Примирился ли О'Горман с тем, что он неудачник, так же хладнокровно, как его жена?– После смерти Патрика, – продолжала она, вытирая платком глаза, – поползли слухи. Люди смотрели на меня, и я чувствовала, как они думают: та ли это Марта О'Горман, которую мы знаем, или змея, которая убила мужа из-за страховки? Не думайте, что у меня больное воображение, мистер Куинн. Мои лучшие друзья – и те сомневались. Спросите Джона Ронду, он был одним из них. Мне пришлось пережить двойную трагедию: я не только потеряла мужа, но меня еще и подозревали в том, что я его убила или довела до самоубийства.– Какие для этого могли быть основания?– Сами посудите: он был кротким и безответным, я деспотичной, брюки ему достались по ошибке, он с радостью бы отдал их мне, да-да, именно так все и говорили! И лишь немногие – Джон Ронда и его жена в их числе – знали, что, кроме меня, брюки в нашей семье носить действительно было бы некому! Патрик был мягким, любящим, нежным, но деньги не значили для него ничего. Неоплаченные счета были всего-навсего бумажками. Я с радостью пошла бы работать, но это подорвало бы в Патрике уверенность в себе – и без того хрупкую. Мне все время приходилось лавировать между слабостями Патрика и его потребностями.– Немногие женщины могли бы быть очень, очень счастливы при такой жизни.– Вы так думаете? – спросила она. – Плохо же вы разбираетесь в женщинах.– Не спорю.– И в любви.– Наверное. Но хочу разобраться, надеюсь, мне еще повезет.– Не думаю, – спокойно сказала она. – Вам уже поздно. Любовь выживает, когда человек еще достаточно молод, чтобы держать удары, которые она наносит, и выходить из нокдауна при счете "девять". Мой сын Ричард, – прибавила она с гордой улыбкой, – увлекается боксом, это его словечки.– Ронда говорил, что ваш сын – очень способный мальчик.– Мне тоже так кажется, но ведь я необъективна.– Расскажите, как с вашим мужем случилось несчастье, миссис О'Горман.Она посмотрела на него в упор.– Мне нечего прибавить к тому, что вы прочли в материалах, которые получили от Ронды.– Там не указано одно обстоятельство. В вашей машине была печка?– Нет. Нам она была не по карману.– Во что был одет мистер О'Горман, когда выходил из дому?– Вы знаете во что, если читали протокол моего допроса: в клетчатую черно-желтую рубашку из фланели.– Шел дождь?– Да, и несколько дней до того – тоже.– Но на мистере О'Гормане не было ни плаща, ни пиджака?– Я понимаю, к чему вы клоните, – сказала она. – Не тратьте зря времени. Плащ был Патрику не нужен, потому что и у нас, и в конторе гаражи соединены с домом. Ему не нужно было идти под дождем.– Но, насколько мне известно, вечер был холодным.– Патрик холода не боялся. У него даже не было пальто.– По сводке погоды, которая сохранилась у Ронды, в тот день было всего девять градусов.– Рубашка была шерстяной, – сказала она, – и очень плотной. И потом он ужасно торопился, был вне себя. Он буквально выбежал из дому, так ему не терпелось исправить ту проклятую ошибку, прежде чем ее кто-нибудь заметит.– Был вне себя, – повторил Куинн. Такое выражение не слишком подходило к образу тихого, уступчивого, лишенного тщеславия О'Гормана. – Несчастный случай произошел на пути в контору?– Да.– Если ваш муж так спешил, тем более странно, что он остановился, чтобы посадить в машину какого-то неизвестного.– Никого он не сажал, – сказала она с раздражением. – Этот неизвестный существует исключительно в воображении Ронды и нашего шерифа. Во-первых, Патрик торопился, а во-вторых, неделей раньше человек, которого подобрала на дороге одна пара из Чикото, ограбил их, и Патрик дал мне слово, что не будет подвозить незнакомых.– А что, если он подвозил знакомого?– Но кого? У Патрика ни с кем не было счетов. И если бы кто-то захотел отнять у него деньги, он бы их сам отдал, без борьбы. – Она обреченно махнула рукой. – Нет, я уверена, что это был несчастный случай, а не убийство, и меня не переубедят. Патрик спешил, он ехал гораздо быстрее обычного, а видимость из-за дождя была плохой.– Вы очень любили своего мужа, миссис О'Горман?– Я бы все для него сделала. Все, что угодно. Я и теперь... – Она замолчала, прикусив дрожащую губу.– Вы и теперь не отступились бы от него?– Да. Должно быть, это глупо, но я иногда думаю: а вдруг с Патриком в тот вечер произошло что-то невероятное? Вдруг он сошел с ума, потерял память? Если он когда-нибудь вернется или его найдут, я останусь с ним.– Люди не сходят с ума в одну минуту. Вы бы заметили, что с ним неладно, раньше. Вам ничего не казалось странным в его поведении?– Нет.– Может, он сделался раздражительным или у него появились новые привычки, он стал иначе одеваться, плохо спать, отказываться от еды?– Нет, – повторила она. – Пожалуй, он сделался еще тише, сосредоточенней.– Когда вы говорите "сосредоточенный", то имеете в виду "задумчивый" или "грустный"?– Грустный. Я даже сказала ему как-то в шутку, что он спит наяву, а он ответил, что вернее было бы сказать "спит во сне". Помню, я еще засмеялась, мне этот "сон во сне" показался очень забавным.– Да, – сказал Куинн. – От него не просыпаются. Глава 7 Компания по продаже недвижимости Хейвуда занимала первый этаж здания маленькой гостиницы. На стенах ее висели карты города и штата, аэроснимок Чикото и две гравюры: одна изображала Вашингтона, форсирующего Делавэр, другая – Линкольна в молодости.Юноша без пиджака, с изжелта-бледным лицом назвался Эрлом Перкинсом. Хотя в комнате стояло несколько столов с табличками, на которых значились фамилии служащих, Перкинс был единственным, кто находился на работе, и было непонятно, то ли дела идут настолько плохо, что остальные не считают нужным появляться, то ли настолько хорошо, что все, как Вилли Кинг, демонстрируют участки потенциальным покупателям.– Мне нужна миссис Кинг. Когда я могу ее видеть?– В любое время. То есть в любое удобное для нее время. Здесь что хотят, то и делают. Никто не соблюдает никаких правил! Вы работаете, мистер?..– Куинн. Да, работаю.– Тогда вы знаете, что любое, даже наилучшим образом организованное предприятие развалится, если служащие перестанут строго придерживаться правил работы. Что тогда ждет общество? Хаос!– Довольно уютный и мирный хаос, – сказал, оглядывая комнату, Куинн.– Хаос может не иметь пугающих внешних признаков, – назидательно продолжил Перкинс – Например, мой обеденный перерыв начинается в двенадцать, а кончается в час. Уже почти час, а я еще не ел. На ваш взгляд это пустяк, а на мой – нет. Я бы уже к одиннадцати клиента отпустил и сюда вернулся, потому что занимаюсь делом, а не пускаю боссу пыль в глаза.– Давно миссис Кинг работает у Хейвуда?– Не знаю. Я здесь только с января.– А мистер Кинг имеется?– В наличии? Нет, – с удовольствием сообщил Перкинс. – Она в разводе.– Давно вы живете в Чикото?– Всю жизнь, кроме тех двух лет, что учился в колледже в Сан-Хосе. Представляете? Два года грызть науку, чтобы вернуться... Ну вот, кажется, вам повезло.Дверь распахнулась, втолкнув в комнату волну жаркого, сухого воздуха, и вошла Вилли Кинг, в белом платье без рукавов и широкополой шляпе. Из-за шляпы она не сразу заметила Куинна.– Прости, Эрл, я опять опоздала.– Видно, я не заслуживаю другого отношения, – скорбно отозвался Перкинс. – Моя язва...– Зато участок, можно считать, продан. Пришлось, правда, соврать насчет климата.Она бросила сумочку на стол, сняла шляпу и увидела Куинна. Ее лицо не дрогнуло, и лишь губы сжались плотнее.– О, я не заметила, что у нас клиент. Могу я чем-нибудь помочь вам, сэр?– Безусловно, миссис Кинг.– Эрл, – сказала Вилли, – пойди поешь хорошенько. И никакого перца, никакого кетчупа!– Я заболел не от перца и кетчупа, – заявил Перкинс, – а от того, что мы живем без правил!– Ладно, подумай заодно, какие нужны правила. Составь список.– Уже составил.– Составь еще один.– Зря смеешься, я так и сделаю! – сказал Перкинс и вышел, хлопнув дверью.– Какой он еще ребенок, – сказала Вилли материнским тоном. – Слишком рано нажил язву. Надеюсь, у вас язвы нет, мистер Куинн?– Нет, но может появиться, если я буду глотать истории, которыми вы меня потчуете, миссис Кинг, и дело тоже будет не в перце и кетчупе. Как съездили в Лос-Анджелес?– Я передумала.– Решили, что Чикото все-таки достаточно приятный город?– Нет. Чикото – дыра.– Тогда выбирайтесь из нее!– А что, если я провалюсь в дыру похуже? – спросила она, дернув голым плечиком. – Здесь, по крайней мере, у меня давние, прочные связи.– Такие, как мистер Хейвуд?– Да, конечно. Мистер Хейвуд мой хозяин.– Только на работе или в свободное время тоже?– Я вас не понимаю, – ласково произнесла она, – или, может, вы имеете в виду вчерашний вечер?– Как вы угадали, миссис Кинг?– Если хотите знать, идея была целиком и полностью моей. Я слышала, как вы говорили с Рондой в редакции, когда принесла туда объявления, и, конечно, мне стало ужасно любопытно. Подумать только, снова дело О'Гормана! В Чикото сказать "О'Горман" все равно что в Сан-Франциско – "землетрясение".– У каждого своя теория, свой рассказ. Все знали О'Гормана или говорят, что знали. И вот, – она остановилась, чтобы перевести дух, – я подумала, что раз есть человек, который опять взялся за это дело, стало быть, у него появились новые данные и что мы с вами...– Мы с вами?..– Сможем разгадать загадку вместе. И вместе прославимся.– Вот, значит, какая у вас была цель?– Я понимаю, что это звучит очень глупо, когда вот так прямо говоришь, но, честное слово, я именно поэтому заговорила с вами в кафе.– А с кем, – спросил Куинн, – вы поделились своим замечательным планом?– Не понимаю...– Кто обыскивал в это время мой номер?– О чем вы? – сказала она, сдвинув брови. – Или вы специально, чтобы меня запутать?– Где был вчера вечером Джордж Хейвуд?– Дома, в постели. Он простудился несколько дней назад и не ходил на работу... О Господи, я надеюсь, вы не воображаете, что мистер Хейвуд...– А почему нет? Я очень живо воображаю, как мистер Хейвуд обшаривает мой номер, в то время как вы разыгрываете бесхитростное любопытство в кафе.– Вы с ума сошли! – воскликнула Вилли Кинг. – Как вам такое могло прийти в голову? Мистер Хейвуд один из наших самых уважаемых людей, у него безупречная репутация, он замечательный человек!– Я знаю, что в Чикото святых больше, чем на небе, и все-таки один из них выманил вчера у старика в мотеле ключ от моего номера, и я по-прежнему думаю, что это был Хейвуд и что вы ему помогали.– Теперь вас можно привлечь к суду за клевету. Или за оскорбление? Я их всегда путаю.– Вы многое путаете, миссис Кинг. Почему бы вам не сказать для разнообразия правду? Что Хейвуду от меня нужно? Что он искал в моей комнате и, главное, что нашел?– Если бы вы знали мистера Хейвуда, то не задавали бы таких глупых вопросов.– Я вчера пытался ему дозвониться.– Зачем? – спросила она, внезапно побледнев.– Чтобы спросить, почему он использовал вас в качестве приманки...– Нет! Бога ради, не делайте этого! Он ничего не знает про "Эль Бо-кадо" и придет в ярость, если ему кто-нибудь расскажет. Он уволит меня!– Перестаньте, миссис Кинг...– Я серьезно! Для него самое главное соблюдать приличия, особенно после истории с Альбертой, его сестрой. Виновата была она, а отдуваться пришлось ему, и с тех пор он панически боится нарушить хороший тон. И сотрудники его должны вести себя так, чтобы комар носа не подточил. А тут кафе, где едят шоферы... Вы хотите, чтобы меня уволили?– Нет.– Тогда, пожалуйста, не говорите ему, он никогда не поймет, что я просто играла "в сыщиков". Мистер Хейвуд не любит глупых игр, он слишком серьезен. Обещайте, что не скажете!– Хорошо, – ответил Куинн. – Но согласитесь, что тогда я вправе рассчитывать на вашу благодарность.Вилли несколько секунд изучающе смотрела на него.– Если вы имеете в виду благодарность известного рода...– Вы меня неправильно поняли, миссис Кинг. Я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов.– Задавайте.– Вы знаете мать мистера Хейвуда?– Мне ли ее не знать! – мрачно ответила Вилли.– Кроме сына у нее есть еще две дочери?– Да, только не вздумайте сказать это при ней. Даже Джорджу – мистеру Хейвуду – запрещается упоминать о них, особенно об Альберте.– А что случилось с другой?– С Руфью? Она убежала из дому и вышла замуж за человека, которого мать презирала, за рыбака из Сан-Феличе по фамилии Агила. После этого старуха поставила на ней крест.– Где сейчас живет миссис Агила?– В Сан-Феличе, наверное, а что?– Ничего особенного, собираю сведения.– Но почему вы собираете сведения о Хейвудах? – спросила она. – Почему не беседуете с людьми, которые знали О'Гормана?– Его знал мистер Хейвуд?– Это было чисто деловое знакомство. И недолгое.– Альберта Хейвуд его тоже знала?– Не уверена.– Скажите, миссис Кинг, Джордж Хейвуд был очень привязан к своей сестре?– Да.– Настолько, что, когда ее арестовали, ему самому пришлось несладко? В полиции с вопросами не церемонятся.Куинн сказал это наугад и был вознагражден.– Это были не вопросы, а самые настоящие обвинения, – произнесла она чуть ли не с яростью. – "Куда девались деньги? Сколько Альберта дала – или одолжила – ему? Как Джордж мог жить с ней в одном доме и ни о нем не догадываться? Неужели он не видел тотализаторных бланков, которые она приносила домой каждый день?"– А он их видел?– Нет. Скорее всего она заполняла их на работе. В доме не нашли ни единого бланка.– Альберта была аккуратной дамой. Если, конечно, за ней кто-то не убирал вовремя. Вы ее знали, миссис Кинг?– Немного. Все ее немного знали. Она была из тех людей, которых никто не замечает, пока с ними что-нибудь не случится.– Никто не замечает, пока с ними что-нибудь не случится, – повторил Куинн. – Может, в этом все дело? Может, она хотела привлечь к себе внимание?– Ошибаетесь, – сказала, покачав головой, Вилли. – Она ужасно мучилась, ужасно! Я была на суде, и мне казалось, что я вижу больное животное, которое не может сказать, где у него болит, и никто не в силах ему помочь.– Тем не менее Джордж Хейвуд от нее отвернулся.– Ему пришлось! Конечно, вы считаете, что это бесчеловечно. Вас тут не было. А я была. Всякий раз, когда Джордж заговаривал об Альберте, старуха начинала биться в припадке.– Почему же она так возненавидела собственную дочь?– Во-первых, такой она человек. Во-вторых, она давно разочаровалась в Альберте. Альберта выросла застенчивой, бесцветной, у нее не было поклонников, замуж она не вышла, детей не родила, и вообще с ней было скучно! Миссис Хейвуд было невыносимо сознавать, что у нее такая дочь, и, знаете, у меня такое впечатление, что миссис Хейвуд использовала историю с Альбертой как предлог: ей давно хотелось вычеркнуть Альберту из своей жизни, сделать вид, что ее никогда не было! – Некоторое время Вилли разглядывала свои тонкие, незагорелые, без колец пальцы. – Ну и, конечно, рядом всегда был любимчик Джордж. Когда умерла его жена, миссис Хейвуд готова была плясать на могиле от радости, потому что ненаглядный сынок снова целиком и полностью перешел к ней. Это не женщина, а исчадье ада. И давайте поставим здесь точку, на эту тему я могу говорить часами.Куинн не возражал, ему и так было ясно, что Вилли Кинг и миссис Хейвуд нужен один и тот же мужчина.Зазвонил телефон.– Компания Хейвуда по продаже недвижимости, – сказала Вилли в трубку голосом деловой женщины. – Да... К сожалению, дом напротив парка Рузвельта не отвечает санитарным нормам. Постараемся подыскать для вас что-нибудь другое... Да, в ближайшем будущем.Положив трубку, она взглянула на Куинна с милой гримаской.– Ну вот, мне пора вернуться к своим обязанностям. Жаль, что мы говорили так недолго, мистер Куинн, вы хороший собеседник.– А вы не хотите продолжить наш разговор? Например, сегодня вечером?– Увы, я занята.– Едете в Лос-Анджелес?– Веду младшую сестренку в кино.– Понятно, – сказал Куинн, вставая. – Надеюсь, мне больше повезет, когда я окажусь в Чикото в другой раз.– Вы уезжаете?– Мне здесь нечего делать, если вы идете в кино не со мной.– Когда вы вернетесь?– А когда вы хотите, чтобы я вернулся?Вилли посмотрела ему в глаза.– Перестаньте, мистер Куинн. Я знаю, когда мужчина действительно интересуется мной, а когда нет. Вы – нет. И я вами тоже не интересуюсь.– Тогда почему спрашиваете, когда я вернусь?– Не хотела казаться невежливой.– Спасибо за откровенный ответ, – сказал Куинн. – И за информацию.– Рада была помочь. До свидания.Выйдя на улицу, Куинн сел в машину, немного проехал вперед, развернулся и стал на стоянке супермаркета, откуда хорошо был виден вход в компанию Хейвуда.В половине второго вернулся с обеденного перерыва Эрл Перкинс. Судя по кислому выражению лица, еда не пошла ему на пользу. Двумя минутами позже на улицу, прижимая к груди сумочку и надевая широкополую соломенную шляпу, выпорхнула взволнованная, но решительная Вилли Кинг. Сев в машину, она покатила к центру, и Куинн последовал за ней на приличном расстоянии. Из того, что Вилли не петляла по улицам, Куинн заключил, что она либо чувствовала себя в безопасности, либо настолько спешила, что не считала нужным осторожничать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25