Так вот, комната с ванной стоит минимум семнадцать долларов в неделю и почти восемьдесят в месяц, а это всего лишь плата за место, где ты спишь. И много ли таких цыпочек зарабатывает в месяц столько, чтобы платить за такой номер, есть в ресторанах, покупать наряды и всю эту липкую гадость для лица, которым их наделил Господь, и... скажите, мистер Диллон, вы чтите Господа Бога нашего?
Рой энергично кивнул; он ни разу не перебил хозяина. Люди — его бизнес, знать их — его задача. А узнать их можно было, только внимательно выслушав.
— Я тоже. Я и моя жена-покойница, черт ее возьми — упокой Господь ее душу; мы одновременно с ней пришли к вере. Это было тридцать семь лет назад, в Техасе, в Уичита-Фоллз, где у меня был мой первый отель. Именно там я начал понимать, что к чему у этих цыпочек. У них нет денег на гостиницу, и заработать их они могут одним-единственным способом. Продавая сами понимаете что — больше у них ничего и нет. Поначалу они занимаются этим, чтобы просто свести концы с концами. Однако очень быстро входят во вкус и круглые сутки не вылезают из постели, что, черт возьми, вполне их устраивает. А разве много от них требуется? Только раздвинь ножки — и деньги потекут рекой; какое им дело до того, что гостиница приобретет дурную славу?
Я вам вот что скажу, мистер Диллон. У меня было много гостиниц в этой чудесной стране, и одно я знаю точно: шлюхи и отель — вещи несовместимые. Это против Божьего закона и против людского закона. Конечно, вы скажете, что полиция слишком занята ловлей настоящих преступников и ей дела нет до шлюх, но с этого, как говорится, все и начинается, и я тут никого не защищаю. А я о том, что нужно чуть больше предосторожности. Если не пускать цыпочек, потом не будет и шлюшек, и репутация у вашей гостиницы будет такая же чистенькая, как у моей, и никаких полицейских, которые вьются вокруг да около. Если, к примеру, сюда зайдет коп, то мне сразу все ясно — это новичок, и я ему говорю: вы заходите сюда, после того как справитесь обо мне у начальства. И он никогда не возвращается, мистер Диллон, потому что ему, будь он неладен, становится ясно: здесь гостиница, а не какой-нибудь бордель.
— Рад это слышать, мистер Симмс, — искренне ответил Рой. — Я всегда очень тщательно выбираю место, где жить.
— И правильно. Так и надо, — ответил Симмс. — Ну а теперь давайте-ка посмотрим, что у нас имеется. Вы хотите двухкомнатный номер, — скажем, гостиная, спальня и ванная комната. На самом деле такие номера тут не очень популярны. Поэтому мы поделили их пополам — один номер с ванной и один без. Впрочем...
Он открыл дверь и ввел будущего жильца в просторную спальню: высокие потолки говорили о том, что построена она была еще до войны. В ней была дверь, которая открывалась в соседнюю комнату, почти точную копию спальни, только без ванной. Когда-то это был двухкомнатный номер, и Симмс уверил Роя, что его легко можно восстановить.
— Уберем отсюда всю спальную мебель, поставим стол, кушетку, мягкие кресла, в общем, все, что захотите. Мебель у нас отменная, можете сами посмотреть.
Диллон сказал, что хотел бы на нее взглянуть, и Симмс проводил его в подвал на склад. Конечно, за свою жизнь он видел мебель и получше, но и эта оказалась вполне приличной и удобной, к тому же он не ожидал, да и не хотел ничего экстраординарного. Ему нужно было выдерживать определенный стиль. Стиль молодого человека, живущего не в роскоши, но в достатке и вполне этим довольного.
Рой поинтересовался платой за номер. Симмс начал издалека, указав на два фактора: необходимость привлечения высококлассной клиентуры (а на меньшее он, Господь свидетель, не согласен), а также необходимость получения дохода, что нынче для богобоязненного человека жуть как тяжело.
— Некоторые деревенские дурни, которых мы тут селим, вернее, которые пытаются сюда пролезть, готовы скандалить из-за каждой перегоревшей лампочки. Им невозможно угодить, понимаете? Есть такие проныры — чем больше имеют, тем больше хочется. Но так дела и делаются, или, как говорили у нас в Уичита-Фоллз, если не можешь поставить столб, не рой яму. Скажем, сто двадцать пять в месяц, мистер Диллон.
— Вполне разумно, — улыбнулся Рой. — Согласен.
— Прошу прощения, мистер Диллон. Я бы, конечно, хотел немного снизить для вас цену. Для хорошего постояльца грех не сделать такого исключения. Если вы точно останетесь здесь минимум на три месяца, я бы...
— Мистер Симмс, — сказал Рой.
— ...сделал вам скидку. Я смотрю, что...
— Мистер Симмс, — сказал Диллон твердо, — я снимаю номер на год. Предоплата за первый и последний месяц. И сто двадцать пять меня устраивает.
— Устраивает? — недоверчиво переспросил хозяин. — Вы снимаете номер на год за сто двадцать пять и...
— Да. Я не люблю переезжать. Я сам зарабатываю деньги и даю зарабатывать другим.
Симмс поперхнулся и застыл в изумлении. Его живот выпятился, лицо и лысина покраснели от удовольствия. Он считал себя опытным и умным знатоком человеческой природы. Он с первого взгляда мог отличить деревенщину от джентльмена, и в Рое Диллоне безошибочно распознал последнего.
— А у вас есть мозги, — глубокомысленно кивнул он. — Знаете, обманывать людей там, где живешь, — это не приносит удачи. Ради чего, позвольте спросить? Ради того, чтобы на несколько долларов обсчитать людей, которых будешь видеть каждый день и которые после этого вряд ли к тебе хорошо отнесутся?
— Вы совершенно правы, — тепло сказал Диллон.
Симмс ответил, что он и не сомневается в том, что прав. Положим, кто-то наводит справки о каком-нибудь постояльце из деревенских — что о нем можно сказать, кроме того, что он тут проживал. Тем более если ты христианин и обычно отзываешься о людях либо хорошо, либо никак. Но если тебя спрашивают о джентльмене, тут уж можно все рассказать. Он не просто снимал номер, он тут жил, и у него был такой-то характер и столько-то денег, и он въехал в номер на целый год... Диллон кивал и улыбался, подбадривая собеседника. «Гровенор-Карлтон» был шестым отелем, в котором он побывал со дня приезда из Чикаго. Везде предлагали примерно одинаковые номера и примерно по одной цене, а иногда даже дешевле. В гостиницах Лос-Анджелеса хронический избыток подобных номеров. Но по непонятным причинам Рой отказывался. Комнаты выглядели не так, как ему хотелось. Он их не чувствован. Только «Гровенор-Карлтон» и Симмс подошли ему по всем статьям.
— ...И еще, — продолжал тем временем Симмс. — Это ваш дом, понимаете? Когда поселяешься на такой срок, это все равно как снять дом или квартиру. Это ваша крепость, как говорит закон, и если вы захотите привести гостя, я имею в виду даму, то у вас есть полное на то право.
— Спасибо, что сказали, — серьезно кивнул Рой. — Сейчас у меня никого нет, но обычно я быстро обзавожусь друзьями.
— Конечно. Такой приличный молодой человек, как вы, просто обязан иметь много подруг, и могу поспорить, они тоже — высший сорт! Не такие, как всякие там кошелки, которые только пройдут по коридору и уже успеют бросить тень на отель.
— Ни в коем случае, — уверил его Диллон. — Я очень осторожен в выборе знакомств, мистер Симмс. Особенно среди дам.
Он действительно был осторожен. За четыре года жизни в гостинице у него была лишь одна подруга, разведенная женщина лет тридцати, и все в ней — внешность, одежда, поведение — полностью устроило бы даже придирчивого мистера Симмса. Единственное, что он мог поставить ей в вину, так это редкость ее визитов. Потому что Мойра Лангтри тоже была придирчива. Диллон часто ее ограничивал из тактических соображений, но, будь ее воля, она и на милю бы не подошла к «Гровенор-Карлтон». В конце концов, она жила в своей собственной квартире со спальней, двумя ванными комнатами и баром. Если он действительно хочет ее видеть, в чем она уже начинает сомневаться, почему он сам к ней не приходит?
— Почему ты не можешь? — спрашивала Мойра, когда он сидел в постели, разговаривая с ней по телефону. — Тебе идти столько же, сколько и мне.
— Но ты ведь гораздо моложе. Такая молодая женщина, как ты, может позволить себе побаловать старика.
— Лестью ты ничего не добьешься, мистер. — Ей было приятно. — Я на пять лет старше и постоянно это ощущаю.
Диллон усмехнулся. На пять лет старше? Да минимум на десять!
— По правде говоря, я неважно себя чувствую, — объяснил он. — Нет, не заразился. Просто вчера ночью я споткнулся в темноте о кресло, и теперь у меня синяк во весь живот.
— Ну... тогда я, пожалуй, приду...
— Ты умница. Я бы затаил дыхание, если бы не задыхался.
— Ну-ка дай послушать.
— Пых-пых, — сказал он.
— Бедняжечка, — ответила она. — Мойра уже в пути, уже идет.
Вероятно, когда он позвонил, она была уже готова к выходу, потому что меньше чем через час оказалась у Роя. А может быть, ему только так показалось. Ему пришлось встать, чтобы открыть дверь, и, вернувшись в постель, он почувствовал странную усталость и головокружение. Он прикрыл глаза, а когда открыл их — буквально сразу, как ему показалось, — она уже была в комнате. Покачиваясь, горделиво переступая в туфлях на тоненьких каблучках, в комнату вошла хорошо сложенная, крепкая женщина с черными блестящими волосами и сверкающими темными глазами.
На секунду она замерла у порога, самоуверенная и одновременно робкая. Она походила на один из тех манекенов, которые навязчиво зазывают прохожих в магазин. Потом завела руку за спину, нащупала ключи и мягко закрыла дверь.
Рой перестал размышлять, сколько ей лет.
Ей было уже много.
Ей было еще мало.
Она оценила его молчаливое одобрение и слегка качнула плечами, чтобы с них сползла горностаевая накидка. Потом, слегка покачивая бедрами, медленно прошла по комнате, выставив вперед маленький подбородок и упругую грудь под облегающей белой блузкой.
Она остановилась, упершись коленями в его кровать; он посмотрел вверх и увидел только кончик носа, выступавший над очертаниями ее грудей.
Подняв палец, он ткнул сперва в одну, потом в другую.
— Не прячьтесь, — сказал он. — А ну, выходите, где вы там?
Она грациозно опустилась на колени, и ее глаза впились в его лицо.
— Подлец, — сказала она бесцветно, и блуза задвигалась в такт словам. — Я тебя ненавижу.
— Близняшки-непоседы, — сказал он. — Может, им пора в постельку?
— Знаешь, что я сейчас сделаю? Я тебя задушу.
Он сказал:
— Смерть, где твое жало? — И на некоторое время лишился способности говорить. После невероятно нежного, сладко пахнущего небытия ему было позволено сделать глоток воздуха. И он прошептал: — Ты так хорошо пахнешь, Мойра. Как сука в борделе.
— Милый, ты так красиво выражаешься!
— А может быть, ты пахнешь и не хорошо...
— Да. Ты только что сам сказал...
— Может, так пахнет твоя одежда.
— Нет, я! Хочешь, докажу?
Он хотел, и она доказала.
4
Когда Рой впервые попал в Лос-Анджелес, он старался ограничивать свой интерес к женщинам лишь необходимостью. Ему исполнился двадцать один год, и в этом возрасте он был старше своих сверстников. Его стремление к противоположному полу было таким же сильным, как и у любого другого мужчины, и даже сильнее; быть может, потому, что в прошлом ему везло. Он притягивал людей. Он долго и внимательно осматривался, прежде чем выбрать Лос-Анджелес исходной точкой своей деятельности, и на тот момент весь его капитал составлял меньше тысячи долларов.
Конечно, это были большие деньги. Если крупный мошенник должен создавать себе богатую обстановку стоимостью в десятки тысяч долларов, то мелкому кидале не нужно такого размаха. И хотя Рой Диллон принадлежал к последней категории, он нарушил привычный ход вещей.
К двадцати одному году он устал от постоянных переездов. Он знал, что частая перемена мест, метания из города в город в попытке избежать преследования — все это могло поглотить доходы даже очень бережливого человека. Ему пришлось бы «выходить на работу» настолько часто, насколько это позволяла ситуация, а работа была ох как тяжела! Но и в этом случае в карманах у Роя было бы негусто.
Рой видел таких людей.
Однажды, когда он ехал по делам из Денвера, он столкнулся с целой компанией, настолько обнищавшей в городе, что им пришлось объединить усилия.
Они специализировались на азартных играх. Сдающего называли «умником», а другие игроки ему подыгрывали. Когда он отвернулся, чтобы поспорить с двумя подсадными утками, держа в руке три открытые карты, игрок-приманка поставил на первой карте маленькую метку, многозначительно подмигнув при этом Рою.
— Давай, старик. — Его внятный шепот был слышен всем окружающим. — Давай, ставь деньги.
— Полсотни или сотню? — прошептал в ответ Рой.
— Сотню! Скорее!
— А можно пятьсот?
— Нет, не надо пятьсот! Начни с сотни.
Вытянутая рука «умника» начала уставать. Аргументы спорщиков были на исходе, и отвлекать его внимание становилось все труднее. Но Рой хотел довести свою жестокую шутку до конца.
— А что это была за карта?
— Туз, черт возьми! Другие — двойки! Давай...
— А туз старше двойки?
— Туз?.. С хренов он не старше-то! Ставь же!
Другие пассажиры вагона-ресторана начали понимать, что к чему, и сидели ухмыляясь. Рой неторопливо вытащил кошелек и достал оттуда сотню. «Умник» отсчитал несколько помятых пятерок и долларовых купюр. Потом он стасовал карты, спрятав меченого туза за меченой двойкой и поменяв другую двойку на «чистого» туза. По крайней мере, он был «чистым» на первый взгляд.
Пришло время открываться. Сдающий швырнул на стол три карты рубашками вверх. Рой украдкой попытался изучить их.
— Что-то я плохо вижу, — пожаловался он. — Дайте мне ваши очки. — И он проворно экспроприировал у «умника» его «рабочий инструмент».
Через затемненное стекло он быстро нашел туза и выиграл деньги.
Компания вывалилась из вагона, дав остальным пассажирам повод позубоскалить. На следующей станции, в каком-то грязном местечке у дороги, они соскочили с поезда. Может, у них не было денег, чтобы ехать дальше.
Когда поезд отходил от станции, Рой взглянул на них: они стояли на опустевшей платформе, съежившись от холода, и на мрачных, бледных лицах был неподдельный страх. И, сидя в тепле вагона-ресторана, он вздрогнул, словно ощутил тот же холод.
Как будто тоже стоял рядом с ними.
Именно к этому приводили постоянные переезды — по крайней мере, могли привести. Это удел тех, кто не имел корней. Для кого корни скорее помеха, чем приобретение. И в этом отношении у крупных аферистов не было преимуществ по сравнению с менее крутыми ребятами. На самом деле их судьба часто была куда печальнее. Самоубийства. Наркотики, белая горячка. Тюрьма и дурка.
* * *
Она села, спустив ноги с кровати, и взяла со столика сигарету. Закурив, протянула ее Рою, а себе взяла другую.
— Рой, — сказала она. — Посмотри на меня.
— Я смотрю, милая. Даже и не сомневайся!
— Послушай. Неужели это все, что у нас есть? И все, что будет? Пойми, я не жалуюсь, но разве ты не хочешь чего-то большего? От чего бы дух захватывало?
— Дух захватывает, когда щекочут пятки.
Она молча посмотрела на него, ее горящие глаза потухли, словно скрылись за невидимой пеленой. Не поворачивая головы, она вытянула руку и медленно затушила свою сигарету.
— Это была шутка, — сказал он. — Я думал тебя развеселить.
— А я веселюсь, родной, — сказала она. — Даже не сомневайся.
Она наклонилась, подняла чулок и натянула его на ногу. Обескураженный, он развернул ее лицом к себе.
— Да о чем ты, Мойра? Хочешь замуж?
— Я этого не говорила.
— А я как раз об этом и спрашиваю.
Она нахмурилась, помедлила, а потом покачала головой:
— Нет, не хочу. Я девушка очень практичная и не верю в то, что можно отдавать больше, чем получаешь. Хотя, может, это и неприятно для торговца спичками или кто ты там есть?
Его это задело, но он продолжал шутить:
— Тебя не затруднит передать мне аптечку? Кажется, меня только что поцарапали.
— Не беспокойся. Котенок привит от всех болезней.
— Вообще-то спички всего лишь прикрытие. На самом деле я хозяин борделя.
Он привык тратить почти столько же, сколько зарабатывал. Одна неудачная сделка, и они обречены на провал.
Нет, с Роем Диллоном такого не будет.
В первый год жизни в Лос-Анджелесе он вел примерный образ жизни. Торговец, который общается с себе подобными мелкими предпринимателями. Став кидалой, он все же остался торговцем. У него была кредитная история и счет в банке. А также больше сотни знакомых, которые превосходно отзывались о нем.
И когда простое подозрение грозило перейти в уголовное дело, именно такие рекомендации и требовались. Но Рой никогда не обращался к одному человеку дважды, к тому же делать это приходилось крайне редко. Чувство безопасности придавало ему уверенности. И то и другое помогало его профессиональному росту.
Пока он добивался своего нынешнего положения, времени на женщин у него не было. Ничего, кроме редких случайных связей, какие бывают у любого молодого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Рой энергично кивнул; он ни разу не перебил хозяина. Люди — его бизнес, знать их — его задача. А узнать их можно было, только внимательно выслушав.
— Я тоже. Я и моя жена-покойница, черт ее возьми — упокой Господь ее душу; мы одновременно с ней пришли к вере. Это было тридцать семь лет назад, в Техасе, в Уичита-Фоллз, где у меня был мой первый отель. Именно там я начал понимать, что к чему у этих цыпочек. У них нет денег на гостиницу, и заработать их они могут одним-единственным способом. Продавая сами понимаете что — больше у них ничего и нет. Поначалу они занимаются этим, чтобы просто свести концы с концами. Однако очень быстро входят во вкус и круглые сутки не вылезают из постели, что, черт возьми, вполне их устраивает. А разве много от них требуется? Только раздвинь ножки — и деньги потекут рекой; какое им дело до того, что гостиница приобретет дурную славу?
Я вам вот что скажу, мистер Диллон. У меня было много гостиниц в этой чудесной стране, и одно я знаю точно: шлюхи и отель — вещи несовместимые. Это против Божьего закона и против людского закона. Конечно, вы скажете, что полиция слишком занята ловлей настоящих преступников и ей дела нет до шлюх, но с этого, как говорится, все и начинается, и я тут никого не защищаю. А я о том, что нужно чуть больше предосторожности. Если не пускать цыпочек, потом не будет и шлюшек, и репутация у вашей гостиницы будет такая же чистенькая, как у моей, и никаких полицейских, которые вьются вокруг да около. Если, к примеру, сюда зайдет коп, то мне сразу все ясно — это новичок, и я ему говорю: вы заходите сюда, после того как справитесь обо мне у начальства. И он никогда не возвращается, мистер Диллон, потому что ему, будь он неладен, становится ясно: здесь гостиница, а не какой-нибудь бордель.
— Рад это слышать, мистер Симмс, — искренне ответил Рой. — Я всегда очень тщательно выбираю место, где жить.
— И правильно. Так и надо, — ответил Симмс. — Ну а теперь давайте-ка посмотрим, что у нас имеется. Вы хотите двухкомнатный номер, — скажем, гостиная, спальня и ванная комната. На самом деле такие номера тут не очень популярны. Поэтому мы поделили их пополам — один номер с ванной и один без. Впрочем...
Он открыл дверь и ввел будущего жильца в просторную спальню: высокие потолки говорили о том, что построена она была еще до войны. В ней была дверь, которая открывалась в соседнюю комнату, почти точную копию спальни, только без ванной. Когда-то это был двухкомнатный номер, и Симмс уверил Роя, что его легко можно восстановить.
— Уберем отсюда всю спальную мебель, поставим стол, кушетку, мягкие кресла, в общем, все, что захотите. Мебель у нас отменная, можете сами посмотреть.
Диллон сказал, что хотел бы на нее взглянуть, и Симмс проводил его в подвал на склад. Конечно, за свою жизнь он видел мебель и получше, но и эта оказалась вполне приличной и удобной, к тому же он не ожидал, да и не хотел ничего экстраординарного. Ему нужно было выдерживать определенный стиль. Стиль молодого человека, живущего не в роскоши, но в достатке и вполне этим довольного.
Рой поинтересовался платой за номер. Симмс начал издалека, указав на два фактора: необходимость привлечения высококлассной клиентуры (а на меньшее он, Господь свидетель, не согласен), а также необходимость получения дохода, что нынче для богобоязненного человека жуть как тяжело.
— Некоторые деревенские дурни, которых мы тут селим, вернее, которые пытаются сюда пролезть, готовы скандалить из-за каждой перегоревшей лампочки. Им невозможно угодить, понимаете? Есть такие проныры — чем больше имеют, тем больше хочется. Но так дела и делаются, или, как говорили у нас в Уичита-Фоллз, если не можешь поставить столб, не рой яму. Скажем, сто двадцать пять в месяц, мистер Диллон.
— Вполне разумно, — улыбнулся Рой. — Согласен.
— Прошу прощения, мистер Диллон. Я бы, конечно, хотел немного снизить для вас цену. Для хорошего постояльца грех не сделать такого исключения. Если вы точно останетесь здесь минимум на три месяца, я бы...
— Мистер Симмс, — сказал Рой.
— ...сделал вам скидку. Я смотрю, что...
— Мистер Симмс, — сказал Диллон твердо, — я снимаю номер на год. Предоплата за первый и последний месяц. И сто двадцать пять меня устраивает.
— Устраивает? — недоверчиво переспросил хозяин. — Вы снимаете номер на год за сто двадцать пять и...
— Да. Я не люблю переезжать. Я сам зарабатываю деньги и даю зарабатывать другим.
Симмс поперхнулся и застыл в изумлении. Его живот выпятился, лицо и лысина покраснели от удовольствия. Он считал себя опытным и умным знатоком человеческой природы. Он с первого взгляда мог отличить деревенщину от джентльмена, и в Рое Диллоне безошибочно распознал последнего.
— А у вас есть мозги, — глубокомысленно кивнул он. — Знаете, обманывать людей там, где живешь, — это не приносит удачи. Ради чего, позвольте спросить? Ради того, чтобы на несколько долларов обсчитать людей, которых будешь видеть каждый день и которые после этого вряд ли к тебе хорошо отнесутся?
— Вы совершенно правы, — тепло сказал Диллон.
Симмс ответил, что он и не сомневается в том, что прав. Положим, кто-то наводит справки о каком-нибудь постояльце из деревенских — что о нем можно сказать, кроме того, что он тут проживал. Тем более если ты христианин и обычно отзываешься о людях либо хорошо, либо никак. Но если тебя спрашивают о джентльмене, тут уж можно все рассказать. Он не просто снимал номер, он тут жил, и у него был такой-то характер и столько-то денег, и он въехал в номер на целый год... Диллон кивал и улыбался, подбадривая собеседника. «Гровенор-Карлтон» был шестым отелем, в котором он побывал со дня приезда из Чикаго. Везде предлагали примерно одинаковые номера и примерно по одной цене, а иногда даже дешевле. В гостиницах Лос-Анджелеса хронический избыток подобных номеров. Но по непонятным причинам Рой отказывался. Комнаты выглядели не так, как ему хотелось. Он их не чувствован. Только «Гровенор-Карлтон» и Симмс подошли ему по всем статьям.
— ...И еще, — продолжал тем временем Симмс. — Это ваш дом, понимаете? Когда поселяешься на такой срок, это все равно как снять дом или квартиру. Это ваша крепость, как говорит закон, и если вы захотите привести гостя, я имею в виду даму, то у вас есть полное на то право.
— Спасибо, что сказали, — серьезно кивнул Рой. — Сейчас у меня никого нет, но обычно я быстро обзавожусь друзьями.
— Конечно. Такой приличный молодой человек, как вы, просто обязан иметь много подруг, и могу поспорить, они тоже — высший сорт! Не такие, как всякие там кошелки, которые только пройдут по коридору и уже успеют бросить тень на отель.
— Ни в коем случае, — уверил его Диллон. — Я очень осторожен в выборе знакомств, мистер Симмс. Особенно среди дам.
Он действительно был осторожен. За четыре года жизни в гостинице у него была лишь одна подруга, разведенная женщина лет тридцати, и все в ней — внешность, одежда, поведение — полностью устроило бы даже придирчивого мистера Симмса. Единственное, что он мог поставить ей в вину, так это редкость ее визитов. Потому что Мойра Лангтри тоже была придирчива. Диллон часто ее ограничивал из тактических соображений, но, будь ее воля, она и на милю бы не подошла к «Гровенор-Карлтон». В конце концов, она жила в своей собственной квартире со спальней, двумя ванными комнатами и баром. Если он действительно хочет ее видеть, в чем она уже начинает сомневаться, почему он сам к ней не приходит?
— Почему ты не можешь? — спрашивала Мойра, когда он сидел в постели, разговаривая с ней по телефону. — Тебе идти столько же, сколько и мне.
— Но ты ведь гораздо моложе. Такая молодая женщина, как ты, может позволить себе побаловать старика.
— Лестью ты ничего не добьешься, мистер. — Ей было приятно. — Я на пять лет старше и постоянно это ощущаю.
Диллон усмехнулся. На пять лет старше? Да минимум на десять!
— По правде говоря, я неважно себя чувствую, — объяснил он. — Нет, не заразился. Просто вчера ночью я споткнулся в темноте о кресло, и теперь у меня синяк во весь живот.
— Ну... тогда я, пожалуй, приду...
— Ты умница. Я бы затаил дыхание, если бы не задыхался.
— Ну-ка дай послушать.
— Пых-пых, — сказал он.
— Бедняжечка, — ответила она. — Мойра уже в пути, уже идет.
Вероятно, когда он позвонил, она была уже готова к выходу, потому что меньше чем через час оказалась у Роя. А может быть, ему только так показалось. Ему пришлось встать, чтобы открыть дверь, и, вернувшись в постель, он почувствовал странную усталость и головокружение. Он прикрыл глаза, а когда открыл их — буквально сразу, как ему показалось, — она уже была в комнате. Покачиваясь, горделиво переступая в туфлях на тоненьких каблучках, в комнату вошла хорошо сложенная, крепкая женщина с черными блестящими волосами и сверкающими темными глазами.
На секунду она замерла у порога, самоуверенная и одновременно робкая. Она походила на один из тех манекенов, которые навязчиво зазывают прохожих в магазин. Потом завела руку за спину, нащупала ключи и мягко закрыла дверь.
Рой перестал размышлять, сколько ей лет.
Ей было уже много.
Ей было еще мало.
Она оценила его молчаливое одобрение и слегка качнула плечами, чтобы с них сползла горностаевая накидка. Потом, слегка покачивая бедрами, медленно прошла по комнате, выставив вперед маленький подбородок и упругую грудь под облегающей белой блузкой.
Она остановилась, упершись коленями в его кровать; он посмотрел вверх и увидел только кончик носа, выступавший над очертаниями ее грудей.
Подняв палец, он ткнул сперва в одну, потом в другую.
— Не прячьтесь, — сказал он. — А ну, выходите, где вы там?
Она грациозно опустилась на колени, и ее глаза впились в его лицо.
— Подлец, — сказала она бесцветно, и блуза задвигалась в такт словам. — Я тебя ненавижу.
— Близняшки-непоседы, — сказал он. — Может, им пора в постельку?
— Знаешь, что я сейчас сделаю? Я тебя задушу.
Он сказал:
— Смерть, где твое жало? — И на некоторое время лишился способности говорить. После невероятно нежного, сладко пахнущего небытия ему было позволено сделать глоток воздуха. И он прошептал: — Ты так хорошо пахнешь, Мойра. Как сука в борделе.
— Милый, ты так красиво выражаешься!
— А может быть, ты пахнешь и не хорошо...
— Да. Ты только что сам сказал...
— Может, так пахнет твоя одежда.
— Нет, я! Хочешь, докажу?
Он хотел, и она доказала.
4
Когда Рой впервые попал в Лос-Анджелес, он старался ограничивать свой интерес к женщинам лишь необходимостью. Ему исполнился двадцать один год, и в этом возрасте он был старше своих сверстников. Его стремление к противоположному полу было таким же сильным, как и у любого другого мужчины, и даже сильнее; быть может, потому, что в прошлом ему везло. Он притягивал людей. Он долго и внимательно осматривался, прежде чем выбрать Лос-Анджелес исходной точкой своей деятельности, и на тот момент весь его капитал составлял меньше тысячи долларов.
Конечно, это были большие деньги. Если крупный мошенник должен создавать себе богатую обстановку стоимостью в десятки тысяч долларов, то мелкому кидале не нужно такого размаха. И хотя Рой Диллон принадлежал к последней категории, он нарушил привычный ход вещей.
К двадцати одному году он устал от постоянных переездов. Он знал, что частая перемена мест, метания из города в город в попытке избежать преследования — все это могло поглотить доходы даже очень бережливого человека. Ему пришлось бы «выходить на работу» настолько часто, насколько это позволяла ситуация, а работа была ох как тяжела! Но и в этом случае в карманах у Роя было бы негусто.
Рой видел таких людей.
Однажды, когда он ехал по делам из Денвера, он столкнулся с целой компанией, настолько обнищавшей в городе, что им пришлось объединить усилия.
Они специализировались на азартных играх. Сдающего называли «умником», а другие игроки ему подыгрывали. Когда он отвернулся, чтобы поспорить с двумя подсадными утками, держа в руке три открытые карты, игрок-приманка поставил на первой карте маленькую метку, многозначительно подмигнув при этом Рою.
— Давай, старик. — Его внятный шепот был слышен всем окружающим. — Давай, ставь деньги.
— Полсотни или сотню? — прошептал в ответ Рой.
— Сотню! Скорее!
— А можно пятьсот?
— Нет, не надо пятьсот! Начни с сотни.
Вытянутая рука «умника» начала уставать. Аргументы спорщиков были на исходе, и отвлекать его внимание становилось все труднее. Но Рой хотел довести свою жестокую шутку до конца.
— А что это была за карта?
— Туз, черт возьми! Другие — двойки! Давай...
— А туз старше двойки?
— Туз?.. С хренов он не старше-то! Ставь же!
Другие пассажиры вагона-ресторана начали понимать, что к чему, и сидели ухмыляясь. Рой неторопливо вытащил кошелек и достал оттуда сотню. «Умник» отсчитал несколько помятых пятерок и долларовых купюр. Потом он стасовал карты, спрятав меченого туза за меченой двойкой и поменяв другую двойку на «чистого» туза. По крайней мере, он был «чистым» на первый взгляд.
Пришло время открываться. Сдающий швырнул на стол три карты рубашками вверх. Рой украдкой попытался изучить их.
— Что-то я плохо вижу, — пожаловался он. — Дайте мне ваши очки. — И он проворно экспроприировал у «умника» его «рабочий инструмент».
Через затемненное стекло он быстро нашел туза и выиграл деньги.
Компания вывалилась из вагона, дав остальным пассажирам повод позубоскалить. На следующей станции, в каком-то грязном местечке у дороги, они соскочили с поезда. Может, у них не было денег, чтобы ехать дальше.
Когда поезд отходил от станции, Рой взглянул на них: они стояли на опустевшей платформе, съежившись от холода, и на мрачных, бледных лицах был неподдельный страх. И, сидя в тепле вагона-ресторана, он вздрогнул, словно ощутил тот же холод.
Как будто тоже стоял рядом с ними.
Именно к этому приводили постоянные переезды — по крайней мере, могли привести. Это удел тех, кто не имел корней. Для кого корни скорее помеха, чем приобретение. И в этом отношении у крупных аферистов не было преимуществ по сравнению с менее крутыми ребятами. На самом деле их судьба часто была куда печальнее. Самоубийства. Наркотики, белая горячка. Тюрьма и дурка.
* * *
Она села, спустив ноги с кровати, и взяла со столика сигарету. Закурив, протянула ее Рою, а себе взяла другую.
— Рой, — сказала она. — Посмотри на меня.
— Я смотрю, милая. Даже и не сомневайся!
— Послушай. Неужели это все, что у нас есть? И все, что будет? Пойми, я не жалуюсь, но разве ты не хочешь чего-то большего? От чего бы дух захватывало?
— Дух захватывает, когда щекочут пятки.
Она молча посмотрела на него, ее горящие глаза потухли, словно скрылись за невидимой пеленой. Не поворачивая головы, она вытянула руку и медленно затушила свою сигарету.
— Это была шутка, — сказал он. — Я думал тебя развеселить.
— А я веселюсь, родной, — сказала она. — Даже не сомневайся.
Она наклонилась, подняла чулок и натянула его на ногу. Обескураженный, он развернул ее лицом к себе.
— Да о чем ты, Мойра? Хочешь замуж?
— Я этого не говорила.
— А я как раз об этом и спрашиваю.
Она нахмурилась, помедлила, а потом покачала головой:
— Нет, не хочу. Я девушка очень практичная и не верю в то, что можно отдавать больше, чем получаешь. Хотя, может, это и неприятно для торговца спичками или кто ты там есть?
Его это задело, но он продолжал шутить:
— Тебя не затруднит передать мне аптечку? Кажется, меня только что поцарапали.
— Не беспокойся. Котенок привит от всех болезней.
— Вообще-то спички всего лишь прикрытие. На самом деле я хозяин борделя.
Он привык тратить почти столько же, сколько зарабатывал. Одна неудачная сделка, и они обречены на провал.
Нет, с Роем Диллоном такого не будет.
В первый год жизни в Лос-Анджелесе он вел примерный образ жизни. Торговец, который общается с себе подобными мелкими предпринимателями. Став кидалой, он все же остался торговцем. У него была кредитная история и счет в банке. А также больше сотни знакомых, которые превосходно отзывались о нем.
И когда простое подозрение грозило перейти в уголовное дело, именно такие рекомендации и требовались. Но Рой никогда не обращался к одному человеку дважды, к тому же делать это приходилось крайне редко. Чувство безопасности придавало ему уверенности. И то и другое помогало его профессиональному росту.
Пока он добивался своего нынешнего положения, времени на женщин у него не было. Ничего, кроме редких случайных связей, какие бывают у любого молодого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16