– Почему латышей? – не понял я.– Ну как же, красные всегда используют латышей для грязной работы. – Тут генерал вдруг внезапно произнес по-английски: – Желаю удачи.Должно быть, вид у меня был очень изумленный, ибо фон Клебер довольно хохотнул:– Вы ведь британец, не так ли?Я предпочел не отвечать на это замечание и повернулся, чтобы уйти. Фон Клебер проводил меня до двери и тихо сказал:– Не волнуйтесь, англичанин. Я здесь нахожусь по личному распоряжению кайзера. Чтобы выполнить приказ, я готов взять в союзники хоть самого Сатану!Время летело быстро, а мне еще нужно было встретиться и поговорить со многими людьми, причем за каждым из них еще приходилось побегать.Начали мы с того, что Голощекин и Белобородов вместе отправились в дом Ипатьева поговорить с Юровским. Их главным оружием была только что полученная от Свердлова телеграмма, в которой говорилось, что, если с Николаем что-нибудь случится, Белобородов, Голощекин и Юровский ответят головой.Я ждал их возвращения в гостинице «Американа». Очень хотелось, чтобы их миссия увенчалась успехом. Если бы Юровский проникся важностью дела, возможно, царскую семью удалось бы сразу же освободить. Тогда моя задача – переправить царя и его домашних в германский поезд – оказалась бы совсем несложной.Однако по виду Голощекина я сразу понял, что у них ничего не вышло. Он развел руками и сказал:– Теперь Юровский будет настороже.– Что произошло?– Думаю, он обо всем догадывается. По-моему, Юровский просто сошел с ума. Он говорит, что дождется, пока белые войдут в город, а потом расстреляет всю царскую семью прямо у них на глазах.– А как же телеграмма Свердлова? Разве Юровский не понимает, чем ему это грозит?– Насколько я понимаю, – вмешался Белобородов, – Юровский собственной жизни не пожалеет, только бы расстрелять царя. Ни о чем другом он не говорит!Что ж, ничего не поделаешь, значит, придется выводить царскую семью из Дома особого назначения вопреки воле начальника охраны.А это означало, что освобождать царя придется мне. Силой.Я отправился разыскивать Берзина, надеясь получить от него дополнительные сведения об охране дома Ипатьева. Целый день я гонялся за командармом на тощей лошаденке от одного командного пункта к другому. В конце концов я разыскал его возле небольшого полотняного шатра. Берзин сидел на деревянной табуретке и выглядел смертельно усталым. Но он был профессиональным военным и отлично понимал, что такое приказ. За десять минут Берзин набросал мне в блокноте план Дома особого назначения и расположение постов. Снаружи дом был окружен двойным частоколом. Спрятав схему в карман, я снова уселся на свою клячу, но тут Берзин меня окликнул:– Советую вам обратить особое внимание на сторону, выходящую в переулок. По-моему, он называется Вознесенским.– Продолжайте.– С той стороны из сада на веранду ведет лестница, когда я там был, никто ее не охранял. Желаю удачи.– Спасибо, – поблагодарил я и тоже пожелал командарму удачи – надо сказать, лицемерно.Берзин устало улыбнулся.– Удача мне не поможет. Мне нужно десять тысяч солдат и пятьсот пулеметов.Я поскакал в обратный путь. Белые вели массированный огонь по всему фронту. Лишь на севере, где находился Екатеринбург, было тихо.На следующее утро меня вызвали к Голощекину. Комиссар по военным делам спросил, разработал ли я план. Я ответил утвердительно.– Рассказывайте, – потребовал он.– Нет, рассказывать я не буду. Достаточно мне сообщить хотя бы одному человеку, как я собираюсь действовать, и Юровский может обо всем узнать. Предпочитаю обходиться без риска.Голощекин разозлился, но настаивать не стал. Все-таки он был не глуп.– Когда? – спросил он.– Как только буду готов. Надо еще кое-что сделать.– Так делайте, – рявкнул Голощекин. * * * Когда я вновь появился в германском поезде, генерал барон фон Клебер как раз собирался завтракать. Он пригласил меня составить ему компанию, но я отказался. Однако генерал проявил настойчивость – он требовал, чтобы я хотя бы выпил чашку кофе и слегка закусил. Стол ломился от яств: несколько сортов сыра, холодные закуски, всевозможные булочки, паштеты, фрукты. Прислуживали генералу четыре денщика. Я выпил кофе, который оказался поистине превосходным.Фон Клебер относился к процессу питания с повышенным вниманием: он ястребиным взором следил за действиями денщиков и вступил со мной в беседу, лишь убедившись, что стол сервирован как следует и тарелки наполнены надлежащим образом.– Слушаю вас, – сказал он.– Вероятно, это произойдет сегодня ночью.Генерал задумчиво кивнул:– Вам понадобятся мои швабы?– Да.– Каков ваш план?– Это тайна.– Правильно, – поджал губы фон Клебер. – Однако скажите мне по крайней мере то, что сочтете возможным.– Я намерен доставить сюда императорское семейство на рассвете. Поезд должен быть готов к отправлению.– Разумеется.– Я хочу, чтобы ваши швабы были одеты в красноармейские гимнастерки, если, конечно...– Никаких «если», – прервал меня фон Клебер. – У нас есть красноармейские гимнастерки. – Видя, что я удивлен, генерал добавил: – А также матросские, парадная форма и все что угодно. Мы подготовились как следует.– Отлично. А оружие у вас есть?– Конечно. Какое вам нужно – хорошее германское или плохое русское?– Пусть будет германское. Сколько у вас человек – двенадцать? Вооружите двоих винтовками, остальных – пистолетами.Фон Клебер кивнул и откусил полпирога. Прожевав, спросил:– Когда построение?– Построения не будет. Пусть ваши люди поодиночке, с разных сторон, двигаются к Вознесенской площади. Напротив британского консульства, перед церковью, их буду ждать я.– Но такое скопление народу привлечет внимание, друг мой.– Нет. Там нет фонарей. К тому же мы не будем топтаться на месте.Генерал поднял бокал.– Надеетесь на удачу?– Хочу попробовать.Невзирая на ранний час, фон Клебер приказал подать коньяку. Поднял рюмку и официальным тоном произнес:– Пью за ваш успех, дружище. И за их свободу.Мы выпили до дна, и я удалился. * * * В полдень по моей просьбе Белобородов лично отправился в Дом особого назначения – на разведку.Вернулся он бледный и испуганный. Я ждал его в гостинице «Американа». Первые его слова были такими:– Фронт совсем близко. Эти окна, – он показал на двойные рамы, – приглушают шум. На улице все гудит от канонады.– Что с Юровским? – спросил я.Я уже достаточно знал Белобородова и прекрасно понимал: накануне падения города председатель хотел только одного – побыстрее избавиться от Романовых. Он не слышал моего вопроса: все его внимание было приковано к карте боевых действий.– Так что Юровский? – повторил я.Белобородов поднял голову.– Упрямится. Там все по-прежнему, разве что караул стал еще строже.Мне трудно было себе представить, что пленников можно сторожить строже, чем раньше, поэтому я спросил:– В чем это выражается?– Я хотел подняться по лестнице на второй этаж, чтобы навестить арестованных. Он не пустил меня.Я нахмурился.– Кто дал ему такие полномочия?– Полномочие у него было в руке. Оно называется «револьвер», – угрюмо улыбнулся Белобородов. – Конечно, мне не угрожала никакая опасность. Но если бы я стал настаивать, думаю, Юровский ни перед чем бы не остановился. Он твердо решил собственноручно истребить Романовых. Никого постороннего он к ним не подпускает.– Почему же он до сих пор их не убил?Белобородов пожал плечами:– Естественно, я спросил его об этом. Он сказал: «Я стерегу их от имени народа до того момента, пока к городу вплотную не приблизится враг. Когда станет очевидно, что я не могу более охранять пленных, тогда, в качестве комиссара юстиции, я вынесу приговор и приведу его в исполнение».– Для Юровского я враг, – сказал я. – Несмотря на вашу поддержку, несмотря на поддержку Свердлова и самого Ленина.Белобородов снова кисло улыбнулся:– Стало быть, вам надо действовать осторожно и с умом.У меня был еще один вопрос, и я его задал, не обращая внимания на явное нетерпение председателя:– Изменилось ли что-нибудь в доме?– Что вы имеете в виду? – взглянул он на меня искоса.– Все что угодно.Белобородов слегка кивнул:– Да, я совсем забыл. Сверху, с этажа, где живут Романовы, раздавался стук молотков.– Вы спросили у Юровского, что там происходит?Белобородов снова кивнул:– Юровский сказал, что укрепляет тюрьму. Я же говорил вам: он совсем помешался! Он закрывает щитами окна, выходящие в сад.– Что?! – Я был сражен этой новостью.– Закрывает окна щитами, – повторил Белобородов. – Говорит, опасается нападения.– Он что, догадывается о нашем плане?Белобородов покачал головой:– Нет, он боится, что белые совершат рейд и нападут на город.Мой план рухнул. Я собирался отвлечь внимание часовых у южных ворот, а сам, во главе швабов фон Клебера подняться по лестнице из сада на террасу. Проникнув в дом, со своими двенадцатью солдатами, я смогу защитить царскую семью от людей Юровского. Пока немцы будут держать оборону, я спущу Романовых по лестнице в сад, а оттуда в Вознесенский переулок, где будет ждать Рузский с грузовиком.Гневно я сказал Белобородову, что теперь спасти Романовых невозможно.– Вы хотите сказать, что невозможно спасти их по вашему плану, – парировал он.– Да.– Придумайте другой план!И я разработал новый план, хоть это и кажется невозможным. Первоначальный был построен по чисто военной методе: я разработал диспозицию, намеревался сочетать внезапность с применением силы. Новый же план больше полагался на хитрость. И в значительной степени зависел от Бронара..." Глава 13Из глубины времен... Злые языки в лондонском Сити говорили, что проще опрокинуть в море Гибралтарскую скалу, чем вывести из равновесия сэра Хорейса Мэлори. И тем не менее старый банкир временами выходил из себя, просто он хорошо владел своими чувствами, и окружающие не догадывались о буре, бушевавшей в его душе. А между тем безошибочная примета была: Мэлори начинал брюзжать и раздражаться по любому поводу.Леди Мэлори после пятидесяти пяти лет совместной жизни знала своего мужа в доскональности, а потому за завтраком резко сказала:– Что происходит, Хорейс? Ты шипишь все время, как гремучая змея!Мэлори пробурчал что-то неразборчивое. Что-то про небольшую проблему в банке, ничего особенного.Однако от леди Мэлори отвязаться было не так-то просто. Сэр Хорейс изучал колонку траурных сообщений газеты «Таймс». Когда супруга вновь обратилась к нему, банкир сделал вид, что не слышит. Леди Мэлори позвала его еще раз, уже громче.– Да, дорогая?– Тебе нужно поскорее с этим покончить, Хорейс.– Ты имеешь в виду газету «Таймс»?– Я имею в виду твои проблемы в банке. Если ты не покончишь с ними, то они покончат с тобой. Ты понял, дорогой? – произнесла леди Мэлори повелительным тоном.– Хорошо, дорогая. * * * Однако это легче было обещать, чем исполнить. С тем же успехом можно сражаться с подагрой, подумал Мэлори, много лет страдавший от этого недуга. Шофер Хорсфолл ловко вел «бентли», лавируя в потоке утреннего движения. В последнее время сибирские приключения Генри Джорджа Дайкстона не давали старому банкиру покоя ни днем, ни ночью. Он не мог спокойно есть, гулять, спать – Дайкстон и его несимпатичная, опасная история постоянно стучали молоточком в мозгу сэра Хорейса. Поэтому он и шипел, как гремучая змея.Накануне Мэлори решил взяться за дело всерьез и пригласил из Оксфорда Феликса Астона. Целый день они провели за «историческим анализом» – так назвал это занятие историк. Астон притащил с собой три здоровенных чемодана, набитых книгами. Сэр Хорейс был полон решимости задать несколько прямых вопросов и получить на них прямые ответы.– Скажите, Романовых расстреляли в Екатеринбурге? – сразу взял он быка за рога.– Видите ли, сэр Хорейс... Преобладает мнение, что, в общем, да... Однако существуют и сомнения, особенно в последние годы. Вот, например, Мэнголд и Саммерс...– Это еще кто такие?– Два репортера Би-би-си. Они написали книгу «Досье царя»...– Да, я читал. Они считают, что Николая расстреляли, а остальные члены семьи спаслись, правильно?– Вряд ли авторы согласились бы со столь категоричным резюме. Но они всесторонне исследовали все имеющиеся доказательства.– Значит, никто ничего толком не знает?– Да, сэр Хорейс.– Почему же дело окутано такой тайной?– Ну, если Романовых действительно казнили, то большевикам было бы выгодно, чтобы никто толком ничего не знал. Ведь они в то время очень волновались из-за реакции немцев.– Знаю.– А если немцы ничего толком не знали бы...– Понимаю. Расскажите мне теперь о деньгах Романовых.Мэлори весь обратился в слух – он всегда слушал очень внимательно, когда речь шла о делах денежных.К моменту исчезновения царская семья имела счета, как утверждают многие, в половине банков Франции, Британии и Соединенных Штатов. Банки, естественно, держали по этому поводу язык за зубами. В те времена царь считался богатейшим человеком на планете, а Романовы – богатейшим семейством.Это известие заставило Мэлори задать еще один вопрос:– Кто был наследником?– Судя по всему, никто.Мэлори напрягся еще больше – его супруга сразу бы это заметила.– Значит, все эти богатства так и хранятся нетронутыми с 1918 года!– Точнее, с более раннего срока, сэр Хорейс. В том-то и суть так называемого дела Анастасии, если это, конечно, действительно была Анастасия. Она потратила полвека, пытаясь доказать, что является младшей дочерью царя.– Но ей ведь это не удалось?– Нет.– Были ли другие иски от прочих наследников?– Ничего примечательного.Мэлори задумался.– Вы думаете, причиной тому неудачный иск Анастасии?– Сэр Хорейс, я занимаюсь историей, а не юриспруденцией. Однако думаю, что так оно и есть. Пока дело Анастасии рассматривалось в суде, остальные наследники выжидали.– Давайте внесем ясность, – сказал Мэлори. – Итак, существует огромная сумма денег...– Возможно, существует, – прервал его историк. – Это не доказано. – Ну хорошо, хорошо. Однако, если все-таки капитал существует, прочие Романовы не могли предъявить иск, пока рассматривался иск Анастасии, так?– Так.– А иск рассматривался в течение... десятилетий. Существует два вердикта – один шестьдесят седьмого года, второй – семидесятого. Разумеется, оба не в пользу так называемой Анастасии. Если бы было принято иное решение...– То ей бы досталось все состояние!– Разумеется.Разговор углубился в детали. Мэлори интересовали подробности. Астон удовлетворял интересы банкира. Вкратце главное содержание беседы сводилось к вышеизложенному. Однако, прежде чем покинуть дом на Ательсгейт, 6 и вернуться в Оксфорд, историк преподнес еще два бесценных самородка информации. Первый представлял собой пространный отрывок из «Военных мемуаров Дэвида Ллойд-Джорджа».– Я пару раз встречался с этим старым негодяем, – задумчиво молвил Мэлори. – Конечно, когда он уже был в отставке. Когда он был премьер-министром?– С шестнадцатого года до двадцать второго.– И что же он пишет?Астон передал ему книгу. Это был первый том, страница восемьдесят вторая. Премьер-министр описывал ситуацию с поставкой вооружений во время войны. Немалое негодование вызывала у него практика некоторых оружейных концернов, принимавших заказы, «которые они были не в состоянии выполнить».Далее Ллойд-Джордж пишет: «...некоторые из них приняли гигантские заказы от российского правительства. Подписывая контракт с русскими, концерны наверняка знали, что им не под силу поставить в срок такое количество вооружения. Нарушение договорных обязательств оружейными концернами в значительной степени объясняет поражения русской армии в кампаниях 1914 и 1915 гг.».Мэлори оторвал взгляд от страницы:– Он что, имеет в виду компанию «Викерс»?– Да, и ее тоже. Тут достается всем, но «Викерсу» больше всего. Прочтите абзац про профессора Паре.Далее Ллойд-Джордж писал: «Профессор Бернард Паре, прославленный ученый, прекрасно знающий Россию и русских, составил подробный, взвешенный доклад о сложившейся ситуации. Паре побывал в Петрограде в 1915 году, а по возвращении представил мне весьма примечательный отчет о положении дел в России, предсказав грядущие грозные события...»– Посмотрите, видите теперь, что Паре пишет о «Викерсе»? – сказал историк.– Сейчас, минуточку, – ответил Мэлори и прочел: «Должен подчеркнуть, что срыв компанией „Викерс и Максим“ поставок вооружения в Россию... ставит под серьезную угрозу отношения между двумя странами. Русские поставили под ружье 7 миллионов человек. К тому времени, когда я уезжал из Петрограда, людские потери достигли чудовищной цифры в три миллиона восемьсот тысяч человек. Мне со всей определенностью сказали, что до сегодняшнего дня никаких военных поставок из Англии в Россию не поступало».Мэлори читал дальше: «...все русские считают, что поражения и ужасающие потери, равно как и необходимость бесконечного отступления, связаны со срывом поставок вооружения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30