– Как Бронар?– Именно Пенсию получает угадайте, с какого года?– С восемнадцатого?– Ошибаетесь. С двадцатого.– Несчастная старушка-вдова? – спросил Мэлори.– Этого я не знаю.Мэлори посмотрел на Грейвса. Тот ответил:– Я тоже этого не знаю. Но сегодня после обеда я вылетаю в Ниццу и все там выясню.Пилгрим потер руки.– Хорейс, скоро мы разгрызем этот орешек. Ведь наверняка речь идет о том же самом Бронаре.– Полагаю, что да.– Никаких сомнений! Считайте, что разгадка у нас в кармане. И больше никаких Тернеров, никаких георгианских домов. Истории конец, Хорейс?Мэлори улыбнулся.– Хотелось бы на это надеяться.– Можете не сомневаться. Поваляли дурака, и хватит. Теперь-то мы узнаем, что скрывал от нас Дайкстон. * * * В Ницце уже несколько недель царила жуткая жара. Как всегда в летнее время, зноем дышало не только раскаленное солнце, но и раскалившиеся камни булыжных мостовых, потрескавшийся асфальт. Грейвс карабкался по крутым улочкам старого города. Пиджак он перекинул через плечо, галстук распустил, и все же пот расплывался пятнами на спине и под мышками. Такси не могло проехать по этим узким улочкам с высокими парапетами, которые непременно расцарапали бы автомобильные дверцы.Грейвс был раздражен и сыпал ругательствами. С тех пор как имя «Дайкстон» впервые появилось в его жизни, с ним были связаны одни неприятности. Неприятности и чисто бытовые неудобства, причем последние затрагивали не Пилгрима, не старого ублюдка Мэлори, а только его, Жака Грейвса.Если бы Жак сейчас обернулся и посмотрел назад, то увидел бы сияющий простор Средиземного моря, раскинувшегося под горой. Каких-нибудь пятнадцать минут спуска – и можно было бы броситься в прохладную воду, оставив зной и духоту позади. На пляже хорошенькие девушки, прохладительные напитки.Грейвс снова выругался и ускорил шаг.Вот и нужная площадь – такая крошечная, что больше похожа на какой-то пятачок, где сходятся несколько кривых улочек. Как мало это место было похоже на то, что ассоциируется у людей с названием «Ницца»: никаких пальм, никакого золотого песка, все очень убого, уныло и некрасиво. Что поделать, даже в самых богатых городах непременно есть кварталы для бедных.Оглядевшись по сторонам, Грейвс понял, что именно в таком квартале он находится. В нескольких шагах из стены дома высовывало свой узловатый ствол древнее оливковое дерево. Грейвс нырнул в его тень, закурил сигарету и подождал, пока на теле высохнет пот. На это ушло минут пять. На противоположной стороне улицы красовалась ржавая вывеска «Пиво». Рядом располагалась открытая дверь, ведшая куда-то в темноту. Грейвс шагнул в проем и оказался в крошечном прохладном баре. Там был цинковый прилавок, раковина для мытья посуды, на стойке – несколько бутылок:– Бутылку пива, мадам, – попросил Грейвс у женщины в черном. Ее морщинистое лицо было коричневым от загара.– Пива нет.– Ну тогда что-нибудь холодное.– Льда тоже нет.Надо же, в Ницце нет льда, мысленно вздохнул Грейвс.Он взял бокал белого вина, кислого и тепловатого. Женщина пялилась на него во все глаза.Осушив бокал одним глотком, Жак сказал:– Я ищу мадам Бронар.Никакой реакции.– Она живет где-то здесь?Черные глаза смотрели на него безо всякого выражения. Грейвс предпринял еще одну попытку:– Она уже очень старая, мадам Бронар. Вы ее знаете?Женщина качнула головой.Грейвс снова вышел на знойную площадь. У стены дома на камне сидел какой-то мужчина.– Я ищу... – начал Грейвс, но мужчина перебил его:– Да, я слышал. Вы ищете мадам Бронар.– Вы знаете ее?– Я-то ее знаю, – как-то странно посмотрел на него мужчина. – А вы?– Нет. Но я хотел бы с ней повидаться.Мужчина скрутил сигарету толстыми негнущимися пальцами. Немного подумал, потом сказал:– Она очень-очень старая.– Знаю.– Терпеть не может чужаков.– И тем не менее...Абориген пожал плечами и показал пальцем на дом в соседнем переулке. Дверь там была открыта – очевидно, с целью вентиляции.– Вон тот дом, мсье. Третий этаж. С мадам Бронар дело иметь не очень просто, но...– Спасибо, – улыбнулся Грейвс.Мужчина еще раз пожал плечами.Жак поднялся по истертым голым ступеням. В подъезде было прохладно и дул сквозняк. Бедная старушка, думал Грейвс, ей приходится спускаться и подниматься каждый день.Дверь квартиры оказалась ветхой, почерневшей от времени. Жак постучал, и изнутри донеслось шарканье. Дребезжащий голос спросил:– Кто стучит?Открылось зарешеченное оконце, и Жак попытался заглянуть внутрь.– Мадам, меня зовут Грейвс. Жак Грейвс.– Что вам нужно? – сурово поинтересовался старческий голос.– Я бы хотел поговорить с вами по делу.– По делу? – В голосе прозвучало удивление. – У меня нет никаких дел.– Я приехал из Лондона.Молчание. Жак медленно повторил:– Вы слышали, мадам? Я из Лондона. Из Англии.– Да, я слышала. Что-нибудь по поводу моей пенсии?– В определенном смысле – да.Раздался какой-то звук, щелкнул засов. Потом минутная пауза, и дребезжащий голос произнес:– Можете входить.Грейвс толкнул дверь и шагнул внутрь. Прихожей в квартире не было – он сразу оказался в маленькой комнатке, являвшейся одновременно спальней и гостиной. У стены стояла кровать. Еще в комнате был столик, стул и умывальник.Мадам Бронар сидела в кресле на колесах, прямо перед дверью маленького балкончика с витыми перилами. Силуэт старухи вырисовывался на фоне освещенного прямоугольника окна. Она была вся в черном. На коленях у мадам Бронар лежал черный холщовый мешок – поначалу Грейвс решил, что это свернувшийся клубком черный кот. «Макбет», подумал он. Акт первый, сцена первая. «Летим, вскочив на помело!»– Моя пенсия, – проскрипела старуха. – Вы из той самой компании?– Да, мадам, я представляю некую компанию.– Так-так. Ту самую, которая мне платит. У нее еще такое дурацкое название.– "Кондор Планет". Нет, мадам, я не оттуда.– А откуда?– Могу я присесть? – Жак шагнул к единственному стулу.– Нет. – Пальцы старухи беспокойно шарили в черном мешке. – Три фунта стерлингов, представляете? Вначале этого было достаточно.Внезапно Жак понял, почему она смотрит на него так враждебно.– Потом эти деньги превратились в ничто. Полвека я живу, подыхая с голоду. Слышите вы, мсье из Лондона?– И пенсия ни разу не была увеличена? – спросил Грейвс. Мысленно он выругался – нужно было предварительно выяснить в «Кондор Планет» все детали. Наверняка за эти годы набежали проценты.– Увеличена? Ни разу! Я писала, умоляла, они перестали мне отвечать. Но каждый месяц я получаю несколько жалких грошей. Откуда вы?Грейвс перешел на воркующие интонации. Было в арсенале его средств и такое: голос Жака делался бархатным и убаюкивающим – действовало практически безотказно.– Я из банка, – сказал он. – Думаю, сумею вам помочь.– Из банка? – переспросила старуха скрипучим, как пила, голосом. – Какого банка?– Наверное, его название вам ничего не скажет...– Какого банка, мсье?Мадам Бронар была похожа на настоящую полуночную ведьму, причем с каждым мгновением приходила все в большее и большее возбуждение.– "Хильярд и Клиф", – ласково произнес Грейвс. – Это такой частный банк...– Это банк Захарова? – спросила старуха.Грейвс улыбнулся.– О нет, мадам, это было уже давным-давно. Сэр Бэзил Захаров умер в 1936 году. Если я не ошибаюсь, на сэра Бэзила работал ваш покойный муж...– Долго же я ждала, – просипела старуха и стала еще активнее шуровать в мешке. – Много-много лет. Стало быть, вы, мсье, человек Захарова?Грейвс мелодично рассмеялся.– Нет-нет, мадам. Как я вам уже сказал, он давно умер.– Вместе с моей пенсией, – хихикнула старая карга.По спине Грейвса почему-то пробежал озноб. Должно быть, после уличного зноя в комнате слишком прохладно, подумал он.– Ну ничего, – сказал он, – мы можем пересмотреть...Старуха прервала его, покачав головой:– Слишком поздно. Надо было сделать это пятьдесят лет назад. Если бы удалось доказать, что мой муж действительно мертв, я бы получала в три раза больше. Но ведь доказательств не было, верно? Поэтому старый Захаров мне и не заплатил.– Однако я совершенно убежден...– Я тоже убеждена, мсье.Тут Жак увидел, что морщинистые руки шарили в мешке не просто так. Они стали вытягивать оттуда что-то тяжелое.– Кое-что я сберегла для вас, мсье. Сейчас сами увидите... – Хрупкие руки сжимали старинный, устрашающего вида пистолет; он был такой тяжелый, что старуха едва удерживала его на весу. – Я берегла это для Захарова. Он умер, значит, подарок достанется его агенту.Грейвс изумленно воскликнул:– Но, мадам...Указательный палец старухи лег на спусковой крючок: качающийся пистолет казался гигантским.Раздался выстрел. * * * – Значит, дело было так, – рассказывал свидетель произошедшего полицейскому. – Сижу я вот на этом камне, курю. Вдруг трах-тарарах! Смотрю наверх и вижу: прямо с балкона вниз слетает старуха! Кресло на колесах следом за ней! Моя жена подбежала к ней, а я, значит, рванул наверх, в комнату. Но тот человек был уже мертв. Ну и дыру она в нем проделала, видели?– Меня это не удивляет. Из такой пушки можно и слона убить. Откуда она его только взяла? Таких пистолетов уже давно не делают, – заметил полицейский. – Вы не откажетесь сходить со мной в участок, чтоб я записал ваши показания?– Конечно.– Странная штука судьба, – покачал головой полицейский. – Никогда не знаешь, какой фортель она выкинет. Такая древняя старуха – сколько ей было? Восемьдесят шесть. Взяла и прямо вылетела с балкона. Наверное, на небеса.Свидетель хмыкнул:– Скорее в преисподнюю. И я давно знал, что когда-нибудь она улетит через окно.– Да? – удивился полицейский.– Обязательно. Причем верхом на помеле! * * * Прессе давно не перепадало никаких сенсаций, поэтому происшествие пришлось как нельзя более кстати. Большинство английских газет напечатало статьи под заголовками вроде «Загадка банкира и старой ведьмы». Французская пресса проявила больше изобретательности. «Утренняя Ницца» игриво предполагала: «Двойное самоубийство влюбленных?» В статье речь шла о диковинных сексуальных пристрастиях британцев. Имя Захарова не упоминалось, поскольку мадам Бронар, которая, конечно же, с удовольствием наговорила бы о сэре Бэзиле массу неприятных слов, навеки умолкла и находилась в холодильнике морга. Никто другой о подоплеке истории не знал. Однако банк «Хильярд и Клиф» вновь угодил в газеты. Не каждый день высокопоставленный служащий коммерческого банка получает пулю от дамы преклонных лет, да еще из такого чудовищного пистолета, что стрелявшую отдачей выкидывает с балкона. Кроме того, совсем недавно именно этот банк наделал немало шуму в связи с историей (все еще не закончившейся) о покупке шедевра Тернера.– Меня тошнит от этих шуточек! – жаловался Пилгрим. – Считается, что у англичан потрясающее чувство юмора. А по-моему, они не смеются, а только издеваются.– Так оно обычно и есть, – согласился Мэлори.– Я был на обеде в Английском банке.– Да, знаю.– Сидел рядом с управляющим. Речь за столом шла о правилах орфографии. Управляющий сказал, – Пилгрим попытался передразнить оксфордский прононс, – что, по его убеждению, в банке «Хильярд и Клиф» отлично знают, как пишется слово «некрофилия».– Довольно подло с его стороны, – поморщился Мэлори. – Ничего, Лоренс, мы переживем эту историю.– Не уверен... Вы, возможно, и переживете, но не я.– Ерунда.– Никакая не ерунда, Хорейс. Есть что-то такое в британском воздухе, что приносит мне несчастья. Я никогда в жизни не делал промахов, здесь же я все время сажусь в лужу. А ведь заварил всю кашу я. Из-за кого убили Грейвса? Кого пришлось спасать от Пепе Робизо? Во всем виноват Пилгрим.Мэлори грубовато ответил:– Во всем виноват я, мой мальчик. Это я настоял, чтобы мы выяснили все до конца.Пилгрим покачал головой и решительно заявил:– Я ухожу.– Куда?– Возвращаюсь в Штаты. На Уолл-Стрит я чувствую себя в безопасности, ощущаю твердую почву под ногами. Здесь же я все время делаю ошибки. Такое ощущение, будто хожу по болоту. Нет уж, вернусь туда, где я буду на своем месте.– Вы ошибаетесь.– Нет. Нельзя, чтобы этим банком управлял шут гороховый, а именно в такого я и превращаюсь. Всякий раз, когда я смотрю на вас, Хорейс, передо мной тут же возникает физиономия Пепе Робизо. Нет, так дело не пойдет.– Повторяю, вы ошибаетесь. Это я шут гороховый, а не вы. Именно поэтому меня сместили и назначили вас. И уж во всяком случае, ответственность лежит на мне в не меньшей степени, чем на вас.– Но есть разница. Вас в Сити давно знают и уважают, а я прохожу тут как выскочка. Поэтому все эти ублюдки так и радуются моим неприятностям.Мэлори поджал губы:– Ну вернетесь вы, и что дальше?– А ничего. Буду работать; как до сих пор. Никаких проблем.– А как же я, мой мальчик? Леди Мэлори хотела, чтобы я удалился на покой. Она будет весьма недовольна таким поворотом событий, а уверяю вас, когда леди Мэлори чем-то недовольна... Ну и не будем забывать о Вечной Утешительнице – я временами слышу свист ее косы. Ваше решение не выход.– Ничего, как-нибудь устроится, – ответил Пилгрим. – Я могу представить себе как минимум два сценария. Первый: я уезжаю, вы снова берете все в свои руки и восстанавливаете покой и порядок. Второй сценарий: я возвращаюсь на Уолл-Стрит, сюда присылают какого-то другого парня, и он решает все проблемы. Так или иначе, в Сити никогда больше не будут связывать имя Пилгрим с банком «Хильярд и Клиф».Сэр Хорейс развел руками:– Ну что ж, решать в конечном итоге вам.– Да, и я уже решил. Естественно, я принесу глубочайшие извинения леди Мэлори.– Она коллекционирует аметисты, – заметил Мэлори.– Правда? Надо будет не забыть. Не переживайте, Хорейс. Вам недолго придется нянчить нашего ребенка. На Уолл-Стрит столько талантливых молодых парней!– Да, я знаю, – кивнул Мэлори.Через несколько дней Пилгрим был уже в Нью-Йорке. Транспортная компания упаковывала его имущество, и в доме на Ательсгейт, в у штурвала вновь оказался Хорейс Мэлори. Старый банкир сидел у себя в кабинете и изучал новые инструкции Дайкстона.Чтобы получить последнюю, шестую часть рукописи, необходимо было выполнить некоторые условия. Сэр Хорейс в десятый раз перечитывал машинописный текст и озабоченно хмурился, пытаясь обнаружить подводные камни. Они наверняка там были, но на первый взгляд обнаружить их не удавалось. Каким-то образом подвох был связан с картиной Тернера: «Шесть больших копий картины „Корабль и Плимутский мыс“ (допускаются фотографические) отправить следующим адресатам, приложив соответствующий номер».Далее следовал список шести американских банков. Напротив каждого названия стояли буквы и цифры, похожие на номера счетов.Больше в инструкции ничего не было сказано, но Мэлори по опыту знал, что шуточки Дайкстона обходятся недешево. Для экономии времени копии сделали фотографическим способом: получились снимки размером десять на восемь дюймов.– Разошлите, пожалуйста, снимки по адресам, – приказал Мэлори своей секретарше.– Слушаюсь, сэр Хорейс.– Сегодня же. И непременно авиапочтой.– Хорошо, сэр Хорейс.Так, так, думал Мэлори, стало быть, шесть американских банков. При этом он рассеянно вертел в руках цепочку от своих карманных часов. На цепочке красовалась золотая шестерка – символ Ательсгейт, 6.На следующий день банкир сидел у себя в кабинете и пил чай. Миссис Фробишер связалась с ним и сообщила:– Вам звонит мистер Эд Сочаки из «Кастер-банка» в Санта-Барбаре, Калифорния.Мэлори взглянул на часы. Очевидно, мистер Сочаки принадлежал к тому невыносимому разряду людей, кто начинает работать в семь часов утра.– Алло, мистер Сочаки?– Сэр Мэлори?– Да, это Хорейс Мэлори, – ответил банкир.– Я получил вашу фотографию.– должно быть, она поставила вас в некоторое недоумение? Меня, честно говоря, тоже. Просто выполняем инструкции одного эксцентричного клиента, – хохотнул Мэлори.– Да-да. Однако кое-что для вас у меня есть. Оставлено много лет назад и тоже сопровождено инструкцией.– Правда? Отлично. И что же это такое?– Конверт. Судя по всему, с бумагами.– Превосходно, мистер Сочаки. Буду весьма признателен, если вы отправите этот пакет нам экспресс-почтой.– Конечно-конечно. Есть только одно условие.– Какое?– Звучит немного странно, но тут сказано, что пакет будет отправлен вам лишь после того, как о вас напишут газеты. Вам это что-нибудь объясняет, сэр Мэлори?– Пока нет. И что же там должно быть написано?– Что вы сделали своей стране подарок.– Ну, мы все время делаем своей стране подарки. Они называются подоходным налогом.Впрочем, он уже догадался, о чем идет речь. И не ошибся.– В инструкциях говорится о какой-то картине. Некоего Тернера.– Значит, вы вышлете нам пакет, лишь после того, как прочтете про нас в газетах, – уныло резюмировал Мэлори. – А без этого никак нельзя?– Никак. Инструкции нашего клиента...– Ну а может быть, все-таки...– Исключается, сэр Мэлори. Вы разговариваете с представителем калифорнийского «Кастер-банка»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30