На фронт нельзя. И на заводе загвоздка вышла. Петька приходил туда с товарищами и просил, чтобы ему позволили укладывать готовые снаряды в зелёные ящики. Всем разрешили, а Петьку, даже не спросив, сколько ему лет, прогнали. То, что Валерка написал на другой стороне листка, окончательно расстроило Петьку… «Мы, иркутские комсомольцы, собрали три миллиона рублей, и на деньги, заработанные на субботниках, была построена танковая колонна. Назвали мы её „Иркутский комсомолец“…
Заканчивая письмо, Валерка крупными буквами написал: «Здесь, в Сибири, мы все от мала до велика помогаем фронту».
Наступила ночь, а Петька все ещё не спал. И все из-за письма.
В городе опять завыла сирена. Петька видел, как в небе шарили лучи прожекторов, а когда они гасли, за окном становилось ещё темнее. Петька встал с кровати и опустил маскировочную штору. «Три миллиона рублей собрали». Петька почти воочию видел зелёные приземистые танки, построенные на эти деньги. Ему даже казалось, что он слышит лязг стальных гусениц и грозный рокот моторов.
Петька лежал в темноте с открытыми глазами. «Иметь бы сейчас три миллиона и тоже бы построить на них танки. И надпись сделать: „Подарок фронту от пионера Петьки Жмыхина“. И шли бы Петькины танки лавиной, били бы фашистов не жалеючи, и отомстили бы за всех погибших и за Таню Котельникову, за то, что она теперь осталась совсем одна. Три миллиона — найти бы их где-нибудь. Здесь можно бы поискать. Город старинный, фабриканты да купцы жили, прятали награбленное, — рассуждал сам с собой Петька. — А там, в Сибири, на Байкале, разве что найдёшь, там самому потеряться можно.
Вдруг Петька сбросил одеяло, спрыгнул на пол, в темноте ударившись о стол. «Как же я забыл! Там же, в тайге, отряд погиб с золотом. Командир убитый писал: „Спасите достояние Советской республики“. Щупая руками стену, Петька вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и ощупью направился на кухню. Там, в старом шкафу в отцовском ящике, лежали документы, взятые из сумки командира. Петька достал тугой свёрток бумаги, аккуратно перевязанный шпагатом, так же тихо вернулся в постель и положил его под подушку. „Возьму документы с собой на Байкал. Организую отряд и найду золото, спрятанное командиром Быль-Былинским. Танки построим и самолёты“. Петька повернулся на другой бок и, засыпая, подумал: А если никто не захочет идти со мной, пойдём с Таней вдвоём».
Петька почти спал, когда ему стало чудиться, что в тёмном дворе кто-то ходит. Он стал прислушиваться и решил, что это шумит ветер, разгоняющий дождевые тучи.
ГЛАВА 4
Утром Петька вышел во двор. Дождик уже давно кончился. Светило солнце. В маленькой луже у крыльца отражались быстрые белые облака. Ночью, наверно, дул сильный ветер, потому что в сарае были распахнуты двери, а оконные рамы, прислонённые к стене, в которой Петька когда-то нашёл оружие и сумку командира, лежали теперь на земле. Доска у стены, самая нижняя, была оторвана, земля под стеной взрыхлённая, как будто кто-то копал там лопатой. Петька хотел пройти к сараю и посмотреть: кому это понадобилось там шариться. Но тут его окликнула бабушка.
— Я пошла за хлебом. Как придёшь со своей самолётной свалки, сразу же иди ко мне в музей. Железяк всяких оттуда не приноси, а то их складывать некуда.
— Бабушка, сколько золото может пролежать в земле и не испортиться?
— Сколько угодно, Петька. Потому оно и золото.
Бабушка ушла. Петька, сунув в карман корку хлеба, заготовленную с вечера, взял свёрток из-под подушки, прошёл на кухню, остановился, о чём-то, глубоко подумав, положил его в старинный рукомойник, давно не действующий. Рукомойник был сделан в виде тумбочки из дорогого красного дерева. В задней стенке тумбочки был плоский медный бачок — Петькин тайник.
Петька вышел на крыльцо, захлопнул тяжёлую скрипучую дверь и навесил замок. Выходя за ворота, он посмотрел ещё раз в глубь двора, заросшего высокой крапивой. Увидел распахнутую дверь сарая, и ему стало как-то не по себе, потому что там, в сарайной темноте, как будто что-то мелькнуло… “Собака какая-нибудь прибилась. Вечером надо будет посмотреть, а то отцовы коллекции перевернёт».
Он перебежал дорогу и подошёл к дому Котельниковых.
— Та-ня! Та-ня! — Петька кулаком постучал в закрытые ставни, послушал: «Ушла она куда-то, что ли?» — Ко-те-ль-ни-ко-ва! — «Может, случилось что?»
Петька стал бить босыми пятками в наглухо запертые ворота. Наконец железная щеколда соскочила, и в распахнутую калитку он увидел Таню. В самом конце огорода она рвала какую-то траву.
— Что, Петька, случилось?
— Ничего. Пойдём со мной в Калякинский лес. Там вчера я видел бомба упала и почему-то не взорвалась.
Таня тяжело вздохнула.
— Не могу я, Петька, сегодня идти. Суп надо сварить, — она показала на пучок сорванной крапивы. — Я есть очень хочу.
— Пойдём, а суп сваришь вечером. — Петька залез в свой бездонный карман, вытащил корку хлеба. — Ешь, я для тебя захватил. По дороге я тебе такое интересное расскажу. Мы уезжаем в Сибирь, и ты с нами тоже поедешь. Хорошо?
Таня кивнула, а в глазах появились слезы.
Они шли по разбитой бомбами старой дороге, когда Таня, обходя большую лужу, спросила:
— Петька, я вот уеду с вами, а если мой брат найдётся? Если он не погиб? Он же приедет сюда, меня будет искать.
Петька ответил словами бабушки:
— Оставим записки в военкомате и на заводе, и всем соседям, что ты живёшь у нас на Байкале, в посёлке Большие Коты. А когда фашистов разобьют, вернёмся сюда все трое.
…После вчерашней бомбёжки Петька не узнал знакомого леса: берёзы и осины лежали кучами, корнями кверху. Вырванные взрывом зелёные кусты перемешались с чёрной землёй. Многие деревья стояли без макушек. Тропинка, по которой они шли, и луг, где дед Андрей собирался косить сено, были засыпаны зелёными ветками, листьями и огромными комками красной глины. Без веток и листьев лес казался мёртвым и просвечивал насквозь. Не было птиц и даже кузнечики здесь не стрекотали.
— Петька, смотри, нашу берёзу убило!
Они подошли к большой берёзе. Ударом осколка её переломило надвое, и, как слезы, крупными тяжёлыми каплями тёк берёзовый сок. В пне торчали осколки фашистских бомб.
Вскоре они добрались до старой огромной сосны, высоко поднявшей в небо свою единственную ветвь, похожую на костлявую руку. Оставив Таню на лужайке у сосны, Петька раздвигал и осматривал кусты, спускался к ручью, разрывал руками толстый мох, но бомбы нигде не было. Мальчик вытер пот со лба.
— Таня, пойдём к, ручью. Там попьёшь воды, а я ещё немного поищу.
У холодного родника Таня села на корточки и, черпая загорелыми ладошками воду, стала пить. Петька стоял рядом и смотрел на кусты, деревья и болотные кочки. Ему было очень досадно, что бомбу не удалось обнаружить, «Лежит где-нибудь здесь, в болоте, толстая, как свинья, и попробуй её найди». Петька снова перешёл полянку. «Не может же она, такая длинная, исчезнуть бесследно. Если найду — доложу в штаб, что мы с Таней бомбу обнаружили. Капитан Ладейщиков поедет её взрывать и, может, нас с собой возьмёт».
Капитана Ладейщикова в Краснокардонске знали все дети. В школе он преподавал физику и мастерил с ребятами всякие интересные приборы. Ещё в гражданскую войну беляки отрубили ему саблей ногу, он как-то спасся, но остался калекой. На фронт драться с фашистами его не взяли, а причислили к городскому штабу противовоздушной обороны.
Петька услышал быстрые шаги, оглянулся и испугался: лицо у Тани было белое-белое, а глаза от страха стали круглыми.
— Пе-ть-ка! Пе-ть-ка, та-а-ам, там кровь человеческая и рубаха…
— Где? — шёпотом спросил Петька.
Таня испуганно спряталась за спину мальчика и рукой показала на место, где она только что сидела и пила воду.
— Там, под бревном, в кустах!
Петька почувствовал, как у него слегка задрожали коленки. Пригибаясь, он побежал к бревну. За толстым, прикрытым кустами бревном лежало торопливо сложенное белое шёлковое полотнище с яркими пятнами крови. В одном месте на материи остался кровавый отпечаток маленькой, как будто детской ладошки.
— Парашют! Таня, это парашют был, а не бомба! На нём кто-то спустился вчера… — Петька говорил срывающимся голосом: — Надо… Ладейщикова… Срочно!…
Через кусты и лужайки, теперь не по старой дороге, а прямо по болоту, первым нёсся Петька Жмыхин. За ним, всхлипывая, мчалась Таня. Через час они сидели уже в кабинете начальника контрразведки, куда по распоряжению капитана Ладейщикова доставили их на зелёном военном мотоцикле.
Выслушав Петькин рассказ, начальник контрразведки спросил Таню, не заметила ли она ещё что-нибудь, К удивлению Петьки, Таня спокойно сказала:
— На краю бревна я заметила глинистый след от ботинка. След был тоже маленький, как будто какой-то мальчишка наступил. Чуть больше моей ноги.
Начальник контрразведки поднял телефонную трубку. Выслушав кого-то, он ответил:
— Да, мальчика берём с собой.
У Петьки зазудились ладошки. Посмотрев на Таню и переборов стеснение, он спросил:
— А Таню, можно с собой взять?
Начальник контрразведки погладил девочку по голове:
— Таню мы пригласим потом, а сейчас она отнесёт записку твоей бабушке, Вере Ивановне, чтобы тебя не теряла.
— Ждите, меня в музее, мы скоро вернёмся, — шепнул Петька.
Девочка не пробежала ещё и площади имени Кирова, как обогнав её, промчались два зелёных мотоцикла с красной звездой на боку. У военных на груди висели автоматы. В коляске рядом с огромной овчаркой сидел Петька, прищуривая глаза от бьющего в лицо встречного ветра.
Мотоциклы подвезли автоматчиков почти к самому ручью. Петьке было приказано сидеть в коляске и на землю не ступать. Ручей, парашют и маленький след на бревне военный, ехавший на первом мотоцикле, сфотографировал два раза. К парашюту подвели собаку. Понюхав кровавую материю, собака слегка взвизгнула и дёрнулась.
— Ищи, Кирам, ищи! — Собака натянула поводок и опять встала в нерешительности. Проводник слегка подтолкнул её рукой. — Вперёд, Кирам, ищи, ищи!
Собака, нюхая землю, медленно шла вперёд к лежащей впереди куче валежника. Изредка поднимая голову вверх, она, шумно втягивая воздух, принюхивалась. Автоматчики быстро разворотили кучу валежника. Начальник контрразведки поднял какой-то ящичек с толстыми стенками:
— Противоударный футляр от маленького радиопередатчика.
В кармашке футляра обнаружили небольшую батарейку.
— Диверсант, по-видимому, очень нервничал, если с запасной батарейкой выбросил, — сказал офицер-фотограф.
На голубом футляре виднелись кровавые отпечатки маленьких рук. В валежнике были найдены испачканные кровью обрывки бинта.
Кирам обошёл кучу валежника и сильно потянул в сторону ручья. Нюхая вязкий ил, он зашёл в воду и встал; потоптавшись на месте, поднял голову и заскулил. Следы диверсанта терялись. Офицер водил Кирама и вверх по ручью и вниз, но ни на том, ни на другом берегу следов не было.
— Не мог же он в ручье остаться, — сказал совсем молоденький солдат-мотоциклист.
— А он и не оставался. Шёл прямо по ручью до озера и наверняка там, не ступая на сухую землю, ушёл к городу, — произнёс начальник контрразведки.
Автоматчики, обшарив лес, вернулись тоже ни с чем. След диверсанта, казалось, исчез навсегда.
Через два часа отряд вернулся в город. Петьку на мотоцикле подвезли прямо к музею. Пожав ему руку, как взрослому, мотоциклист круто развернул свою машину и умчался. Подходя к каменному крыльцу музея, Петька удивился: на ступеньках сидели бабушка и Таня. Увидев мальчика, радостно заулыбались.
— Ну, слава богу, хоть ты-то пришёл, — облегчённо вздохнула Вера Ивановна. — Пойдём наверх, а то у нас здесь история непонятная случилась, и мы боимся.
В вахтёрской комнатушке, дав Петьке кусочек хлеба и налив в кружку чаю, бабушка тихо сказала:
— У нас в музее кто-то чужой был.
— Когда?
— Замок на маленькой двери кто-то отомкнул, она была раскрыта настежь. Что похитили — непонятно. Здесь внизу мы посмотрели, вроде все на месте, а туда, — бабушка показала рукой на потолок, — подниматься с Танюшей забоялись. Вдруг он там. Ударит чем попало, много ли нам надо.
Петька взял с полки тяжёлую бронзовую трость.
— Пойдёмте, посмотрим.
Осторожно прошли по тёмному коридору в противоположный конец здания. Поднялись наверх. Осмотрели затемнённый зал на втором этаже, но ничего не обнаружили. Все лежало на месте. Через узкую дверь в толстой стене прошли в низкую комнату, где на полках лежали черепа и кости ископаемых животных. В комнате было ещё две двери, одна была замкнута на старый замок и никогда не открывалась, другая вела к узенькой лестнице в мансарду, где лежали кинжалы, и стояла чугунная графская кровать. Вера Ивановна, тяжело переводя дыхание, сказала:
— Ты бы не лазил туда, Петька. Не дай бог, если там кто есть.
Но у Петьки уже давно прошла дрожь в коленках, и он молча стал подниматься по лестнице. Набрав воздуху, он проскочил четыре последних ступени и залетел в комнатушку. Заметил: экспонаты на месте. Взглянул на противоположную стенку и вздрогнул: на гвозде над кроватью не было сумки командира. Петька не поверил своим глазам. Может, упала. Может, вчера он её небрежно повесил. Он посмотрел под графскую кровать и в ужасе откачнулся: открытый люк тайного хода дышал прохладной темнотой. На чугунной крышке явно отпечаталась маленькая подошва. Вскрикнув, Петька подскочил к двери и кубарем скатился к ногам Тани и бабушки.
— Сумка исчезла! Командирская! Там следы! Надо срочно сообщить!
Все трое с опаской посмотрели на дверь под потолком и стали торопливо спускаться на первый этаж по запасной мраморной лестнице. Вера Ивановна расстроилась окончательно:
— Как я могла прокараулить. В ней же документы лежали ценные. По ним твой отец спрятанное командиром золото хотел найти.
— Бабушка, не волнуйся, документов там не было. Они у нас дома спрятаны.
Бабушка с Таней пошли домой, а Петька помчался к капитану Ладейщикову. Ключ от большой двери музея Ладейщиков взял себе. Петька бросился домой.
Открывая калитку, он вспомнил, что утром хотел посмотреть, кто это отпер дверь сарая, и кто там утром копошился. Бабушка с Таней по деревянному тротуару пошли к крыльцу, а Петька помчался к сараю. Подбежал и опешил: двери оказались закрыты так же, как и прежде. Оконные рамы без стёкол кто-то поднял и поставил на место, а толстую нижнюю доску вновь придвинул к стене. Открыв дверь, Петька заглянул в сарай. Ничего подозрительного: рассохшаяся большая кадушка с упавшими обручами, отцовские особые клетки для ловли степных птичек, ящики с коллекциями — были не тронуты. Показалось. Конечно, утром спросонья показалось. Петька обвёл глазами огромный пустой сарай и замер. На доске, лежащей у самого входа, отпечаталась маленькая подошва.
— Петь-ка! — в голос звали его Вера Ивановна и Таня.
Петька забежал в дом и не поверил своим глазам: все перевёрнуто вверх дном. Кто-то опрокинул этажерку с книгами, раскидал коллекции трав, сорвал карту и репродукции со стены. Пол разворотили. Совсем вырвали две крашеные доски. Кто-то, по-видимому, спускался в подполье. Старая большая печь, красиво обложенная плитками, тоже была разворочена. Вверху у самого потолка в ней пробили дыру. Вынутые сухие кирпичи валялись тут же на полу.
— Петенька, ты посмотри, в кухне-то что наделали: разбили шкаф и отцовские записи про зверей и птиц, и пакеты, которые он хранил пуще глаза, разорвали и свалили в одну кучу.
Петька побежал в кухню, перелез через лежащий на боку шкаф, подскочил к рукомойнику, засунул руку в медный бачок: рука наткнулась на тугой свёрток.
— Здесь! — вырвалось у него.
В проёме двери появилась Таня. Постукивая зубами, словно её трясло от простуды, шёпотом спросила:
— Петька, что «здесь»?
— Дневник командира!
Во дворе послышались тяжёлые шаги и голос капитана Ладейщикова: — Разрешите войти, хозяева!
ГЛАВА 5
Осматривая усадьбу Жмыхиных, следователь, прибывший с Ладейщиковым, обнаружил небольшую, ямку у задней стены сарая. Из неё, возможно, вынули какой-то четырехугольный предмет, что-то вроде маленького ящичка. В крапиве у забора Таня обнаружила цинковую коробку. Сверху коробка была почерневшая, а изнутри блестела через пробитую дыру, как зеркало. На боку был нарисован летящий Змей Горыныч с раскрытой пастью. Пустую коробку следователь вложил в ямку. Коробка точно вошла в углубление. Подошёл Ладейщиков.
— В вашей усадьбе, Вера Ивановна, по-видимому, были тайники, в которые для диверсантов кто-то несколько лет назад положил снаряжение и документы.
В кухне, коридоре и комнате военные осмотрели каждый предмет. Отодвинув в сторону оторванные доски, следователь с пистолетом в руке спустился вниз, в подполье.
— Ух, какая темень, — донеслось оттуда.
Петька слышал, как следователь там пошёл куда-то, что-то задел где-то, вроде уж и не под домом, чем-то зашуршал и потом вдруг совсем затих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Заканчивая письмо, Валерка крупными буквами написал: «Здесь, в Сибири, мы все от мала до велика помогаем фронту».
Наступила ночь, а Петька все ещё не спал. И все из-за письма.
В городе опять завыла сирена. Петька видел, как в небе шарили лучи прожекторов, а когда они гасли, за окном становилось ещё темнее. Петька встал с кровати и опустил маскировочную штору. «Три миллиона рублей собрали». Петька почти воочию видел зелёные приземистые танки, построенные на эти деньги. Ему даже казалось, что он слышит лязг стальных гусениц и грозный рокот моторов.
Петька лежал в темноте с открытыми глазами. «Иметь бы сейчас три миллиона и тоже бы построить на них танки. И надпись сделать: „Подарок фронту от пионера Петьки Жмыхина“. И шли бы Петькины танки лавиной, били бы фашистов не жалеючи, и отомстили бы за всех погибших и за Таню Котельникову, за то, что она теперь осталась совсем одна. Три миллиона — найти бы их где-нибудь. Здесь можно бы поискать. Город старинный, фабриканты да купцы жили, прятали награбленное, — рассуждал сам с собой Петька. — А там, в Сибири, на Байкале, разве что найдёшь, там самому потеряться можно.
Вдруг Петька сбросил одеяло, спрыгнул на пол, в темноте ударившись о стол. «Как же я забыл! Там же, в тайге, отряд погиб с золотом. Командир убитый писал: „Спасите достояние Советской республики“. Щупая руками стену, Петька вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и ощупью направился на кухню. Там, в старом шкафу в отцовском ящике, лежали документы, взятые из сумки командира. Петька достал тугой свёрток бумаги, аккуратно перевязанный шпагатом, так же тихо вернулся в постель и положил его под подушку. „Возьму документы с собой на Байкал. Организую отряд и найду золото, спрятанное командиром Быль-Былинским. Танки построим и самолёты“. Петька повернулся на другой бок и, засыпая, подумал: А если никто не захочет идти со мной, пойдём с Таней вдвоём».
Петька почти спал, когда ему стало чудиться, что в тёмном дворе кто-то ходит. Он стал прислушиваться и решил, что это шумит ветер, разгоняющий дождевые тучи.
ГЛАВА 4
Утром Петька вышел во двор. Дождик уже давно кончился. Светило солнце. В маленькой луже у крыльца отражались быстрые белые облака. Ночью, наверно, дул сильный ветер, потому что в сарае были распахнуты двери, а оконные рамы, прислонённые к стене, в которой Петька когда-то нашёл оружие и сумку командира, лежали теперь на земле. Доска у стены, самая нижняя, была оторвана, земля под стеной взрыхлённая, как будто кто-то копал там лопатой. Петька хотел пройти к сараю и посмотреть: кому это понадобилось там шариться. Но тут его окликнула бабушка.
— Я пошла за хлебом. Как придёшь со своей самолётной свалки, сразу же иди ко мне в музей. Железяк всяких оттуда не приноси, а то их складывать некуда.
— Бабушка, сколько золото может пролежать в земле и не испортиться?
— Сколько угодно, Петька. Потому оно и золото.
Бабушка ушла. Петька, сунув в карман корку хлеба, заготовленную с вечера, взял свёрток из-под подушки, прошёл на кухню, остановился, о чём-то, глубоко подумав, положил его в старинный рукомойник, давно не действующий. Рукомойник был сделан в виде тумбочки из дорогого красного дерева. В задней стенке тумбочки был плоский медный бачок — Петькин тайник.
Петька вышел на крыльцо, захлопнул тяжёлую скрипучую дверь и навесил замок. Выходя за ворота, он посмотрел ещё раз в глубь двора, заросшего высокой крапивой. Увидел распахнутую дверь сарая, и ему стало как-то не по себе, потому что там, в сарайной темноте, как будто что-то мелькнуло… “Собака какая-нибудь прибилась. Вечером надо будет посмотреть, а то отцовы коллекции перевернёт».
Он перебежал дорогу и подошёл к дому Котельниковых.
— Та-ня! Та-ня! — Петька кулаком постучал в закрытые ставни, послушал: «Ушла она куда-то, что ли?» — Ко-те-ль-ни-ко-ва! — «Может, случилось что?»
Петька стал бить босыми пятками в наглухо запертые ворота. Наконец железная щеколда соскочила, и в распахнутую калитку он увидел Таню. В самом конце огорода она рвала какую-то траву.
— Что, Петька, случилось?
— Ничего. Пойдём со мной в Калякинский лес. Там вчера я видел бомба упала и почему-то не взорвалась.
Таня тяжело вздохнула.
— Не могу я, Петька, сегодня идти. Суп надо сварить, — она показала на пучок сорванной крапивы. — Я есть очень хочу.
— Пойдём, а суп сваришь вечером. — Петька залез в свой бездонный карман, вытащил корку хлеба. — Ешь, я для тебя захватил. По дороге я тебе такое интересное расскажу. Мы уезжаем в Сибирь, и ты с нами тоже поедешь. Хорошо?
Таня кивнула, а в глазах появились слезы.
Они шли по разбитой бомбами старой дороге, когда Таня, обходя большую лужу, спросила:
— Петька, я вот уеду с вами, а если мой брат найдётся? Если он не погиб? Он же приедет сюда, меня будет искать.
Петька ответил словами бабушки:
— Оставим записки в военкомате и на заводе, и всем соседям, что ты живёшь у нас на Байкале, в посёлке Большие Коты. А когда фашистов разобьют, вернёмся сюда все трое.
…После вчерашней бомбёжки Петька не узнал знакомого леса: берёзы и осины лежали кучами, корнями кверху. Вырванные взрывом зелёные кусты перемешались с чёрной землёй. Многие деревья стояли без макушек. Тропинка, по которой они шли, и луг, где дед Андрей собирался косить сено, были засыпаны зелёными ветками, листьями и огромными комками красной глины. Без веток и листьев лес казался мёртвым и просвечивал насквозь. Не было птиц и даже кузнечики здесь не стрекотали.
— Петька, смотри, нашу берёзу убило!
Они подошли к большой берёзе. Ударом осколка её переломило надвое, и, как слезы, крупными тяжёлыми каплями тёк берёзовый сок. В пне торчали осколки фашистских бомб.
Вскоре они добрались до старой огромной сосны, высоко поднявшей в небо свою единственную ветвь, похожую на костлявую руку. Оставив Таню на лужайке у сосны, Петька раздвигал и осматривал кусты, спускался к ручью, разрывал руками толстый мох, но бомбы нигде не было. Мальчик вытер пот со лба.
— Таня, пойдём к, ручью. Там попьёшь воды, а я ещё немного поищу.
У холодного родника Таня села на корточки и, черпая загорелыми ладошками воду, стала пить. Петька стоял рядом и смотрел на кусты, деревья и болотные кочки. Ему было очень досадно, что бомбу не удалось обнаружить, «Лежит где-нибудь здесь, в болоте, толстая, как свинья, и попробуй её найди». Петька снова перешёл полянку. «Не может же она, такая длинная, исчезнуть бесследно. Если найду — доложу в штаб, что мы с Таней бомбу обнаружили. Капитан Ладейщиков поедет её взрывать и, может, нас с собой возьмёт».
Капитана Ладейщикова в Краснокардонске знали все дети. В школе он преподавал физику и мастерил с ребятами всякие интересные приборы. Ещё в гражданскую войну беляки отрубили ему саблей ногу, он как-то спасся, но остался калекой. На фронт драться с фашистами его не взяли, а причислили к городскому штабу противовоздушной обороны.
Петька услышал быстрые шаги, оглянулся и испугался: лицо у Тани было белое-белое, а глаза от страха стали круглыми.
— Пе-ть-ка! Пе-ть-ка, та-а-ам, там кровь человеческая и рубаха…
— Где? — шёпотом спросил Петька.
Таня испуганно спряталась за спину мальчика и рукой показала на место, где она только что сидела и пила воду.
— Там, под бревном, в кустах!
Петька почувствовал, как у него слегка задрожали коленки. Пригибаясь, он побежал к бревну. За толстым, прикрытым кустами бревном лежало торопливо сложенное белое шёлковое полотнище с яркими пятнами крови. В одном месте на материи остался кровавый отпечаток маленькой, как будто детской ладошки.
— Парашют! Таня, это парашют был, а не бомба! На нём кто-то спустился вчера… — Петька говорил срывающимся голосом: — Надо… Ладейщикова… Срочно!…
Через кусты и лужайки, теперь не по старой дороге, а прямо по болоту, первым нёсся Петька Жмыхин. За ним, всхлипывая, мчалась Таня. Через час они сидели уже в кабинете начальника контрразведки, куда по распоряжению капитана Ладейщикова доставили их на зелёном военном мотоцикле.
Выслушав Петькин рассказ, начальник контрразведки спросил Таню, не заметила ли она ещё что-нибудь, К удивлению Петьки, Таня спокойно сказала:
— На краю бревна я заметила глинистый след от ботинка. След был тоже маленький, как будто какой-то мальчишка наступил. Чуть больше моей ноги.
Начальник контрразведки поднял телефонную трубку. Выслушав кого-то, он ответил:
— Да, мальчика берём с собой.
У Петьки зазудились ладошки. Посмотрев на Таню и переборов стеснение, он спросил:
— А Таню, можно с собой взять?
Начальник контрразведки погладил девочку по голове:
— Таню мы пригласим потом, а сейчас она отнесёт записку твоей бабушке, Вере Ивановне, чтобы тебя не теряла.
— Ждите, меня в музее, мы скоро вернёмся, — шепнул Петька.
Девочка не пробежала ещё и площади имени Кирова, как обогнав её, промчались два зелёных мотоцикла с красной звездой на боку. У военных на груди висели автоматы. В коляске рядом с огромной овчаркой сидел Петька, прищуривая глаза от бьющего в лицо встречного ветра.
Мотоциклы подвезли автоматчиков почти к самому ручью. Петьке было приказано сидеть в коляске и на землю не ступать. Ручей, парашют и маленький след на бревне военный, ехавший на первом мотоцикле, сфотографировал два раза. К парашюту подвели собаку. Понюхав кровавую материю, собака слегка взвизгнула и дёрнулась.
— Ищи, Кирам, ищи! — Собака натянула поводок и опять встала в нерешительности. Проводник слегка подтолкнул её рукой. — Вперёд, Кирам, ищи, ищи!
Собака, нюхая землю, медленно шла вперёд к лежащей впереди куче валежника. Изредка поднимая голову вверх, она, шумно втягивая воздух, принюхивалась. Автоматчики быстро разворотили кучу валежника. Начальник контрразведки поднял какой-то ящичек с толстыми стенками:
— Противоударный футляр от маленького радиопередатчика.
В кармашке футляра обнаружили небольшую батарейку.
— Диверсант, по-видимому, очень нервничал, если с запасной батарейкой выбросил, — сказал офицер-фотограф.
На голубом футляре виднелись кровавые отпечатки маленьких рук. В валежнике были найдены испачканные кровью обрывки бинта.
Кирам обошёл кучу валежника и сильно потянул в сторону ручья. Нюхая вязкий ил, он зашёл в воду и встал; потоптавшись на месте, поднял голову и заскулил. Следы диверсанта терялись. Офицер водил Кирама и вверх по ручью и вниз, но ни на том, ни на другом берегу следов не было.
— Не мог же он в ручье остаться, — сказал совсем молоденький солдат-мотоциклист.
— А он и не оставался. Шёл прямо по ручью до озера и наверняка там, не ступая на сухую землю, ушёл к городу, — произнёс начальник контрразведки.
Автоматчики, обшарив лес, вернулись тоже ни с чем. След диверсанта, казалось, исчез навсегда.
Через два часа отряд вернулся в город. Петьку на мотоцикле подвезли прямо к музею. Пожав ему руку, как взрослому, мотоциклист круто развернул свою машину и умчался. Подходя к каменному крыльцу музея, Петька удивился: на ступеньках сидели бабушка и Таня. Увидев мальчика, радостно заулыбались.
— Ну, слава богу, хоть ты-то пришёл, — облегчённо вздохнула Вера Ивановна. — Пойдём наверх, а то у нас здесь история непонятная случилась, и мы боимся.
В вахтёрской комнатушке, дав Петьке кусочек хлеба и налив в кружку чаю, бабушка тихо сказала:
— У нас в музее кто-то чужой был.
— Когда?
— Замок на маленькой двери кто-то отомкнул, она была раскрыта настежь. Что похитили — непонятно. Здесь внизу мы посмотрели, вроде все на месте, а туда, — бабушка показала рукой на потолок, — подниматься с Танюшей забоялись. Вдруг он там. Ударит чем попало, много ли нам надо.
Петька взял с полки тяжёлую бронзовую трость.
— Пойдёмте, посмотрим.
Осторожно прошли по тёмному коридору в противоположный конец здания. Поднялись наверх. Осмотрели затемнённый зал на втором этаже, но ничего не обнаружили. Все лежало на месте. Через узкую дверь в толстой стене прошли в низкую комнату, где на полках лежали черепа и кости ископаемых животных. В комнате было ещё две двери, одна была замкнута на старый замок и никогда не открывалась, другая вела к узенькой лестнице в мансарду, где лежали кинжалы, и стояла чугунная графская кровать. Вера Ивановна, тяжело переводя дыхание, сказала:
— Ты бы не лазил туда, Петька. Не дай бог, если там кто есть.
Но у Петьки уже давно прошла дрожь в коленках, и он молча стал подниматься по лестнице. Набрав воздуху, он проскочил четыре последних ступени и залетел в комнатушку. Заметил: экспонаты на месте. Взглянул на противоположную стенку и вздрогнул: на гвозде над кроватью не было сумки командира. Петька не поверил своим глазам. Может, упала. Может, вчера он её небрежно повесил. Он посмотрел под графскую кровать и в ужасе откачнулся: открытый люк тайного хода дышал прохладной темнотой. На чугунной крышке явно отпечаталась маленькая подошва. Вскрикнув, Петька подскочил к двери и кубарем скатился к ногам Тани и бабушки.
— Сумка исчезла! Командирская! Там следы! Надо срочно сообщить!
Все трое с опаской посмотрели на дверь под потолком и стали торопливо спускаться на первый этаж по запасной мраморной лестнице. Вера Ивановна расстроилась окончательно:
— Как я могла прокараулить. В ней же документы лежали ценные. По ним твой отец спрятанное командиром золото хотел найти.
— Бабушка, не волнуйся, документов там не было. Они у нас дома спрятаны.
Бабушка с Таней пошли домой, а Петька помчался к капитану Ладейщикову. Ключ от большой двери музея Ладейщиков взял себе. Петька бросился домой.
Открывая калитку, он вспомнил, что утром хотел посмотреть, кто это отпер дверь сарая, и кто там утром копошился. Бабушка с Таней по деревянному тротуару пошли к крыльцу, а Петька помчался к сараю. Подбежал и опешил: двери оказались закрыты так же, как и прежде. Оконные рамы без стёкол кто-то поднял и поставил на место, а толстую нижнюю доску вновь придвинул к стене. Открыв дверь, Петька заглянул в сарай. Ничего подозрительного: рассохшаяся большая кадушка с упавшими обручами, отцовские особые клетки для ловли степных птичек, ящики с коллекциями — были не тронуты. Показалось. Конечно, утром спросонья показалось. Петька обвёл глазами огромный пустой сарай и замер. На доске, лежащей у самого входа, отпечаталась маленькая подошва.
— Петь-ка! — в голос звали его Вера Ивановна и Таня.
Петька забежал в дом и не поверил своим глазам: все перевёрнуто вверх дном. Кто-то опрокинул этажерку с книгами, раскидал коллекции трав, сорвал карту и репродукции со стены. Пол разворотили. Совсем вырвали две крашеные доски. Кто-то, по-видимому, спускался в подполье. Старая большая печь, красиво обложенная плитками, тоже была разворочена. Вверху у самого потолка в ней пробили дыру. Вынутые сухие кирпичи валялись тут же на полу.
— Петенька, ты посмотри, в кухне-то что наделали: разбили шкаф и отцовские записи про зверей и птиц, и пакеты, которые он хранил пуще глаза, разорвали и свалили в одну кучу.
Петька побежал в кухню, перелез через лежащий на боку шкаф, подскочил к рукомойнику, засунул руку в медный бачок: рука наткнулась на тугой свёрток.
— Здесь! — вырвалось у него.
В проёме двери появилась Таня. Постукивая зубами, словно её трясло от простуды, шёпотом спросила:
— Петька, что «здесь»?
— Дневник командира!
Во дворе послышались тяжёлые шаги и голос капитана Ладейщикова: — Разрешите войти, хозяева!
ГЛАВА 5
Осматривая усадьбу Жмыхиных, следователь, прибывший с Ладейщиковым, обнаружил небольшую, ямку у задней стены сарая. Из неё, возможно, вынули какой-то четырехугольный предмет, что-то вроде маленького ящичка. В крапиве у забора Таня обнаружила цинковую коробку. Сверху коробка была почерневшая, а изнутри блестела через пробитую дыру, как зеркало. На боку был нарисован летящий Змей Горыныч с раскрытой пастью. Пустую коробку следователь вложил в ямку. Коробка точно вошла в углубление. Подошёл Ладейщиков.
— В вашей усадьбе, Вера Ивановна, по-видимому, были тайники, в которые для диверсантов кто-то несколько лет назад положил снаряжение и документы.
В кухне, коридоре и комнате военные осмотрели каждый предмет. Отодвинув в сторону оторванные доски, следователь с пистолетом в руке спустился вниз, в подполье.
— Ух, какая темень, — донеслось оттуда.
Петька слышал, как следователь там пошёл куда-то, что-то задел где-то, вроде уж и не под домом, чем-то зашуршал и потом вдруг совсем затих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16