— заверила я ее. — Еще как понравится.
— Только цен я не знаю, — предупредила меня старуха, открывая передо мной калитку. — Сегодня ночуй, а завтра я выясню, почем нынче комнаты. Сколько все берут, столько и я возьму, учти. — Бабка, конечно, привирала, цены она знала, вне всякого сомнения, просто надеялась слупить с меня побольше.
— Годится. — В душе я ликовала, но виду старалась не подавать, а то вдруг бабке это покажется подозрительным, возьмет да передумает.
Комнатка в пристройке оказалась совсем не шикарной, маленькой и темноватой и наверняка сырой и промозглой в дождливое лето, зато с отдельным входом, что устраивало и меня, и бабку. Бабка могла не опасаться, что я ее придушу во сне подушкой, а я в любой момент могла выйти из дома, не привлекая ее внимания. С мебелью в комнатенке тоже было не густо: топчанчик да колченогий стул — вот, собственно, и все. Да много ли мне надо, учитывая, что я здесь надолго не задержусь.
Тем временем бабка сходила на свою половину и принесла мне подушку, простыню и свалявшееся верблюжье одеяло. Я расстелила все это дело на топчанчике и завалилась поверх одеяла в полной прострации. Наконец выдался подходящий момент для того, чтобы, как водится, пересчитать раны, а заодно и товарищей. И если по первому пункту я с прискорбием констатировала перевыполнение, то по второму… А главное, на душе такая сумятица. Правда ли, что Инга наркоманка? Хотела бы я дать отрицательный ответ, да язык не поворачивается. И дело не только в белом порошке из желтой бумажки, а во многом другом. В тех открытиях, которые буквально обрушились на мою разнесчастную голову в последние дни и часы.
Если честно, я уже ни за что не могла поручиться и даже потихоньку начинала сомневаться в существовании ее сына Сережи. Как говорится, а был ли мальчик? То есть мальчик, конечно, был, не спорю, я сама его видела, но Ингин ли он сын? Но ведь она сама мне так сказала, не приснилось же мне это, в конце концов? Хорошо, допустим, что она меня обманула, но ради чего, какой смысл в таком вранье? Что можно с меня поиметь? Да ровным счетом ничего!
Ну а теперь взглянем на эту историю с другой колокольни. Вспомним, что сказал Покемон. А сказал он дословно следующее: «Прежде чем жениться, я все про нее разузнал». Ну, может, и не дословно, но за смысл я ручаюсь. Есть ли у меня основания ему не верить? А вот и нет. На сто двадцать процентов уверена, так оно и было. А на что же ему тогда целая армия полканов, которую он содержит? Значит, о ребенке он знал? Выходит, так. Опять-таки если этот ребенок не плод Ингиного воображения. А на языке, как нарочно, вертится «больного».
Это называется — от чего ушла, к тому и пришла. Меня будто леший в лесу по одному и тому же заколдованному месту водит. Есть только один способ избавиться от наваждения, самый элементарный — проверить, дома ли Сережа. Если он по-прежнему в семействе долгоносиков, значит, его никто не похищал, а следовательно, он не Ингин сын, а Сонин. Ну и Толин, разумеется. Впрочем, последнее вовсе необязательно, учитывая разительные внешние отличия спорного мальчугана. Однако и это обстоятельство можно смело отнести к разряду несущественных, буде ребенок окажется на месте. Гм-гм, предположим, он и впрямь в теплом семейном гнездышке, что тогда? Из этого следует, что Инга… Ну нет, сначала я все выясню, а уж потом сделаю надлежащие выводы.
Это все-таки было какое-то да решение, а потому я сразу взбодрилась. В нервном порыве забегала по комнатенке. Как только стемнеет, проберусь к дому долгоносиков и постараюсь пересчитать их всех по головам, чего бы мне это ни стоило! Конечно, сие предприятие сопряжено с немалым риском, но вполне осуществимо, учитывая, что долгоносиков пес Буян относится ко мне достаточно благосклонно. По крайней мере в отсутствие хозяев. Угощу его чем-нибудь вкусненьким, и он даже не тявкнет. Колбаской, к примеру. Только колбаской этой нужно запастись заранее.
Я с такой резвостью вылетела из отведенной мне пристроечки, что чуть не сшибла хозяйку-старушенцию, оказавшуюся за дверью. Мне даже пришлось ее поддержать, чтобы она, не дай бог, не свалилась и не рассыпалась.
— Ой, простите, простите, — затараторила я, — не подскажете, где тут у вас ближайший продовольственный магазин?
— Так… возле станции, — пробормотала обомлевшая бабка, — тут еще рядом палатка есть, но она сегодня не торгует.
Я еще раз двадцать извинилась и опрометью кинулась к станции, пока магазин не закрылся. Купила там коляску «Одесской» Буяну, а себе — булку и кефир и, весьма довольная, вернулась в бабкину пристройку.
Бабка снова попалась мне во дворе. Сердобольно всплеснула руками:
— Ой, дочка, у тебя и покушать-то нечего. Пойдем ко мне чай пить.
— Да я тут кое-что себе купила, — я потрясла пакетом с колбасой и кефиром, — но от чая не откажусь. — Не так уж я и хотела бабкиного чаю, просто вовремя сообразила, что деревенские старушки подчас бывают очень словоохотливыми и, если их вывести на нужную тему, много чего наговорят. Вдруг да она знает про долгоносых Прокопчиков что-нибудь такое, что мне впоследствии пригодится!
— Заходи, заходи, не стесняйся. — Бабка пригласила меня в небольшую чистенькую кухоньку с гераньками на окне. Честное слово, сто лет герани не видела, думала, ее уже в Красную книгу занесли. За компанию с доисторическими папоротниками.
Я присела возле застеленного клеенкой столика и скромно сложила руки на коленях, а губки — бантиком, стараясь произвести на старушку самое благоприятное впечатление из всех возможных.
Бабка выставила из буфета чашки, блюдце с медом и вазочку с печеньем.
— Ой, как чайку хочется! — Я была просто паинька.
— Ясное дело, — с готовностью подхватила бабуся, — устала небось с дороги-то.
Я уже мысленно потирала руки, предвкушая самую задушевную беседу. Однако у моей собеседницы планы были совсем другие. Она-то предпочитала, чтобы языком работала я. В принципе, вполне оправданная позиция: все-таки бабуся пускала к себе в дом совершенно постороннего человека, а потому имела серьезные основания интересоваться, кто я, откуда и как дошла до жизни такой. Пришлось мне, конечно, приврать, может, и не с три короба, но на полтора, пожалуй, хватило бы. А что мне еще оставалось?
При всем при том имя я себе оставила свое собственное — Татьяна. Зачем уж так усложнять, а то еще позовут — не отзовешься. Насчет профессии тоже не стала мудрствовать лукаво. Сказала, что работаю в газете, кем именно, правда, уточнять не стала, к тому же и в моем редакционном удостоверении сие не сообщается, там написано просто и емко: «Сотрудник газеты». А вот в семейные тайны углубляться не стала. Сказалась бездетной разведенкой, а Петьку скрыла. Иначе бы бабка точно что-нибудь неладное заподозрила. С чего бы это нормальная женщина, отправив сына на летние каникулы в город Котов, сама стала мыкаться по съемным комнатам в Подмосковье?
Зато историю своего неудачного замужества я расписала досконально. Пусть бабуля проникнется ко мне сочувствием. Известно же, что обсуждение подлой мужской сущности завсегда помогает наладить неформальный контакт между женщинами. Причем вне зависимости от возраста. Бабуля, естественно, прониклась и даже поведала мне очень похожую историю, случившуюся с ней самой лет сорок назад. В конце концов мы без малого не всплакнули.
В общем, мы вполне поладили и чаю выпили, наверное, уже литра три на сестру, только все никак не могли перейти к обсуждению интересующего меня вопроса. Оказии не выходило. Не могла же я спросить ее в лоб: «А что вы знаете про неких Прокопчиков, которые живут в двух кварталах отсюда?» Я уж и так и эдак, а все равно у меня не получалось направить разговор в нужное русло. Я было совсем отчаялась, да тут бабуся предалась воспоминаниям о том, какая-де замечательная Борщовка была когда-то и как захудала с тех пор, как в эти заповедные места понаехал всякий сброд. Ну вот, обрадовалась я, теперь нужно ее подвести к тому, чтобы она конкретизировала, кто именно так испоганил заповедную Борщовку. И что же вы думаете?.. Опять сорвалось!
— Капитоновна!.. Капитоновна!.. — заголосил кто-то у калитки.
Моя бабуся нахмурилась, поджала губы и проворно соскочила с табуретки.
Я осторожно выглянула в окошко из-за белой занавесочки и обомлела: у калитки стояла долгоносая Соня!
Меня даже оторопь взяла. Ну как, как она могла так быстро узнать, что я здесь? С другой стороны, почему бы и нет? Может, они все в этой Борщовке родня до седьмого колена. Тогда что мне делать? Потихоньку ретироваться через окошко? Ладно, подожду, пока бабуля вернется, а там будь что будет. Выставит так выставит.
Однако вернувшаяся через пять минут Капитоновна не только не выставила меня, а даже, напротив, весьма нелицеприятно отозвалась о долгоносой Соне, обозвав ее «рыжей дылдой». А по мне, никакая она не рыжая, скорее уж бесцветная.
— Ходит тут, ходит, — недовольно проворчала Капитоновна, — сказала же ей, что ничего не продаю!
— А что она хочет купить? — Я сразу навострила ушки.
— Что-что… Дом, участок… Втемяшилось ей, что мне лучше с сыном в Москве жить. Зачем, говорит, вы здесь в грязи копаетесь, лучше купите себе в Москве большую квартиру с этим самым европейским ремонтом и будете там, как сыр в масле… Главное дело, и сына моего настропалила в свою пользу, он как приедет, так тоже мне одно и то же: мам, а чего ты тут засиделась, Сонька хорошие деньги дает…
— А что, эта Сонька не местная? — прикинулась я дурочкой.
— Да местная она, борщовская, я еще деда ее, старого Прокопчика, помню. Ох и зловредный был старик, царство ему небесное. Сонька, видать, вся в него. Свой участок был хороший, соседский прикупили, и все мало, теперь им и мой подавай!
— Смотри-ка, какие латифундисты, — закачала я головой с пониманием.
— Точно-точно, они самые, — закивала Капитоновна, — и откуда только мильены такие берут!
Ну я-то хорошо знала происхождение этих «мильенов». Ай да Соня, ай да Толя, а еще прибедняются, что им на благоустройство выгребной ямы не хватает!
— Наверное, у них семья большая? — Я потупила глазки, чтобы бабуся не заметила подвоха.
— Да как… По нынешним временам, может, и так. Четверо детей. — Капитоновна была объективной старухой.
— Ото! Четверо! — Я притворно изумилась.
— Только один у них все равно на государственном кошту, не вылазит из санаториев. Он у них не то чтобы дурачок, но, говорят, сильно нервный. Сама, правда, не видела, врать не буду. — Ничего не подозревающая Капитоновна увлеченно развивала тему:
— Опять же говорят, что они его даже не навещают, но я опять же не знаю…
— Может, далеко ехать? — Я взяла на себя роль Сониного и Толиного адвоката, не бескорыстно, как вы понимаете, а с целью выведать у бабули побольше.
— Ох, далеко! — Капитоновна была непреклонна. — Санаторий в Бессонове, а Бессоново от нас в семи километрах, автобус даже ходит. Да при чем автобус, у них же машина есть. Сели да проведали своего Серегу…
— Серегу! — Я так и подскочила на табурете.
— Ну да, так его зовут, а что тут такого? — удивилась Капитоновна.
— Да это я так, просто задумалась, — неловко оправдалась я, но Капитоновна больше ничего не сказала о Прокопчиках. Заговорила о чем-то малозначимом: о погоде, о видах на урожай картошки, а я только рассеянно поддакивала, вся сосредоточившись на неожиданной информации. Сильно меня смущал этот нервный мальчик Сережа. Уж не его ли я видела в Сонином доме? А что, разве родители не имеют права забрать своего сына из санатория, если не насовсем, то хотя бы на время? Имеют, имеют. И что из этого следует? А то, что все летит к чертям собачьим! Инга сказала мне не правду, никакого сына у нее нет. А зачем? А затем, что она наркоманка, а у наркоманов вранье буквально в крови. Ни одному их слову нельзя верить!
— …Эй, милая, да ты уже спишь, я вижу… — донеслось до меня сквозь чугунный гул в висках. — Иди-ка ты в свою пристроечку и ложись отдыхать, — присоветовала мне чуткая Капитоновна.
— Ах да, конечно, — пробормотала я и задом, как рак, попятилась к выходу. В душе у меня царило страшное, не передаваемое человеческими словами смятение.
Глава 26
Было уже совсем темно, когда я, прихватив с собой кольцо «Одесской», купленной в станционном магазинчике, двинулась на разведку в долгоносиковы пенаты. Высунулась за порог своей пристроечки и перво-наперво огляделась. На хозяйской половине свет не горел — значит, Капитоновна легла спать. Тихо выскользнув за калитку, я быстро пошла к дому латифундистов-долгоносиков. Уверена, что никто меня не заметил, потому что заповедная Борщовка дружно погрузилась в размеренный сон, даже лениво шевелящий листву ветерок больше напоминал мерное посапывание. Ни тебе хулиганов, ни тебе пьяных забулдыг, горланящих непотребные песенки, действительно просто уникальное местечко! Может, потому Прокопчики и откупают участок за участком. Хотят, наверное, построить себе здесь огромную усадьбу и наслаждаться тишиной и покоем в гордом одиночестве. А что, переименуют Борщовку в Прокоповку и заживут как баре.
Так вот, о будущих барах… Они, похоже, тоже дрыхли. «Броненосец „Потемкин“ стоял темный, только на веранде горел тусклый свет. Это я еще издалека углядела. К калитке подходить не стала, наоборот, обошла владения долгоносиков, благоразумно рассудив, что удобнее будет проникнуть во двор со стороны недавно прикупленного Соней и Толей участка, заросшего высокими бурьянами, весьма подходящими для маскировки. Да и ограда там совсем хлипкая. Я приготовила колбасу и затаилась у забора. Буян, пес старый и ленивый, меня с такого расстояния, может, и не учует, а колбаску нанюхает. Точно, уже через минуту он шумно дышал за забором и тыкался глупой мордой в щель между досками.
— Ага, явился, предатель, — пожурила я его для острастки и погладила за ушами. — Как колбасу лопать, так мы друзья, а как тявкать — так враги?
Осознав всю глубину своего падения, Буян виновато взвизгнул, и мне пришлось в экстренном порядке заткнуть ему пасть колбасой.
Буян заработал челюстями, а я тем временем перемахнула через низкую ограду и ничком рухнула в бурьян, потому что совершенно неожиданно заметила вдали неясный человеческий силуэт. Человек этот крадучись шел в сторону забора, то есть в направлении, противоположном моему, и это был точно не Толя, а уж тем более не Соня. Иначе с чего бы ему так озираться да прислушиваться? В своем-то дворе! А тем более чуть ли не по земле стлаться? Значит, чужак. Выходит, не одна я без всякого на то разрешения шляюсь по заповедным долгоносиковым кущам, а Буян даже и ни гугу. Воистину чудны дела твои, господи!
Пока я предавалась философским размышлениям в бурьянах, чужак, не теряя времени даром, подрулил к низкому штакетнику, перебрался через него без особых проблем, да и был таков. Вся в раздумьях, я выбралась из зарослей на выкошенный участок и ка-ак шмякнусь. На что-то скользкое наступила, нога буквально поехала. Поохав и растерев ушибленную коленку, я тщательно обследовала прилегающую территорию и, что бы вы думали, нашла? Здоровый батон сервелата, обгрызенный с одного конца! Теперь понятно, почему Буян никак не отреагировал на загадочного незнакомца, нарушившего пределы на вверенной ему территории. Как и в случае со мной, он пал жертвой коррупции. Ну сегодня он точно объестся!
Отпихнув колбасу носком туфли, я двинулась к дому, поминутно оглядываясь, чтобы, не дай бог, еще на кого-нибудь не нарваться. На полпути ко мне присоединился обожравшийся Буян и затрусил рядом, хотя я его об этом не просила.
— Ну что тебе? — зашипела я на него. — Иди трескай свою колбасу, продажная шкура.
Пристыженный Буян сразу отстал.
Я на цыпочках подошла к «Броненосцу „Потемкину“, чуть ли не по-пластунски подобралась к освещенной веранде и, вытянув шею, заглянула внутрь.
На веранде была только Соня. Сидела за убранным после ужина столом, не шевелясь, уставившись в одну точку. В первый момент мне показалось, что она смотрит прямо на меня, я испугалась и отпрянула от стекла, а потом сообразила: ей ведь со света все равно ничего не видно. Остальные, скорее всего, уже спали. Ну, дети-то наверняка, а Толя… А может, его и дома нет? А вдруг тот тип, что задабривал Буяна сервелатом, Сонин любовник, мелькнула у меня крамольная мысль. Хе-хе-хе, вот вам и семейная идиллия, а также, не исключено, объяснение тому факту, что мальчик Сережа разительно не похож на своих сестричек и братика.
А Соня все сидела за столом и смотрела перед собой. Еще губами беззвучно шевелила: то ли барыши считала, то ли с нечистой силой общалась. Минут через десять она поднялась, широко зевнула и выключила на веранде свет. Все, кино окончено. Я еще немного подождала — вдруг свет зажжется в другой комнате, — но совершенно напрасно, дом окончательно погрузился в темноту. Я так ничего и не узнала, если не считать того, что по ночам во дворе у долгоносиков бывает многолюдно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31