По мнению Бронара, его следовало как можно быстрее воплотить в жизнь. В этом я с ним согласился. На прощание мы пожали друг другу руки... * * * Для спасения императорской четы и их детей требовался автомобиль и три человека. Автомобиль мы достали – почти новый американский грузовик «додж» («Экспроприирован у беглого буржуя», – объяснил Бронар с ядовитым смехом). Голощекин согласился исполнять роль шофера. Остальные двое были мы с Бронаром.Зачем нам понадобился Голощекин? Прежде всего, из-за своего положения – формально латыши подчинялись комиссару по военным делам. Бронар был мне нужен, чтобы проникнуть к Юровскому.И вот, вскоре после полуночи 17 июля, грузовик выехал на Вознесенскую и остановился перед Домом особого назначения. У северного края частокола я увидел новое пулеметное гнездо, сложенное из мешков с песком. Юровский готовился к обороне!К нам подошел один из латышей и стал наблюдать, как Голощекин разворачивает грузовик и въезжает задом в ворота. Винтовку часовой держал на изготовку – еще один признак повышенной боевой готовности.– Кто такие? – спросил латыш.– Рузский и комиссар Голощекин, – весело отозвался Бронар. – Вот пропуск. Слушай, товарищ, ты рыбу любишь?– Рыбу? – переспросил часовой, несколько смущенный веселостью высокого начальства. – Ну как сказать...– Мы привезли вам целый бочонок селедки. Спасибо, давай сюда, – сказал Бронар, забирая обратно свои пропуск. – Нашли целый склад балтийской селедки в гостинице «Американа». Я сказал себе, что прибалты товарища Юровского наверняка не откажутся от такого угощения. Верно я говорю?– Так точно.– Товарищ, – кликнул Бронар, – давай-ка спустим бочонок на землю!Мы оставили Голощекина в кабине, а сами выгрузили из кузова бочонок с селедкой и присовокупили к нему пару бутылок водки да еще банку соленых огурцов. Этой взятки оказалось достаточно, чтобы беспрепятственно проникнуть в царскую темницу, знаменитый дом Ипатьева. Часовой с большим интересом наблюдал, как мы вносим в дом наши подношения.Я надеялся, что в этот поздний час Юровский будет спать, однако он встретил нас уже в прихожей. Я увидел худощавого мужчину среднего роста с редкими песочного цвета волосами. Он был одет в короткую белую тужурку, вроде тех, какие носят врачи. Юровский мельком взглянул на меня и нахмурился, потом обернулся к Бронару и спросил:– Это что еще за фокусы?За плечом комиссара юстиции стояли двое латышей. Вид у них был спокойный, но чувствовалось, что часовые наготове.– Да вот, привезли кое-что для твоих ребят, – громогласно произнес Бронар.Не знаю, был ли он на самом деле пьян. Скорее всего притворялся. Но делал это весьма убедительно. Он еще раз рассказал историю о запасах селедки, обнаруженных в гостинице.– Я сразу подумал, что ребятам Юровского селедка сгодится. И еще кое-что прихватил, гляди! – Он помахал бутылками водки.Я внимательно наблюдал за Юровским. Очень многое зависело от того, как он отнесется к этому спектаклю. Кажется, все шло неплохо. Морщины на его лице разгладились. Юровский снисходительно улыбнулся.– Очень любезно с вашей стороны, проходите. – Он гостеприимным жестом показал на дверь.Мы последовали за Юровским и выложили наши сокровища на стол, заваленный бумагами. Юровский болтал без умолку:– Надо же, балтийская сельдь! Мои латыши будут в восторге! Как сегодня было жарко! – и так далее, и так далее.Мне казалось, что я приглашен на чашку чая к своей старой тетушке.Мы с Бронаром договорились, что при первой же возможности возьмем Юровского на мушку. У каждого из нас имелся пистолет, и, пристроив бочонок на столе, я резко обернулся, сунув руку в карман. Однако в дверях маячили двое часовых с винтовками – я понял, что придется подождать.Юровский спросил, кивнув на меня:– Кто это?– Яковлев.Выражение лица Юровского изменилось.– Но ведь его выслали из города!– Он вернулся из Москвы с личным посланием от товарища Троцкого командарму Берзину, – объяснил Бронар. – Курьер из центра. Но он умеет водить машину, поэтому я решил его немножко поэксплуатировать. Ты как, Яковлев, не против?– Да мне-то что, – ответил я.Юровский не сводил с меня испытующего взгляда.– Значит, вы теперь человек Троцкого? А раньше работали на Свердлова.– Я не человек Троцкого и не человек Свердлова, товарищ. Я выполняю приказы, делаю то, что мне говорят.– Кто говорит?– Партия. Если уж хочешь знать, кого я больше всех уважаю, так это товарища Ленина.– Так-так, – пробормотал Юровский и потер подбородок, по-прежнему глядя на меня. – Известны ли вам намерения Троцкого относительно Романовых? Когда вы уехали из Москвы?– Неделю назад. Я слышал, что в Москве собираются устроить суд, чтоб вся Россия видела.– Это кто придумал – Троцкий?– А что, вполне в его духе, – ответил я. – Наглядная агитация и пропаганда.– И процесс состоится?– Вряд ли. По-моему, никому до этого нет дела, кроме самого товарища Троцкого.Эта фраза звучит у меня в мозгу уже много лет. Тысячи раз я вдумывался в произнесенные мной слова, пытаясь понять, не было ли в них чего-нибудь настораживающего. Но мне всегда не хватало проницательности. Я и сейчас не понимаю, где допустил ошибку.Юровский сказал всего лишь:– Здесь так душно. Каменные стены за день пропитываются солнцем, а ночью нечем дышать. – Он достал из кармана платок и вытер лоб. – Не хотите водочки, товарищи?На него вновь напал приступ болтливости. Все-таки он определенно был похож на одну из моих тетушек.– Скажу вам, товарищи, капиталисты умеют устраиваться в этой жизни. В доме есть даже здоровенный холодильник фирмы «Вестингауз». Из самой Америки привезли! Так что у нас тут и лед имеется. Представляете, какая роскошь! Я сегодня собственноручно приготовил лимонад.Помню, как я улыбнулся, услышав про лимонад. Мои тетушки тоже без конца готовили прохладительные напитки.– Хотите лимонаду? – спросил Юровский.– Еще бы.Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, оставив часовых в коридоре. Я повернулся к Бронару и прошептал:– Когда он вернется, приступаем.Бронар кивнул:– Да, как только вернется.Я сунул руку в карман и проверил, легко ли вынимается пистолет. Потом отошел к окну. Сверху донесся топот шагов по деревянному полу. Я подумал, что это, возможно, царские дети – скоро они окажутся на свободе. Долгое время не доносилось ни единого звука, потом вдруг раздался оглушительный треск.Я взглянул на Бронара и увидел, что тот сосредоточенно прислушивался.За треском последовали залпы: один, другой, третий. В доме шла пальба! Я бросился к двери и распахнул ее. Коридор был пуст. Оглядевшись по сторонам, я прислушался. Крик, выстрел, звук падающего тела.С пистолетом в руке я бросился вперед по коридору и оказался у широкой лестницы. Сбежав по ступенькам вниз, распахнул дверь и оказался в просторном квадратном помещении, окутанном клубами порохового дыма. Напротив меня со странной улыбкой на лице стоял Юровский, в руке он держан дымящийся пистолет. Визгливым, безумным голосом он воскликнул:– Что, лимонадику захотели?Я, конечно, догадался обо всем еще при звуке первых выстрелов. Толкнув Юровского, я бросился вперед – там еще гремели выстрелы – и увидел слева еще одну комнату. Спиной ко мне стояла шеренга солдат. Раздалось еще несколько выстрелов, и наступила зловещая тишина.Я услышал стон, потом завершающий выстрел.Растолкав солдат, я увидел сцену страшного побоища.Не стану описывать подробностей. Одиннадцать людей, хороших людей, которые были живы всего минуту назад, теперь лежали на полу мертвые. Вне себя от ужаса, я узнал Николая. Царицу, сына, дочерей, и – о Господи! – Мэри, мою прекрасную Мэри, лежавшую в луже собственной крови... Глаза мне застилала ярость и горячие слезы, поэтому из остальных я успел разглядеть лишь лейб-медика Боткина. Еще четверо убитых, очевидно, были членами свиты.Тут я увидел, что один из латышей наклонился над Мэри... и стал шарить... шарить по ее телу!Не раздумывая, я всадил пулю ему в затылок и развернулся, решив покончить с Юровским. Этот негодяй должен умереть! Но Юровского в комнате не было. Я бросился к выходу, но дорогу мне загородил Бронар. Ударом ноги он выбил пистолет из моей руки.Прочие латыши скрутили мне руки и выволокли меня в соседнюю комнату. Там стоял белый как мел Голощекин, держа на мушке Юровского, на лице которого блуждала тошнотворная торжествующая улыбка.– Убейте его! – завопил я.Юровский ухмыльнулся и сказал:– Что, опоздали?Я бросился на него, но Бронар вновь преградил мне путь. Меня оттащили в сторону, хоть я извивался и сопротивлялся. Один Бронар, по-моему, не утратил здравости суждений.Он не просто сохранял хладнокровие, он строил новые планы! Когда Бронар заговорил, меня потрясла холодная рассудительность его слов. Француз обращался к Голощекину, который буквально трясся от страха.– Не все еще потеряно, – сказал Бронар. – Можно даже извлечь из ситуации кое-какие преимущества.Преимущества! Он говорил о преимуществах, а вся царская семья лежала расстрелянная всего в нескольких метрах. Да, Бронар не растерялся. Он шагнул к Голощекину и со всей силы влепил ему пощечину.– Думайте, черт вас побери! Слушайте меня, иначе мы погибли!– Свердлов! – простонал Голощекин.– Свердлов ничего не узнает! – оборвал его Бронар.– Каким образом?– Я объясню. – Бронар обернулся к Юровскому и спросил: – Помните ту шахту на Коптяковской дороге?Юровский кивнул, по-прежнему улыбаясь.– Все там – бензин, масло, кислота.– Количество?– Достаточное.Бронар сосредоточенно сощурился. Потом схватил трубку телефона, стоявшего на столе Юровского, и сунул Голощекину.– Нам нужен еще один грузовик. Живее!Вид у Бронара был настолько властный, что Голощекин, занимавший куда более высокую должность, не раздумывая повиновался.Бронар лихорадочно говорил что-то себе под нос.Я разобрал слова:– Тайна... Все выиграют, если дело будет окутано тайной...Голощекин сказал:– Второй грузовик скоро прибудет.– Значит, действуем так, – распорядился Бронар. – Нужно увезти отсюда все трупы – и Романовых и слуг.Я вновь обрел дар речи и хотел возразить, но Бронар наставил на меня пистолет и сказал:– Одно-единственное слово – и я вас пристрелю. Слушайте и помалкивайте, черт вас побери.Он сказал еще, что Юровский заранее приготовил «усыпальницу» для династии Романовых – некую заброшенную шахту, известную под названием Четырехбратского рудника.– Кроме того, – скороговоркой бормотал Бронар, – у нас еще четверо слуг, убитый латыш и врач. Итого шесть трупов. Вот эти шесть трупов, Юровский, и нужно бросить в шахту. Белые будут в городе через неделю, но рудник они не смогут отыскать и за сто лет. Сверху бросьте одежду Романовых и какие-нибудь безделушки.– Они все равно узнают! – взорвался Голощекин. – Все узнают! Существуют специальные тесты!– Заткнитесь! – оборвал его Бронар. – Я же сказал: помалкивайте и слушайте. Белые будут говорить, что большевики убили Романовых. Разумеется. Но они не смогут это доказать, потому что тела-то не те!– А где будут те?– Мы с ним, – показал на меня Бронар, – заберем их с собой и похороним. Не сомневаюсь, что Яковлев сторонник христианского погребения.– А латыши? – вскричал Голощекин. – Они-то знают.– Пошлите их на фронт! – грубо сказал Бронар. – Вы ведь комиссар по военным делам. Позаботьтесь, чтобы живыми они не вернулись. Или возьмите и пристрелите их сами. Но сначала пусть уничтожат следы!Вот так, глухой ночью, когда свершаются самые черные дела, свершилось и это черное дело. Трупы слуг и доктора Боткина были брошены в кузов грузовика, в кабине которого сидели Юровский и Голощекин. Мы же с Бронаром взяли на себя печальную обязанность выноса из подвала членов императорской фамилии.Вы спросите, почему я не отомстил за расстрелянных прямо там, на месте. Отвечу откровенно: я ничего не мог сделать. Кроме того, убитых было не воскресить! Если бы был хоть малейший шанс спасти их жизнь, я бы не задумываясь, не считаясь с риском, попытался бы. Но было слишком поздно.Кроме того, слова Бронара подействовали на меня. Я знал, что Романовы глубоко религиозны. Они заслуживали христианского погребения, и только я один из присутствующих мог им обеспечить достойные похороны. Я окажу царской семье, и прежде всего моей Мэри, эту последнюю услугу.Каждое тело мы обернули одеялом (за одеялами пришлось подняться наверх, в спальни), а потом одно за другим отнесли к грузовику и осторожно положили в кузов. Я уверен, что никто нас не видел. Когда с этим было покончено, Бронар вызвал командира латышей и приказал караулу оставаться в Ипатьевском доме до тех пор, пока не поступят дальнейшие распоряжения от товарища Голощекина. Латышам запрещалось выходить из дома и вступать с кем-либо в разговоры. Напоследок Бронар повернулся по мне и приказал:– Садитесь в кабину. Мы едем на восток по шоссе, а потом свернем на проселок.– А как же бумага? – спросил я, удивленный его забывчивостью. – Разве вы не собираетесь ее отыскать?Бронар мрачно посмотрел на меня:– Теперь это не важно. Едем, пора. * * * Было еще темно, когда мы остановились в некоем месте, милях в двенадцати к востоку от города. Фары выхватили из темноты маленькую часовенку и огромный черный силуэт креста, темневшего на фоне неба. Потрясенный, я остановил машину, спрыгнул на землю и огляделся. Вокруг простиралось болото. Крест мне не померещился, хоть он и не был творением рук человеческих. Большое дерево, расколотое пополам ударом молнии, раскинуло в обе стороны обугленные ветви, которые и образовывали подобие креста. Я решил, что более уместного надгробия для императорской семьи мне не найти.Мы с Бронаром взяли лопаты и стали копать могилу в предрассветном мраке. Почва была топкой, но под деревом я нашел суглинок. Пришлось как следует поработать, ибо Бронар мне почти не помогал. Но я копал яростно, всецело отдавшись физической работе, чтобы хоть на время иметь возможность не думать о кошмаре минувшей ночи. Копая могилу, я дал два обета. Во-первых, убить Юровского; во-вторых – убить Свердлова. Первый собственноручно совершил злодеяние, почву для которого подготовили махинации второго. Оба они заслуживали смерти.Потом началось самое трудное. Каждое тело нужно было отнести от машины к дереву и опустить в могилу. Я наскоро соорудил что-то вроде носилок из березовых веток и веревок. В гнетущей тишине (мы не обменялись ни единым словом от самого Ипатьевского дома) мы опустили в могилу все семь трупов. Бронар присел на корточки и достал сигарету.– Только не здесь! – прикрикнул на него я.Француз пожал плечами, отошел в сторонку и закурил. Он выдохнул табачный дым с видом полнейшего удовлетворения, потом усмехнулся своей отвратительной ухмылкой и сказал:– Что ж, дело сделано. Мы свою работу выполнили неплохо, а?– Неплохо?! – взорвался я. – Целая дюжина убитых! Совершено страшное, кровавое преступление! Как вы можете так говорить?– Никогда не мог понять, почему Захаров прислал сюда именно вас, – пожал плечами Бронар.– Что вы имеете в виду? Черт бы вас побрал, ну и минуту вы выбрали для своих...– Да успокойтесь вы, – махнул он рукой. – Мы неплохо поработали, заслуживаем отдыха. Во всяком случае, я.Я был не в силах дольше выносить его общество. Резко отвернувшись, я отправился к грузовику – мне тоже очень хотелось закурить, а портсигар остался в кабине. Закурив папиросу, я посмотрел на свои дрожащие пальцы, прислушался к бешено бившемуся сердцу, к шуму крови в висках. А Бронар казался таким спокойным!Оглянувшись, я увидел, что он стоит над могилой в странной позе, прижав руки к лицу. Я вгляделся в полумрак и вдруг понял, что у Бронара в руках фотокамера – он делал снимки!– Зачем?Я подбежал к нему и увидел, что француз не терял времени даром. Одеяла, в которые были завернуты августейшие тела, были размотаны так, что лица и одежда были отлично видны! Бронар приготовился сделать еще один снимок, но я выбил камеру у него из рук.– Да что еще за идиот на мою голову! – рявкнул Бронар и проворно сунул руку в карман.Я увидел рукоятку пистолета и вцепился ему в горло. Он был ловок, но я двигался еще быстрее, кроме того, меня подстегивала бешеная, мстительная ярость.Но даже прижатый к земле, Бронар не потерял хладнокровия. Он выдохнул мне в лицо:– И вы не хотите узнать правды?Даже в эту минуту он лгал мне. Я же собственными глазами видел подписанный царем документ, который ныне хранился в Финляндском банке. Если бы не это обстоятельство, Бронару наверняка удалось бы меня одурачить – так он был хитер. Согласно его версии, ни в коей степени не противоречившей моему первоначальному убеждению, в тот период, когда я только что приехал в Москву из Англии, находившиеся в Лондоне царские деньги в сумме пятьдесят миллионов должны были быть истрачены на оружие для большевиков. Взамен следовало представить документ, подписанный Николаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30