Но столь обстоятельное объяснение было подозрительным. Казалось, она и его и себя хотела убедить в существовании чемодана.Официантка принесла Куинну счет.– Мне пора, – сказал он, поднимаясь. – Рад был с вами познакомиться, мисс де Врие. Желаю удачи в большом городе.Расплатившись, Куинн вышел на улицу и пошел через дорогу к мотелю. Дверь одного из гаражей была открыта, и Куинн без колебаний ступил внутрь. Спрятавшись за дверью, он принялся наблюдать за "Эль Бокадо".Долго ждать ему не пришлось. Мисс Вильгельмина де Врие тоже вышла на улицу и остановилась, опасливо поглядывая по сторонам. Дул сильный теплый ветер, и она старалась одновременно придерживать руками и юбку и тюрбан, что было непросто. В конце концов скромность победила. Мисс де Врие размотала тюрбан, оказавшийся длинным синим шарфом, и затолкала его в сумочку. Под уличным фонарем вспыхнули волосы цвета хурмы. Она прошла полквартала, села в маленький темный седан и уехала.У Куинна не было возможности последовать за ней. К тому времени, когда он вывел бы из гаража свою машину, она уже могла быть дома, или на автобусной станции, или в каком-то другом месте, куда молодые особы вроде мисс де Врие удаляются после неудачных попыток добыть сведения у незнакомцев. В такого рода делах она определенно была новичком, и тюрбан был грубой маскировкой, хотя Куинн не понимал, зачем ей вообще понадобилась маскировка, ведь он ее не знал. И вдруг он вспомнил, как, сидя в кабинете Ронды, разглядывал через стеклянную загородку три макушки. Одну из них покрывали волосы цвета хурмы."Ну, допустим, она была там", – подумал Куинн. У Ронды громкий, отчетливый голос, а стеклянная стенка кабинета не доходит до потолка. Значит, мисс де Врие услышала нечто настолько для нее важное, что намотала на голову тюрбан и подвергла его допросу в "Эль Бокадо". Но что именно она услышала? Они с Рондой говорили только об истории с О'Горманом, а в Чикото ее и так знали во всех деталях.К тому же мисс де Врие сделала предположение, которое подходило к делу О'Гормана – "значит, это что-нибудь старое", но практически свела его на нет следующей фразой: "Какая-нибудь история, связанная с большими деньгами?" В деле О'Гормана фигурировали только те два доллара, которые были у него с собой, когда он выехал в последний раз из дома.Единственное, о чем упомянул Ронда вне связи с О'Горманом, это о кассирше, по локоть запустившей руку в кассу банка. "Интересно, что стало с кассиршей и деньгами и кто еще в это дело был замешан", – подумал Куинн.Он вошел в контору мотеля за ключами. Дежурный – старик с распухшими от артрита пальцами – оторвался от киножурнала.– Слушаю вас, сэр.– Ключ от семнадцатого номера, пожалуйста.– От семнадцатого? Одну минуту, сэр. – Он принялся шарить по стойке. – У Ингрид так же ничего не выйдет с Ларсом, как у Дебби – с Гари Старик, вероятно, имеет в виду кинозвезд 40 – 50-х годов: Ингрид Бергман, Ларса Хансена, Дебби Рейнольдс и Гари Купера.
. Даю вам руку на отсечение.– Не надо, очень страшно, – отозвался Куинн.– Какой, вы сказали, номер?– Семнадцатый.– Вашего ключа нет. – Старик взглянул на Куинна поверх бифокальных очков. – Стойте! Да я же вам его отдал час назад. Вы сказали свое имя и номер машины – все, как в книге записано.– Час назад меня здесь не было.– Ну как же! Я дал вам ключ. На вас еще был плащ и серая шляпа. Может, вы выпили лишнего и не помните? Спиртное иной раз напрочь отшибает память. Говорят, Дин Вероятно, Дин Мартин, звезда кино и эстрады.
путает слова на съемках, когда много пьет.– В девять часов, – устало сказал Куинн, – я отдал ключ девушке, которая сидела тут вместо вас.– Моей внучке.– Очень хорошо, вашей внучке. Потом я ушел и вернулся только сейчас. Если не возражаете, я хотел бы пройти к себе в номер. Я очень устал.– Кутили небось?– Исключительно чтобы забыть об Ингрид и Дебби. Берите запасной ключ, и пошли.Старик, бормоча, шел впереди, Куинн за ним. Воздух был по-прежнему сухим и жарким. Теплый ветер не мог развеять висевшего над городком запаха нефти.– Жарковато для плаща и шляпы, вам не кажется? – спросил Куинн.– Я их надевать не собираюсь.– А человек, которому вы отдали мой ключ, почему-то надел.– Вам спиртное отшибло память.Тут они подошли к двери семнадцатого номера, и старик торжествующе воскликнул:– Ну, что я говорил?! Вот он ваш ключ, в замке, где вы его сами и оставили. Что теперь скажете?– Пожалуй, ничего.– Вы бы меньше пили – лучше в помнили.Возражать было бесполезно. Куинн пожелал старику спокойной ночи и заперся в номере.На первый взгляд все в нем было так, как он оставил: покрывало смято, подушки прислонены к спинке кровати, лампа на гнущейся ножке включена. Две картонные коробки с досье Ронды по делу О'Гормана по-прежнему стояли на столе, однако все ли в них на месте, не смог бы определить не только Куинн, но и сам Ронда, наверняка не заглядывавший в коробки несколько лет.Куинн снял крышку с одной из них и вынул из большого конверта фотографии О'Гормана, которые Марта дала Ронде. Одна была очень старой: на ней О'Горману было не больше двадцати. На других он был запечатлен с детьми, с собакой и кошкой, меняющим колесо у автомобиля, стоящим рядом с велосипедом. В каждом случае О'Горман казался чем-то второстепенным, а главными были собака, кошка, дети, Марта, велосипед. Отчетливо его лицо можно было разглядеть только на фотографии, снятой для паспорта. Он был красивым мужчиной – с вьющимися темными волосами и с глазами, глядящими мягко и удивленно, как если бы он понял вдруг, что жизнь вовсе не такая, какой он себе представлял. Такое лицо должно было нравиться женщинам, особенно тем, в которых сильно материнское начало – они считают, что могут своей любовью залечить любые жизненные раны.Куинн медленно вложил снимки обратно в конверт. Настроение у него испортилось. До того, как он увидел фотографии, О'Горман не был для него реальной фигурой. Теперь же он стал живым существом, человеком, который любил жену и детей, собаку и кошку, который много работал и был слишком добрым, чтобы проехать мимо неизвестного, голосующего на шоссе в бурную ночь, но у которого хватило духу оказать сопротивление грабителю."У него в кармане было всего два доллара, – думал Куинн, раздеваясь, – неужели он дрался из-за каких-то паршивых двух долларов? Странно... Что-то там было еще, о чем мне никто не сказал. Нужно поговорить с Мартой О'Горман еще раз, завтра же. Попрошу Ронду помочь".И, только уже закрыв глаза, он вспомнил, что собирался заехать завтра утром в Башню, а оттуда направиться в Рино, и оба эти места показались ему частью надвигающегося сна, какими-то бледными иллюстрациями к старой книге в сравнении с осязаемой реальностью Чикото. Он, как ни старался, не мог вспомнить лица Дорис, а от Сестры Благодать осталось только серое одеяние с безликой головой сверху и двумя плоскими, большими ступнями снизу. Глава 5 На следующее утро Куинн зашел в контору мотеля. Человек средних лет с загорелой лысиной развязывал пачку лос-анджелесских газет.– Чем могу служить, мистер... э-э... Куинн, да? Номер семнадцать?– Да.– Я – Поль Фрисби, владелец мотеля. Вы вчера были чем-то недовольны?– Кто-то в мое отсутствие заходил в номер.– Это был я, – холодно сообщил Фрисби.– У вас была причина?– Целых две. Во-первых, если у постояльца нет багажа, мы всегда наведываемся в его номер, когда он выходит поесть. Но в вашем случае была и вторая причина: фамилия владельца машины в техническом паспорте не такая, как у вас.– Мне ее дал приятель на время.– Верю, но в нашем деле необходимо соблюдать осторожность.– Понятно, – сказал Куинн, – только к чему маскарад?– Что вы имеете в виду?– Зачем вам понадобилось надевать плащ и шляпу и брать у старика ключ?– Не понимаю, о чем вы, – произнес Фрисби, и глаза его сузились. – У меня есть свои ключи. При чем здесь мой отец?Куинн объяснил.– У него плохо с глазами, – сказал Фрисби, – глаукома. Не стоит его винить...– Я никого ни в чем не виню. Но мне не нравится, что кто-то мог войти сюда, взять ключи и наведаться в мой номер.– Мы делаем все, чтобы этого не происходило, но, как вы понимаете, в мотелях такое бывает, особенно если мошенник знает имя постояльца и номер его машины. У вас что-нибудь пропало?– Не знаю. На столе стояли две коробки с документами, которые мне дали посмотреть на вечер. Вы их наверняка видели, когда заходили, Фрисби.– Ну видел, что из того?– Вы их открывали?Лицо Фрисби побагровело.– Нет. Конечно нет. Это было ни к чему. На них было написано "О'Горман", а в Чикото об этом деле и так все знают. Хотя мне, конечно, стало любопытно, почему какой-то никому не известный человек интересуется О'Горманом.Воцарилось неловкое молчание.– И что же было дальше? – прервал его Куинн. – Вы сдержали свое любопытство или поделились им с кем-нибудь, с женой, например?– Да, я ей в общих чертах рассказал...– А еще кому?– Поставьте себя на мое место...– Кому еще?Последовала новая пауза, после которой Фрисби нервно сказал:– Я позвонил шерифу. Мне это показалось подозрительным, и я решил, что он должен быть в курсе дела, на случай, если все обернется серьезно. Теперь я вижу, что был не прав.– Вот как?– Я в людях разбираюсь. Вы не похожи на человека, который скрывает что-то серьезное. Но вчера было по-другому! Вы приехали без багажа, на чужой машине и с двумя коробками бумаг об О'Гормане. Конечно, мне это показалось подозрительным!– И вы позвонили шерифу.– Я просто поговорил с ним. Он обещал присмотреть за вами.– То есть явиться к вашему отцу и выманить у него ключ от моего номера?– Да нет же! – с досадой воскликнул Фрисби. – Кроме того, отец знал шерифа, когда тот еще пешком под стол ходил.– Я смотрю, в Чикото все друг друга знают.– А вы как думаете? Большие города далеко, основные шоссе тоже, места у нас дикие. Поодиночке тут не выживешь, вот мы все друг друга и знаем.– И к чужим относитесь настороженно.– Нас тут не слишком много, мистер Куинн, и когда случается история вроде той, что приключилась с О'Горманом, то она касается всех. Все его так или иначе знали: кто с ним в школу ходил, кто работал, кто встречал в церкви. Нельзя сказать, что он любил бывать на людях, но Марта человек общительный, а он ходил за ней по пятам. – Фрисби невесело усмехнулся. – Я думаю, у него на могиле можно было бы написать: "Ходил по пятам". Почему вас интересует это дело, мистер Куинн? Вы журналист? Будете о нем писать?– Еще не знаю.– Сообщите нам, когда напечатаете.– Непременно, – пообещал Куинн.Он позавтракал в кафе, сидя за столиком у окна и не спуская глаз с машины, в багажнике которой были заперты коробки с досье. Хотя Фрисби не знал, кто мог быть вчерашний незваный посетитель, он подсказал ход, за который Куинн был ему признателен. Теперь у него появилось основание задавать вопросы. Он стал журналистом-любителем, пытающимся по-новому взглянуть на дело О'Гормана.Прежде чем отправиться на Восьмую авеню в "Чикото ньюз", он обзавелся небольшим блокнотом и двумя шариковыми ручками. Отворив дверь, он сразу же услыхал раскатистый голос Ронды, перекрывавший треск пишущих машинок и телефонные звонки. Рыжеволосая мисс де Врие без труда услышала бы все, что он говорил, даже если бы заткнула уши.– Доброе утро, Куинн, – приветствовал его Ронда. – Я вижу, досье возвращается ко мне в целости и сохранности.– Не знаю, в целости ли. – И Куинн рассказал о неизвестном в плаще и шляпе.Ронда выслушал его, хмурясь и барабаня пальцами по столу.– Может, это был обыкновенный вор, которого бумаги не интересовали?– Кроме них, в комнате ничего не было. Все мои вощи в Рино, я думал, что вернусь туда сегодня.– И что же вас задержало?– Дело О'Гормана, – ответил Куинн с простодушной улыбкой, – мне кажется, из него получится неплохой журнальный очерк.– Я их за последние пять с половиной лет прочел не меньше десятка.– А вдруг я найду что-нибудь новое? Я неправильно повел себя вчера с Мартой О'Горман. Помогите мне еще раз с ней встретиться.– Каким образом?– Позвоните ей и скажите, что я отличный парень.Ронда поджал губы и меланхолично посмотрел в потолок.– Да, я мог бы вам помочь, но не уверен, что хочу. Мне ведь о вас ничего не известно.– Задавайте вопросы – познакомимся.– Хорошо. Но должен сразу предупредить, что я разговаривал вечером с Мартой О'Горман, и она рассказала, как вы ей позвонили, а потом пришли. Если я ее правильно понял, вчера днем вы не знали, что О'Горман умер.– Не знал.– Почему вы хотели его видеть?– Профессиональная этика...– Которая наверняка подсказывала вам, что вдовам лгать грешно, – вставил Ронда.– ...не позволяет мне называть имена. Скажу лишь, что моя клиентка – некая миссис X. – наняла меня, чтобы узнать, живет ли в Чикото человек по имени Патрик О'Горман.– И?..– И все. Моей задачей было узнать, здесь ли он, больше ничего.– Бросьте, Куинн, – с досадой произнес Ронда. – Чтобы это выяснить, вашей миссис X. достаточно было написать письмо хоть в муниципалитет, хоть мэру, хоть шерифу. Зачем было посылать вас?– Не знаю.– Сколько она вам заплатила?– Сто двадцать долларов.– Силы небесные! Она что, не в себе?– Вы попали в точку. Силы небесные – это по ее части.– Значит, не в себе?– С общепринятой точки зрения, да. Кстати, напоминаю, что все это должно остаться между нами.– Конечно, конечно. А какое отношение миссис X. имеет к О'Горману?– Не сказала.– Слушайте, Куинн, мне кажется, вам дали странное поручение.– Когда я остаюсь без гроша, то берусь за странные поручения.– А почему вы остались без гроша?– Тому виной рулетка, кости и карты.– Вы профессиональный игрок?Куинн невесело усмехнулся.– Любитель. Профессионалы выигрывают. В последний раз я спустил все. Деньги миссис X. выглядели очень соблазнительно.– Герой, – сказал Ронда, – не лжет вдовам и не берет денег у чокнутых старух.– Верно. Миссис X., кстати, не старуха и, если оставить в стороне некоторые очевидные странности, умная и достойная женщина.– Тогда почему она не воспользовалась почтой или телефоном?– Не имеет права. Миссис X. живет в религиозной общине с суровыми правилами. Членам общины запрещено иметь дело с внешним миром без особой надобности.– Как же тогда она повстречала вас? – язвительно спросил Ронда.– А никак. Это я повстречал ее.– Но каким образом?– Боюсь, что вы мне не поверите.– Не зря боитесь. И все-таки попробуйте.Куинн попробовал. Рассказ получился долгим. Ронда слушал, ошарашенно качая головой.– Бред! – сказал он под конец. – Они все сумасшедшие. Может, вы тоже сумасшедший?– Не исключено.– Где это место? Как оно называется?– Этого я вам сказать не могу. Община как община, в Южной Калифорнии таких хватает. И люди в ней как люди, хотя и немного бракованные – неврастеники, неудачники. Предпочитают сидеть тихо, внимания не ищут. Местные власти их иногда тревожат – там есть дети школьного возраста.– Ну ладно, – сказал Ронда, махнув рукой, – допустим, я поверю в эту дикую историю. Чего вы теперь от меня хотите?– Во-первых, замолвите за меня слово перед Мартой О'Горман.– Не надейтесь на легкую победу.– А во-вторых, скажите, как зовут рыжую женщину, которая была вчера здесь, за перегородкой, когда мы беседовали об О'Гормане.– Зачем вам?– Вчера вечером она приставала ко мне с разговорами в "Эль Бока-до", а человек в плаще и шляпе обыскивал в это время мою комнату.– Вы думаете, тут есть связь?– Глупо было бы думать иначе. Она удерживала меня в кафе, чтобы тот человек мог спокойно делать свое дело.– Вы ошибаетесь, Куинн. Женщина, которую вы имеете в виду, никогда в жизни не стала бы приставать к незнакомому мужчине в таком месте, как "Эль Бокадо", не говоря уж о том, чтобы покрывать вора. Это порядочная женщина.– Ну естественно! – воскликнул Куинн. – Все, кто так или иначе участвуют в этом деле, добродетельны до крайности! Уникальный случай – ни преступников, ни злодеев, ни дам сомнительной репутации. О'Горман был замечательным человеком, Марта О'Горман – столп местной морали, миссис X. – украшение общины, а рыжая особа преподает, наверное, в воскресной школе.– Представьте себе, преподает.– Кто она, Ронда?– Вот наказание! Не хочу я говорить, как ее зовут, Куинн! Она очень милая молодая женщина. К тому же вы могли и ошибиться. Вы что, ее вчера тут видели?– Только макушку.– Тогда почему вы так уверены, что это она была в кафе? Кстати, Вилли слишком умна, чтобы так неуклюже себя вести.– Вилли? – повторил Куинн. – Случайно не Вильгельмина?– Да.– Вильгельмина де Врие?– Д-да, – растерянно произнес Ронда. – А вы откуда знаете?– Она мне представилась в "Эль Бокадо".– Вообще-то ее зовут Вилли Кинг, она успела выйти замуж и развестись... Вилли сама вам сказала?– Да.– Это лишний раз доказывает, что ничего дурного у нее на уме не было.– Говорите, что хотите, я уверен в обратном.– Что еще она вам сказала?– Не люблю повторять вранье. Кстати, друг сердца у нее есть?Вопрос почему-то расстроил Ронду.– Послушайте, Куинн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
. Даю вам руку на отсечение.– Не надо, очень страшно, – отозвался Куинн.– Какой, вы сказали, номер?– Семнадцатый.– Вашего ключа нет. – Старик взглянул на Куинна поверх бифокальных очков. – Стойте! Да я же вам его отдал час назад. Вы сказали свое имя и номер машины – все, как в книге записано.– Час назад меня здесь не было.– Ну как же! Я дал вам ключ. На вас еще был плащ и серая шляпа. Может, вы выпили лишнего и не помните? Спиртное иной раз напрочь отшибает память. Говорят, Дин Вероятно, Дин Мартин, звезда кино и эстрады.
путает слова на съемках, когда много пьет.– В девять часов, – устало сказал Куинн, – я отдал ключ девушке, которая сидела тут вместо вас.– Моей внучке.– Очень хорошо, вашей внучке. Потом я ушел и вернулся только сейчас. Если не возражаете, я хотел бы пройти к себе в номер. Я очень устал.– Кутили небось?– Исключительно чтобы забыть об Ингрид и Дебби. Берите запасной ключ, и пошли.Старик, бормоча, шел впереди, Куинн за ним. Воздух был по-прежнему сухим и жарким. Теплый ветер не мог развеять висевшего над городком запаха нефти.– Жарковато для плаща и шляпы, вам не кажется? – спросил Куинн.– Я их надевать не собираюсь.– А человек, которому вы отдали мой ключ, почему-то надел.– Вам спиртное отшибло память.Тут они подошли к двери семнадцатого номера, и старик торжествующе воскликнул:– Ну, что я говорил?! Вот он ваш ключ, в замке, где вы его сами и оставили. Что теперь скажете?– Пожалуй, ничего.– Вы бы меньше пили – лучше в помнили.Возражать было бесполезно. Куинн пожелал старику спокойной ночи и заперся в номере.На первый взгляд все в нем было так, как он оставил: покрывало смято, подушки прислонены к спинке кровати, лампа на гнущейся ножке включена. Две картонные коробки с досье Ронды по делу О'Гормана по-прежнему стояли на столе, однако все ли в них на месте, не смог бы определить не только Куинн, но и сам Ронда, наверняка не заглядывавший в коробки несколько лет.Куинн снял крышку с одной из них и вынул из большого конверта фотографии О'Гормана, которые Марта дала Ронде. Одна была очень старой: на ней О'Горману было не больше двадцати. На других он был запечатлен с детьми, с собакой и кошкой, меняющим колесо у автомобиля, стоящим рядом с велосипедом. В каждом случае О'Горман казался чем-то второстепенным, а главными были собака, кошка, дети, Марта, велосипед. Отчетливо его лицо можно было разглядеть только на фотографии, снятой для паспорта. Он был красивым мужчиной – с вьющимися темными волосами и с глазами, глядящими мягко и удивленно, как если бы он понял вдруг, что жизнь вовсе не такая, какой он себе представлял. Такое лицо должно было нравиться женщинам, особенно тем, в которых сильно материнское начало – они считают, что могут своей любовью залечить любые жизненные раны.Куинн медленно вложил снимки обратно в конверт. Настроение у него испортилось. До того, как он увидел фотографии, О'Горман не был для него реальной фигурой. Теперь же он стал живым существом, человеком, который любил жену и детей, собаку и кошку, который много работал и был слишком добрым, чтобы проехать мимо неизвестного, голосующего на шоссе в бурную ночь, но у которого хватило духу оказать сопротивление грабителю."У него в кармане было всего два доллара, – думал Куинн, раздеваясь, – неужели он дрался из-за каких-то паршивых двух долларов? Странно... Что-то там было еще, о чем мне никто не сказал. Нужно поговорить с Мартой О'Горман еще раз, завтра же. Попрошу Ронду помочь".И, только уже закрыв глаза, он вспомнил, что собирался заехать завтра утром в Башню, а оттуда направиться в Рино, и оба эти места показались ему частью надвигающегося сна, какими-то бледными иллюстрациями к старой книге в сравнении с осязаемой реальностью Чикото. Он, как ни старался, не мог вспомнить лица Дорис, а от Сестры Благодать осталось только серое одеяние с безликой головой сверху и двумя плоскими, большими ступнями снизу. Глава 5 На следующее утро Куинн зашел в контору мотеля. Человек средних лет с загорелой лысиной развязывал пачку лос-анджелесских газет.– Чем могу служить, мистер... э-э... Куинн, да? Номер семнадцать?– Да.– Я – Поль Фрисби, владелец мотеля. Вы вчера были чем-то недовольны?– Кто-то в мое отсутствие заходил в номер.– Это был я, – холодно сообщил Фрисби.– У вас была причина?– Целых две. Во-первых, если у постояльца нет багажа, мы всегда наведываемся в его номер, когда он выходит поесть. Но в вашем случае была и вторая причина: фамилия владельца машины в техническом паспорте не такая, как у вас.– Мне ее дал приятель на время.– Верю, но в нашем деле необходимо соблюдать осторожность.– Понятно, – сказал Куинн, – только к чему маскарад?– Что вы имеете в виду?– Зачем вам понадобилось надевать плащ и шляпу и брать у старика ключ?– Не понимаю, о чем вы, – произнес Фрисби, и глаза его сузились. – У меня есть свои ключи. При чем здесь мой отец?Куинн объяснил.– У него плохо с глазами, – сказал Фрисби, – глаукома. Не стоит его винить...– Я никого ни в чем не виню. Но мне не нравится, что кто-то мог войти сюда, взять ключи и наведаться в мой номер.– Мы делаем все, чтобы этого не происходило, но, как вы понимаете, в мотелях такое бывает, особенно если мошенник знает имя постояльца и номер его машины. У вас что-нибудь пропало?– Не знаю. На столе стояли две коробки с документами, которые мне дали посмотреть на вечер. Вы их наверняка видели, когда заходили, Фрисби.– Ну видел, что из того?– Вы их открывали?Лицо Фрисби побагровело.– Нет. Конечно нет. Это было ни к чему. На них было написано "О'Горман", а в Чикото об этом деле и так все знают. Хотя мне, конечно, стало любопытно, почему какой-то никому не известный человек интересуется О'Горманом.Воцарилось неловкое молчание.– И что же было дальше? – прервал его Куинн. – Вы сдержали свое любопытство или поделились им с кем-нибудь, с женой, например?– Да, я ей в общих чертах рассказал...– А еще кому?– Поставьте себя на мое место...– Кому еще?Последовала новая пауза, после которой Фрисби нервно сказал:– Я позвонил шерифу. Мне это показалось подозрительным, и я решил, что он должен быть в курсе дела, на случай, если все обернется серьезно. Теперь я вижу, что был не прав.– Вот как?– Я в людях разбираюсь. Вы не похожи на человека, который скрывает что-то серьезное. Но вчера было по-другому! Вы приехали без багажа, на чужой машине и с двумя коробками бумаг об О'Гормане. Конечно, мне это показалось подозрительным!– И вы позвонили шерифу.– Я просто поговорил с ним. Он обещал присмотреть за вами.– То есть явиться к вашему отцу и выманить у него ключ от моего номера?– Да нет же! – с досадой воскликнул Фрисби. – Кроме того, отец знал шерифа, когда тот еще пешком под стол ходил.– Я смотрю, в Чикото все друг друга знают.– А вы как думаете? Большие города далеко, основные шоссе тоже, места у нас дикие. Поодиночке тут не выживешь, вот мы все друг друга и знаем.– И к чужим относитесь настороженно.– Нас тут не слишком много, мистер Куинн, и когда случается история вроде той, что приключилась с О'Горманом, то она касается всех. Все его так или иначе знали: кто с ним в школу ходил, кто работал, кто встречал в церкви. Нельзя сказать, что он любил бывать на людях, но Марта человек общительный, а он ходил за ней по пятам. – Фрисби невесело усмехнулся. – Я думаю, у него на могиле можно было бы написать: "Ходил по пятам". Почему вас интересует это дело, мистер Куинн? Вы журналист? Будете о нем писать?– Еще не знаю.– Сообщите нам, когда напечатаете.– Непременно, – пообещал Куинн.Он позавтракал в кафе, сидя за столиком у окна и не спуская глаз с машины, в багажнике которой были заперты коробки с досье. Хотя Фрисби не знал, кто мог быть вчерашний незваный посетитель, он подсказал ход, за который Куинн был ему признателен. Теперь у него появилось основание задавать вопросы. Он стал журналистом-любителем, пытающимся по-новому взглянуть на дело О'Гормана.Прежде чем отправиться на Восьмую авеню в "Чикото ньюз", он обзавелся небольшим блокнотом и двумя шариковыми ручками. Отворив дверь, он сразу же услыхал раскатистый голос Ронды, перекрывавший треск пишущих машинок и телефонные звонки. Рыжеволосая мисс де Врие без труда услышала бы все, что он говорил, даже если бы заткнула уши.– Доброе утро, Куинн, – приветствовал его Ронда. – Я вижу, досье возвращается ко мне в целости и сохранности.– Не знаю, в целости ли. – И Куинн рассказал о неизвестном в плаще и шляпе.Ронда выслушал его, хмурясь и барабаня пальцами по столу.– Может, это был обыкновенный вор, которого бумаги не интересовали?– Кроме них, в комнате ничего не было. Все мои вощи в Рино, я думал, что вернусь туда сегодня.– И что же вас задержало?– Дело О'Гормана, – ответил Куинн с простодушной улыбкой, – мне кажется, из него получится неплохой журнальный очерк.– Я их за последние пять с половиной лет прочел не меньше десятка.– А вдруг я найду что-нибудь новое? Я неправильно повел себя вчера с Мартой О'Горман. Помогите мне еще раз с ней встретиться.– Каким образом?– Позвоните ей и скажите, что я отличный парень.Ронда поджал губы и меланхолично посмотрел в потолок.– Да, я мог бы вам помочь, но не уверен, что хочу. Мне ведь о вас ничего не известно.– Задавайте вопросы – познакомимся.– Хорошо. Но должен сразу предупредить, что я разговаривал вечером с Мартой О'Горман, и она рассказала, как вы ей позвонили, а потом пришли. Если я ее правильно понял, вчера днем вы не знали, что О'Горман умер.– Не знал.– Почему вы хотели его видеть?– Профессиональная этика...– Которая наверняка подсказывала вам, что вдовам лгать грешно, – вставил Ронда.– ...не позволяет мне называть имена. Скажу лишь, что моя клиентка – некая миссис X. – наняла меня, чтобы узнать, живет ли в Чикото человек по имени Патрик О'Горман.– И?..– И все. Моей задачей было узнать, здесь ли он, больше ничего.– Бросьте, Куинн, – с досадой произнес Ронда. – Чтобы это выяснить, вашей миссис X. достаточно было написать письмо хоть в муниципалитет, хоть мэру, хоть шерифу. Зачем было посылать вас?– Не знаю.– Сколько она вам заплатила?– Сто двадцать долларов.– Силы небесные! Она что, не в себе?– Вы попали в точку. Силы небесные – это по ее части.– Значит, не в себе?– С общепринятой точки зрения, да. Кстати, напоминаю, что все это должно остаться между нами.– Конечно, конечно. А какое отношение миссис X. имеет к О'Горману?– Не сказала.– Слушайте, Куинн, мне кажется, вам дали странное поручение.– Когда я остаюсь без гроша, то берусь за странные поручения.– А почему вы остались без гроша?– Тому виной рулетка, кости и карты.– Вы профессиональный игрок?Куинн невесело усмехнулся.– Любитель. Профессионалы выигрывают. В последний раз я спустил все. Деньги миссис X. выглядели очень соблазнительно.– Герой, – сказал Ронда, – не лжет вдовам и не берет денег у чокнутых старух.– Верно. Миссис X., кстати, не старуха и, если оставить в стороне некоторые очевидные странности, умная и достойная женщина.– Тогда почему она не воспользовалась почтой или телефоном?– Не имеет права. Миссис X. живет в религиозной общине с суровыми правилами. Членам общины запрещено иметь дело с внешним миром без особой надобности.– Как же тогда она повстречала вас? – язвительно спросил Ронда.– А никак. Это я повстречал ее.– Но каким образом?– Боюсь, что вы мне не поверите.– Не зря боитесь. И все-таки попробуйте.Куинн попробовал. Рассказ получился долгим. Ронда слушал, ошарашенно качая головой.– Бред! – сказал он под конец. – Они все сумасшедшие. Может, вы тоже сумасшедший?– Не исключено.– Где это место? Как оно называется?– Этого я вам сказать не могу. Община как община, в Южной Калифорнии таких хватает. И люди в ней как люди, хотя и немного бракованные – неврастеники, неудачники. Предпочитают сидеть тихо, внимания не ищут. Местные власти их иногда тревожат – там есть дети школьного возраста.– Ну ладно, – сказал Ронда, махнув рукой, – допустим, я поверю в эту дикую историю. Чего вы теперь от меня хотите?– Во-первых, замолвите за меня слово перед Мартой О'Горман.– Не надейтесь на легкую победу.– А во-вторых, скажите, как зовут рыжую женщину, которая была вчера здесь, за перегородкой, когда мы беседовали об О'Гормане.– Зачем вам?– Вчера вечером она приставала ко мне с разговорами в "Эль Бока-до", а человек в плаще и шляпе обыскивал в это время мою комнату.– Вы думаете, тут есть связь?– Глупо было бы думать иначе. Она удерживала меня в кафе, чтобы тот человек мог спокойно делать свое дело.– Вы ошибаетесь, Куинн. Женщина, которую вы имеете в виду, никогда в жизни не стала бы приставать к незнакомому мужчине в таком месте, как "Эль Бокадо", не говоря уж о том, чтобы покрывать вора. Это порядочная женщина.– Ну естественно! – воскликнул Куинн. – Все, кто так или иначе участвуют в этом деле, добродетельны до крайности! Уникальный случай – ни преступников, ни злодеев, ни дам сомнительной репутации. О'Горман был замечательным человеком, Марта О'Горман – столп местной морали, миссис X. – украшение общины, а рыжая особа преподает, наверное, в воскресной школе.– Представьте себе, преподает.– Кто она, Ронда?– Вот наказание! Не хочу я говорить, как ее зовут, Куинн! Она очень милая молодая женщина. К тому же вы могли и ошибиться. Вы что, ее вчера тут видели?– Только макушку.– Тогда почему вы так уверены, что это она была в кафе? Кстати, Вилли слишком умна, чтобы так неуклюже себя вести.– Вилли? – повторил Куинн. – Случайно не Вильгельмина?– Да.– Вильгельмина де Врие?– Д-да, – растерянно произнес Ронда. – А вы откуда знаете?– Она мне представилась в "Эль Бокадо".– Вообще-то ее зовут Вилли Кинг, она успела выйти замуж и развестись... Вилли сама вам сказала?– Да.– Это лишний раз доказывает, что ничего дурного у нее на уме не было.– Говорите, что хотите, я уверен в обратном.– Что еще она вам сказала?– Не люблю повторять вранье. Кстати, друг сердца у нее есть?Вопрос почему-то расстроил Ронду.– Послушайте, Куинн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25