Все затихло. Робкий, дрожащий звук, похожий на крик ласточки, вырвался из скрипки. За ним взлетел, внезапно окрепнув, второй, и вот уже серебристые, хрустальные звуки рассыпаются, бегут, догоняют друг друга и вдруг взмывают все вместе и парят высоко, там, где свободно гуляет ветер, где ходят прозрачные розоватые облака и радуга цветистой аркой подпирает небо.
Длинные пальцы мальчика побелели в суставах — так крепко он держит смычок. Блестит влажный лоб, пересохли губы.
Какую песню, сладкую и незнакомую, но дорогую всем, играет Василь! Последний звук как глубокий, во всю грудь, вздох.
Василь видит перед собой озаренное внутренним огнем лицо.
— Спасибо тебе, мой мальчик, я получил огромное наслаждение, — говорит Джим Робинсон, схватив тонкую, бледную руку. — У тебя душа большого музыканта, и ты будешь им, клянусь моей жизнью!
А кругом хлопают так, что вот-вот рухнут хрупкие стены домика, и отец Василя гордо смотрит на радостно-смущенного сына.
— А теперь спой нам ты, Джим, — говорит Цезарь, пряча трубку и приготовляясь к новому удовольствию. — Ты спой, а Джордж Монтье будет тебе аккомпанировать.
Улыбающийся Джордж берет гитару.
Темные пальцы пробегают по струнам. Раздается мягкий, бархатистый аккорд. Джим Робинсон выходит на середину комнаты.
Сейчас люди Горчичного Рая вновь услышат этот голос, прославленный на весь мир, голос, которым одинаково восторгаются короли, президенты и простые люди.
Но в этот момент распахивается дверь, и в комнату входит новый гость.
— Мистер Ричардсон! — радостно восклицает Салли и спешит навстречу гостю. — Джим, друзья, вы знакомы с мистером Ричардсоном? Он учитель Чарли, наш друг.
Ричи жмет ей руку и кланяется Джиму.
— К сожалению, мэм, я уже больше не учитель, — говорит он просто. — Сегодня в полдень меня уволили.
Кто-то громко ахает, кто-то со стуком опускает на стол сжатые кулаки.
Пат Причард, пользуясь тем, что все заняты учителем и даже Чарли не обращает на нее внимания, проскальзывает к дверям. Скорее, скорее уйти! С нее довольно! Сейчас здесь разразится буря, и тогда не поздоровится мистеру Милларду, и мистеру Сфикси, и всем тем, кто выгнал из школы Ричи. Пат Причард не понимает, за что выгнали Ричи, он довольно милый преподаватель.
Но, вероятно, Большой Босс лучше знает, почему не следует держать Ричи в школе. Ма говорит, что у Большого Босса замечательная голова и он никогда не действует наобум. Как знать Пат, прав или виноват Ричи! Вот он ворвался сюда, к этим неграм, как в свой собственный дом, и здоровается за руку с Салли и с певцом, как будто они ровня.
Пат Причард потихоньку выбралась на крыльцо.
Было уже совсем темно. Несколько фонарей и свет, идущий из лавчонки напротив, слабо освещали дорогу и тротуар. В открытую дверь лавки Пат могла видеть развешанные у полок конфеты-хлопушки — предмет вожделения здешней детворы, мешок соленых земляных орехов, коробки с жевательной резинкой, нарезанную рыбу, жарящуюся на сковороде, и двух-трех рабочих, закусывающих у стойки. Ох, и зачем только она пошла в этот Горчичный Рай! Вон как здесь темно и неуютно! И какие здесь страшные люди!
И вдруг глаза Пат различили стоящую у противоположного тротуара машину. Она смутно угадывала знакомые очертания автомобиля, в котором ее мать ездит на ферму Милларда за свежими яйцами и творогом для самого Босса. Нет, не может быть, чтобы она ошиблась! Вон и светлый чехол торчит на заднем сиденье. Пат содрогнулась.
И почти тотчас же из автомобиля раздался хорошо знакомый, железный голос:
— Патриция, я тебя вижу. Подойди сюда, Патриция.
Ватными ногами девочка пересекла улицу и подошла к автомобилю.
Мать сидела за рулем в своей неизменной шляпке, похожей на заклепку, и в серых перчатках.
— Садись!
Девочка покорно села. Однако Образцовый Механизм не спешил трогаться с места.
— Когда мне сказали по телефону, что моя дочь отправилась к мальчишке-негру, что она забыла всякий стыд и всякие приличия, я не поверила, — начала миссис Причард. — Все же я решила самолично проверить и убедиться, что все это ложь и гнусный поклеп на мою дочь. Я бросила приготовление торта и салата и приехала сюда. Я увидела в доме вдовы Робинсон свет и услышала голоса многих людей. Первая часть сообщения оказалась справедливой: в доме были гости. При мне в дом вошло несколько человек — негров и белых самого низкого положения. Но я все еще не верила, что среди этих людей может находить удовольствие моя дочь. И вот сейчас я убедилась, что это правда!..
Миссис Причард выдержала эффектную паузу и полюбовалась впечатлением. Дочь сидела опустив голову, дрожа.
— Завтра же я поговорю с Салли Робинсон. Она должна внушить своему мальчишке, что он не пара моей дочери. Он не смеет приглашать в гости Патрицию Причард, как какую-нибудь черномазую девчонку. Если он и его мать не понимают этого, я им внушу, я найду способ внушить им правила должного поведения.
— Ма, они меня не приглашали… — робко заикнулась Пат. — Честное слово, ма…
Миссис Причард встрепенулась:
— Что?.. Ты хочешь сказать, что сама, по собственной инициативе побежала к этому мальчишке, забыла свой долг, оставила мать и ее гостей и отправилась в этот дом?
— Нет, нет, ма, я не сама! — защищалась Пат. — Мне кто-то позвонил — я не знаю кто — и сказал, что Чарльз просит меня прийти. Но меня обманули.
— Значит, тебя обманом завлекли в этот дом? — Казалось, Образцовый Механизм очень обрадовался. — Так, так, очень хорошо… Негры обманом залучают к себе белых девушек! Хорошо, все это будет доложено кому следует. Пускай все узнают! Я больше не потерплю этого!
Дочь заплакала.
— Почему ты плачешь? Они тебе что-нибудь сделали? Обидели тебя? — бурно набросилась на нее мать. — Говори скорее, что там происходило, у этих Робинсонов!
— Нет, ма, меня не обижали… И там… там ничего не происходило… Просто там разговаривали… Говорили о России, — сквозь слезы выговаривала Пат. — Дядя Чарльза получил оттуда письмо…
— Вот оно что… — Миссис Причард призвала на помощь все свое хладнокровие. — Патриция Причард, ты обманула свою мать и будешь теперь пожинать плоды своего преступления.
Пат зарыдала. Миссис Причард зажгла фары, и автомобиль, зло блестя глазами, побежал прочь от Горчичного Рая.
37. На кладбище
В это же утро оливковый автомобиль дяди Поста остановился у коттеджа Мак-Магонов в Верхнем городе. Вероятно, у дяди Поста были какие-нибудь особые основания, для того чтобы взяться за доставку корреспонденции в ту часть города, которую обычно обслуживал другой почтальон. Впрочем, если вы подумаете, что это была целая кипа корреспонденции, вы сильно ошибетесь. Оливковое чудовище совершило свой путь всего только ради одного-единственного письма. Это было, надо прямо сказать, очень вульгарное с виду письмо, с голубком и веткой незабудок на конверте. И дядя Пост, осмотрев его, хмыкнул весьма неодобрительно. Впрочем, он все-таки поднес ко рту свой знаменитый рожок.
На зов рожка тотчас же открылось окно коттеджа и показалось слегка испуганное, как всегда, лицо миссис Мак-Магон.
— О, да это дядюшка Пост! — успокоенная, приветливо сказала она. — Разве Спунер заболел, что вы его заменяете, дядя Пост?
— Нет… то есть да, мэм, — пробормотал старый почтальон, суетливо дергая себя за нос, хлопая по коленке и теребя свой хохолок. — Это я так, случайно, мэм…
— Письма или газеты? — Жена директора привычно протянула руку.
Однако ни письма, ни газет она не получила.
— Извините, мэм, сегодня для вас ничего нет. — Дядя Пост снова изо всей силы дернул себя за хохолок. Прошу прощения, это я просто проверял рожок, — неуверенно добавил он.
Миссис Мак-Магон с сожалением взглянула на старика. «Выживает из ума, бедняга», — говорил ее взгляд. Дядя Пост поперхнулся и чуть было не выскочил из автомобиля. Однако не успела жена директора захлопнуть окно, как он возобновил свои упражнения на рожке. Дикарские звуки неслись по улице, пугая кур и собак, тревожа тех, кто чаял получить весточку от милых сердцу.
— Где же она пропадает, эта храбрая великомученица? — в сердцах пробормотал старый почтальон и затрубил с удвоенной силой.
Индюк, гулявший за решеткой директорского коттеджа, до такой степени надулся и посинел, что, казалось, его вот-вот хватит удар. И как раз тогда, когда дядя Пост потерял уже всякую надежду и готовился отбыть на своем чудище, появилась та, которую он вызывал.
— Из-за тебя, девочка, меня, старика, чуть было не записали в городские сумасшедшие! — начал было выговаривать Кэт старый почтальон, но тут же осекся.
Руки, коленки и даже лицо Кэт были исцарапаны до крови, апельсиновые кудри растрепались, и на них каким-то чудом висел, уцепившись за прядку, измазанный паутиной бант. Юбка и кофточка были разорваны в нескольких местах. Однако Кэт не обращала на это никакого внимания и с самым непринужденным видом взобралась на сиденье к дяде Посту.
— Где это тебя угораздило так исцарапаться? — воззрился на нее старый почтальон.
— Это я вылезала через слуховое окно из гаража, — объяснила, ничуть не смущаясь, Кэт. — Перед уходом в школу они меня поймали, заперли в гараж и сказали: пускай я там посижу и поголодаю хорошенько. Ну, мне это не страшно, у меня там в ящике давно припасены на всякий случай сухари. А когда я услышала ваш рожок, дядя Пост, я поняла, что вы здесь неспроста, и стала выбираться… Конечно, не так это просто — вылезть через крышу. Немного поцарапалась… Есть мне что-нибудь? — И она нетерпеливо заглянула в руки почтальона.
Дяде Посту захотелось немного поддразнить девочку.
— Постой, о ком ты это говоришь? — сделал он удивленное лицо. — Объясни мне, пожалуйста, кто это «они»?
— Ох, дядя Пост, да вы прекрасно все знаете! Они — это мой брат Фэйни и его товарищ Мэйсон… Есть у вас что-нибудь для меня, дядя Пост? — Кэт от нетерпения вертелась на месте.
— Погоди-ка, а за что же брат и его дружок заперли тебя в гараже? — Дядя Пост решительно не замечал состояния девочки. — Отчего тебе пришлось лезть через крышу?
— Ох, господи, да оттого, что с тех пор, как наши мальчики узнали о моей дружбе с ребятами Робинсона и… и… с одним… мальчиком из его компании, Рой и Фэйни меня по-всякому изводят. Вот взяли сегодня и заперли… — Кэт заморгала длинными ресницами и жалобно сказала: — А теперь и вы меня мучите, дядя Пост. Верно, у вас есть что-то для меня, а вы не отдаете…
Тут дядя Пост не выдержал. Он вынул из своей сумки вышеописанное письмо с незабудками и голубками и передал его девочке. Впрочем, Кэт не увидела в письме ничего вульгарного. Ведь это было первое в ее жизни письмо, адресованное «Мисс Кэтрин Мак-Магон», и она находила восхитительными и белого голубка на конверте и пучок грубо нарисованных незабудок. Наверно, дядя Пост понял радость девочки, потому что не сказал ни одного из тех насмешливых и ворчливых слов, которые приготовил было, и, молча кивнув ей, стал приводить в действие свой автомобиль.
— Дядя Пост, вы только не смейтесь, я вам что-то хочу сказать. — У Кэт был очень чистый и очень смущенный голосок. — Это письмо.., оно от того мальчика, который дружит с Чарли Робинсоном. Он очень хороший, дядя Пост, даю честное слово… Только, если наши узнают, что он мне пишет, ему будет плохо. Они его прямо съедят за это, дядя Пост.
— Да что ты, дочка! Лопни мои глаза, если я кому-нибудь скажу об этом! — старый почтальон был окончательно растроган. — Это с твоей стороны очень хорошо, что ты не гнушаешься цветными, как все эти джентльмены и леди из Верхнего города. Я всегда чувствовал, что ты наш человек, настоящий…
И дядя Пост укатил, крепко пожав на прощание руку девочке.
Что было в письме с незабудками, мы не можем сказать. Знаем только, что, прочитав его, Кэт стала обиняками выспрашивать мать, как думают члены семьи провести нынешний субботний вечер. О себе миссис Мак-Магон сказала, что пойдет на собрание евангелисток, о папе она еще ничего не могла сообщить, а мальчики, по всей вероятности, удерут, как всегда, из дому и будут пропадать неизвестно где до позднего вечера.
По-видимому, сведения эти вполне удовлетворили Кэт, потому что весь день она бродила по дому и помогала матери с каким-то особенно торжественным и радостным лицом. И если бы нашелся в доме Мак-Магонов человек, который обратил бы внимание на Кэт, он непременно отметил бы необычный вид девочки. Но, к счастью для Кэт, в доме директора школы никто не обращал внимания на маленькую дочь, и она могла без всякой боязни притрагиваться иногда к груди, где под кофточкой лежало заветное письмо с голубком.
«Ровно в восемь… У черного ангела… Католическое кладбище…» — шептала она про себя.
Лишь бы только удалось незаметно выбраться из дому!
Девочка была так поглощена этой мыслью, что почти не обратила внимания на подзатыльник, которым угостил ее «нежный» брат, вернувшийся из школы.
— Вот ловкая дрянь! — воскликнул молодой джентльмен, обращаясь к Рою Мэйсону. — Ты только полюбуйся на нее! Мы заперли ее в гараже на два поворота ключа, а она как ни в чем не бывало опять шныряет по дому, что-то сплетничает, что-то подслушивает, по своему обыкновению… Ну, завтра я еще что-нибудь покрепче придумаю! — пообещал он.
— Н-да, способная девица. — Рой говорил даже с оттенком одобрения. — Такая и сквозь игольное ушко пролезет!
— Так и жди, что она опять нам неприятностей наделает! — опасливо сказал Фэйни. — Я прямо не дождусь, когда старик наконец отправит ее в пансион. Житья от нее не стало. Ходишь и оглядываешься…
— Ну, знаешь, ты так ее проучил в прошлый раз, что навсегда отбил у нее охоту сплетничать, — уверял Рой.
Кэт мало интересовалась мнением обоих приятелей. Гораздо больше интересовал ее вопрос, когда именно уйдут мальчишки из дому и куда будет лежать их путь.
Ровно в пять мать отправилась к знакомой даме, с которой собиралась потом идти на собрание. Отец уехал на автомобиле в Гренджер играть в гольф. Мальчишки завладели домом, курили отцовские сигары, перекинулись в картишки, причем Фэйни выудил у Роя последние пятьдесят центов, а потом, наскучив всеми этими занятиями, отправились искать свою всегдашнюю жертву.
Однако жертва была хитрей и заранее спряталась так, что мальчишки обыскали дом, двор и гараж и все-таки не нашли «проклятую шпионку». А «шпионка», пользуясь своим малым ростом, в это время преудобнейшим образом устроилась на нижней полке стенного шкафа и оттуда могла видеть и слышать все, что делали и говорили брат и его приятель. В конце концов Рою надоело рыскать по дому, искать какую-то девчонку.
— Брось! — сказал он Фэйни. — Сейчас за нами приедет Том, и мы двинемся к замку. Это гораздо интереснее, чем сидеть здесь и изводить твою сестрицу.
— А ты уверен, что Патриция пойдет навещать Робинсона? — спросил Фэйни. — Возьмет вдруг в последнюю минуту и передумает.
— Не передумает, — уверенно отвечал Рой. — Хоть ненадолго, да пойдет. Ведь ей неловко перед другими, что она до сих пор не навещала его в больнице. А нам все равно, лишь бы она вошла в дом. Сыщик уж сумеет потом вытянуть из нее все, что ему нужно.
— Очень он обрадовался, когда я ему сообщил, что именно Пат пойдет к Робинсонам, — сказал Фэйни. — Прямо чуть не подпрыгнул! «Это, — говорит, — вы гениально придумали, ребята». — И Фэйни радостно захохотал.
На улице хрипло пролаял гудок автомобиля.
— Том приехал! Давай живее!
Мальчики выбежали из дому, даже не взяв фуражек.
Дверь стенного шкафа тихонько приотворилась. Высунулась голова в апельсиновых кудряшках, и Кэт осторожно выбралась из своего убежища. В окно был виден незнакомый облезлый «форд», остановившийся против дома. Какой-то парень в замасленном комбинезоне сидел за рулем и разговаривал с Фэнианом. Рой уже развалился на заднем сиденье. Поговорив немного с шофером, Фэйни тоже уселся рядом с товарищем, и автомобиль, густо и черно дымя, отъехал от резиденции Мак-Магонов.
— Теперь, мисс, можете спокойно отправляться куда вам нужно, — громко сказала Кэт, становясь на цыпочки и внимательно разглядывая себя в зеркало. — Ох, царапина какая! Дюйма полтора будет! — сокрушенно вздохнула она. — Вон и нос и щека исполосованы. Как будто с кошкой дралась!..
Девочка попыталась замазать царапину зубной пастой, но получилось еще хуже. В конце концов она решила махнуть рукой на следы «боевого прошлого» и отправилась на первое в жизни свидание.
Солнце уже село, когда Кэт подошла к монументальным воротам католического кладбища. От травы и цветов тянуло сырой свежестью, в предвечерних сумерках особенно четко вырисовывались решетки, купола мавзолеев, узорные ограды склепов. Девочка шла вдоль главной аллеи, пугливо косясь на надгробные памятники, на каменные урны и кресты. Посетителей было мало, да и те спешили к выходу. Зачем понадобилось Джону Майнарду назначать Кэт свидание на кладбище, он и сам, наверно, не знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41