миссис Цирцелла, я не спрашиваю у вас, были ли вы знакомы с Эстелл. Я спросил, знали ли вы о ней. Под этим я подразумеваю...Она облизнула пухлые губы.– До меня доходили слухи о том, что у них с Ники были какие-то отношения. Но я никогда не верила этим сплетням.– А вы пытались что-то выяснить? Надменная улыбка мелькнула на ее лице.– Нет. Никогда не пыталась. Я католичка, капитан Друри. Выходя замуж, я заключила контракт с Богом. Мы все не без греха. И я не судья моему мужу. А Ники был мне хорошим мужем в течение девятнадцати лет.– Вас не беспокоила мысль о том, как он зарабатывает деньги на жизнь все это время?– Да. Эти ночные клубы... Но они стали частью и моей жизни. Я проводила время дома с нашими детьми. Не буду притворяться, что мне нравилось это дело. Эти клубы были единственной темой наших споров. Но когда я просила его оставить это занятие, у него всегда был один ответ: ему надо что-то делать чтобы зарабатывать на жизнь.Друри постучал пальцами по столу.– А вас беспокоило, что Ники был связан с профсоюзом работников сцены?– Да, – согласно кивнула она. – Я знаю мистера Брауна и Вилли. Но Ники ушел из профсоюза еще до всех неприятностей.– Так, значит, вы ничего не знаете о фонде для подкупа влиятельных лиц в миллион долларов?Она вновь улыбнулась.– ФБР и налоговую инспекцию интересует то же самое. Я уверена, что если бы у нас был миллион долларов, я бы об этом знала.– А вы не знаете?– Конечно, нет. Друри вздохнул.– Вы же сами раньше, кажется, участвовали в шоу-бизнесе, миссис Цирцелла?Она выпрямилась, и мне показалось, что она не такая уж хрупкая.– Я встретила Ники, когда выступала в шоу в театре «Корт». Он каждый вечер приходил, чтобы послушать мое пение. Потом он посылал розы. В конце концов мы встретились с помощью нашего общего друга. Это было в двадцать третьем году; в том же году мы поженились. – Ее воодушевление, вызванное воспоминаниями о былой славе, прошло. Она откинулась на спинку стула и вновь стала хрупкой. – А теперь, после дифтерии, я даже не могу спеть ребенку колыбельную. У меня пострадали голосовые связки, но это неважно. Выйдя замуж за Ники, я порвала с шоу-бизнесом. Ники говорит, что жена должна быть дома и заниматься детьми.– Возвращаясь к Эстелл Карей...– Это была моя ошибка.Друри наклонился к ней.– Не понял?Цирцелла махнула кружевным платком.– Я была слишком болезненной – долгое время. И Ники нельзя обвинить в том, что он искал себе в партнеры какое-то яркое существо, а Эстелл была именно ярким существом.Цирцелла говорила о ней в прошедшем времени.Она гордо продолжала:– Никто из нас не знает, что нам готовит жизнь. Мы все в руках Господа.Особенно Эстелл.Цирцелла вызывающе улыбнулась.– Я испытываю лишь жалость по поводу Эстелл Карей. У нее не было ничего, что красит нашу жизнь: ни дома, ни семьи, ни почета и уважения окружающих, на которые каждая женщина имеет право.– Словом, вы не испытываете горечи?Она отрицательно покачала головой.– Мне от всего сердца жаль ее. Когда это случилось, я пошла в церковь и поставила свечу в память о ней. Ее убийство – это ужасная вещь, ужасная вещь.Друри вежливо улыбнулся, встал и протянул ей руку.– Спасибо вам, миссис Цирцелла. Вы можете идти. Спасибо, что зашли.Она поднялась и вежливо улыбнулась ему в ответ. Ее ресницы задрожали. Красивые у нее глаза.– Конечно, капитан Друри, – проговорила она.– Сержант Донахью ожидает в коридоре. Он проводит вас.Она прошла мимо меня, натягивая синие перчатки, оставляя за собой аромат хороших духов. Я закрыл за ней дверь.Друри снова сел.– Что скажешь?Я продолжал стоять.– Классная штучка.– Я имею в виду, говорила ли она правду?– Да. По-своему.– Как это, по-своему? Я пожал плечами.– Она лжет себе, а не тебе. Она женщина, и ненавидела Эстелл, как ненавидела бы ее любая хорошая жена. Но она предпочитает представляться хорошей женой, доброй католичкой, сжав зубы и делая вид, что смотрит на это свысока. Она всегда так себя ведет.– Иными словами, ее замужество – это своеобразный договор?– Я бы сказал.– Если бы она была в городе во вторник, у нас бы появилась подозреваемая.– Нет. Не думаю. Я не могу представить себе эту крошку с ножом для колки льда в руке.– Иногда женщины удивляют нас, Нат.– Черт, да они всегда удивляют меня. Лично я не отказался бы от такой жены – красивой, преданной ожидающей тебя, пока ты гуляешь на стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36