На всякий случай, чтобы не было недоразумений.
— А какие могут быть недоразумения?
Никаких, беззаботно сказал Рой, да и с чего им быть?
— Но зачем испытывать судьбу? В конце концов, мы будем жить прямо напротив друг друга. Вот смотри, как это удобно...
Он обнял ее, и они застыли на пару секунд. Но когда он позволил себе чуть больше, она высвободилась из его объятий.
— Потом, ладно? — Она подошла к зеркалу, лениво поправляя волосы. — Я так торопилась утром, что не успела привести себя в порядок.
— Ладно, — согласился Рой, — позже. Хочешь, поедим сейчас, или дождешься обеда?
— Разумеется, дождусь. Я тебе позвоню.
Он оставил ее перед зеркалом и отправился в свою комнату. Распаковав багаж, он решил, что за отдельные номера она на него не обиделась, скорее удивилась, а для него это было принципиально. Его знали как одинокого человека. Если бы он снял один номер на двоих с дамой, пришлось бы регистрироваться под вымышленной фамилией. И тогда вся придуманная им легенда, годами выстраиваемая с такой тщательностью и трудом, могла полететь к чертям.
Легенда сильно ограничивала его свободу действий. Если Мойра удивилась или обиделась, что ж, тут ничего не попишешь. Хорошо бы, ей не пришлось ничего объяснять: объяснения — всегда результат непродуманных действий. Неприятно и то, что она видела его за работой в вагоне-ресторане. Впрочем, его это не сильно беспокоило — скорее это были праздные размышления.
Сыграть в кости на выпивку — обычное времяпрепровождение. Да и проявить предусмотрительность, регистрируясь в гостинице, — тоже в порядке вещей. С чего вдруг Мойра должна принять первое за профессию, а второе — за ее прикрытие, за «фасад», который на самом деле был его тенью?
Разложив вещи по местам, Рой вытянулся на постели. Как ни странно, он устал и теперь был чрезвычайно рад, что может отдохнуть. Вероятно, еще дают о себе знать последствия внутреннего кровотечения, мелькнула у него мысль.
Убаюканный шумом океана, Рой задремал и проснулся незадолго до наступления сумерек. Он лениво потянулся и сел, бессознательно улыбаясь от удовольствия. Солоноватый воздух проникал в окна. Вдалеке к западу, в пастельном небе, оранжево-красное солнце медленно тонуло в океане. Много раз он видел, как в Южной Калифорнии садится солнце, но каждый раз это было по-новому. Каждый закат казался еще красивее предыдущего.
Зазвонил телефон, и он неохотно отвернулся от этого великолепия. Снял трубку и услышал веселый голос Мойры.
— У-у-у, гадкий ты мальчишка! Мы идем обедать или нет?
— Конечно нет, — сказал он. — Назови хоть одну причину, зачем нам это нужно?
— Не могу. Не по телефону.
— Тогда напиши письмо.
— Не могу. Почта по воскресеньям не работает.
— Отговорки, — проворчал он. — Вечные отговорки! Ладно, хорошо, но ничего, кроме гамбургеров.
Они выпили по коктейлю в баре. Потом отъехали чуть дальше в направлении города и зашли в морской ресторан с видом на океан. Мойра объявила, что дает себе отдохнуть от диеты, и доказала это на деле.
Они начали с коктейля из омаров, и он вполне сошел бы за основное блюдо. Последнее не замедлили подать вместе с горячим чесночным хлебом и зеленым салатом. Это была невероятных размеров тарелка, наполненная разнообразными морепродуктами и выложенная по краям подрумяненной картошкой. Потом был десерт — мягчайший творожный пудинг и черный-черный кофе.
Мойра удовлетворенно вздохнула, закурив сигарету:
— Могу только снова повторить: потрясающе! Скажу честно, двигаться я не могу.
— Значит, танцевать ты не хочешь.
— Глупость какая, — сказала она. — С чего ты взял?
Она любила танцевать, и танцевала очень хорошо — как, кстати, и Рой. Несколько раз он ловил на себе взгляды других посетителей, и Мойра, которая тоже замечала, что на них смотрят, еще крепче прижималась к нему своим гибким телом.
Они танцевали около часа, а когда на площадке стало тесно от людей, отправились полюбоваться луной на пляж, держа путь обратно в город. Набегающие волны ночного прилива светились пеной. Они являлись из глубин океана и ритмично бились о берег с громоподобным ревом. На прибрежном камне одиноко светлела чайка.
Когда они вернулись в отель, было почти одиннадцать, и Мойра едва сдерживала зевоту. Она извинилась, сославшись на погоду. Когда они остановились перед своими комнатами, она протянула руку, желая ему спокойной ночи.
— Ты не обиделся, Рой? Вечер был прекрасный, я просто очень устала.
— Конечно, — ответил он. — Я и сам устал.
— Правда? А ты правда не обиделся?
— Нет, иди. — Он подтолкнул ее к двери. — Все хорошо.
Но разумеется, ничего хорошего в этом не было, и Рой сильно расстроился. Он вошел к себе в номер, с трудом поборов желание раздраженно хлопнуть дверью. Раздевшись, он сел на край кровати и сердито затянулся сигаретой. Проклятые выходные! Вот бросит он ее, и пусть это послужит ей уроком!
Тихо зазвонил телефон. Это была Мойра. Она говорила, еле сдерживая смех:
— Открой дверь!
— Что? — Он улыбнулся, уже зная, что будет дальше. — Зачем?
— Открой и узнаешь, болван!
Он вскочил и отпер дверь. Из-за двери напротив раздался шепот: «Отойди!» Он повиновался. Мойра вылетела из номера и перебежала коридор. Черные волосы были забраны наверх. Она была совершенно голая. Со всей серьезностью, уперев пальчик в подбородок, она присела в реверансе.
— Надеюсь, вы не возражаете, сэр, — сказала она. — Я просто выстирала одежду, и теперь мне совершенно нечего надеть.
Потом, сгибаясь от смеха, она упала в его объятия.
— Бедняга! — хохотала она. — Если бы ты видел свое лицо, когда я пожелала тебе спокойной ночи! Ты был такой... такой... ой... ха-ха-ха!..
Он поднял ее и бросил на кровать.
Лучше провести время было невозможно.
18
Но потом, когда она ушла к себе, на него снова навалилась депрессия, и минуты, проведенные с Мойрой, показались ему неприятными, даже отвратительными. Это была депрессия, вызванная излишествами, хвост воздушного змея под названием «потворствование своим прихотям». Сперва кажется, что ты летишь высоко, видно далеко, вокруг красота, ветерок несет тебя, куда душе угодно, а потом все это исчезает куда-то, и ты спускаешься все ниже, ниже и ниже.
Рой беспокойно ворочался в темноте, а потом решил, что мрачное настроение — вполне естественная и довольно невысокая плата за полученное. И все же он не убедил себя до конца. Слишком это походило на другие подобные вечера. Это случалось с ним много раз. И куда бы и как бы он не передвигался — вперед, назад или даже на руках, — он всегда попадал в одно и то же место, а именно никуда. И каждое такое путешествие отнимало у него все больше и больше его "я".
Может, и вправду что-то изменить? Разве он хотел этого? Даже теперь, в нынешнем своем состоянии, разве не стремились его мысли туда, в коридор, к двери напротив?
Рой сел на кровати. Зажег сигарету, накинул на плечи халат и уставился в неясную темноту лунной ночи. Возможно, причиной такого мрачного настроения был не он сам и даже не его отношения с Мойрой. Может, все это было делом случая.
Он еще не пришел в себя. Он потратил много сил, догоняя поезд. После столь долгого вынужденного безделья возвращение к ремеслу кидалы тоже требовало огромных усилий. Было много и других мелочей — к примеру, надо было успокоить Мойру насчет раздельных номеров. И еще это бесконечное пиршество — ему хватило бы и половины того ужина. И потом...
Он снова подумал об ужине, о том невероятном количестве еды, которое пришлось проглотить. Внезапно сигарета показалась ему отвратительной, к горлу подступила тошнота. Он побежал в ванную, прикрыв рукой рот, еле сдерживая рвоту. И остался там надолго.
Он полностью избавился от всего, что съел за вечер. Потом прополоскал рот теплой водой и выпил несколько стаканов холодной. И его вырвало снова.
Склонившись над раковиной, Рой встревоженно изучил содержимое собственного желудка и с облегчением увидел, что все чисто. Никаких темно-коричневых следов, которые говорили бы о внутреннем кровотечении.
Поеживаясь, он добрался до кровати и забрался под одеяло. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше, легче и чище. Он закрыл глаза и почти сразу же уснул.
Он спал мертвым сном без сновидений, словно желая втиснуть два часа сна в один. Проснувшись примерно в половине седьмого, он понял, что выспался и дальше валяться в постели не имеет смысла.
Рой побрился, принял душ и оделся. Это заняло у него больше получаса — в таких делах он никогда не торопился. Семь утра, и он находится все в том же свободном полете, в каком пребывал в Лос-Анджелесе.
Разумеется, Мойре еще нельзя звонить. Вчера она заявила, что будет спать до полудня и убьет любого, кто разбудит ее раньше. Впрочем, он не торопился ее увидеть. Дел хватало и без того, чтобы ее развлекать, — прежде всего нужно было окончательно прийти в себя и собраться с силами.
Он спустился в гостиничное кафе и выпил чашку кофе с бутербродами. Но сделал это в порядке самодисциплины, в качестве своеобразного акта мужества. Что бы ни случалось с человеком по ночам, утром он завтракает. Рой ел, и не имело значения, голоден он или нет, — нарушение привычного распорядка неминуемо грозило обернуться неприятностями.
Он шел по белой гравиевой дорожке к берегу океана и вдруг застыл, глядя на водную гладь и песок: барашки волн казались ледяными, на солнце сверкали далекие паруса лодок, едва не касаясь воды, в вечных поисках добычи проносились чайки. Заброшенность. Вечная, беспредельная. Как муха, летающая в уборной, из концепции вечности Достоевского, немногочисленные признаки жизни лишь подчеркивали одиночество.
В этот утренний час Рой Диллон не собирался долго размышлять на подобные темы. Он резко развернулся спиной к океану и направился к арендованной машине.
Кофе и бутерброды не пошли ему на пользу. Нужно было как-то успокоить желудок, и помочь ему могло только одно — бутылка хорошего пива или, еще лучше, эля. Он знал, что в таком месте, как Ла Джолла, пива сейчас не найти. Слишком рано, а местные коктейль-бары открываются не раньше одиннадцати. Любители выпить с утра, — а такие, без сомнения, водились в городе, — пользовались домашними запасами.
Повернув машину к Сан-Диего, Рой выехал к южным окраинам Ла Джоллы, забираясь все глубже в бедные районы, порой притормаживая и оглядывая попадающиеся на пути питейные заведения. Должно быть, тут водились только местные сорта, которые, по мнению Роя, пить было нельзя. Хорошего эля здесь было не сыскать днем с огнем.
Сан-Диего был уже недалеко. Примерно с милю Рой ехал по Мишн-Вэлли, а потом, забравшись на пологий холм, оказался на Мишн-Хиллз. И там после получасового блуждания он наконец нашел то, что искал. Заведение это было не модным коктейль-баром, где выпивка лишь дополняла атмосферу. Нет, то был самый заурядный бар, но обстановка здесь была чуть ли не домашняя, вызывала доверие и внушала чувство комфорта.
Когда Рой вошел, хозяин заведения считал деньги в кассе. Это был жилистый седеющий человек с загорелым улыбчивым лицом; он увидел Роя в зеркало за барной стойкой и приветствовал его кивком.
— Что будем пить, сэр?
Рой сделал заказ. Бармен подтвердил, что эль у него отменный и что дряни он не держит.
— Импортный или «Баллантайн»?
Рой выбрал «Баллантайн», и хозяину было приятно видеть его довольное лицо.
— Неплох, а? Да я и сам собирался пропустить стаканчик.
Рою сразу же понравился этот человек, и чувство приязни оказалось взаимным. Ему нравилось это место, его скромность и благопристойность, и он понимал сдержанную гордость его владельца.
Через десять минут они уже называли друг друга по имени. Рой рассказал, зачем приехал в город, и, объясняя, почему решил выпить в столь ранний час, сказал, что в отпуске. Берт, хозяин бара, признался, что он тоже старается не пить до полудня, но с завтрашнего дня тоже идет в отпуск, так что ничего страшного в этом нет.
Вошли двое, заглотнули по двойной и поспешили обратно. Берт с едва заметной печалью посмотрел им вслед и повернулся к Рою. Так не пьют, сказал он. Конечно, каждый хочет иногда пропустить утром пару стаканчиков, но нельзя же так пить.
Когда он пошел принимать заказ у другого посетителя, то по дороге задел и слегка покривил стойку с солеными орешками. Бросив туда рассеянный взгляд, Рой увидел нечто, что заставило его нахмуриться. Он даже привстал со стула, чтобы убедиться, что ему не показалось. Потом он сел обратно, удивленный и взволнованный.
Доска! И горная доска в таком месте! Берт не дурак — ни с точки зрения мошенников, ни с точки зрения обычных людей, — но наличие такой доски само по себе было признаком глупости.
Давным-давно, когда Рой только начинал, с такими досками работало несколько шаек: один выставлял их, другие играли. Но он не видел таких досок уже много лет. Все давным-давно от них избавились, и держать сейчас такую штуку — значит нарываться на сломанную челюсть.
Конечно, некоторые мелкие торговцы и владельцы баров все еще покупали себе доски, выбивая выигрышные номера в самом начале и не давая лохам никаких шансов. Но Берт бы такого не сделал. Берт...
Рой криво усмехнулся и глотнул пенного эля. Что это с ним? Разве его, Роя Диллона, когда-нибудь интересовало, честен владелец бара или нет, могут ли его нагреть?
Появился еще один посетитель, рабочий в комбинезоне цвета хаки, и Берт подал ему колу. Вернувшись с двумя новыми бутылками эля, он наполнил стаканы. Тогда Рой позволил себе заметить доску.
— А, эта штука. — Берт взял ее и положил перед ним. — Ее здесь оставил один парень — месяца три-четыре назад. Я и заметил-то ее, только когда он ушел.
Собирался выкинуть, но некоторым иногда хочется попытать счастья. Так что... — Он сделал выжидательную паузу. — Попробуешь? Ставки от цента до доллара.
— Ну... — Рой взглянул на доску.
Над доской были прикреплены пять позолоченных кружков, имитирующих монеты, и обозначены суммы выигрышей от пяти долларов до сотни. Под каждым был написан номер. Чтобы выиграть, человек должен был открыть, или выбить, соответствующий номер или даже несколько номеров из массы других на доске.
Все призы были на месте. Берт и впрямь оказался честным малым.
— Ну, — сказал Рой, взяв маленький металлический ключик, который был привязан к доске. — Что я теряю?
Он выбил несколько номеров и передал их для проверки Берту. На шестой раз он взял пятидолларовый приз, и хозяин с улыбкой положил деньги на прилавок. Рой не обратил на них внимания и вновь занес над доской ключик.
Он не мог сказать Берту, что вся эта игра — сплошной обман. Сказать это — значит обнаружить знания, которых у честного человека быть не может. Конечно, охотники поживиться за счет Берта найдутся, но Рой этим не воспользуется. Сегодня не его день — так, по крайней мере, он объяснял себе свое решение. Слишком маленькие ставки.
Если он выбьет все призы, сумма выигрыша составит почти две сотни. Но это — большой риск. Профессиональный мошенник всегда нацелен на игру по-крупному — мелочевку он пускает побоку. Он уже выиграл пять, а потому...
Рой взял десятидолларовый приз. Берта это ничуть не расстроило. Довольно улыбаясь, он выложил деньги на прилавок. Рой поднял ключ для следующего хода.
Вот что надо сделать. Он выведет доску из строя. Еще один выигрыш — двадцать пять долларов, — и он скажет, что с доской что-то не так. Берт будет рад от нее избавиться. А он, разумеется, откажется от выигрышей.
Он выбил последний «счастливый» номер. С ошеломленным видом откашлялся, готовясь выдать заготовленную фразу. Но Берт, уже с погасшей улыбкой, повернулся в сторону посетителя с колой.
— Да, сэр, — сказал он. — Что-нибудь еще?
— Да, сэр, — ответил человек с легкой угрозой в голосе. — Да, сэр, кое-что еще. У вас есть федеральная лицензия на азартные игры?
— Что? Какая...
— Нет? Тогда я скажу, чего еще у вас нет, вернее, чего не будет. Вашей лицензии на продажу спиртного.
— Но... — Берт побледнел так, что это стало заметно даже под загаром. Лицензия на алкоголь в Калифорнии стоила целое состояние. — Вы не имеете права! Мы только...
— Расскажите это федералам и ребятам из Вашингтона. Я местный. — Он раскрыл удостоверение в кожаной корочке и холодно кивнул Рою. — Глупо, очень глупо, мистер. Только дурак станет обыгрывать лоха три раза подряд!
Рой смерил его взглядом.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — произнес он. — И мне не нравится ваш тон.
— Встать! Вы арестованы за мошенничество!
— Вы делаете ошибку, офицер. Я коммивояжер, и я...
— Ты еще мне возражать будешь? Да? Да? Ах ты, сукин сын, мошенник!..
Он схватил Роя за лацканы, рывком поставил на ноги и шваркнул о стену.
19
Сперва был обыск — Рою вывернули карманы, осмотрели всю одежду и обшарили руками все тело вплоть до паха. Потом посыпались вопросы, а ответы на них тут же были объявлены ложью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— А какие могут быть недоразумения?
Никаких, беззаботно сказал Рой, да и с чего им быть?
— Но зачем испытывать судьбу? В конце концов, мы будем жить прямо напротив друг друга. Вот смотри, как это удобно...
Он обнял ее, и они застыли на пару секунд. Но когда он позволил себе чуть больше, она высвободилась из его объятий.
— Потом, ладно? — Она подошла к зеркалу, лениво поправляя волосы. — Я так торопилась утром, что не успела привести себя в порядок.
— Ладно, — согласился Рой, — позже. Хочешь, поедим сейчас, или дождешься обеда?
— Разумеется, дождусь. Я тебе позвоню.
Он оставил ее перед зеркалом и отправился в свою комнату. Распаковав багаж, он решил, что за отдельные номера она на него не обиделась, скорее удивилась, а для него это было принципиально. Его знали как одинокого человека. Если бы он снял один номер на двоих с дамой, пришлось бы регистрироваться под вымышленной фамилией. И тогда вся придуманная им легенда, годами выстраиваемая с такой тщательностью и трудом, могла полететь к чертям.
Легенда сильно ограничивала его свободу действий. Если Мойра удивилась или обиделась, что ж, тут ничего не попишешь. Хорошо бы, ей не пришлось ничего объяснять: объяснения — всегда результат непродуманных действий. Неприятно и то, что она видела его за работой в вагоне-ресторане. Впрочем, его это не сильно беспокоило — скорее это были праздные размышления.
Сыграть в кости на выпивку — обычное времяпрепровождение. Да и проявить предусмотрительность, регистрируясь в гостинице, — тоже в порядке вещей. С чего вдруг Мойра должна принять первое за профессию, а второе — за ее прикрытие, за «фасад», который на самом деле был его тенью?
Разложив вещи по местам, Рой вытянулся на постели. Как ни странно, он устал и теперь был чрезвычайно рад, что может отдохнуть. Вероятно, еще дают о себе знать последствия внутреннего кровотечения, мелькнула у него мысль.
Убаюканный шумом океана, Рой задремал и проснулся незадолго до наступления сумерек. Он лениво потянулся и сел, бессознательно улыбаясь от удовольствия. Солоноватый воздух проникал в окна. Вдалеке к западу, в пастельном небе, оранжево-красное солнце медленно тонуло в океане. Много раз он видел, как в Южной Калифорнии садится солнце, но каждый раз это было по-новому. Каждый закат казался еще красивее предыдущего.
Зазвонил телефон, и он неохотно отвернулся от этого великолепия. Снял трубку и услышал веселый голос Мойры.
— У-у-у, гадкий ты мальчишка! Мы идем обедать или нет?
— Конечно нет, — сказал он. — Назови хоть одну причину, зачем нам это нужно?
— Не могу. Не по телефону.
— Тогда напиши письмо.
— Не могу. Почта по воскресеньям не работает.
— Отговорки, — проворчал он. — Вечные отговорки! Ладно, хорошо, но ничего, кроме гамбургеров.
Они выпили по коктейлю в баре. Потом отъехали чуть дальше в направлении города и зашли в морской ресторан с видом на океан. Мойра объявила, что дает себе отдохнуть от диеты, и доказала это на деле.
Они начали с коктейля из омаров, и он вполне сошел бы за основное блюдо. Последнее не замедлили подать вместе с горячим чесночным хлебом и зеленым салатом. Это была невероятных размеров тарелка, наполненная разнообразными морепродуктами и выложенная по краям подрумяненной картошкой. Потом был десерт — мягчайший творожный пудинг и черный-черный кофе.
Мойра удовлетворенно вздохнула, закурив сигарету:
— Могу только снова повторить: потрясающе! Скажу честно, двигаться я не могу.
— Значит, танцевать ты не хочешь.
— Глупость какая, — сказала она. — С чего ты взял?
Она любила танцевать, и танцевала очень хорошо — как, кстати, и Рой. Несколько раз он ловил на себе взгляды других посетителей, и Мойра, которая тоже замечала, что на них смотрят, еще крепче прижималась к нему своим гибким телом.
Они танцевали около часа, а когда на площадке стало тесно от людей, отправились полюбоваться луной на пляж, держа путь обратно в город. Набегающие волны ночного прилива светились пеной. Они являлись из глубин океана и ритмично бились о берег с громоподобным ревом. На прибрежном камне одиноко светлела чайка.
Когда они вернулись в отель, было почти одиннадцать, и Мойра едва сдерживала зевоту. Она извинилась, сославшись на погоду. Когда они остановились перед своими комнатами, она протянула руку, желая ему спокойной ночи.
— Ты не обиделся, Рой? Вечер был прекрасный, я просто очень устала.
— Конечно, — ответил он. — Я и сам устал.
— Правда? А ты правда не обиделся?
— Нет, иди. — Он подтолкнул ее к двери. — Все хорошо.
Но разумеется, ничего хорошего в этом не было, и Рой сильно расстроился. Он вошел к себе в номер, с трудом поборов желание раздраженно хлопнуть дверью. Раздевшись, он сел на край кровати и сердито затянулся сигаретой. Проклятые выходные! Вот бросит он ее, и пусть это послужит ей уроком!
Тихо зазвонил телефон. Это была Мойра. Она говорила, еле сдерживая смех:
— Открой дверь!
— Что? — Он улыбнулся, уже зная, что будет дальше. — Зачем?
— Открой и узнаешь, болван!
Он вскочил и отпер дверь. Из-за двери напротив раздался шепот: «Отойди!» Он повиновался. Мойра вылетела из номера и перебежала коридор. Черные волосы были забраны наверх. Она была совершенно голая. Со всей серьезностью, уперев пальчик в подбородок, она присела в реверансе.
— Надеюсь, вы не возражаете, сэр, — сказала она. — Я просто выстирала одежду, и теперь мне совершенно нечего надеть.
Потом, сгибаясь от смеха, она упала в его объятия.
— Бедняга! — хохотала она. — Если бы ты видел свое лицо, когда я пожелала тебе спокойной ночи! Ты был такой... такой... ой... ха-ха-ха!..
Он поднял ее и бросил на кровать.
Лучше провести время было невозможно.
18
Но потом, когда она ушла к себе, на него снова навалилась депрессия, и минуты, проведенные с Мойрой, показались ему неприятными, даже отвратительными. Это была депрессия, вызванная излишествами, хвост воздушного змея под названием «потворствование своим прихотям». Сперва кажется, что ты летишь высоко, видно далеко, вокруг красота, ветерок несет тебя, куда душе угодно, а потом все это исчезает куда-то, и ты спускаешься все ниже, ниже и ниже.
Рой беспокойно ворочался в темноте, а потом решил, что мрачное настроение — вполне естественная и довольно невысокая плата за полученное. И все же он не убедил себя до конца. Слишком это походило на другие подобные вечера. Это случалось с ним много раз. И куда бы и как бы он не передвигался — вперед, назад или даже на руках, — он всегда попадал в одно и то же место, а именно никуда. И каждое такое путешествие отнимало у него все больше и больше его "я".
Может, и вправду что-то изменить? Разве он хотел этого? Даже теперь, в нынешнем своем состоянии, разве не стремились его мысли туда, в коридор, к двери напротив?
Рой сел на кровати. Зажег сигарету, накинул на плечи халат и уставился в неясную темноту лунной ночи. Возможно, причиной такого мрачного настроения был не он сам и даже не его отношения с Мойрой. Может, все это было делом случая.
Он еще не пришел в себя. Он потратил много сил, догоняя поезд. После столь долгого вынужденного безделья возвращение к ремеслу кидалы тоже требовало огромных усилий. Было много и других мелочей — к примеру, надо было успокоить Мойру насчет раздельных номеров. И еще это бесконечное пиршество — ему хватило бы и половины того ужина. И потом...
Он снова подумал об ужине, о том невероятном количестве еды, которое пришлось проглотить. Внезапно сигарета показалась ему отвратительной, к горлу подступила тошнота. Он побежал в ванную, прикрыв рукой рот, еле сдерживая рвоту. И остался там надолго.
Он полностью избавился от всего, что съел за вечер. Потом прополоскал рот теплой водой и выпил несколько стаканов холодной. И его вырвало снова.
Склонившись над раковиной, Рой встревоженно изучил содержимое собственного желудка и с облегчением увидел, что все чисто. Никаких темно-коричневых следов, которые говорили бы о внутреннем кровотечении.
Поеживаясь, он добрался до кровати и забрался под одеяло. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше, легче и чище. Он закрыл глаза и почти сразу же уснул.
Он спал мертвым сном без сновидений, словно желая втиснуть два часа сна в один. Проснувшись примерно в половине седьмого, он понял, что выспался и дальше валяться в постели не имеет смысла.
Рой побрился, принял душ и оделся. Это заняло у него больше получаса — в таких делах он никогда не торопился. Семь утра, и он находится все в том же свободном полете, в каком пребывал в Лос-Анджелесе.
Разумеется, Мойре еще нельзя звонить. Вчера она заявила, что будет спать до полудня и убьет любого, кто разбудит ее раньше. Впрочем, он не торопился ее увидеть. Дел хватало и без того, чтобы ее развлекать, — прежде всего нужно было окончательно прийти в себя и собраться с силами.
Он спустился в гостиничное кафе и выпил чашку кофе с бутербродами. Но сделал это в порядке самодисциплины, в качестве своеобразного акта мужества. Что бы ни случалось с человеком по ночам, утром он завтракает. Рой ел, и не имело значения, голоден он или нет, — нарушение привычного распорядка неминуемо грозило обернуться неприятностями.
Он шел по белой гравиевой дорожке к берегу океана и вдруг застыл, глядя на водную гладь и песок: барашки волн казались ледяными, на солнце сверкали далекие паруса лодок, едва не касаясь воды, в вечных поисках добычи проносились чайки. Заброшенность. Вечная, беспредельная. Как муха, летающая в уборной, из концепции вечности Достоевского, немногочисленные признаки жизни лишь подчеркивали одиночество.
В этот утренний час Рой Диллон не собирался долго размышлять на подобные темы. Он резко развернулся спиной к океану и направился к арендованной машине.
Кофе и бутерброды не пошли ему на пользу. Нужно было как-то успокоить желудок, и помочь ему могло только одно — бутылка хорошего пива или, еще лучше, эля. Он знал, что в таком месте, как Ла Джолла, пива сейчас не найти. Слишком рано, а местные коктейль-бары открываются не раньше одиннадцати. Любители выпить с утра, — а такие, без сомнения, водились в городе, — пользовались домашними запасами.
Повернув машину к Сан-Диего, Рой выехал к южным окраинам Ла Джоллы, забираясь все глубже в бедные районы, порой притормаживая и оглядывая попадающиеся на пути питейные заведения. Должно быть, тут водились только местные сорта, которые, по мнению Роя, пить было нельзя. Хорошего эля здесь было не сыскать днем с огнем.
Сан-Диего был уже недалеко. Примерно с милю Рой ехал по Мишн-Вэлли, а потом, забравшись на пологий холм, оказался на Мишн-Хиллз. И там после получасового блуждания он наконец нашел то, что искал. Заведение это было не модным коктейль-баром, где выпивка лишь дополняла атмосферу. Нет, то был самый заурядный бар, но обстановка здесь была чуть ли не домашняя, вызывала доверие и внушала чувство комфорта.
Когда Рой вошел, хозяин заведения считал деньги в кассе. Это был жилистый седеющий человек с загорелым улыбчивым лицом; он увидел Роя в зеркало за барной стойкой и приветствовал его кивком.
— Что будем пить, сэр?
Рой сделал заказ. Бармен подтвердил, что эль у него отменный и что дряни он не держит.
— Импортный или «Баллантайн»?
Рой выбрал «Баллантайн», и хозяину было приятно видеть его довольное лицо.
— Неплох, а? Да я и сам собирался пропустить стаканчик.
Рою сразу же понравился этот человек, и чувство приязни оказалось взаимным. Ему нравилось это место, его скромность и благопристойность, и он понимал сдержанную гордость его владельца.
Через десять минут они уже называли друг друга по имени. Рой рассказал, зачем приехал в город, и, объясняя, почему решил выпить в столь ранний час, сказал, что в отпуске. Берт, хозяин бара, признался, что он тоже старается не пить до полудня, но с завтрашнего дня тоже идет в отпуск, так что ничего страшного в этом нет.
Вошли двое, заглотнули по двойной и поспешили обратно. Берт с едва заметной печалью посмотрел им вслед и повернулся к Рою. Так не пьют, сказал он. Конечно, каждый хочет иногда пропустить утром пару стаканчиков, но нельзя же так пить.
Когда он пошел принимать заказ у другого посетителя, то по дороге задел и слегка покривил стойку с солеными орешками. Бросив туда рассеянный взгляд, Рой увидел нечто, что заставило его нахмуриться. Он даже привстал со стула, чтобы убедиться, что ему не показалось. Потом он сел обратно, удивленный и взволнованный.
Доска! И горная доска в таком месте! Берт не дурак — ни с точки зрения мошенников, ни с точки зрения обычных людей, — но наличие такой доски само по себе было признаком глупости.
Давным-давно, когда Рой только начинал, с такими досками работало несколько шаек: один выставлял их, другие играли. Но он не видел таких досок уже много лет. Все давным-давно от них избавились, и держать сейчас такую штуку — значит нарываться на сломанную челюсть.
Конечно, некоторые мелкие торговцы и владельцы баров все еще покупали себе доски, выбивая выигрышные номера в самом начале и не давая лохам никаких шансов. Но Берт бы такого не сделал. Берт...
Рой криво усмехнулся и глотнул пенного эля. Что это с ним? Разве его, Роя Диллона, когда-нибудь интересовало, честен владелец бара или нет, могут ли его нагреть?
Появился еще один посетитель, рабочий в комбинезоне цвета хаки, и Берт подал ему колу. Вернувшись с двумя новыми бутылками эля, он наполнил стаканы. Тогда Рой позволил себе заметить доску.
— А, эта штука. — Берт взял ее и положил перед ним. — Ее здесь оставил один парень — месяца три-четыре назад. Я и заметил-то ее, только когда он ушел.
Собирался выкинуть, но некоторым иногда хочется попытать счастья. Так что... — Он сделал выжидательную паузу. — Попробуешь? Ставки от цента до доллара.
— Ну... — Рой взглянул на доску.
Над доской были прикреплены пять позолоченных кружков, имитирующих монеты, и обозначены суммы выигрышей от пяти долларов до сотни. Под каждым был написан номер. Чтобы выиграть, человек должен был открыть, или выбить, соответствующий номер или даже несколько номеров из массы других на доске.
Все призы были на месте. Берт и впрямь оказался честным малым.
— Ну, — сказал Рой, взяв маленький металлический ключик, который был привязан к доске. — Что я теряю?
Он выбил несколько номеров и передал их для проверки Берту. На шестой раз он взял пятидолларовый приз, и хозяин с улыбкой положил деньги на прилавок. Рой не обратил на них внимания и вновь занес над доской ключик.
Он не мог сказать Берту, что вся эта игра — сплошной обман. Сказать это — значит обнаружить знания, которых у честного человека быть не может. Конечно, охотники поживиться за счет Берта найдутся, но Рой этим не воспользуется. Сегодня не его день — так, по крайней мере, он объяснял себе свое решение. Слишком маленькие ставки.
Если он выбьет все призы, сумма выигрыша составит почти две сотни. Но это — большой риск. Профессиональный мошенник всегда нацелен на игру по-крупному — мелочевку он пускает побоку. Он уже выиграл пять, а потому...
Рой взял десятидолларовый приз. Берта это ничуть не расстроило. Довольно улыбаясь, он выложил деньги на прилавок. Рой поднял ключ для следующего хода.
Вот что надо сделать. Он выведет доску из строя. Еще один выигрыш — двадцать пять долларов, — и он скажет, что с доской что-то не так. Берт будет рад от нее избавиться. А он, разумеется, откажется от выигрышей.
Он выбил последний «счастливый» номер. С ошеломленным видом откашлялся, готовясь выдать заготовленную фразу. Но Берт, уже с погасшей улыбкой, повернулся в сторону посетителя с колой.
— Да, сэр, — сказал он. — Что-нибудь еще?
— Да, сэр, — ответил человек с легкой угрозой в голосе. — Да, сэр, кое-что еще. У вас есть федеральная лицензия на азартные игры?
— Что? Какая...
— Нет? Тогда я скажу, чего еще у вас нет, вернее, чего не будет. Вашей лицензии на продажу спиртного.
— Но... — Берт побледнел так, что это стало заметно даже под загаром. Лицензия на алкоголь в Калифорнии стоила целое состояние. — Вы не имеете права! Мы только...
— Расскажите это федералам и ребятам из Вашингтона. Я местный. — Он раскрыл удостоверение в кожаной корочке и холодно кивнул Рою. — Глупо, очень глупо, мистер. Только дурак станет обыгрывать лоха три раза подряд!
Рой смерил его взглядом.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — произнес он. — И мне не нравится ваш тон.
— Встать! Вы арестованы за мошенничество!
— Вы делаете ошибку, офицер. Я коммивояжер, и я...
— Ты еще мне возражать будешь? Да? Да? Ах ты, сукин сын, мошенник!..
Он схватил Роя за лацканы, рывком поставил на ноги и шваркнул о стену.
19
Сперва был обыск — Рою вывернули карманы, осмотрели всю одежду и обшарили руками все тело вплоть до паха. Потом посыпались вопросы, а ответы на них тут же были объявлены ложью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16