— Ну, смешение стилей.
— Ты насчет дома? — Инга не разделяла моего оптимизма. — Ужас, да? Я его называю «Броненосец „Потемкин“. Увидишь, они в полуподвале окна круглые сделали, как иллюминаторы. Осталось только пустить его ко дну.
— Ну тогда уж крейсер «Варяг», если ко дну. Что до броненосца «Потемкин», то он знаменит мясом с червями, которое подали на обед революционным матросам. То есть до мяса они были просто матросами, а после мяса — уже революционными, — возразила я и почесала за ухом. — А эти твои родственники, они что, специально такого наворотили, ну, с домом?
— Почти, — кивнула Инга. — Сэкономить хотели. По-хорошему-то нужно было новый дом строить, а они вон что. Только все испортили. Ты бы видела, какой тут прежде домик был — загляденье, как из сказки. А теперь… броненосец! Ну ладно. — Инга призадумалась. — Давай так сделаем. Ты немного посидишь в машине, а я пока с Соней поговорю, она баба неплохая, но я ведь ее не предупредила. В общем, нужно подготовить почву.
— Валяй, — разрешила я.
Подготовка почвы заняла у Инги целых двадцать минут. Я уже собиралась снова заснуть, когда она появилась и скомандовала:
— Вылезай.
— Надеюсь, ты все сделала в точном соответствии с требованиями агротехники? — Я выбиралась из машины, покряхтывая, как старая бабка. — Вспахала, удобрила?..
На Ингу мой сельскохозяйственный юмор не произвел ни малейшего впечатления.
— Учти, ты жертва домашнего произвола, — предупредила она, захлопывая дверцу «мерса». — Это я насчет твоих синяков.
Глава 15
У Ингиной кузины Сони было остренькое, вытянутое вперед лицо и длинный нос. Не такой, как у Буратино, конечно, но достойный особого внимания. По крайней мере мне сразу пришло на ум, что ее пренепременно в школе дразнили Долгоносиком, а то и как-нибудь позабористее. На Ингу, кстати говоря, она не походила ни капельки. Инга-то, как известно, роскошная красавица, а Соня — так, серая мышка, еще более серая, чем Инга до своего чудесного перевоплощения в восьмом классе, о котором я, помнится, уже рассказывала в самом начале этой истории, так что не буду повторяться. С той лишь разницей, что Соне подобные сказочные чудеса не грозили ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем. Образно выражаясь, Инга в конце концов прошла все надлежащие стадии и превратилась из невзрачной зеленой гусеницы в бабочку-махаон, а бедняжка Соня навечно осталась в замухрышках-гусеницах.
Пока Соня и Инга деловито обсуждали условия моего пребывания в Сонином доме, я от нечего делать продолжила свои физиономические опыты и углубилась в них настолько, что, руководствуясь банальной истиной «лицо — зеркало души», добралась-таки до особенностей хозяйкиного характера. То, что отражалось в этом «зеркале», не слишком меня вдохновляло. Остренькие как бритва очертания Сониного подбородка, тонкие, обиженно поджатые губы, бегающие блеклые глазки и собранные в неряшливый пучок пегие волосы даже не говорили, а криком кричали о том, что Ингина кузина, на гостеприимство которой я здорово рассчитывала, стервоза каких мало. Впрочем, ладно, мне ли в моем положении выбирать.
— Н-ну, как тут у вас дела? — Странно, но мне показалось, что Инга слегка заискивает перед своей долгоносой сестрицей. Неужто из-за меня?
— Да все как обычно, — дернула костлявым плечом Соня, — в долгах как в шелках, за одно расплатиться не успеем, а тут новая напасть… То крыша течет, то канализация засорилась…
— Как крыша течет? Опять? — Инга почему-то нахмурилась. — Вы же ее перекрыли!
— Так я ж про это и толкую, — стояла на своем Соня, — она же нам обошлась дороже, чем мы предполагали. А теперь вот хотим к центральной канализации подключиться, сколько же можно… Яма зимой замерзает, и говновозка теперь такая дорогая, каждый раз кругленькую сумму выложи. Уж слишком дорого нам это дерьмо обходится, прямо золотое!
Этот безыскусный монолог подвиг меня на безрассудный поступок — я вмешалась в их разговор без всякого приглашения с идиотским комментарием:
— Недаром же ассенизаторов в старину называли золотарями!
— Чего-чего? — переспросила кузина Соня с нескрываемым раздражением. Видно, ей здорово не понравилось, что я ее перебиваю в ее же собственном доме.
Инга за Сониной спиной сделала мне большие глаза, и я поспешила сгладить неприятное впечатление, довольно неуклюже, как выяснилось впоследствии:
— Ну вы же сами сказали, что дерьмо у вас золотое…
Инга, с ужасом глядя на меня, успела покрутить пальцем у виска, прежде чем Соня к ней обернулась.
— Это ей, значит, муж навешивает? — поинтересовалась она без всякого намека на сочувствие. Да какое там сочувствие, когда на ее вытянутом лице при желании можно было прочесть: и поделом!
И кто меня только за язык тянул!
— Я же тебе говорила, у нее сложные семейные обстоятельства… — виновато забубнила Инга, бросая в мою сторону свирепые взгляды. — Я бы ее к себе взяла, но сейчас не могу. Ованесова родня из Еревана понаехала.
— Ну да… — недоверчиво протянула Соня и не без злорадства обозрела мою исцарапанную физиономию. — Это тоже он? Неплохо приложил…
Нет, как вам нравится такая женская солидарность! И вообще, мне с самого начала не понравилась Ингина легенда про изувера-мужа, могла бы придумать что-нибудь получше. По мне, так лучше быть покусанной бешеной собакой!
— Зубы-то хоть целы? — Мадам Долгий Нос оглядела меня так бесцеремонно и придирчиво, словно я была выставлена на продажу.
Ну и мымра, вы встречали что-нибудь подобное в своей жизни? Я лично до этого момента никогда!
Разумеется, я уже приготовилась достойно ответить ей, но напоролась на сердитый Ингин взгляд. Ладно уж, промолчу, но предупреждаю: это в последний раз!
— А как дети? — спросила Инга, уводя разговор в другую степь, как самоотверженная дикая утка уводит лису от гнезда с птенцами.
— А что им? Растут, болеют, в штаны делают. — Соня все еще сверлила меня бдительным взором.
— Тогда я пойду посмотрю на них, — объявила Инга и юркнула за дверь веранды, оставив меня один на один с противником. Вернее, противницей. Ну это уже свинство, разве нет?
Однако хозяйка, поначалу встретившая меня чуть ли не в штыки, неожиданно сменила гнев на милость:
— Ведь все для них стараюсь, для детей, для кого же еще… Самой-то мне ничего не надо!
Последняя фраза была явно рассчитана на меня, и я не упустила возможности выказать свою лояльность:
— И сколько их у вас? Двое?..
— Четверо, — огорошила меня Соня, — сами знаете, что это такое по нынешним временам. Некоторые одного-разъединого заведут и того все время норовят на кого-нибудь спихнуть: на бабушек там, дедушек или еще на кого… А тут ведь целый день колготишься, к вечеру в глазах рябит. Мне ведь скинуть их не на кого, все сама, сама…
— Да, это очень тяжело, вы просто героиня, — льстиво подхватила я. А ведь долгоносая Соня и впрямь заслуживала похвал, и мне стоило бы забрать некоторые из произнесенных выше слов обратно. Ну, из тех, коими я наградила ее заочно. Может, она и стерва, конечно, но не каждая душка-милашка столько пользы стране принесла. Особенно учитывая, что у нас творится с демографией. Я вон только на одного и сподобилась, а Инга и того меньше. Так что отпустим Соне все ее прегрешения, как прошлые, так и будущие. , — А у вас-то дети есть? — Соня будто прочитала мои мысли.
— Сын. — Я невольно улыбнулась. — У бабушки сейчас отдыхает.
— Бабушка — это хорошо, — произнесла Соня со значением. — А у нас бабушек-то нет, все поумирали. — Она немного помолчала и добавила:
— Чего это мы на пороге застряли, пойдемте в дом.
Я послушно пошлепала за ней, заискивающе приговаривая:
— А что это вы мне выкаете? Обращайтесь просто: Таня — и все.
* * *
В гостиной, или как там еще называлась первая после веранды комната, мы с Соней застали совершенно умилительную картинку: Инга возилась с многочисленными Сониными отпрысками. Вела она себя совершенно естественно, без притворства, я чуть не прослезилась. Прежде мне не доводилось видеть ее такой. Дети, похоже, были в восторге от заезжей московской тетушки-красавицы, облепили ее со всех сторон и что-то лопотали, стараясь перекричать друг дружку. А она оделяла каждого гостинцем (когда она только успела ими запастись?), гладила по головке и приговаривала;
— Не бойтесь, всем достанется.
— А теперь знакомься. — Инга обернулась ко мне и потрепала по щечке худенькую девочку лет семи, — Это Катя. А это Маша. — Инга поправила платьице второй девчушке, лет четырех на вид. — Это Сережка, — взъерошила она вихры мальчугану чуть поменьше Маши. — А этот карапуз — Кирилл, — представила она самым последним сидящего у нее на коленях крупного анемичного младенца. — Нам уже целых десять месяцев, да? — просюсюкала она, обращаясь к малышу. — Мы уже ходим, скоро будем бегать. Кирюша, скажи тете «агу».
Анемичный Кирюша и впрямь открыл рот, но лишь затем, чтобы срыгнуть Инге на брюки. Выражение брезгливости возникло было на Ингином лице, но она быстро справилась с собой, прощебетав с неподражаемой беззаботностью:
— Ничего страшного, дело житейское, да, Кирюшка?
— Ага, скажи, я тебя еще и обделаю, — невозмутимо озвучила Кирюшины «мысли» Соня.
— А что, он без подгузника? — спохватилась Инга.
— А то, — Соня почти ликовала, — памперсы и хаггисы нам не по карману, да, сыночек? Поэтому мы по-простому делаем в штаны, а мама потом наше дерьмо отстирывает.
Не спорю, женщина она, конечно, героическая, многодетная мать и прочее, но почему у нее разговоры только вокруг дерьма вертятся!
Соня забрала у Инги Кирюшу, имеющего привычку «по-простому» пачкать штаны.
— Ладно, давай его мне, вижу же, нос воротишь…
— И ничего я не ворочу! — возразила Инга. И зачем она притворялась? Вон как ее передернуло, когда несчастный Кирюша срыгнул ей на штаны. И «агуканья» ее насквозь фальшивые, как я теперь понимаю, но ради чего? Неужто это все из-за меня, только для того, чтобы пристроить меня на время в Сонином семействе? Тогда это беспрецедентная жертва с Ингиной стороны, только напрасная, потому что Соню так просто не проведешь, она раскусила Ингину игру еще раньше меня. И, кроме того, у меня почему-то такое впечатление, что общение у них какое-то натянутое, чисто ритуальное. Инга делает вид, что души не чает в Сониных отпрысках, а Соня изображает из себя пусть и несколько грубоватую, но искреннюю бабу. Что касается младенцев, то тут вопрос остается открытым. Может, их невинное щебетание тоже сплошное притворство?
Ну нет, о чем это я, дети — чистые души и на лицемерие не способны, хотя, как известно, яблоко от яблони… Кстати говоря, эти «яблочки» и в самом деле недалеко укатились, все — точная, уменьшенная в разных масштабах копия мамы Сони, этакие маленькие долгоносики. Даже в десятимесячном Кирюше, несмотря на младенческую пухлость, легко угадываются фамильные черты.
Пожалуй, только крепенький боровичок Сережа выбивается из общего ряда: крупной, красиво вылепленной головой, густыми каштановыми вихрами и большими, чуть навыкате голубыми глазами. Да и носик у него самую малость подгулял, совсем даже не длинный, а аккуратненький такой, пипочкой. Ну что тут скажешь, в семье не без «урода». В кого бы он такой? Может, в папочку пошел? Действительно, ведь без папочки здесь не обошлось. Где он, кстати, что-то я до сих пор его не видела. Пора бы и ему принять участие в любительском спектакле под названием «Теплые родственные отношения».
Представьте себе, он тут же и появился. Словно стоял за сценой, пардон, за дверью и ждал, когда я о нем вспомню. Удивительно даже, что его первой репликой стала не коронная «кушать подано», а «о-о-о, кто к нам пожаловал!». После чего он бросился к Инге лобызаться.
— Здравствуй, Толик. — Инга подставила ему щечку с довольно-таки кислой улыбочкой.
Дети на появление папаши отреагировали довольно вяло: поздоровались и разбрелись по углам. Сам Толик удостоил особого внимания только младшего, взял на руки, показал «козу» и снова усадил в манеж. Тот, не выказав ни малейших признаков неудовольствия, сразу же уставился немигающими глазами на люстру. Не ребенок, а песня! Никакого сравнения с моим Петькой, который в блаженном Кирюшином возрасте и одной минуты на месте не сидел, а уж как орал, боже милостивый! Я с ним даже поесть нормально не могла, так и бегала — в одной руке Петька, в другой бутерброд, рискуя в суматохе перепутать и откусить что-нибудь не то.
Кажется, я вас окончательно заболтала, забыв сообщить самое главное, а именно: явившийся домой глава семейства по имени Толик тоже был точной Сониной копией, правда, несколько увеличенной. Надо же, как они подобрались, бывает же такое. И нос у него длинный, и подбородок острый, и пегие реденькие, зализанные на левую сторону волосы.
— Давненько, давненько мы тебя не видели. — Толик уселся на диван рядом с Ингой и по-родственному приобнял ее за плечи. — Совсем нас забыла, матушка.
Инга почему-то стала оправдываться:
— Все некогда было, то одно, то другое… Неприятности мелкие… И крупные…
— Какие, например? — допытывался въедливый Толик.
— Да вот у подружки проблемы. — Инга кивнула на меня. — Хочу ее к вам на время пристроить.
— Эту, что ли? — Толик посмотрел на меня так, будто только что увидел. Еще один притвора! — А что это с ней?
— Муж отмутузил, — услужливо подсказала Соня.
— Бывает. — Толик расплылся в скабрезной ухмылке. — А за что?
Я уже открыла рот, чтобы облаять их всех в их собственном же доме, но прыткая Инга меня опередила:
— Да ни за что. По пьянке. Я тут договорилась с Соней, пусть она у вас пару дней побудет, пока все утрясется… Я ее скоро заберу.
— Ну пусть побудет, — разрешил Толик без восторга. — Ну а твой муженек как? — Это он уже Инге.
— Да все так же, я его почти и не вижу. Машину ему недавно разбили.
— Это «Линкольн», что ли? — Толик даже побагровел.
— Ну да, — подтвердила Инга.
— Сильно?
— Правое крыло всмятку, — доложила Инга.
— Это же такая куча бабок! — присвистнул Толик и начал нервно покачивать ногой.
— А мы вот все ремонтируемся, ремонтируемся… — выдал Толик после минутной паузы, потребовавшейся ему для переваривания Ингиной истории с «Линкольном», — тоже кучу бабок вгрохали, а конца все не видать. — В его голосе звучал плохо скрываемый упрек в Ингин адрес: мол, вы иномарки бьете, а тут на канализацию не наскребешь. С чего бы это, а?
Инге нравоучительный Толиков тон, похоже, совсем не понравился, и она засобиралась домой:
— Ну ладно, мне пора. Рада, что вас повидала…
— Уже? Так скоро? — Толик тоже вскочил с дивана. — И не посидели совсем…
— Вот на днях заеду, тогда и посидим, — пообещала Инга и кивнула в мою сторону:
— А в залог я вам свою подружку оставляю, Танюшку. — Она как-то вымученно мне подмигнула. — Надеюсь, лишний рот вас не слишком обременит?
— Ничего, рассчитаемся, — хохотнул Толик. Ингу заметно покоробило. Господи, да она же их терпеть не может, это мне стало так ясно, хоть иголки собирай. Какого же черта она меня сюда притащила, спрашивается.
Само собой, я изложила ей свои соображения, когда мы трогательно прощались у калитки.
— А куда еще? — огрызнулась она. — Ты же в Котов не желаешь!
— Чего ты завелась? — Я тоже полезла в бутылку.
— А чего ты цепляешься все время! Нормальные у нас отношения, нормальные, понятно? И тебя здесь никто не съест с гречневой кашей! — выпалила Инга и понеслась к своему стоящему у обочины «мерсу». Никогда не видела ее такой злой!
— Эй! — крикнула я ей вслед. — Мне нужна другая одежда.
— Ничего, зашьешь, кто тебя тут увидит, — кинула она через плечо. — Приеду забирать, что-нибудь привезу.
Глава 16
Против моих ожиданий после Ингиного отъезда никто из долгоносиков не стал меня особенно притеснять. Впрочем, сходить с ума от неумеренного гостеприимства они тоже не собирались. Соня поинтересовалась, не голодна ли я, и, получив отрицательный ответ (не исключено, что с легким сердцем), показала мне мою комнату. Комната оказалась в мезонине-новострое, по поводу чего Соня буркнула мимоходом:
— Зимой здесь, конечно, никто не живет, а летом иногда, в жару, Толик ночует. А кроме мезонина, мы вам ничего предложить не можем, сами видите, сколько у нас народу, да еще вечный ремонт…
— Меня вполне устраивает, — поспешила я ее заверить, хотя она в этом, кажется, не нуждалась, — всю жизнь мечтала пожить в мезонине. — В данном случае, чтоб вы знали, я душой не кривила. И правда, когда еще представится такая возможность?
— Когда солнце в эту сторону, нужно занавески задергивать, — посоветовала Соня, — а то духота будет.
Я кивнула и попросила у нее нитки с иголкой, чтобы хоть немного привести в порядок свой гардероб. Вскоре прибежала старшая девочка — кажется, Катя — и принесла мне катушку. Минут сорок я потратила на штопку, а потом отодвинула занавески и, приникнув к окну, оглядела окрестности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31