Поставив машину возле старинной постройки дома, на террасе которого висело объявление "Продается компанией Д. Хейвуда", Вилли открыла своим ключом входную дверь и вошла внутрь. С минуту Куинну казалось, что он ошибся и Вилли Кинг впрямь вернулась, как и говорила, к своим обязанностям. Дом был расположен напротив парка Рузвельта, и, скорее всего, речь в телефонном разговоре шла о нем.Он совсем уже собрался уезжать, когда к дому подъехал зеленый "понтиак", и из него вышел мужчина. Несмотря на жару, он был одет в темно-серый костюм, с которым хорошо сочеталась такого же цвета шляпа. Мужчина был высокого роста, худой, с уверенными, неторопливыми движениями человека, который не считает нужным никуда спешить. Поднимаясь по ступенькам террасы, он закашлялся и стоял некоторое время, прижимая одну руку ко рту, а другую к груди. Затем вынул из кармана большую связку ключей, отпер дверь и тоже исчез внутри."Тихо, просто и удобно, – подумал Куинн. – Если Джордж и Вилли хотят увидеться так, чтобы об этом не знала ни мамочка, ни знакомые, они встречается в домах, которые продают. Скорее всего, в разных. Вилли не хочет, чтобы я расспрашивал Джорджа, потому и умоляла не звонить ему. А я уже почти поверил, что он ее на самом деле может уволить. Я ей вообще почти поверил. Сегодня она сыграла лучше".Куинн смотрел на окна старого дома, словно ожидал, что одно из них сейчас распахнется и он увидит что-то очень важное. Но этого не произошло. Куинн понимал, что ждать дальше бессмысленно. Он не имел права задавать Хейвуду вопросы и не мог доказать, что тот рылся вчера в его вещах.Он включил зажигание. Было почти два – расчетный час в мотеле. Не заезжая в Сан-Феличе, он мог к пяти добраться до Башни. * * * Вилли слышала, как повернулся в замке ключ, как открылась и закрылась входная дверь. Ей захотелось выбежать в холл и обнять Джорджа, но она продолжала ждать, сидя в полутемной гостиной и размышляя, настанет ли время, когда она сможет в присутствии Джорджа поступать так, как захочет. Она знала, что, если бросится Джорджу на шею, он может досадливо отстраниться, давая понять, что занят серьезными проблемами и глупости ему ни к чему.– Я здесь, Джордж.В пустой комнате ее голос прозвучал слишком громко, слишком призывно. "Опять забыла, что надо говорить тише", – подумала она.Джордж вошел в гостиную, прижимая к груди шляпу, будто слушал государственный гимн. Чтобы удержаться от смеха, Вилли торопливо глотнула.– Куинн за тобой следит, – сказал Джордж.– Не может быть! Когда я уезжала...– Его машина стоит напротив дома.Вилли слегка отодвинула портьеру у окна.– Не вижу никакой машины.– Но она там стояла. Я просил тебя быть осторожней!– Я старалась. – Ей снова пришлось глотнуть, но на сей раз – чтобы проглотить тяжелый, душный комок, о котором лучше было не думать.– Как ты себя чувствуешь, Джордж?Он нетерпеливо махнул рукой, показывая, что сейчас не время для тривиальных вопросов.– Куинн что-то нащупал. Он звонил мне на работу, потом домой. Но я просил мать с ним не церемониться, и она его отшила.При упоминании о миссис Хейвуд Вилли напряглась.– Я бы это сделала не хуже.– Нет, он тебе не доверяет.– Ошибаешься. Он пытался назначить мне сегодня свидание.– Ты согласилась?– Нет.– Почему?– Не хотела тебя огорчать.– А вдруг он рассказал бы что-нибудь интересное?Вилли смотрела на старый кирпичный камин. Сколько раз в нем зажигали огонь, сколько раз он гаснул! Кто и когда поднесет к нему спичку в следующий раз?– Прости, если я тебя обидел, Вилли, – произнес Хейвуд более мягким тоном.– Ничего страшного. Я понимаю, тебе сейчас не до меня.– Ты умница, Вилли.– Конечно. Поэтому со мной можно не стесняться.Он положил ей руки на плечи.– Вилли, пожалуйста, не надо. Не сердись.– Почему ты не скажешь, в чем дело?– Не могу. Но поверь, это очень серьезно. И касается многих людей. Хороших людей.– А что, имеет значение, какие они? И как ты отличаешь хороших от плохих? Спрашиваешь мать?– Оставь ее в покое. Она понятия не имеет, в чем дело.– Я оставлю ее в покое, если она оставит в покое меня.Вилли с вызовом посмотрела на него, готовая к ссоре, и увидела усталого, бледного человека, которому не хотелось ссориться.– Джордж, давай начнем сначала, будто ты только что вошел?– Давай.– Привет, Джордж.Он улыбнулся.– Привет, Вилли.– Как дела?– Хорошо. А у тебя?– Тоже хорошо.Но когда он поцеловал ее, она отвернулась.– Немногим лучше, чем в первый раз, правда? Ты ведь не обо мне думаешь, а о Куинне.– Приходится.– Недолго тебе осталось страдать.– Что ты имеешь в виду?– Он уезжает.Руки Хейвуда упали с ее плеч, будто она их сбросила.– Когда?– Сегодня. Возможно, сейчас.– Почему? Почему он уезжает?– Потому что я отказалась встретиться с ним вечером. Так он сказал. В шутку, разумеется.Она ждала, что Джордж станет разуверять ее: "Нет, Вилли, конечно, он не шутил. Ты такая красивая! Он уезжает, потому что сердце его разбито".– Он пошутил, – повторила она.Но Хейвуд не слышал ее. Он шел к двери, надевая на ходу шляпу.– Джордж!– Я позвоню тебе утром.– Но мы ни о чем не успели поговорить!– У меня сейчас нет времени, я должен показать клиенту дом в Гринакре.Вилли знала, что домом в Гринакре занимается Эрл Перкинс, но промолчала. На пороге он обернулся.– Вилли, прошу тебя, выполни одну просьбу.– Пожалуйста, я ведь на тебя работаю.– Позвони матери и скажи, чтобы она не ждала меня к ужину.– Хорошо.Это была серьезная просьба, и они оба это знали.Вилли стоя слушала, как открылась и закрылась входная дверь, как заурчал мотор "понтиака", как взвизгнули шины сорвавшегося с места автомобиля. Опустив голову, она подошла к старому камину, черному внутри от полыхавшего там когда-то пламени, и протянула руки, словно надеялась, что в нем осталось немного тепла для нее.Немного погодя она вышла на улицу, заперла дверь, доехала до почты и позвонила оттуда матери Джорджа.– Миссис Хейвуд?– Да.– Это Вилли Кинг.– Ах, это вы, миссис Кинг? Моего сына нет дома.Вилли стиснула зубы. В разговорах с ней миссис Хейвуд никогда не называла Джорджа иначе как "мой сын" – с нажимом на "мой".– Я знаю, миссис Хейвуд. Он просил предупредить вас, что сегодня вечером его дома не будет.– А где он?– Не знаю.– Значит, он не с вами?– Нет.– В последнее время он очень часто бывает занят по вечерам, да и днем тоже.– Он много работает, – сказала Вилли.– И вы ему, конечно, помогаете.– Стараюсь.– Еще бы! Когда он рассказывает, какое количество дел вы успеваете для него обделать, я просто не верю своим ушам. Надеюсь, такую работящую помощницу, как вы, не смущает глагол "обделать"?– Нет, вы меня не можете смутить.Последовала пауза, и Вилли прикрыла микрофон рукой, чтобы миссис Хейвуд не слыхала, как тяжело она дышит.– Миссис Кинг, мы ведь обе хотим Джорджу добра, не так ли?"Не обе, а только я, – подумала Вилли, – тебе на всех наплевать" но вслух сказала:– Да.– Вам не приходило в голову поинтересоваться, куда именно он направляется сегодня?– Это его дело.– Но не ваше?– Нет."Пока нет", – мысленно добавила она.– А я бы на вашем месте сделала это своим делом, раз уж вы так интересуетесь мистером Хейвудом, как всем кажется. Он хоть и прекрасный, но всего лишь человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Вокруг много женщин, которые не прочь были бы прибрать его к рукам.– Вы предлагаете мне шпионить за ним, миссис Хейвуд?– Что вы, милочка, смотреть и слушать – не значит шпионить.Последовала еще одна пауза, и Вилли приготовилась к новой атаке, но когда миссис Хейвуд заговорила, голос у нее был усталый и надломленный.– Меня преследует чувство – ужасное чувство, – что ему грозит беда... Мы с вами не любим друг друга, миссис Кинг, но я никогда не считала, что вы представляете для Джорджа серьезную опасность.– Спасибо, – сухо сказала Вилли, заинтригованная и новым тоном, и необычными словами, – но я не думаю, что Джорджу грозит беда, с которой он не мог бы справиться.– Боюсь, что вы ошибаетесь... И тут замешана женщина.– Женщина? Не думаю.– Дай Бог, чтобы вы были правы. Но куда он исчезает так часто? Куда? И с кем видится?– Вы его спрашивали?– Да, и он ничего не говорит, но я вижу, что он чувствует себя виноватым. Судите сами: его часто и подолгу нет дома, а когда он возвращается, то не хочет ничего объяснять. Нет, это определенно женщина!– А я считаю, что нет, – сказала Вилли, но совсем не так уверенно, как ей хотелось, и, повесив трубку, еще долго стояла в маленькой, душной кабине телефона-автомата, прислонившись лбом к стене. Глава 8 Отыскать дорогу, ведущую к Башне, было не так просто, как полагал Куинн. Поняв в какой-то момент, что он ее проехал, Куинн развернулся и, включив вторую передачу, медленно двинулся назад, стараясь не пропустить единственный ориентир, который помнил, – эвкалиптовую рощу. Палящее солнце, изматывающая, долгая езда по незнакомым дорогам, одиночество и гудящая тишина действовали ему на нервы. Он чувствовал, что теряет уверенность в себе. Мысли, которые были такими ясными в Чикото, решения, казавшиеся такими разумными, растворялись в дрожащем знойном воздухе. Поиски О'Гормана превратились в охоту на лис без единой лисы.Из-за дубов на дорогу выскочила косуля и пересекла ее двумя грациозными прыжками, едва не коснувшись бампера машины. Куинн успел заметить, как блестит на ней шкурка, как упруго сжимаются мышцы, и подумал, что, если она так выглядит и скачет в жару, значит, рядом есть водоем.Остановившись на вершине следующего холма, он огляделся, и вдалеке что-то блеснуло под лучами солнца. Так он впервые увидал Башню – вернее, игру света на ее стеклах.Куинн отпустил тормоз, и машина беззвучно покатила вниз. Проехав с полмили, он увидел наконец эвкалипты и дорогу между ними. Свернув на нее, он ощутил странное чувство, будто возвращался домой, и не без удовольствия представил себе, как увидит сейчас Сестру Благодать, как она обрадуется ему. Заметив впереди кого-то из Братьев, бредущего по обочине, он посигналил.Это был Брат Терновый Венец, который вез его предыдущим утром в Сан-Феличе.– Садитесь теперь вы ко мне, – сказал Куинн, открывая дверцу машины.Но Брат Терновый Венец глядел на него, сурово выпрямившись и пряча руки в складках одежды.– Мы ждали вас, мистер Куинн.– Прекрасно!– Не радуйтесь, мистер Куинн, повода для веселья нет.– А что случилось?– Оставьте машину здесь. Учитель приказал привести вас к нему.– Прекрасно! – сказал Куинн, съехав с дороги. – Или я опять ошибаюсь?– Когда в Башню попадает чужой, дьяволу легче проникнуть за ним следом, но Учитель говорит, что хочет побеседовать с вами.– Где Сестра Благодать?– Расплачивается за грехи.– То есть?– Деньги – источник зла. – Брат Венец отвернулся, сплюнул на землю и, вытерев рот рукой, добавил: – Аминь.– Аминь. Но при чем здесь деньги?– Вы о них говорили. Вчера утром. Я слышал, как вы сказали ей: "Сестра, те деньги..." Я слышал и рассказал Учителю. У нас такое правило – Учитель должен знать все, тогда он защитит нас от нас самих.– Где Сестра Благодать? – повторил Куинн.В ответ Брат Венец только покачал головой и зашагал по дороге. Секунду поколебавшись, Куинн последовал за ним. Они миновали столовую, кладовку, где он ночевал, и несколько зданий, которые не попадались ему в прошлый раз на глаза. За ними дорога круто пошла вверх. От резкого подъема и разреженного воздуха Куинн начал задыхаться.Брат Венец обернулся и с презрением посмотрел на Куинна.– Греховная жизнь. Слабые кости. Дряблые мускулы.– Зато язык у меня не дряблый, – огрызнулся Куинн. – Я не доносчик.– Учитель должен все знать, – сказал Брат Венец, покраснев. – Я хочу Сестре Благодать добра. Я спасал ее от нечистого. Он сидит в каждом из нас и грызет нашу плоть.– Вот оно что? А я-то думал, у меня опять печень шалит.– Смейтесь, смейтесь! Будете потом лить слезы в аду.– Я и теперь ежедневно оплакиваю свои грехи по двадцать минут.– Вашими устами говорит дьявол. Снимите туфли.– Почему?– Вы ступаете на освященную землю.Перед ними возвышалась Башня из стекла и красного дерева, выстроенная в форме пятиугольника, с внутренним двором посередине.Куинн оставил туфли на пороге и прошел через арку, на которой было выгравировано: "ВСЕМ ИСТИННО ВЕРУЮЩИМ ЕСТЬ МЕСТО В ЦАРСТВЕ БОЖИЕМ. ПОКАЙТЕСЬ И ВОЗРАДУЙТЕСЬ". Тщательно выскобленные деревянные ступени вели наверх. Роль перил выполняла прикрепленная к стене веревка.– Дальше идите один, – сказал Брат Венец.– Почему?– Когда Учитель приказывает или просит, мы не спрашиваем почему.Куинн стал подниматься. На каждом этаже он видел тяжелые дубовые двери, которые вели, очевидно, в комнаты Братьев и Сестер. Окна во внутренний двор были только на пятом этаже. Единственная дверь была открыта.– Входите, – сказал сильный, низкий голос, – и, пожалуйста, закройте за собой дверь, мне вреден сквозняк. Войдя в комнату, Куинн сразу понял, почему Башня стояла именно в этом месте и почему женщина, на деньги которой ее выстроили, считала, что тут она ближе к небу. Света и неба было столько, что их не вмещал взгляд. За окнами, открывавшимися на все пять сторон, возвышались гряда за грядой горы, а тремя тысячами футов ниже, в зеленой долине, лежало, как алмаз на траве, озеро.Пейзаж был настолько ошеломляющим, что не хотелось переводить взгляд на людей в комнате. Их было двое: мужчина и женщина в одинаковых одеяниях из белой шерсти, с красными поясами. Женщина была очень старой. С годами ее тело так усохло, что издали ее можно было принять за маленькую девочку. Коричневое, морщинистое лицо напоминало грецкий орех. Сидя на скамейке, она глядела в небо, словно ждала, что оно вот-вот распахнется перед ней.Мужчине можно было дать и пятьдесят и семьдесят. У него было худое, умное лицо и глаза, светившиеся, как фосфор при комнатной температуре. Он сидел на полу, скрестив ноги, и ткал шерсть на ручном ткацком станке.– Я Учитель, – буднично сказал он. – А это – Мать Пуреса. Добро пожаловать в Башню.– Buena acogida, – произнесла женщина, будто переводила сказанное для кого-то четвертого, не понимавшего по-английски. – Salud.– Мы не причиним вам зла.– No estamos malicios.– Мать Пуреса, мистеру Куинну не нужен перевод.Она упрямо посмотрела на Учителя.– Я хочу слышать родной язык.– Пожалуйста, не сейчас. Нам с мистером Куинном нужно кое-что обсудить, и мы будем признательны, если ты нас ненадолго оставишь.– Но я не хочу уходить! – возразила она. – Я хочу остаться с вами. Мне надоело ждать одной, когда откроется Царствие Небесное.– Господь всегда с тобой, Мать Пуреса.– Но почему он всегда молчит? Мне так одиноко, я все смотрю и жду... Кто этот молодой человек? Что он делает в моей Башне?– Мистер Куинн приехал повидаться с Сестрой Благодать.– Нет-нет, это невозможно.– Об этом я и хочу с ним поговорить. Наедине.Учитель крепко взял ее за руку и довел до ступенек.– Будь осторожна, Мать Пуреса, здесь легко упасть.– Скажи молодому человеку, что, прежде чем являться в Башню, он должен получить официальное приглашение от моего секретаря Каприота. Немедленно пошли ко мне Каприота.– Каприота здесь нет. Его уже давно нет. Держись покрепче за веревку и иди медленно.Закрыв дверь, Учитель снова уселся за станок.– Так это ее Башня? – спросил Куинн.– Построена ею, но теперь принадлежит нам всем. В нашей общине нет частной собственности, если, конечно, кто-нибудь не грешит, как бедная Сестра Благодать. – Он вытянул руку, предупреждая возражения. – Не отрицайте, мистер Куинн. Сестра Благодать призналась во всем.– Я хочу ее видеть. Где она?– Ваши желания здесь значения не имеют, мистер Куинн. Когда вы ступили на принадлежащую нам землю, вы в каком-то смысле оказались в другой стране, живущей по другим законам.– А мне кажется, что это Соединенные Штаты. Или я ошибаюсь?– Конечно, мы не отделялись формально. Но нам ни к чему законы, которые мы считаем несправедливыми.– Когда вы говорите "мы", то имеете в виду себя, разумеется?– Я был избран для восприятия видений и откровений, недоступных прочим. Однако я всего лишь инструмент в руках Божественного провидения, его скромный слуга, один из многих... Я вижу, мои слова не убеждают вас.– Нет, – сказал Куинн, прикидывая, кем был этот человек в реальной жизни, прежде чем понял, что она ему не по плечу. – Вы собирались поговорить со мной. О чем?– О деньгах.– В вашей общине это слово считается непристойным, почему же вы его употребляете?– Для того чтобы охарактеризовать непристойные поступки, приходится употреблять непристойные слова: например, получение от женщины крупной суммы денег за очень скромную услугу. – Он коснулся лба правой рукой, поднял вверх левую и добавил: – Видите, я знаю все.– Божественное откровение, понимаю, – сказал Куинн. – И давно вас беспокоит получение от женщины крупной суммы денег? За эту Башню расплачивались не конфетными фантиками.– Придержите свой злой язык, мистер Куинн, а я сдержу свой. Он может быть не менее злым, уверяю вас. Мать Пуреса – моя жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25