Бойцы об этом пока не знают. Морды и ресницы лошадей покрылись инеем. Бедные животные, им тяжело дышать. Река снова появилась, но теперь слева от нас. А может, это другая река? Сейчас я меньше всего смотрю вперёд на заснеженную тайгу, я шарю глазами по скалам, мне нужно найти там, на неприступной высоте, небольшую пещеру. Справа, рядом с нами, тянется стена горного массива. Сейчас…»
Только в конце страницы Таня разобрала несколько строчек:
«Почти под самыми облаками прямо в отвесной стене — пещера. Она неприступна ни человеку, ни зверю. Я оставил отряд прямо под скалой. Пещера находилась над нами. Бойцы недоуменно смотрели на меня. Подошёл Мулеков.
— Командир, почему остановились? Мы теперь на правильном пути. Надо торопиться.
Когда вокруг меня собрались все бойцы, я обратился к ним:
— Товарищи, мы везём золото, принадлежащее Советской Республике. Нас преследуют мороз, голод. Лошади без кормов долго не протянут. Может случиться так, что упадёт сразу несколько лошадей. Куда мы переложим золото? Сложить под первую попавшуюся кочку, чтобы потом потерять навсегда? Чтобы оно доступно было врагу?
Подошёл Мулеков.
— Что же, командир, придумал?
В его голосе слышалось неподдельное волнение.
— Мы обязаны сохранить золото для республики, поэтому должны спрятать его в надёжном месте. — Я рукой указал вверх, на пещеру, находящуюся в облачной выси. Мулеков неприятно улыбнулся:
— Как же мы заберёмся, чтобы там сложить мешки с золотом?
— Что-нибудь придумаем, — ответил я (свой секрет раньше времени раскрывать не хотелось).
Приказал разгружать лошадей. У костра, невдалеке от намеченной мною скалы, мы кое-как отогрелись. Был полдень, но мороз не сбавлял. Я спросил у Мулекова, сколько примерно градусов. Он, задумавшись, чего с ним никогда не бывало, не расслышал моего вопроса и попросил повторить. Посмотрев по сторонам, быстро ответил:
— Градусов пятьдесят будет.
Лошади стояли понуро, не пытаясь даже искать под снегом траву. А может, они чувствовали свой ужасный конец. Бойцы отогрелись, и я открыл им свой замысел. Они не верили тому, что я им сказал, и глядели на меня, как на человека, потерявшего рассудок. Мулекова стало трясти, словно в лихорадке:
— Командир, что это даст нашей республике?
— Во-первых, мы сохраним людей, во-вторых, спрячем золото в одном месте, недоступном человеку и запомним координаты. По нашему маршруту придёт экспедиция со специальным оборудованием и снимет золото. — Я указал на большую поляну слева: — Там можно даже сесть на аэроплане.
Бойцы продолжали молчать, глядя то на меня, то на лошадей. Мулеков подсел ко мне совсем близко:
— Командир, отмени приказ. Я вспомню дорогу. Мы будем двигаться насколько хватит сил, а там уже спрячем. Командир, отмени, — он умоляюще сложил руки на груди.
Бойцы продолжали молчать. И я повторил им своё страшное, но единственно правильное решение:
— Мы сейчас убьём лошадей, будем рубить их на куски и тёплое мясо примораживать к скале. Поднимаясь по примороженным кускам, как по лестнице, будем намораживать все выше и выше, пока не доберёмся до пещеры. Потом один человек спустит оттуда верёвку, связанную из уздечек. Здесь, внизу, мы будем привязывать к верёвке мешки с золотом, а он их будет поднимать наверх и там складывать.
Мулеков нервно ходил вокруг костра и вдруг спросил:
— Командир, а как же он из пещеры спустится обратно, уставший и замёрзший?
— Привяжет там верёвку и спустится по ней.
Мулеков, видно, испугался, что я его пошлю лезть в пещеру и отговаривал меня всячески:
— Командир, мы спрячем золото и уйдём, а по нашим ступенькам и по верёвке вдруг кто-нибудь залезет?
— Не залезет. После себя мы не оставим никаких следов. Разведём под самой скалой огромный костёр, — и верёвка сгорит, и ступеньки оттают, и упадут на землю. А самые верхние весной отвалятся.
На маленьком лице Мулекова я прочёл какое-то непонятное мне отчаяние. Бойцы по моему приказу мешки с золотом сложили к подножию скалы. Будет ли примерзать мясо? Стараясь не смотреть на стоящих рядом лошадей, я прошёл к скале и, поплевав на обшлаг шинели, прислонил его к скале. Через мгновение потянул обратно и не смог сразу оторвать. К скале подвели самую худую лошадь, покрытую инеем.
— Кто будет стрелять?
Но бойцы, те бойцы, которых я знал в бою, которые, не страшась пулемётного огня, шли в штыковую атаку, вдруг опустили глаза. Я понял, что ни у кого из них рука не поднимется на беззащитное животное.
Я выстрелил лошади в лоб. Она сразу же упала. Мулеков, видя, что я не отступил от своего плана, вдруг переменился. Нервозность у него прошла, он вышел из-за сосны и, помогая мне, работал как фокусник своим кинжалом. Я подносил квадратные куски к скале и с силой прижимал. Они мгновенно примерзали. Пока я нёс следующий кусок, этот превращался почти в чугун.
Я стал осторожно ставить ноги на ступеньки. Один из бойцов поддержал меня. Я уже поднялся по ступенькам на два метра от земли, когда почувствовал, что руки мои совсем окоченели. Меня сменил Мулеков. Маленький, юркий, он спокойно держался на ступеньках без всякого страха. Нагибался, принимал кусок из рук тоже поднявшегося по ступенькам бойца и прижимал. Уже трое бойцов висели на ступеньках.
Вечерело. Усилился мороз. И я приказал прекратить намораживание ступеней. Ночью, высунув голову из-под лошадиной шкуры, к удивлению своему, увидел я, что Мулеков, сидя у костра, что-то чертит на бересте. Заметив меня, он быстро положил бересту возле костра и тревожно сказал:
— Командир, волки воют, как бы не напали на нас.
— Спите, — сказал я, — сюда они не придут, им хватит остатков от тех лошадей.
Грызня у скалы становилась яростней. Мулеков пошёл по направлению к пещере и выстрелил из нагана два раза. Пока он ходил, я, немного выбравшись из-под шкуры, дотянулся рукой до бересты, на которой он что-то рисовал. Посмотрев, я вздрогнул. Линиями были обозначены три речки, по которым мы шли последние дни, хребты и скала, на которую мы намораживали ступени.
Странно. Я же приказал никому не составлять карт. Может, Мулеков боится, что я потеряю свою запись и золото пропадёт. Бересту я быстро бросил в огонь и этим напугал лошадей. Они шарахнулись, задели ногами запас валежника, и он упал в костёр, взметнулось пламя. Я залез снова под шкуру и видел, как Мулеков, вернувшись, шарил вокруг костра и, не найдя бересты, сердито ударил кулаком по морде лошади и выругался. Завтра, как только загрузим пещеру, бойцам скажу своё второе решение».
Дальше Таня не смогла читать, текст был залит, а посередине листа зияла дыра с рваными краями.
— Петька, а сколь танков можно наделать на золото, которое мы найдём? — спросил вдруг Шурка.
Посмотрев на чёрное небо, на котором сигнальными огоньками мигали большие звезды, Петька не очень уверенно сказал, что построить можно целую танковую армию.
— Петька, а сколь их в армии?
— Наверно, тысяча танков, а может, и больше.
— Тысяча! — раскрыл широко глаза Шурка. — А ежели…
Он не договорил, потому что Тимка вдруг прислушался. Ему показалось, что совсем рядом с ними хрустнула сухая веточка.
— Тимка, слышь, опять кто-то.
— Зверь, наверно, шарится. Давайте все вместе закричим, он от испуга уйдёт.
В четыре голоса ребята закричали:
— О-о-о-о-о-го-го-го!
Послышался лёгкий треск. Ребята опять закричали. Шурка, чтобы скрыть свой страх, кричал громче всех: «О-о-го-го-го-о-о!» Прокричав несколько раз, прислушались. В тайге наступила тишина.
— Давайте спать, — сказал Петька, — а дневник я сам дорасскажу завтра.
В стороне от костра, где свет падал на небольшой валун, ребята спрятали дневник командира и карты своей экспедиции.
Свернувшись маленькими комочками у костра, ребята уже засыпали, когда Шурка спросил:
— А как мы будем сымать золото?
— Спи, Шурка, придумаем что-нибудь!
Но Шурка сквозь сон опять спросил:
— Петька, а ежели Мулеков за нами крадётся?
— Пусть идёт, а встретимся, арестуем.
— А мы одолеем его?
— Одолеем, Шурка, нас же четверо!
Немного помолчав, Шурка снова спросил;
— A y него пистоль есть?
— Спи ты, есть, конечно. У шпионов у всех пистолеты есть. Но мы его все равно арестуем, обманем как-нибудь и арестуем.
Через несколько минут ребята крепко спали. Ночной предрассветный ветерок тонким голосом гудел в глубоком ущелье.
ГЛАВА 14
Тимка проснулся первым. Ему очень жгло спину. Спросонья он подумал, что слишком близко подкатился к костру. Встал на коленки, посмотрел на небо и быстро вскочил. Прямо над ними висела тяжёлая чёрная туча, Её края клубились белыми барашками. Вторая туча, ещё больше этой, мягко плыла в синем небе навстречу первой. Лес и горы стояли притихшими. Птицы тоже умолкли. Тимка стал будить ребят:
— Поднимайтесь живей. Драпать отсюдова надо.
Таня и Петька, проснувшись, посмотрели на небо и сразу поняли всю опасность. Шурка никак не хотел просыпаться. Он перевернулся на спину, на тёплые от солнца камни, что-то пробормотал и снова заснул; Тогда Петька и Таня взяли его за руки, подняли и посадили. Шурка открыл глаза, посмотрел на ребят, повалился на бок и опять заснул. Таня стала трясти его за плечи:
— Не смей спать!
Но Шурка, бормоча про какую-то шапку, крепко спал. Подскочил Тимка и выплеснул на Шуркину голову холодную воду из котелка. Шурка вскочил на ноги, протёр глаза и спросил почему-то шёпотом:
— Драпать надоть, да?
— Засоня! Гроза идёт. Ливнем нас смоет.
— Тимка, не ругайся, я живо соберусь!
Ветер раскачивал кроны сосен. Огненный шар солнца наполовину утонул в чернильной мгле. Запахло хвоей и цветами.
Дети бежали вниз. Тонкой змейкой сверкнула молния. От удара грома вздрогнули деревья. Почти рядом с ребятами сорвался кусок скалы и, разваливаясь, полетел в ущелье.
— Тимка! — закричал Шурка Подметкин, — в низину нельзя. Нас водой уволокет.
— Совсем вниз мы не пойдём.
— А куда?
— В ту пещеру, которую вчера на подъёме видели.
Небо продолжало темнеть. Казалось, что наступает ночь. Когда второй раз ударила молния, ребята были в нескольких шагах от пещеры. Из расселины вылетела птица с длинным клювом и, мелькнув в воздухе, камнем полетела в ущелье. Опять ударил гром, сотрясая старые горы. Забежав в темноту пещеры, ребята побросали вещи, выскочили обратно собрать немного валежника для костра. Гроза развернулась с полной силой. С неба лились потоки воды. Пещера дышала сыростью и холодком. Мимо пещеры по уступу нёсся пенистый ручеёк. Шурка выглянул наружу, дождь был тёплый. Таня тоже подошла к выходу и подставила ладошку под упругие струи дождя.
Дым от костра наружу почему-то не выходил, а скапливался под потолком. Его накопилось так много, что стало пощипывать горло. Вдруг огромная молния, похожая на десятикилометрового Змея Горыныча, осветила белым светом испуганные глаза ребят. Страшный грохот потряс скалы. С потолка пещеры посыпался песок, казалось, что она разрушается. С криком Шурка вскочил и бросился из пещеры под ливень. Петька с Тимкой ринулись за ним, поймали его и мокрого притащили обратно.
Второй удар грома потряс горы. В воздухе перед входом в пещеру промелькнули какие-то чёрные куски. Один с силой ударил в гранитную кромку входа. Ребят обдало брызгами и мелкими чешуйками древесной коры, обломки дерева сразу же подхватил пенистый поток и понёс в ущелье.
— Не трусьте, — прокричал Тимка, — пещера не завалится.
Таня смотрела на град летящих в ливне камней и слушала, как в ущелье, перекрывая шум ливня, надрывно гудит ветер.
Удары грома становились все слабее и слабее, а когда совсем стихли, стало слышно, как шуршит дождь по зелёным листьям. Ручеёк возле пещеры превратился в мутный поток, несущий зелёные ветки и небольшие камни.
Посветлело небо, и ребята, успокоившись, сели около костра. Таня, достав из мешка две лепёшки, с треском переломила их и подала каждому по куску. Сквозь мелкую сетку дождя было видно, как над вершинами гор медленно поднимается лёгкий туман.
Ребята, притихшие от пережитого, сидели, не шевелясь, и слушали Петьку. Он рассказывал о последних трагических днях командира.
— …Когда наморозили все ступеньки, в живых осталось четыре лошади. Быль-Былинский приказал Мулекову разыскать под снегом и собрать лошадям хоть немного травы. «Эти лошади, — сказал командир, — наше спасение». Они были единственными, у которых не болели ноги и сохранились все подковы. «Слабые бойцы будут ехать верхом. А в случае надобности одна из лошадей пойдёт на пищу», — так думал Быль-Былинский. Мулеков только попросил, чтоб без него не загружали пещеру. Хорёк стал очень старательным, и через полчаса лошади уже жевали сухую траву. Затем Мулеков сам попросился подняться по ступенькам в пещеру. Он ловко закарабкался туда и сбросил вниз верёвку. Первую сумку он едва поднял, но, когда командир хотел послать ему на помощь ещё одного бойца, Мулеков воспротивился.
Следующие сумки он поднимал быстро.
Закончив дело, он спустился на землю возле костра, вступил в спор, что оттаивать ступеньки не надо. «Людей здесь нет, а весной они сами упадут, и время терять не стоит», — говорил он. Некоторые бойцы его поддержали. Но командир на этот раз оказался несговорчивым. И через некоторое время возле скалы они зажгли огромный костёр. Но скала нагревалась медленно и ступеньки стали отпадывать только к вечеру. Отряду снова пришлось заночевать. Видя недовольное лицо Мулекова, командир сказал: «Золотом рисковать мы не имеем права, а упущенное время нагоним — слабые теперь поедут на лошадях».
А утром случилась большая беда. Ночью на отряд напали волки и перегрызли шеи двум лошадям. И тут командир понял, что в отряде находится лазутчик белых, это он погубил лошадей, а не волки.
— Петька, — перебил Шурка Подметкин, — а как командир смекнул?
— Командир знал повадки зверей, потому что изучал зоологию и в молодости мечтал быть учёным. Когда Мулеков сообщил о волках, командир не поверил и подумал: «Здесь на всю тайгу пахнет горелым мясом и шерстью, любой зверь уйдёт, а во-вторых, зачем волкам подходить близко к костру и рисковать, нападать па лошадей, когда там, в далёких кустах, лежит целая гора лошадиных потрохов. Ведь в первую ночь, когда даже большого костра не было, волки не нападали, а жрали только потроха. И раны на шеях у лошадей больше походили на удары ножа». Быль-Былинский вслух ничего не сказал. На кого подумаешь? Ножи в лошадиной крови у всех, одежда тоже. Но то, что лошадей убил кто-то нарочно, командир не сомневался. И тут Быль-Былинский догадался, что предатель убьёт всех, чтобы, подходя к тропе, остаться одному. Сборы в дорогу прошли в сомнениях. Командир искал выход: нужно перехитрить преступника. Но как?
Вскоре отряд Быль-Былинского вышел к широкой реке. Она была глубокой, ещё не успела замёрзнуть и парила на морозе. Командир остановил отряд и приказал лежащие на берегу сухие деревья связать в большой плот.
«Мы будем сплавляться по реке?» — спросил Мулеков. Командир посмотрел в маленькие глаза Хорька и громко ответил, чтобы слышали все: «Да, весь отряд поплывёт на плоту».
Мулеков усердно стал помогать. Плот для крепости связывали кожаными ремнями и уздечками. Сверху бревна накрыли конскими шкурами в два ряда, шерстью кверху. Шкуры ловко прикрепил к плоту Мулеков. Их положили, чтобы не мочить ноги и вещи. Когда плот спустили на воду, Мулеков спросил командира, что делать с лошадями. И тогда Быль-Былинский сказал бойцам: «Все поплывут по реке, а мы вдвоём с Мулековым поедем вдоль хребта. Кому из нас повезёт, тот и сообщит в городе о пещере».
Мулеков растерялся и со злостью спросил: «Почему разделяется отряд?»
«В этом варианте, — ответил Быль-Былинский, — есть возможность кому-то остаться в живых, а значит, сообщить правительству о золоте».
Старшим по плоту командир назначил Титунова. Ему он доверял полностью.
Петька прислушался к шумевшему дождю, помолчал, вспоминая подробности, подкинул в костёр веточек.
— Отведя в сторону Тигунова, командир поделился с ним своими мыслями и незаметно передал ему наскоро сделанную карту. Остальным бойцам он тоже велел в любом случае сообщить в ЧК об отряде и рассказать обо всём, что им известно. Когда на плот погрузили мясо и длинные шесты, Мулеков стал говорить, что плохо отправлять людей «на ночь глядя». Он стал уговаривать остаться на берегу и переночевать всем вместе. Но командир приказал на плоту развести костёр и отплывать. На каменных плитах, которые положили на самом конце плота, Тугунов разжёг костёр и, попрощавшись, оттолкнул плот. Командир стоял на берегу до тех пор, пока плот не скрылся за далёким поворотом. Быль-Былинский и предатель Мулеков остались на берегу вдвоём.
— Петька, обожди-ка! Петька, — сказала Таня, — значит, о золоте и о пещере знают ещё они, а не только Мулеков.
— Папа говорил, что о тех, кто уплыл на плоту, точных сведений нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16