Отец Мауро удрученно пожал плечами.— Вы видели, что случилось со статуей святой Схоластики? — вздохнул он. — Голова отбита, в шее зияет дыра… Открытая книга, символ собранных в этих стенах знаний, лежит у ее ног… А голубки, сидевшие на книге, отброшены на много метров в сторону… Надо будет воспользоваться последними лучами солнца и попытаться собрать осколки.— Статую можно восстановить, святой отец, — сказал Ларри, пытаясь как-то успокоить старика. — Важно, что мощи находятся в безопасности в Риме.— Знаю, знаю… — согласился отец Мауро.— Я пойду с вами, — сказал Ларри. — Постараемся не отходить далеко друг от друга.— Тем более что у меня в келье есть небольшой запасец хлеба и воды, — сказал отец Мауро. — Это позволит нам продержаться.— Хлеб и вода! — воскликнул Ларри. — Какое пиршество нас ожидает, святой отец!Отец Мауро не ответил на шутку. Поддерживая друг друга, они вышли на разоренную галерею, стараясь обходить препятствия. С каждой минутой становилось темнее.— Только об одном я не жалею: о портретах наших аббатов, висевших на этих стенах, — сказал отец Мауро. — Их сердитые взгляды сопровождали меня всякий раз, как я отправлялся работать! Я постоянно чувствовал себя виноватым. Может быть, и лучше, что их изображения не пережили бомбежку, потому что они многое могли бы поставить мне в упрек: еще до того, как книги увезли, я перестал серьезно работать. С тех пор как тут появился маленький послушник, моя душа не знала ни минуты покоя. И братия постоянно напоминает мне об этом. Я протестовал против его присутствия, но это был vox damans in deserto Глас вопиющего в пустыне (лат.).
.— Вы все время говорите о нем!— Вы же понимаете, что это он поставил непонятно куда и как книгу, о которой я говорил вам утром, обнаруженную полковником Шлегелем в отделе богословия. Книгу о туканах. Он ничего не хотел делать как следует! Впрочем, серьезных поручений ему никто и не давал. А мне этот том помог усовершенствовать мои скромные познания в орнитологии.— Так вы в него все-таки заглядывали! — бросил Ларри шутя. — А ведь синицы совсем не похожи на экзотических птиц…Отец Мауро состроил смешную гримасу.— Меня смертельно уязвило замечание Шлегеля, и прежде чем поставить книгу на место, я машинально ее пролистал, может быть, для того, чтобы попытаться найти объяснение действиям послушника. Тогда-то я и заметил… Вы ничего не слышали? — вдруг прервал он сам себя.— Нет, святой отец, — ответил Ларри, едва скрывая нетерпение. — Что вы заметили?— Листок с несколькими рукописными строчками, приклеившийся к форзацу. Я прочел его, осторожно отклеил и, поскольку не понимаю язык Шекспира, отнес в свою келью, чтобы показать отцу архивариусу прежде, чем тот должен был отправиться в Рим сопровождать мощи. Он-то и сказал мне, что это дарственная.Ларри почувствовал, что бледнеет.— Как, на книге о туканах была дарственная надпись по-английски? Но кому? Вы не помните, как архивариус перевел ее?— По правде говоря, нет, друг мой, — немного раздраженно ответил монах. — В конце концов, что вам в том? Я никогда не узнаю, зачем вы пришли сюда, мой мальчик, но мне кажется, что среди окружающих нас бедствий этот клочок бумаги — единственное, что вас интересует!— Может быть, и в самом деле для меня это… — запинаясь, произнес Ларри, — возможность распутать клубок, который я давно пытаюсь размотать, и…— Послушайте, — прервал его монах, — вместо того чтобы заниматься всей этой ерундой, лучше помогите мне, пока совсем не стемнело, собрать осколки бедной святой Схоластики. Я говорил вам, в каком она состоянии!— Знаю, святой отец, — сказал Ларри, сдерживаясь. — Но я знаю и то, что в любой момент десантники могут занять руины. Англичане или немцы — все равно. Я не могу рисковать и попадаться им на глаза. Для меня дорога каждая минута… Постарайтесь вспомнить, что стало с этим листком.В его голосе слышалось такое нетерпение, что отец Мауро задумался:— Кажется, отец архивариус принес листок ко мне в келью. Может статься, он все еще у меня в шкафу.Ларри уже тащил его за собой:— Обещаю, отец мой, что помогу вам со статуей.Они спустились по лестнице со сломанными ступенями и прошли по длинному коридору, в котором недавние события оставили лишь трещины в стенах.— Чем ближе к скале, тем меньше пострадали стены, — заметил отец Мауро. — Я знаю, я молился в своей келье после бомбардировки.Маленькая комнатка на самом деле почти не пострадала. Она была такой тесной, что в ней помещались только узкая кровать, скамеечка для молитвы и небольшой шкаф. В окно Ларри увидел вечерний туман, поднимавшийся над долиной и стиравший всякое воспоминание о роковом дне. На своем узком ложе отец Мауро разместил три куска мрамора, старательно им подобранные и сложенные вместе.— «Veni columba mea, veni, coronaberis», — прочел вслух Ларри.— «Прииди, моя голубица, и ты будешь увенчана», — перевел отец Мауро, голос его дрожал от волнения. — Я нашел надпись после первого налета. Увенчана! — прибавил он, сдерживая рыдания. — Обезглавлена, это да…Тяжело вздыхая, он открыл шкаф. На полках Ларри увидел бедные пожитки, мешочки с зерном и записную книжку в черном переплете, перехваченную резинкой. Старик принялся ее листать и наконец достал листок бумаги цвета слоновой кости…— Вот он, — сказал монах просто и протянул бумагу Ларри.Ларри взял ее не спеша, потому что всячески старался скрыть свое нетерпение. Едва прикоснувшись к записке, он почувствовал, что снова перенесся под готические своды читального зала Бодлианской библиотеки.«Пиза, 10 сентября, 1821.Мой дорогой Шилло!Пусть эти грациозные перелетные птицы унесут с собой темные тучи, давившие своей тяжестью на твою жизнь, чтобы остались в тебе изящество, выносливость — и чувство пространства, — живущие в этих отважных путешественницах»Вместо подписи — неразборчивые каракули. Ларри удивленно замер с листком в руке.— Почему это вас так интересует, мой юный друг? — спросил отец Мауро.Вместо ответа Ларри только загадочно улыбнулся. Документы, один за другим попадавшие ему в руки, постепенно, подобно нити Ариадны, извилистым путем неумолимо вели его к… «К чему?» — в который уж раз спрашивал он себя.— Я пытался учить английский, читая Гиббона Гиббон, Эдуард (1737—1794) — английский историк.
, — продолжил отец Мауро, — но, должно быть, у меня способности только к мертвым языкам! Тем не менее, когда я вижу слово «перелетные», то понимаю, о чем идет речь, но, насколько мне известно, туканы не улетают на зиму.Ларри рассмеялся и перевел дарственную надпись.— Этих птиц нельзя назвать и отважными, как мне кажется, — сказал отец Мауро. — Но именно этот листок я нашел в той книге.— Мне кажется, записка попала в книгу случайно, — сказал Ларри. — Просто ваш молодой человек хотел таким образом отметить место, куда он ее спрятал.— Книгу?— Нет, записку, которую я вам только что прочел…Отец Мауро недоуменно покачал головой.— Все очень просто, святой отец: он выбрал книгу о птицах потому, что в записке речь идет о них. Оставив том на месте, он рисковал потерять его среди сотен других трактатов по орнитологии, тогда как…— Сотен! Вы преувеличиваете, друг мой. Аббатство не музей естественной истории!— Святой отец, вспомните, сколько книг о птицах было в библиотеке?Отец Мауро прикрыл глаза, словно окидывая полки мысленным взором:— Томов двадцать или тридцать… Да и то потому, что один из прежних аббатов интересовался ими.— Ну вот, этого вполне достаточно. Он переставил книгу, чтобы в нужный момент легко ее найти!— Но почему, в конце концов, брат Коррадо — даже если предположить, что он обнаружил документ в одной из папок, — переложил его, чтобы потом украсть? Он ничего не стоит…— Очень даже стоит… — ответил Ларри. Отец Мауро с удивлением посмотрел на него.— Я в отчаянии, что вынужден произносить в этом святом месте имя известного вольнодумца, но мне кажется, что это почерк лорда Байрона, — заявил Ларри.Отец Мауро нахмурился:— Вам только кажется, или вы уверены?— Уверен. За время учебы в Оксфорде через мои руки прошло множество его рукописей. В указанный в записке день Байрон действительно жил в Пизе в палаццо Ланфранчи. Я могу даже сказать, кому адресовано письмо: его другу Шелли. Байрон был одним из немногих, кто так к нему обращался.— Господи, должно быть, это документ из архива принцессы Скальци, который она нам доверила… Но Коррадо, шалопай эдакий, не мог этого знать: он и читал-то еле-еле!— Вы правы, отец мой, дарственная надпись Байрона не имеет никакого отношения к книге о туканах. Зачем ему посылать Шелли книгу по зоологии? Нет, я уверен, что он подарил ему нечто такое, о ценности чего смог догадаться даже Коррадо. Именно это он и спрятал в книге, а не сопроводительную записку… И именно это он не хотел потерять… Маленький мерзавец, — ответил Ларри, помолчав.— Но что, что могло поместиться между страниц книги? Рукопись стихотворения? Дружеское письмо? Может быть, рисунок… Изображение летящих птиц. Это по крайней мере соответствовало бы тексту записки…Ларри кивнул:— Вот именно, святой отец, когда вы составляли опись архива, о котором мне говорили, не попадался ли вам случайно рисунок, изображавший летящих гусей?— Летящих гусей, — повторил отец Мауро, — летящих гусей я вижу каждой весной над Монте-Троккио: они направляются на север… Но нарисованных гусей я не видел.Он задумчиво смотрел на прислонившегося к шкафу Ларри.— Неужели вы поднялись в монастырь только ради рисунка с гусями? Вы же проделали длинный путь, не правда ли? И дело не только в том, что вам пришлось перейти линию фронта… Я никогда не узнаю, что…— Святой отец, — перебил его Ларри, — не покажете ли вы мне, где спал юный брат Коррадо?— Вы хотите посмотреть дортуар? Я побывал там сразу после его исчезновения! В сундуке было пусто, в матрасе — тоже… Уверяю вас, я кое-что начал понимать, — добавил он, внезапно встревожившисьОни прислушались. Над ними раздавался шум падающих камней. Потом зазвучали невнятные голоса и где-то поблизости взорвалась граната. Ларри побледнел.— Послушайте меня, мой мальчик, — сказал отец Мауро. — Я понял, что вы такой же итальянец, как я иезуит, и что вы не можете подвергать себя риску попасть…— Все правильно, отец мой, — ответил Ларри, подходя к двери.— Я никогда не узнаю, что привело вас сюда и что вы здесь искали…— Если бы я сам это знал, — прошептал Ларри. — Но скажите мне еще одну вещь, святой отец. Откуда родом Коррадо Кариани?Отец Мауро тихо приоткрыл дверь кельи и высунулся в коридор. Там было пусто.— Из деревушки, расположенной выше Сан-Себастьяно, в предгорьях Везувия, — сказал он. — А теперь бегите. В глубине справа будет маленький коридорчик, ведущий к двери, выходящей в оливковую рощу. Возьмите этот листок, раз он для вас так много значит, когда-нибудь вы мне объясните почему. Я слишком стар, чтобы интересовать тех, кто идет по той галерее.Послышались новые голоса.— Немецкие парашютисты! — воскликнул Ларри. — Этого следовало ожидать, раз другие не появились сразу.Пожав монаху руку, он бросился в глубь коридора, пряча на бегу листок в карман.— Halt! — крикнул кто-то.Он остановился и обернулся назад. Властным жестом отец Мауро приказал ему уходить. Раздалась автоматная очередь, и старик упал навзничь. Немного помешкав, Ларри вернулся обратно. Старый монах лежал на полу, широко открыв глаза, рот его был полон крови.— Ты будешь увенчана, а я буду рядом с тобой, — прошептал раненый и умер.На углу галереи и коридора выросла угрожающая тень. Ларри бросился в противоположную сторону.— Halt! — раздался крик позади него.В этот раз коридор показался ему бесконечным. Он свернул направо. Дверь. Она не поддавалась. Он поднатужился, и она открылась, заскрипев так же громко, как скрипела ночью ось в тележке с цистерной. Поток ледяного воздуха. Оливковые деревья всего в нескольких шагах. Он нырнул в темноту, позади него раздалась новая автоматная очередь, и жестокая боль пронзила ему руку. 11 21 марта — Открывай! — крикнул Ларри. — Или мне придется заняться этим самому, тебе же будет хуже!Ему никто не ответил. На двери полуразрушенной хижины был прикреплен осколок зеркала, словно ее хозяин имел привычку бриться во дворе. В зеркале отражался исхудавший тип болезненного вида, в котором Ларри с трудом узнал себя. Были видны в нем и стоявшие в сторонке ребятишки, и поросшие деревьями и цветами предгорья вулкана. По тону Ларри дети поняли, что может начаться нечто особенное, и предвкушали увлекательное зрелище.— Открой, Кариани, — повторил Ларри, — я знаю, что ты там, монах хренов! Я узнавал у соседей: они сказали, что зверь в норе!— Конечно, — отозвался из хижины едва слышный голос. — Для них я все равно что священник, а тут все коммунисты.Ларри услышал у себя за спиной хихиканье и обернулся.— Послушайте, ребята, я могу бить ногами не только по дверям, — бросил он.Угроза подействовала, смех прекратился, и Ларри услышал, как в глубине дома поспешно передвигают мебель. Это Коррадо пытался забаррикадировать вход комодом или шкафом, значит, надо было действовать быстро. Здоровым плечом Ларри толкнул дверь, и она треснула, словно прогнившая доска. Он вошел в комнату, в которой не было ничего, кроме погасшей печки и грубо сколоченного шкафа. У окна стояла худая фигура с наведенным на вошедшего пистолетом.— Ты совсем спятил, Коррадо! Откуда у тебя оружие? — крикнул Ларри. — Брось немедленно, или ты дорого за это заплатишь!Он заметил, что руки молодого человека дрожат, а во взгляде читаются нерешительность и испуг.— Я не знаю, кто вы… — пробормотал юноша. — Что вам надо?.. Как вы меня нашли?..Вокруг все еще заметной тонзуры в беспорядке топорщились волосы, делая худощавое личико подростка еще менее привлекательным. Ларри сделал шаг в сторону, потом внезапно прыгнул на юношу и вывернул ему руку, пытаясь отобрать пистолет. Последовала короткая схватка, и Коррадо нажал на спусковой крючок так, что Ларри не понял, сделал он это случайно или намеренно. Раздался громкий выстрел, пуля рикошетом отскочила от плиток пола и застряла в сухо треснувшей дверце шкафа. Коррадо пронзительно вскрикнул.— Я поранился, я поранился! — рыдал он, держась за правую ногу.Ларри увидел, что брюки у юноши порваны и на ткани медленно проступает кровавое пятно.— Мне больно, — стонал послушник.— Идиот! Этого еще не хватало! Ты крадешь оружие, угрожаешь им мне, а потом стреляешь себе в ногу! Тем хуже для тебя, ты кончишь свою жизнь безногим калекой в трущобах Неаполя! А пока скажи мне, куда ты его дел? Где он, мерзкий воришка?— Не кричите так, синьор. Револьвер лежит на полу. Я украл его у возвращавшегося домой итальянского солдата.Ларри подобрал оружие, проверил, нет ли в стволе патрона, и сунул пистолет в карман. Потом открыл шкаф и перерыл валявшийся там хлам.— Куда ты его спрятал, Коррадо? Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, разбойник!— Я не знаю, что вы ищете. У меня ничего нет, ничего…Ларри в ярости вывалил на пол содержимое ящиков комода.— Это вещи моих родителей, — захныкал юноша. — Они уехали на север еще в начале войны. Это все, что они мне оставили…Ларри с угрожающим видом подошел к нему.— Не раздражай меня, — произнес он сквозь зубы.— У меня кровь так и хлещет, смотрите…— Мне плевать, — отрезал Ларри. — Так где?— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — пробормотал Коррадо. — В монастыре я был почти никем.Он упал на матрас. Ларри схватил его за шиворот, приподнял, но не сумел как следует обыскать, потому что у него все еще ужасно болело плечо. Однако он смог убедиться, что ничего похожего на то, что он искал, у юноши не было.— Где ты его спрятал? — заорал он. — Ты что, думаешь, я напрасно проделал весь этот путь?Коррадо охватила паника, и он начал дрожать всем телом.— Я скажу вам, где он, скажу, — торопливо заговорил он. — Но предупреждаю: он немного… немного испорчен…— Как это «испорчен», дубина?— Немного испачкался, просто испачкался…— Что ты с ним сделал, мерзавец? Берегись, если он пропал!— Когда я сбежал из аббатства, мне пришлось передвигаться ползком в грязи, чтобы перейти линию фронта… Я принял меры предосторожности, завернул его в тряпку, но этого оказалось недостаточно…Он снова начал скулить, и Ларри рассердился:— Ты полз по грязи! В хорошеньком же он состоянии! Чем рассказывать всякие глупости, лучше покажи его мне!Коррадо произнес совершенно другим, резким тоном:— Мне нужны деньги.Ларри удивленно взглянул на него:— Деньги? Ты спятил! Думаешь, они у меня есть? Я что, похож на человека, который разгуливает с тысячами лир в кармане? Посмотри на меня внимательно!— Не знаю, куда вы их спрятали, но деньги у вас есть, — уверенно ответил молодой человек. — А мне надо питаться и лечиться.Ларри почувствовал, как в нем поднимается волна леденящей душу ненависти.— Вот я тебя сейчас вылечу так вылечу… Считаю до трех:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
.— Вы все время говорите о нем!— Вы же понимаете, что это он поставил непонятно куда и как книгу, о которой я говорил вам утром, обнаруженную полковником Шлегелем в отделе богословия. Книгу о туканах. Он ничего не хотел делать как следует! Впрочем, серьезных поручений ему никто и не давал. А мне этот том помог усовершенствовать мои скромные познания в орнитологии.— Так вы в него все-таки заглядывали! — бросил Ларри шутя. — А ведь синицы совсем не похожи на экзотических птиц…Отец Мауро состроил смешную гримасу.— Меня смертельно уязвило замечание Шлегеля, и прежде чем поставить книгу на место, я машинально ее пролистал, может быть, для того, чтобы попытаться найти объяснение действиям послушника. Тогда-то я и заметил… Вы ничего не слышали? — вдруг прервал он сам себя.— Нет, святой отец, — ответил Ларри, едва скрывая нетерпение. — Что вы заметили?— Листок с несколькими рукописными строчками, приклеившийся к форзацу. Я прочел его, осторожно отклеил и, поскольку не понимаю язык Шекспира, отнес в свою келью, чтобы показать отцу архивариусу прежде, чем тот должен был отправиться в Рим сопровождать мощи. Он-то и сказал мне, что это дарственная.Ларри почувствовал, что бледнеет.— Как, на книге о туканах была дарственная надпись по-английски? Но кому? Вы не помните, как архивариус перевел ее?— По правде говоря, нет, друг мой, — немного раздраженно ответил монах. — В конце концов, что вам в том? Я никогда не узнаю, зачем вы пришли сюда, мой мальчик, но мне кажется, что среди окружающих нас бедствий этот клочок бумаги — единственное, что вас интересует!— Может быть, и в самом деле для меня это… — запинаясь, произнес Ларри, — возможность распутать клубок, который я давно пытаюсь размотать, и…— Послушайте, — прервал его монах, — вместо того чтобы заниматься всей этой ерундой, лучше помогите мне, пока совсем не стемнело, собрать осколки бедной святой Схоластики. Я говорил вам, в каком она состоянии!— Знаю, святой отец, — сказал Ларри, сдерживаясь. — Но я знаю и то, что в любой момент десантники могут занять руины. Англичане или немцы — все равно. Я не могу рисковать и попадаться им на глаза. Для меня дорога каждая минута… Постарайтесь вспомнить, что стало с этим листком.В его голосе слышалось такое нетерпение, что отец Мауро задумался:— Кажется, отец архивариус принес листок ко мне в келью. Может статься, он все еще у меня в шкафу.Ларри уже тащил его за собой:— Обещаю, отец мой, что помогу вам со статуей.Они спустились по лестнице со сломанными ступенями и прошли по длинному коридору, в котором недавние события оставили лишь трещины в стенах.— Чем ближе к скале, тем меньше пострадали стены, — заметил отец Мауро. — Я знаю, я молился в своей келье после бомбардировки.Маленькая комнатка на самом деле почти не пострадала. Она была такой тесной, что в ней помещались только узкая кровать, скамеечка для молитвы и небольшой шкаф. В окно Ларри увидел вечерний туман, поднимавшийся над долиной и стиравший всякое воспоминание о роковом дне. На своем узком ложе отец Мауро разместил три куска мрамора, старательно им подобранные и сложенные вместе.— «Veni columba mea, veni, coronaberis», — прочел вслух Ларри.— «Прииди, моя голубица, и ты будешь увенчана», — перевел отец Мауро, голос его дрожал от волнения. — Я нашел надпись после первого налета. Увенчана! — прибавил он, сдерживая рыдания. — Обезглавлена, это да…Тяжело вздыхая, он открыл шкаф. На полках Ларри увидел бедные пожитки, мешочки с зерном и записную книжку в черном переплете, перехваченную резинкой. Старик принялся ее листать и наконец достал листок бумаги цвета слоновой кости…— Вот он, — сказал монах просто и протянул бумагу Ларри.Ларри взял ее не спеша, потому что всячески старался скрыть свое нетерпение. Едва прикоснувшись к записке, он почувствовал, что снова перенесся под готические своды читального зала Бодлианской библиотеки.«Пиза, 10 сентября, 1821.Мой дорогой Шилло!Пусть эти грациозные перелетные птицы унесут с собой темные тучи, давившие своей тяжестью на твою жизнь, чтобы остались в тебе изящество, выносливость — и чувство пространства, — живущие в этих отважных путешественницах»Вместо подписи — неразборчивые каракули. Ларри удивленно замер с листком в руке.— Почему это вас так интересует, мой юный друг? — спросил отец Мауро.Вместо ответа Ларри только загадочно улыбнулся. Документы, один за другим попадавшие ему в руки, постепенно, подобно нити Ариадны, извилистым путем неумолимо вели его к… «К чему?» — в который уж раз спрашивал он себя.— Я пытался учить английский, читая Гиббона Гиббон, Эдуард (1737—1794) — английский историк.
, — продолжил отец Мауро, — но, должно быть, у меня способности только к мертвым языкам! Тем не менее, когда я вижу слово «перелетные», то понимаю, о чем идет речь, но, насколько мне известно, туканы не улетают на зиму.Ларри рассмеялся и перевел дарственную надпись.— Этих птиц нельзя назвать и отважными, как мне кажется, — сказал отец Мауро. — Но именно этот листок я нашел в той книге.— Мне кажется, записка попала в книгу случайно, — сказал Ларри. — Просто ваш молодой человек хотел таким образом отметить место, куда он ее спрятал.— Книгу?— Нет, записку, которую я вам только что прочел…Отец Мауро недоуменно покачал головой.— Все очень просто, святой отец: он выбрал книгу о птицах потому, что в записке речь идет о них. Оставив том на месте, он рисковал потерять его среди сотен других трактатов по орнитологии, тогда как…— Сотен! Вы преувеличиваете, друг мой. Аббатство не музей естественной истории!— Святой отец, вспомните, сколько книг о птицах было в библиотеке?Отец Мауро прикрыл глаза, словно окидывая полки мысленным взором:— Томов двадцать или тридцать… Да и то потому, что один из прежних аббатов интересовался ими.— Ну вот, этого вполне достаточно. Он переставил книгу, чтобы в нужный момент легко ее найти!— Но почему, в конце концов, брат Коррадо — даже если предположить, что он обнаружил документ в одной из папок, — переложил его, чтобы потом украсть? Он ничего не стоит…— Очень даже стоит… — ответил Ларри. Отец Мауро с удивлением посмотрел на него.— Я в отчаянии, что вынужден произносить в этом святом месте имя известного вольнодумца, но мне кажется, что это почерк лорда Байрона, — заявил Ларри.Отец Мауро нахмурился:— Вам только кажется, или вы уверены?— Уверен. За время учебы в Оксфорде через мои руки прошло множество его рукописей. В указанный в записке день Байрон действительно жил в Пизе в палаццо Ланфранчи. Я могу даже сказать, кому адресовано письмо: его другу Шелли. Байрон был одним из немногих, кто так к нему обращался.— Господи, должно быть, это документ из архива принцессы Скальци, который она нам доверила… Но Коррадо, шалопай эдакий, не мог этого знать: он и читал-то еле-еле!— Вы правы, отец мой, дарственная надпись Байрона не имеет никакого отношения к книге о туканах. Зачем ему посылать Шелли книгу по зоологии? Нет, я уверен, что он подарил ему нечто такое, о ценности чего смог догадаться даже Коррадо. Именно это он и спрятал в книге, а не сопроводительную записку… И именно это он не хотел потерять… Маленький мерзавец, — ответил Ларри, помолчав.— Но что, что могло поместиться между страниц книги? Рукопись стихотворения? Дружеское письмо? Может быть, рисунок… Изображение летящих птиц. Это по крайней мере соответствовало бы тексту записки…Ларри кивнул:— Вот именно, святой отец, когда вы составляли опись архива, о котором мне говорили, не попадался ли вам случайно рисунок, изображавший летящих гусей?— Летящих гусей, — повторил отец Мауро, — летящих гусей я вижу каждой весной над Монте-Троккио: они направляются на север… Но нарисованных гусей я не видел.Он задумчиво смотрел на прислонившегося к шкафу Ларри.— Неужели вы поднялись в монастырь только ради рисунка с гусями? Вы же проделали длинный путь, не правда ли? И дело не только в том, что вам пришлось перейти линию фронта… Я никогда не узнаю, что…— Святой отец, — перебил его Ларри, — не покажете ли вы мне, где спал юный брат Коррадо?— Вы хотите посмотреть дортуар? Я побывал там сразу после его исчезновения! В сундуке было пусто, в матрасе — тоже… Уверяю вас, я кое-что начал понимать, — добавил он, внезапно встревожившисьОни прислушались. Над ними раздавался шум падающих камней. Потом зазвучали невнятные голоса и где-то поблизости взорвалась граната. Ларри побледнел.— Послушайте меня, мой мальчик, — сказал отец Мауро. — Я понял, что вы такой же итальянец, как я иезуит, и что вы не можете подвергать себя риску попасть…— Все правильно, отец мой, — ответил Ларри, подходя к двери.— Я никогда не узнаю, что привело вас сюда и что вы здесь искали…— Если бы я сам это знал, — прошептал Ларри. — Но скажите мне еще одну вещь, святой отец. Откуда родом Коррадо Кариани?Отец Мауро тихо приоткрыл дверь кельи и высунулся в коридор. Там было пусто.— Из деревушки, расположенной выше Сан-Себастьяно, в предгорьях Везувия, — сказал он. — А теперь бегите. В глубине справа будет маленький коридорчик, ведущий к двери, выходящей в оливковую рощу. Возьмите этот листок, раз он для вас так много значит, когда-нибудь вы мне объясните почему. Я слишком стар, чтобы интересовать тех, кто идет по той галерее.Послышались новые голоса.— Немецкие парашютисты! — воскликнул Ларри. — Этого следовало ожидать, раз другие не появились сразу.Пожав монаху руку, он бросился в глубь коридора, пряча на бегу листок в карман.— Halt! — крикнул кто-то.Он остановился и обернулся назад. Властным жестом отец Мауро приказал ему уходить. Раздалась автоматная очередь, и старик упал навзничь. Немного помешкав, Ларри вернулся обратно. Старый монах лежал на полу, широко открыв глаза, рот его был полон крови.— Ты будешь увенчана, а я буду рядом с тобой, — прошептал раненый и умер.На углу галереи и коридора выросла угрожающая тень. Ларри бросился в противоположную сторону.— Halt! — раздался крик позади него.В этот раз коридор показался ему бесконечным. Он свернул направо. Дверь. Она не поддавалась. Он поднатужился, и она открылась, заскрипев так же громко, как скрипела ночью ось в тележке с цистерной. Поток ледяного воздуха. Оливковые деревья всего в нескольких шагах. Он нырнул в темноту, позади него раздалась новая автоматная очередь, и жестокая боль пронзила ему руку. 11 21 марта — Открывай! — крикнул Ларри. — Или мне придется заняться этим самому, тебе же будет хуже!Ему никто не ответил. На двери полуразрушенной хижины был прикреплен осколок зеркала, словно ее хозяин имел привычку бриться во дворе. В зеркале отражался исхудавший тип болезненного вида, в котором Ларри с трудом узнал себя. Были видны в нем и стоявшие в сторонке ребятишки, и поросшие деревьями и цветами предгорья вулкана. По тону Ларри дети поняли, что может начаться нечто особенное, и предвкушали увлекательное зрелище.— Открой, Кариани, — повторил Ларри, — я знаю, что ты там, монах хренов! Я узнавал у соседей: они сказали, что зверь в норе!— Конечно, — отозвался из хижины едва слышный голос. — Для них я все равно что священник, а тут все коммунисты.Ларри услышал у себя за спиной хихиканье и обернулся.— Послушайте, ребята, я могу бить ногами не только по дверям, — бросил он.Угроза подействовала, смех прекратился, и Ларри услышал, как в глубине дома поспешно передвигают мебель. Это Коррадо пытался забаррикадировать вход комодом или шкафом, значит, надо было действовать быстро. Здоровым плечом Ларри толкнул дверь, и она треснула, словно прогнившая доска. Он вошел в комнату, в которой не было ничего, кроме погасшей печки и грубо сколоченного шкафа. У окна стояла худая фигура с наведенным на вошедшего пистолетом.— Ты совсем спятил, Коррадо! Откуда у тебя оружие? — крикнул Ларри. — Брось немедленно, или ты дорого за это заплатишь!Он заметил, что руки молодого человека дрожат, а во взгляде читаются нерешительность и испуг.— Я не знаю, кто вы… — пробормотал юноша. — Что вам надо?.. Как вы меня нашли?..Вокруг все еще заметной тонзуры в беспорядке топорщились волосы, делая худощавое личико подростка еще менее привлекательным. Ларри сделал шаг в сторону, потом внезапно прыгнул на юношу и вывернул ему руку, пытаясь отобрать пистолет. Последовала короткая схватка, и Коррадо нажал на спусковой крючок так, что Ларри не понял, сделал он это случайно или намеренно. Раздался громкий выстрел, пуля рикошетом отскочила от плиток пола и застряла в сухо треснувшей дверце шкафа. Коррадо пронзительно вскрикнул.— Я поранился, я поранился! — рыдал он, держась за правую ногу.Ларри увидел, что брюки у юноши порваны и на ткани медленно проступает кровавое пятно.— Мне больно, — стонал послушник.— Идиот! Этого еще не хватало! Ты крадешь оружие, угрожаешь им мне, а потом стреляешь себе в ногу! Тем хуже для тебя, ты кончишь свою жизнь безногим калекой в трущобах Неаполя! А пока скажи мне, куда ты его дел? Где он, мерзкий воришка?— Не кричите так, синьор. Револьвер лежит на полу. Я украл его у возвращавшегося домой итальянского солдата.Ларри подобрал оружие, проверил, нет ли в стволе патрона, и сунул пистолет в карман. Потом открыл шкаф и перерыл валявшийся там хлам.— Куда ты его спрятал, Коррадо? Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, разбойник!— Я не знаю, что вы ищете. У меня ничего нет, ничего…Ларри в ярости вывалил на пол содержимое ящиков комода.— Это вещи моих родителей, — захныкал юноша. — Они уехали на север еще в начале войны. Это все, что они мне оставили…Ларри с угрожающим видом подошел к нему.— Не раздражай меня, — произнес он сквозь зубы.— У меня кровь так и хлещет, смотрите…— Мне плевать, — отрезал Ларри. — Так где?— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — пробормотал Коррадо. — В монастыре я был почти никем.Он упал на матрас. Ларри схватил его за шиворот, приподнял, но не сумел как следует обыскать, потому что у него все еще ужасно болело плечо. Однако он смог убедиться, что ничего похожего на то, что он искал, у юноши не было.— Где ты его спрятал? — заорал он. — Ты что, думаешь, я напрасно проделал весь этот путь?Коррадо охватила паника, и он начал дрожать всем телом.— Я скажу вам, где он, скажу, — торопливо заговорил он. — Но предупреждаю: он немного… немного испорчен…— Как это «испорчен», дубина?— Немного испачкался, просто испачкался…— Что ты с ним сделал, мерзавец? Берегись, если он пропал!— Когда я сбежал из аббатства, мне пришлось передвигаться ползком в грязи, чтобы перейти линию фронта… Я принял меры предосторожности, завернул его в тряпку, но этого оказалось недостаточно…Он снова начал скулить, и Ларри рассердился:— Ты полз по грязи! В хорошеньком же он состоянии! Чем рассказывать всякие глупости, лучше покажи его мне!Коррадо произнес совершенно другим, резким тоном:— Мне нужны деньги.Ларри удивленно взглянул на него:— Деньги? Ты спятил! Думаешь, они у меня есть? Я что, похож на человека, который разгуливает с тысячами лир в кармане? Посмотри на меня внимательно!— Не знаю, куда вы их спрятали, но деньги у вас есть, — уверенно ответил молодой человек. — А мне надо питаться и лечиться.Ларри почувствовал, как в нем поднимается волна леденящей душу ненависти.— Вот я тебя сейчас вылечу так вылечу… Считаю до трех:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49