А интересовался он решительно всем.Сначала, заметив стремление отшельника разговорить своих спутников, Мгал едва сдерживался, чтобы не одернуть его, но потом, присмотревшись к старику, понял, что никаких корыстных целей тот не имеет и коварных замыслов не вынашивает. Жажда знаний была, вероятно, главным свойством его натуры, и оставалось лишь удивляться, как столь любознательному человеку пришло в голову удалиться от людей и как сумел он несколько лет прожить в своей пещере без постоянных слушателей и собеседников. Впрочем, у северянина возникло подозрение, что не меньше, чем людьми, Рашалайн интересовался окружающим его миром, и холмы, травы, птицы и морские раковины могли рассказать ему не меньше, чем, скажем, Бемс или Гиль.— Великая степь ограничена с юга горами Флатараг, за которыми начинаются непроходимые джунгли, — возвращался отшельник к постоянно прерываему по разным причинам рассказу о землях, лежащих на пути к сокровищнице Маронды. — В сердце этих бесконечных джунглей находится Заповедная страна, Земля Истинно Верующих — таинственная империя Махаили. Тамошний краснокожий люд называет себя мланго и поклоняется божественному Кен-Канвале. Корабли мланго часто появляются в Бай-Балане, но мне не приходилось слышать, чтобы наши мореходы посещали порты империи. Мланго не любят чужаков, и, говорят, если кто-то попадает в Махаили, то обратно уже не возвращается. Южнее Бай-Балана нет ни одного города, о котором было бы хоть что-нибудь доподлинно известно, исключая, разумеется, Танабаг на полуострове Танарин, который, собственно, и является целью вашего путешествия. Обладая некоторой суммой денег, вы могли бы нанять корабль до Танабага, бывшей столицы древнего государства Уберту, но только не в сезон штормов. Сейчас ни один капитан не поведет туда свое судно. Даже в благоприятное для мореплавания время года редко находятся охотники посещать этот полузаброшенный город: рифы, мели, глеги и вишу, быть может, и не остановили бы смельчаков, но зачем им плыть в Танабаг, если поживиться там решительно нечем?— А почему мланго не приберут к рукам Танарин? — поинтересовался Мгал.— Зачем? Земли в империи хватает, да и Танарин лишь по привычке называют полуостровом. На самом деле он давно уже превратился в остров, отделенный от материка широким мелководным проливом, заросшим мангровыми лесами. Мне как-то случилось беседовать с побывавшим в тех местах мореходом, и он рассказывал удивительные вещи о растущих прямо из воды деревьях, смертельно ядовитых насекомых и змеях, ужасных крабах и глегах, обитающих в этом ни на что не похожем лесу, который лианы поддерживают наравне с корнями. По нему не пройти пешком, не проехать на лодке и корабле… Нет, имперцам ни к чему Танарин, тем более что главные их порты находятся на берегу Великого Восточного моря. По нему, кстати, плыть до Танарина пришлось бы вдвое дольше, чем по Жемчужному морю…Мгал, Гиль, Бемс и Лив с интересом внимали рассказам о землях, лежащих южнее Бай-Балана, и лишь Батигар слушала их вполуха. Она, единственная, кажется, из всей пестрой компании, ни на миг не забывала, что старик этот не просто кладезь всевозможных знаний, которые могут им пригодиться в самом скором будущем, но еще и предсказатель. Человек, способный заглянуть в прошлое и приподнять завесу, окутывающую грядущее. Спрашивать о том, что ждет ее в будущем, девушка почитала верхом безрассудства, тревожить прошлое представлялось ей более безобидным занятием, и во всяком случае ответ на один вопрос она желала получить от Ра-шалайна во что бы то ни стало. Ведь именно ради того, чтобы задать этот вопрос, Батигар и отправилась искать пещеру отшельника…Несколько вечеров девушка выбирала подходящий момент, но, даже застав отшельника одного, не могла решиться приступить к нему с расспросами, и, лишь когда они миновали два рыбачьих поселка и до Бай-Балана оставался день пути, так что дальше откладывать разговор стало невозможно, она, собравшись с духом, подсела к уединившемуся на берегу моря старику. Оторвавшись от созерцания погружающегося в волны солнца, Рашалайн взглянул на Батигар и, прежде чем она успела открыть рот, промолвил:— Принцесса, ты кружишь около меня, как ворона над зайчонком. Если на языке у тебя вертится вопрос, самое время задать его. Тем более, может статься, я при всем желании не смогу удовлетворить твое любопытство и ты будешь чувствовать себя как охотник, обнаруживший в поставленном на пантеру капкане вонючку-пескоройку.Слова отшельника не столько подбодрили, сколько смутили девушку: если он достаточно проницателен, чтобы заметить, что она хочет с ним поговорить наедине, ему, возможно, известен и вопрос, который уже несколько лет не дает ей покоя? Однако второго подобного случая могло не представиться, и Батигар, присев рядом со стариком на краешек огромного валуна, старательно отводя глаза, сказала:— Ты некоторое время жил в Исфатее, и, вероятно, тебе приходилось слышать разговоры о том, что Бергол не является моим отцом. Он сослал мою мать в отдаленное поместье сразу же после моего рождения, — торопливо продолжала девушка, испугавшись, что Рашалайн прервет ее, — и, кроме того, я, в отличие от Чаг, совершенно на него не похожа. О, я охотно задала бы тебе множество вопросов, но этот — главный, и если ты ответишь на него, я буду тебе безмерно благодарна. Спрашивать о моем отце у прорицателей родного города я, понятное дело, не могла, а теперь, когда Бергол убит и меня забросило так далеко от Исфатеи, мне это, наверное, должно быть безразлично… И все же я хочу знать, кто он! Пусть это глупый каприз, но мне будет легче жить, получив правдивый ответ!— Теперь понятно, что беспокоило тебя во время нашего совместного путешествия. Вот только вряд ли тебе будет легче жить, когда ты узнаешь правду… — пробормотал старик, не глядя на девушку и все же чувствуя, что щеки ее заливает темный румянец.— Так ты можешь?.. Можешь узнать, кто мой отец? Тебе нужны какие-нибудь сведения, чтобы составить гороскоп? Или принадлежащие мне вещи способны помочь тебе заглянуть в тайну моего рождения?.. — В волнении Батигар сплетала и расплетала длинные красивые пальцы, совсем непохожие на толстые и короткие, покрытые волосами пальцы Бергола. Увы, руки принцесс, так же как и души, нуждаются в особом уходе, невольно подумал Рашалайн. И то, что он собирается сказать, то, что он должен сказать, едва ли принесет ей успокоение…— Чтобы назвать имя твоего отца, мне не требуется составлять гороскоп и я не нуждаюсь в прозрении, сниспосланном свыше. Я знаю и назову его, ибо желание твое — не каприз. По некоторым причинам тебе необходимо знать имя своего родителя, иначе я, возможно, и поостерегся бы его называть. Тайна рождения — вещь деликатная, и порой людям лучше не знать, кто их настоящий отец. Но с тобой дело обстоит иначе, потому что ты — дочь Тайгара — Верховного Мага, ныне здравствующего Гроссмейстера Черного Магистрата.— Кого? — Глаза Батигар округлились от изумления, изящно очерченные губы приоткрылись, обнажив жемчуг зубов, и Рашалайн восхищенно потряс головой — надо же было родиться такой красавицей!— Тайгар как-то приехал в Исфатею под личиной не то хадаса, не то унгира и был так очарован твоей матерью, что, забыв о приведших его в Серебряный город делах, принялся напропалую ухаживать за ней. Лет восемнадцать—двадцать назад он еще не был Гроссмейстером, но располагающая внешность и безупречные манеры выгодно отличали его от других поклонников жены Бергола…— Вот это да! Теперь понятно, почему Нарм вызволил меня из подземной тюрьмы! Он тоже знал, кто мой отец, но сказать мне об этом не счел нужным… — Девушка прикусила губу и нахмурилась. Густые черные брови ее сошлись в прямую линию, голубые глаза потемнели. — И что же, многим была известна тайна моего рождения? Тайгар не умел держать язык за зубами? Быть может, он даже хвастался одержанной над моей матерью победой?— О нет! Гроссмейстер никогда не был болтлив. И не так уж много людей знают о том, кто твой настоящий отец. Мне же это стало известно потому, что я в то время жил в Исфатее, а с Тайгаром судьба сводила меня еще прежде. Сопоставить некоторые общеизвестные факты, провести кое-какие наблюдения и вычисления не представляло для меня особой сложности. Но то, что было не сложно для меня, оказалось весьма затруднительно для Бергола и служивших ему людей. Впрочем, даже если бы он узнал имя твоего отца, это вряд ли могло что-нибудь изменить. Сейчас речь о другом. — Рашалайн беспокойно поерзал, подергал нижнюю губу, погладил куцую, криво остриженную бороденку и, словно рассердившись на самого себя за нерешительность, продолжал, повысив голос: — Увидев тебя в одной компании с похитителем кристалла Калиместиара, я не сомневался, что тебе уже известно, кто твой отец. Я склонен был даже предполагать, что ты отправилась в это путешествие по его приказу, и только одно не мог взять в толк: почему северянин вышел победителем из схватки с Фарахом? Ведь если тебя послал Гроссмейстер, ты должна была стать на сторону Черного мага…— Чушь какая! Никто меня не посылал, и Мгал, я уверена, прекрасно разделался бы с Фарахом и без нас с Чапой. Как ты мог предположить, что я — принцесса из рода Амаргеев… — Она прикусила язык, но тут же нашлась: — Да пусть даже и не принцесса, все равно стану соглядатаем по чьей либо просьбе или приказу?— Почему бы тебе им и не стать? Хотя бы ради того, чтобы взойти на престол Серебряного города. А отцовская просьба? Она ведь тоже кое-что значит.— Не для меня! — отрезала девушка возмущенно. — Исфатея — дело другое. Это прекрасный город, но стать его Владыкой ценой предательства я бы никогда не согласилась. — Батигар помолчала, провела ладонью по лицу, словно смахивая с глаз паутину, и медленно продолжала: — Никто мне этого, правда, и не предлагал. Тайгара я никогда в жизни не видела, и у меня нет причин испытывать к нему теплые чувства.— Да, наблюдая за тобой, я понял, что по своей воле ты никогда не станешь двурушничать. Не потому, что не умеешь лгать, а потому, что слишком горда для того, чтобы делать это постоянно, изо дня в день. Но пора перейти к самому неприятному, — Рашалайн запнулся, подыскивая нужные слова. — Ты могла не исполнить просьбу или приказ отца, если бы он не был Верховным Магом. Однако противиться воле Гроссмейстера, надумай он использовать тебя в своих целях, тебе бы не удалось. В тебе течет частица его крови, и магическое искусство Тайгара так велико, что, находясь на каком угодно расстоянии, он может сделать тебя своим послушным орудием.— Меня?! Ты говоришь полную бессмыслицу! Никто никогда не мог заставить меня делать то, чего я не желала!.. — Батигар осеклась, вспомнив подземную тюрьму в Чиларе, но тут же одернула себя — это же совсем иное дело! Под пыткой человек может сказать и совершить все что угодно, а стоит ему вырваться из рук палачей…— Ты не представляешь себе степень совершенства Верховного Мага. Могущество его столь огромно, что даже я не до конца сознаю, каких высот он достиг в использовании магии. Я видел… — Рашалайн внезапно замолчал и, не желая, по-видимому, пугать девушку, заговорил на полтона ниже. — Хотя об этом-то как раз говорить не стоит. В конце концов возможности его, как и любого человека, ограничены, и сделать доброго злым, а глупца превратить в умника не сможет сам Даритель Жизни. То есть смочь-то сможет, но изберет, надо думать, какой-то другой, более простой путь достижения поставленной цели. И раз уж Тайгар до сих пор не прибегнул к заклинаниям Подчинения, то, может статься, и не сделает этого.— Погоди, я что-то не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Он что же, может оттуда, из-за моря, велеть мне поступать так, как ему вздумается?Рашалайн улыбнулся, почувствовав исходящую от принцессы волну негодования, и с облегченим подумал, что оказался прав: она не испытала еще неумолимой, всесокрушающей мощи Гроссмейстера. Улыбка, однако, получилась грустной, ведь он-то, в отличие от Батигар, знал — заклинания, использующие кровные узы, могут достать ее в любом месте и она бессильна будет противиться им. Под их действием честный человек станет предателем, а миролюбивый возжаждет крови. И это, может быть, и есть самое страшное. Ибо трудно представить душевную муку человека, чьи уста, повинуясь пришедшему извне приказу, предают его, выдавая доверенную ему тайну, а руки вонзают смертоносную сталь в того, за чье благополучие он охотно заплатил бы собственной жизнью…— Нет, этого просто не может быть! Я не верю!.. — гневно воскликнула девушка, с ужасом и ненавистью глядя на печально улыбающегося отшельника. Он не спорил, не возражал, не пытался убедить ее, но обреченная улыбка вернее всяких слов свидетельствовала о том, что сказанное им — правда. Он знал, о чем говорит. И это значило, что она не человек, а что-то вроде меча, у которого нет и не может быть друзей и врагов — есть только хозяин. Вздумай Тайгар прибегнуть к чарам — и, подобно мечу, она будет с одинаковым старанием разить виновных и безвинных, правых и виноватых. Но она не хочет! Ей тошно даже думать о том, что в любой момент она может стать игрушкой в руках Гроссмейстера! И то, что она его дочь, не дает ему права…— Он не посмеет! — выкрикнула Батигар и услышала тихий ответ Рашалайна:— Посмеет. Тайгар сделает это, если сочтет нужным для блага Черного Магистрата. Прости меня за то, что я рассказал тебе все это. Однако Бай-Балан близко. Когда окажешься в городе, подумай, стоит ли тебе идти с М га-лом к сокровищнице Маронды. Ты молода, красива и, что бы ни случилось с Берголом, кем бы ни был в действительности твой отец, все равно остаешься принцессой из рода Амаргеев. Если захочешь, я познакомлю тебя с весьма достойными людьми. Они сочтут за честь.Слезы брызнули из глаз девушки, и она убежала во мрак, затопивший море и землю, не дослушав отшельника. Он желала ей добра, но Батигар сторонилась его весь следующий день. Она чувствовала, что не может без содрогания видеть Рашалайна, да и от остальных спутников старалась держаться особняком и, только когда перед ними выросли стены Бай-Балана, вздохнула с облегчением.Чем ближе путники подходили к городу, тем чаще попадались им рыбачьи поселки, окруженные огородами и небольшими, тщательно возделанными полями. Облепившие Бай-Балан со всех сторон, они давно стали неотъемлемой частью города, и обветшавшие стены — высокий частокол, обмазанный окаменевшей на солнце глиной, — лишь по старой памяти можно было называть его границей. Как и следовало ожидать, стражники не охраняли вход в город, и если массивные ворота еще не были унесены и использованы для своих нужд предприимчивыми горожанами, то объяснялось это лишь нежеланием их выкапывать глубоко вросшие в землю, навеки растворенные створки, и ничем иным.— Бай-баланцы — исключительно мирные люди. Терпимость их поражает воображение чужеземцев, но вам это не бросится в глаза, поскольку мы пришли сюда в разгар семидневной ярмарки, устраиваемой два раза в год по случаю уборки урожая. Заморских купцов в это время здесь нет из-за сезона штормов, зато в город съезжаются рыбаки и землепашцы со всей округи. Приехавший сюда люд продает, покупает и веселится от души, да и когда им еще пошуметь и побуянить?.. — Рашалайн учтиво раскланялся со стариками, беседовавшими возле лавки ле-пешечника, и те, замолчав, начали в ответ истово трясти головами в войлочных шапочках. — Дней через пять-шесть начнутся проливные дожди, за ними наступит время сева… Приветствую тебя, почтенный Шисанг! Как поживают твои внуки?— Рад видеть тебя, многомудрый Рашалайн! Да продлит Шимберлал твои дни! Никак ты решил вернуться в наш город?— Тебе ли не знать, что бывает время уходить, как бы ни тянуло остаться, и приходит пора возвращаться, хотя, казалось бы, делать это уже незачем? Удивительно похорошел Бай-Балан с тех пор, как я был тут последний раз…Оглядываясь по сторонам, путники видели лишенные каких-либо украшений, неказистые на вид деревянные или сложенные из необожженного кирпича дома в один-два этажа; скучные заборы, пыльные, немощеные улицы с выгоревшими тентами над головами ленивых торговцев; пересохшие, заваленные всякой дрянью арыки и гудящих мух, сверкающих и переливающихся под лучами жарящего во всю мочь солнца не хуже сапфиров и изумрудов. Наверно, надо хорошо знать и любить этот город, чтобы найти в нем что-то привлекательное, подумал Мгал и, наблюдая, как загорелая женщина в белых одеждах подводит к Рашалайну свою дочь, а старик бормочет благо-пожелания, опустив ладонь на русоволосую голову шес-ти-семилетней девчушки, неожиданно вспомнил Менгера. Внешностью и манерой держаться отшельник нисколько не походил на его учителя, и все же что-то общее между ними определенно было.Чем ближе к центру города подходили путники, тем больше людей останавливалось, чтобы поздороваться с Рашалайном, переброситься с ним несколькими фразами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54