Элиот не пошел с нами: у него были дела в банковском здании. Друри привез меня сюда в машине без карточек потребления горючего. Пожарные, которые первыми оказались на месте происшествия, и сосед Эстелл, увидевший, как дым ползет по коридору из квартиры, и вызвавший пожарных, побывали здесь и ушли.Пожар охватил лишь одну комнату, в которой обгорели только две стены. В квартире остались два патрульных офицера, Друри и два детектива. Друри работал в этом округе, и ему часто приходилось по работе бывать в Таун-Холл-стейшн – расположенной неподалеку городской тюрьме. Скоро сюда заявятся еще полицейские и другие специалисты – фотографы, медицинский эксперт, сыщики из города. А до тех пор у меня была неплохая возможность осмотреться, пока эти специалисты не испортят всей картины преступления.Сквозь арочный проем без дверей я прошел в соседнюю комнату. Под ногами хрустели осколки стакана, который явно разбили, бросив о стену небольшой белой современной кухни. Слева стояли маленький кленовый столик и два кленовых стула, один из которых был отодвинут от стола и застрял в неестественном положении. Около стены стояли шкафы, раковина, еще шкафы. Шкафы в дальнем углу были залиты кровью Кровь была и в раковине.– А вот последнее, что здесь сделали, – сказал я, – было убийством Эстелл. Посмотри-ка сюда.Я указал на пол: там лежали хлебный нож с засохшей на нем кровью, окровавленная скалка, нож для колки льда с окровавленным острием, а среди всего этого валялась дубинка длиной десять дюймов – как будто ее обронили, когда дело было сделано. На стуле, который был отодвинут от кухонного стола, стоял утюг – им ее били, как мне показалось. Рядом с утюгом была пепельница, полная окурков. Пятна крови были на столе, стуле и снизу на полу.– Здесь все и началось, – сказал Друри, уперев руки в бедра. Он разглядывал то, что стояло на стуле. На нем все еще было его верблюжье пальто. Он действительно был одет слишком хорошо для полицейского. Для честного полицейского.– Не совсем так, – произнес я. – Взгляни.Я указал на две чашки, стоящие на тумбочке. В одной из них было какао. На дне другой чашки был насыпан порошок какао: оставалось только долить в чашку горячего молока. Молоко все еще томилось на плите, стоявшей напротив.– Все началось здесь, – объявил я.– Почему ты решил?– Она готовила чашку какао для одного из гостей, повернувшись лицом к тумбочке. И она уже пила какао сама. Они схватили ее, бросили на стул и стали избивать.Друри сдвинул шляпу на затылок. Он сощурил свои темные глаза, расположенные по бокам неправдоподобного носа.– Думаю, это не лишено смысла. Но почему ты считаешь, что гостей было двое?– Два человека. Очевидно, это были мужчина и женщина.– А как ты узнал это?– Разбитая бутылка виски находится в другой комнате, а стакан виски был налит здесь и затем разбит о стену. Обрати внимание, она вытерла пятно на стене.– Ну и?..– Эстелл не пила. Я также думаю, что она не держала в доме спиртного для гостей, хотя могу ошибаться.– Ты не ошибаешься, – заверил меня Друри. Его сыщики уже определили это.– Я считаю, – продолжал я, – что бутылку виски сюда принес один из убийц вот в этом бумажном пакете.Смятый бумажный пакет валялся в углу.Друри взял его, расправил и заглянул в пакет.– Здесь есть ценники. Это из соседнего винного магазина.– На языке детективов это называется ключом к разгадке, капитан.Он лишь улыбнулся мне, ведь мы были друзьями долгое время.– Я склонен согласиться с тобой, что виски, скорее всего, принес мужчина. Но то, что Эстелл готовила вторую чашку какао, еще не означает, что вторым человеком была женщина. Мужчины тоже иногда пьют молоко.– Это мужчина и женщина. Мужчина использовал тяжелое оружие – дубинку, а женщина пользовалась женскими орудиями: утюгом, кухонными принадлежностями – скалкой, ножом для колки льда, хлебным ножом.Друри подумал, потом кивнул.– Дальше, – продолжал я. – Эстелл не курила. А на некоторых окурках – которые есть и в столовой – остались следы губной помады. На некоторых следов нет. Это были женщина и мужчина.Друри улыбнулся и пожал плечами.– Мужчина и женщина, – сказал он.Я подошел к пепельнице и встал на колени.– Через некоторое время они проволокли ее в столовую – за волосы, скорее всего. Везде валяются клочья волос. Рыжих. Ее волос.Он встал на колени рядом со мной.– А ты не забыл, как работают детективы.Я уж не стал говорить ему, что это было единственной возможностью для меня оставаться в этом склепе. Я делал над собой усилие – точно так же, как если бы пытался засунуть пасту обратно в тюбик.Я мог смотреть на все это лишь как профессионал Я старался не думать об обгоревшем трупе, но запах гари проникал мне в нос. Я старался не вспоминать нежного розового тела девушки, которую прежде любил.– Это были ее друзья, – сказал я, поднимаясь с колен.Друри тоже встал.– Друзья? Едва ли!– Может, не очень давние. Но ведь пожарнику пришлось постучать в дверь, правда? Она была заперта на ночь, верно?– Да, – сказал он. – Из этого мы можем сделать вывод, что она заперла ее на ночь и открыла своим знакомым.– И чувствовала себя в безопасности, впустив эту милую парочку и заперев дверь снова, когда они вошли.– Итак, она знала их. Согласен. Но это вовсе не значит, что они были ее друзьями.– Нет, друзьями. Они отлично знали, что у нее в доме не водится спиртного, и принесли бутылку с собой. Эстелл пригласила их в кухню. Одному из них она стала готовить какао. Это были ее друзья.Друри слегка улыбнулся и пожал плечами.– Друзья, – согласился он.– Задняя дверь тоже заперта, – заметил я.– Да. Здесь мы встречаемся с обычной тайной запертой двери.– Нет никакой тайны, – сказал я, отперев дверь и выглянув наружу. – Это защелкивающийся замок. Убийцы вышли через эту дверь и захлопнули ее за собой.Друри криво улыбнулся.– Здесь нет ничего такого, о чем бы я не мог догадаться.– Конечно, – произнес я, умудрившись улыбнуться ему в ответ. – Но я не против того, чтобы за пару минут определить кое-что и спасти тебя от двухтрехчасовых размышлений.– Тебе бы по радио вещать. Кантор мог бы воспользоваться помощью. Хочешь взглянуть на спальню? Может, ты избавишь меня от раздумий и о том, что мы там увидим?Как и во всей квартире, в спальне был беспорядок: розовая поверхность матраса исколота ножом, белая французская деревенская мебель перевернута, кое-что сломано.– Что они искали? – спросил я. – Они явно пытали ее, стараясь заставить говорить. Что она скрывала? Что она знала?Друри пожал плечами.– Я вовсе не уверен, что они старались заставить ее говорить. Я считаю, что они это делали для устрашения.– Объясни мне, что ты хочешь сказать.– Разве это не очевидно? Все дело в Большом жюри, Нат. Ники Дин раскололся последним. Сначала Биофф, затем Браун. А последним – Дин. Он начал сотрудничать с дядюшкой Сэмом совсем недавно – когда ему посулили сократить заключение.– И ты считаешь, что убийство его девушки стало напоминанием Компании Дину, чтобы заставить его молчать?– Да. Конечно.– Тогда почему ее просто не убили? Почему ее пытали?– Для пущего устрашения. Чтобы попасть Ники меж его густых бровей.– Да, конечно, но только это не почерк Нитти.– Про прежнего Нитти это можно было сказать. Но сейчас он находится под давлением.– С каких пор?– Как поется в песне – с тех пор, как ты ушел. Тут был большой скандал вокруг того, что Нитти приторговывает наркотиками в частных школах. Когда пресса раскопала это, он растерял все свои контракты, которые приносили ему немалую прибыль. А затем мэр Келли, желая сохранить лицо, позволил нам разгромить букмекерские притоны и ночные клубы, принадлежащие Нитти. Закрылся даже «Колони клаб».– Где Эстелл работала тогда?Друри указал на изодранную кровать.Она, скорее всего, работала здесь. – Почему ты так решил?– Сержант Донахью бегло осмотрел эту комнату, и у него сложилось впечатление, что все это имеет отношение к девушкам по вызову.Он подвел меня к шкафу; один из ящиков был вынут, а его содержимое разбросано. В основном это были связки писем. Интересно, кто разбросал письма убийцы или полиция? Друри огляделся и нашел маленькую черную записную книжку, которую вытащил из-под разбросанных вещей. Он стал листать ее. Читая, он улыбался.– Ну-ну, – сказал Друри, проводя пальцем по странице. Потом, перелистнув другую страницу, он стал водить пальцем по ней. – Очень знакомые имена. Некоторых весьма преуспевающих людей – врачей, юристов. А вот Вайман – бизнесмен в области изготовления металлоконструкций. Не так давно он был участником шумного бракоразводного процесса...– Так она, значит, была девушкой по вызову...– Посмотри-ка, – он продолжал перелистывать страницы. – Видишь – здесь другие имена... ее дружков – с тех пор как она стала одной из двадцати шести девушек. Все они были проститутками высокого класса.– Так ты хочешь сказать, что она была их «мадам»?Друри пожал плечами.– Что-то в этом роде. Можешь думать, что она была чем-то вроде сводни. Но с какой стороны ни посмотри, она сама этим зарабатывала себе на жизнь.Я не мог с ним спорить.– Ну хорошо, – произнес я, – у тебя еще будет веселое времечко, когда ты будешь доказывать причастность к этому Компании.Его лицо потемнело.– Это почему?– Если ее пытали не для того, чтобы она заговорила, то что это означает? Это сделали для назидания, как ты и сказал. Есть еще один вариант – ее пытали для того, чтобы увидеть ее страдания и получить от них удовольствие. Из мести.– Да. И что?– А то, что эта девушка по вызову умерла от пыток. Она встречалась слишком со многими важными персонами, а одним из ее мучителей, из ее убийц была женщина. Ну а теперь что скажешь с высоты своего положения?Друри проворчал:– Ревнивая жена.– Ты понял. Смотри, как бы газеты не вцепились в эту версию.– Может быть, – сказал он, бросив на меня один из своих самых эффектных официальных взглядов. – Мы последуем этим путем. Я не имею ничего против. Ты слышал, когда мы вошли, соседка снизу говорила, что она видела, как какой-то парень побежал по улице. Она сказала, что это было около половины третьего и у него в руках были меховые шубы. А в «Лейквью» за последние три месяца произошла целая серия ограблений квартир. Но мне кажется, что в этом случае убийцы взяли шубы лишь для отвода глаз, чтобы это было похоже на ограбление, а не на убийство. Как бы то ни было, я нутром чую, что здесь замешана Компания.А я мог чуять только запах паленой плоти. Мой ленч опять взбунтовался у меня внутри. «Будь копом», – говорил мне внутренний голос.– Кто-то что-то искал, – произнес я, стараясь смотреть на вещи глазами профессионала. – Но что именно?Пожатие плечами.– Может, бриллианты. Известно, что они у нее были. Это, конечно, не объясняет ее убийство: почему бы убийце, кстати, не прихватить несколько вещиц? И в то же время запутать следы для полиции.В этом был определенный смысл. Но тут вдруг в комнату вошел сержант Донахью. Этот детектив был крупным человеком средних лет с лицом, как у бассета. В руках он держал дорогие ювелирные украшения, в том числе бриллиантовое кольцо и сверкающий бриллиантовый браслет.– Мы нашли это в тайнике у плинтуса, – сказал Донахью, – в гостиной.Из-за его лица, похожего на морду собаки, этой печальной на вид породы, новость прозвучала особенно невесело.– Бриллиантам повезло, – произнес я.– Это просто означает, что убийцы не нашли этих чертовых вещиц, – сказал Друри, пожимая плечами.– А также, – вновь заговорил Донахью, держа драгоценности в одной руке и сунув другую в карман, – мы нашли вот это. – Он показал маленький серебряный револьвер с перламутровой рукояткой.Друри взял пистолет.– Не слишком-то он ей помог – спрятанный, – правда?С этими словами Друри положил револьвер в карман.– А в шкафу висит еще соболья шуба, – тоскливо проговорил Донахью и вышел.– Едва ли кража мехов была мотивом для преступления – сказал я. – А если они искали не меха и не драгоценности, то что?– Деньги, – ответил Друри.– Это возможно, – признался я. – Но известно, что Эстелл всегда держала деньги не дома, а в банках в депозитных ящиках. Она любила жить за чужой счет и у нее редко бывали свои деньги, да еще дома.– Говорили, – осторожно проговорил Друри, и у меня появилось такое чувство, что он ждал, пока мы останемся вдвоем, чтобы сказать мне это, – что фонд, возглавляемый Ники Дином, – что-то вроде организации по сбору налогов с членов профсоюза работников сцены, – был опустошен еще до того, как его посадили. Дин отказывался говорить об этом, но эту сумму оценивает примерно в миллион долларов.Тот самый позорный двухпроцентный налог, о котором говорил мне Монтгомери.– Господи, – продолжил я сценарий, – надо думать, сплетничают и о том, что эти деньги были доверены Эстелл – самим Ники и для него же – до тех пор, пока он не выйдет из тюрьмы.Друри кивнул.– Тогда это мог быть кто угодно, Билл. Любой, кто знал Эстелл и знал об этом миллионе. Ее пытали, а она молчала. Она держалась за эти деньги до последнего. Это похоже на нее, на эту маленькую жадную сучку. Черт бы ее побрал.– Нат, извини меня, что я втянул тебя в это...– Заткнись. Перестань говорить об этом.– Можно тебя спросить кое о чем?– Спрашивай.– Предположим, я докажу, что Нитти имел к этому отношение. Не обязательно в суде, потому что лишь Бог знает, возможно ли это. Ты знаешь о документе который касается раскрытия убийств. Предположим, для того чтобы ты был удовлетворен, я докажу, что это сделал Нитти. Ты расскажешь то, что знаешь, в качестве свидетеля, если тебя вызовет Большое жюри?Я все еще чувствовал запах паленого тела. Поэтому я сказал:– Да.Друри улыбнулся и пожал мне руку. У меня не было ни тени его энтузиазма. Я чувствовал слабость. «Будь копом», – опять сказал мне внутренний голос.– А что в этих письмах? – услышал я собственный голос. Теперь я говорил уже автоматически.Он подошел к шкафу и наклонился к связанным письмам. Один из свертков был развязан: Друри уже прочитал одно письмо. Потом он вытащил другое и бегло прочел его.– Это от военнослужащего. Любовные письма. Это ответ на ее письмо, значит, они переписывались. Тут пылкие объяснения. «Если бы я только мог тебя увидеть и держать в своих объятиях». Ха! А вот в этом он писал: «Будь проклято твое жестокое сердце». Ты же не думаешь, что она встречалась с другими в это время. Бог все простит. Ни на одном из писем нет подписи – лишь инициалы – А. Д. A.D. – Anno Domini – с Рождества Христова (лат.).

С Рождества Христова? Ха! Во всяком случае, тут есть адрес в Сан-Диего, откуда письма пересылают за океан. Что ж, скоро мы его вычислим. Ха, здесь есть и фотография!Друри протянул ее мне – снимок молодого морского пехотинца в голубой форме.– Нат, в чем дело? Ты бледен, как привидение.– Ни в чем. Кажется, мне пора уйти отсюда, вот и все.Я не стал говорить ему, что лицо на фотографии было мне знакомо. В последний раз я его видел в окопе на Гуадалканале.Это был д'Анджело. 4 Грациозная, как балерина, она плыла по полу танцевальной площадки, которая была ее сценой и принадлежала только ей. В каждой руке она держала по огромному вееру из страусиных перьев; она прикрывалась то одним, то другим, на мгновение показывая свое тело, а перья колыхались, шевелились и опускались вниз до носков ее бальных туфелек на высоких каблуках. Светлые кудри обрамляли ее ангельское лицо. В ее улыбке не было ничего дьявольского, но вид ее обнаженного тела приковывал взгляды мужчин, а женщин превращал в ревнивых бабенок.Музыка, как обычно, была классической – «Лунная соната». Это была ее тема, исполняемая большим оркестром Пичела и Бланка. Мужчины из оркестра в белых пиджаках сидели за ней на ступеньках, наслаждаясь недоступным для остальных взоров зрелищем. Свет был голубоватым и приглушенным. С того места, где мы сидели с Элиотом, – на первых рядах в заведении Ринеллы, на Монро и Вабаш, в «самом сердце» Лупа, – она не казалась ни днем старше, чем когда я увидел ее на Всемирной выставке десять лет назад. Тогда она прыгала с «пузырем» – большим шаром, который она теперь сменила на страусиные перья. Шел уже второй год выставки, и требовалось новое приспособление. Даже прекрасной обнаженной женщине приходилось мириться с тем, что времена меняются. Не меняется лишь Салли. Она была вечно прекрасной. Судьба была добра к ней – не то что к Эстелл Карей. Судьба и приглушенное освещение.А сейчас ее представление подходило к высшей точке. Этого момента ждали все. Без стыда Салли подняла веера из страусиных перьев вверх, и они колыхались над ней, а она стояла, как статуя крылатой победы – гордая, улыбающаяся. Она приподняла одну ногу, слегка согнув колено, скрывая один уголок. Это потайное местечко она показывала мне раньше. Но это было очень давно. У нее была царская улыбка: она откинула голову, гордая своей красотой, своим телом, своим талантом. Зал взорвался аплодисментами.Свет погас, но аплодисменты не утихали, и когда свет зажегся вновь, Салли уже не было, и никакие бурные овации не могли заставить ее вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36