Вместо того чтобы вразумлять ревнивца, Нажун поспешил к Нунжу, который, будучи достойным сыном своего отца, тотчас собрал четырех более или менее трезвых приятелей и бросился с ними на подмогу Джигалу, справедливо полагая, что тому, может статься, понадобится помощь — чужеземец не был похож на человека, безропотно позволявшего кому бы то ни было лишить себя удовольствия жить на этом изобиловавшем вкусной снедью, крепким вином и ласковыми женщинами свете.Сын старосты увлек бы с собой и Нажуна, но тот, блюдя собственные интересы, вовремя нырнул за спины веселящихся односельчан. Если он теперь же не позаботится о себе, то Джигал, убив чужака, потребует в награду светловолосую девку, хотя бы ради того, чтобы досадить своей любвеобильной супруге. Стало быть, он, Нажун, должен его опередить и успеть снять сливки до того, как несчастный рогоносец доберется до кувшина с молоком. Причем сделать это надо не привлекая внимания холодноглазого северянина, а значит, лучше всего, взяв в долю брата, подослать к светловолосой какую-нибудь девчушку, чтобы та отозвала ее подальше от пирующих, якобы по поручению мордатого чужеземца…Пока Нажун готовился выманить Лив из-за свадебного стола, Джигал, не мудрствуя лукаво, вооружился вилами и начал подкрадываться к навесу, под которым расположились Бемс и его любознательная подружка. Разгоряченная ласками моряка девица и думать забыла о существовании ревнивого мужа, не раз застававшего ее наедине с другими мужчинами, однако Бемс, на собственной шкуре испытавший гнев разъяренных супругов, держался настороже и, заметив в ранних сумерках подкрадывавшуюся к навесу фигуру, не на шутку встревожился. Вид тщедушного землепашца мог в лучшем случае смутить, но уж никак не напугать бравого морехода, если бы не вилы в его руках, о многом поведавшие ушлому великану.— Не твой ли это знакомец за нами подглядывает? — поинтересовался он, отстраняясь от девицы и мысленно ругая себя за то, что уговорил Мгала завернуть в эту последнюю из лежащих на их пути к землям нгайй деревню.— Мой, — ответствовала пылкая любовница, продолжая ластиться к моряку, судорожно шарившему по хрусткой соломе в поисках ремня.— И что же, он всегда за тобой с вилами бродит? — спросил Бемс, но дождаться ответа ему было не суждено, ибо Джигал, не утруждая себя речами, ринулся вперед, норовя всадить вилы в широкую грудь дувианца.— Ах ты мешок с дерьмом! Что ж ты, дурень, с вилами-то на людей лезешь! Винища опился или бешеную муху проглотил? — заголосила подружка Бемса, едва не насаженная своим муженьком на острые зубья. — Прекрати! Прекрати немедленно!Она попыталась прикрыть любовника своим полуобнаженным телом, но, получив страшный удар рукоятью вил в челюсть, с визгом рухнула в устланное Бемсовым плащом, заботливо приготовленное совсем для других целей гнездышко из соломы.— Опомнись, друг! — воззвал Бемс к ревнивцу и, перебросив через шею найденный таки ремень, вцепился в древко двузубых вил, дабы не проткнули они его, как вертел куренка.— Смрадная тварь! Какой я тебе друг, сальная харя?! Упокойник уж почитай, а все в товарищи добрым людям набивается! — брызжа слюной, вопил Джигал, силясь вырвать вилы из рук морехода.— Да ты что, неужто из-за бабы жизни меня лишить хочешь? — притворно изумился Бемс, отпуская вилы в тот самый момент, когда незадачливый ревнивец изо всех сил дернул их на себя.Джигал грохнулся наземь, но тут же вскочил на ноги и несколько раз яростно ткнул вилами, метя в лицо своему обидчику.— Тебе, шакалий выкидыш, баба, а мне жена! Не лапал бы чужого, так дожил до утра, а так, видно, не судьба…— Уж больно ты грозен, как я погляжу! — проворчал Бемс. Взмахнул сорванным с шеи широким кожаным ремнем раз, другой, и тяжелая бронзовая пряжка надежно заякорила вилы. Последовал резкий рывок, двузубец, словно живой, выпрыгнул из рук Джигала. — Значит, говоришь, не переживу я ночь?Отшатнувшись от направленных в живот вил, Джигал вновь грохнулся наземь. В этот вечер он выпил пару кувшинов вина и был сильно разозлен на свою супругу, однако ни пьяным, ни ослепленным ревностью назвать его было нельзя. Увидев, что Бемс поднимает вилы для нового удара, он быстренько сообразил, что не следовало ему срывать праведный гнев на ком попало, и, не поднимаясь с карачек, начал поспешно отползать от грозного чужеземца.— Вот так молодец, мачта тебе в задницу! Другой бы радовался, что дети у его жены героями родятся, на папу-засранца не похожими, а этот еще с вилами лезет! Ты их лучше заместо рогов на голову себе пристрой, вилоносец! — захохотал Бемс, глядя на позорное отступление деревенского дурня. — Да ты погоди, ты жену-то свою тут не оставляй, коли так уж о ней печешься!— Как же, печется он! Сам не жрамши и вам не дам-ши! — Поднявшаяся с сена девка лязгнула зубами, словно застывшая над костью собака, и, криво улыбнувшись Бемсу, побрела за растворившимся в сумерках мужем.— Гм! Теперь-то они, пожалуй, и впрямь до утра ждать не станут! — пробормотал дувианец и устремился к свадебным столам, чтобы предупредить Мгала и Лив о грозящей им опасности.Лив, впрочем, ни в каких предупреждениях не нуждалась. По тому, как многозначительно переглядывались между собой деревенские парни, как косились они на Бемса и Мгала, как ощупывали ее саму похотливыми взглядами, она очень скоро поняла, что те замыслили какую-то пакость. Несколько раз девушка порывалась предупредить об этом своих беспечно веселящихся товарищей, но затем сообразила, что спешить некуда — до конца свадьбы, во всяком случае, им ничего не грозит, а потом все упьются до такой степени, что и вовсе забудут о чужаках. Рассудив, что до утра их вряд ли побеспокоят, а к тому времени они всяко успеют покинуть деревню, Лив отдала должное стряпне местных кухарок, и лишь когда какая-то девчушка, теребя подол измазанного сладким соком платьица, сказала, что ее зовет Бемс, подозрения девушки вспыхнули с новой силой.Дувианца за столами действительно не было, но она видела, как он уходил с какой-то девкой, и сомневалась, чтобы ему понадобилась чья-то помощь, дабы осчастливить ее. Не дождались, стало быть, утра, с досадой подумала Лив и направилась было к Мгалу, однако в последний момент решила собственными глазами удостовериться, что деревенские затевают какую-то каверзу и недоброе перемигивание их — не плод ее разыгравшегося воображения. На самом-то деле, и она это прекрасно понимала, ей просто не хотелось лишний раз говорить с северянином, не обращавшим на нее ни малейшего внимания. Если она ему до такой степени безразлична, что он на нее лишний раз и не взглянет, — хотя для кого, спрашивается, как не для него, она на этих дурацких свадьбах поет, и пляшет, и прихорашивается, как девка на выданье, — так и пусть себе со стариками лясы точит, дожидается, когда ему нож между ребер всадят.В глубине души Лив понимала, что нож в себя Мгал Никому всадить не позволит, что восхищается он ею не меньше деревенских парней и вообще она к нему явно несправедлива. И от сознания собственной несправедливости, означавшей, что втюрилась она в северянина как последняя дурища, Бемсу на смех, себе на горе, чувствовала себя Лив невыносимо гадко. Лучшим же способом обрести нормальное состояние духа было учинить какое-нибудь чудовищное безобразие…— Ну, говори, где ждет меня мой большой толстый приятель? — обратилась она к девчонке-замухрышке.— Во-он за тем сараем. — Девчонка вытянула руку, и по тому, с какой быстротой она затерялась среди пустившихся в пляс селян, Лив лишний раз убедилась, что кроется в ее словах явный подвох. И это очень хорошо, потому что глупо срывать злость на друзьях, но если уж кто-то сам нарывается на неприятности, грех этим не воспользоваться…Нажун и его брат поджидали Лив между двумя сараями, место, если учесть их намерения, самое подходящее —никто ничего не увидит, никто ничего не услышит. Предусмотрительный Нажун прихватил с собой веревки и тряпку, которую можно будет использовать в качестве кляпа, брат его, впечатляющих размеров детина, считал, что подобные ухищрения не понадобятся.— Дам ей разок по башке, и если девка понятливая, никакие веревки не понадобятся. А ежели непонятливая, дам ей два раза по башке. Тогда и самая тупая поймет, что ей делать надобно. Ежели она, конечно, придет.— Придет, — пообещал Нажун, потому что ему очень хотелось, чтобы светловолосая пришла. Однако он, еще наблюдая за ней на бай-баланском базаре, понял, что девка эта крепкая и повозиться с ней придется.— Оно и хорошо, что крепкая. А повозиться я люблю. Люблю перед этим самым аппетит нагулять, — отозвался брат, выслушав предупреждение Нажуна. — Смотри-ка ты, и правда идет. Я-то думал, ты опять умничаешь, невесть что выдумываешь.— Тш-с-с… — прошипел Нажун.Глядя, как спокойно и самоуверенно, не горбясь и не поднимая плечи, вышагивает светловолосая, как высоко держит голову и, будто нарочно, выпячивает высокую грудь, Нажун ощутил приятное жжение в паху. Представил, как сорвет с гордой девки широкую, шитую по подолу и рукавам голубой нитью рубаху, как вытащит из коротких, едва доходящих до колен штанов, оставляющих открытыми сильные стройные ноги, и хищно ухмыльнулся. Да, эта не чета деревенским дурехам! Тем под длинные юбки руку запусти, они уж и ноги раздвигают, хошь с медом их ешь, хошь уксусом прежде полей. Эт-та не такая — орлом смотрит! Как-то смотреть будет, когда они ее раком поставят? Нажун вновь ухмыльнулся.Был он хорош собой, и уверенная, жестокая красота его, равно как и нахальные повадки, действовали на девок неотразимо. Зная это, он в последний момент даже огорчился, представив, что, не приведи Полевой бог, и эта от улыбки его растает и окажется как все, мягкотелой и покладистой. Зачем тогда и затевать все было? Но улыбку при виде шагнувшей в проход между сараями Лив погасить не смог и так, хищно улыбаясь, и сказал, глядя в ее спокойное, с чуть нахмуренными бровями лицо:— Попалась, голубка. Прикончили мы дружка твоего толстомордого. А теперь тобой займемся. Сама одежонку скинешь или помочь придется?Он ожидал чего угодно, только не того, что светловолосая улыбнется. Улыбнется с этакой яростной радостью, от которой у Нажуна нехорошо дрогнуло сердце и трусливо поджались пальцы ног. Он чувствовал, что тут что-то не так. Знал даже, что именно, но отступать было поздно. И надоумил же Полевой брата привести, один на один, может быть, и сговорились бы, тоскливо пронеслось у него в голове. А в следущее мгновение так ничего и не понявший братан отодвинул его плечом и проворчал:— Ишь, стерва, еще и лыбится!..Нажун хотел крикнуть, остановить брата, однако тот уже ринулся вперед, подобно стоялому быку, учуявшему запах стельной телки. Завис над неподвижной девушкой, закрыл ее необъятной тушей своей, готовясь сграбастать, смять мощными лапищами, и замер… Девка выскользнула из-за его спины, и даже в сумерках Нажун увидел, как дымится кровь на длинном, похожем на шип голубой уйхэйской розы кинжале, оказавшемся каким-то чудом в ее руке. А потом тело брата начало падать, и, издав рык смертельно раненного хищника, Нажун прыгнул на мерзко скалящуюся девку и почти достал ее.И достал бы наверняка, если бы холодный шип не пробил его грудь, не остановил, как сам он не раз останавливал стрелой орлов-пустынников, устремившихся за вылезшим из норки свистунком. Брат тоже умел мастерски бить птицу, и его-то беспощадную улыбку, появлявшуюся, когда натягивал он тугой лук свой, и увидел Нажун давеча на лице светловолосой. Узнать-то он ее сразу узнал и значение смертоносной улыбки понял, да что толку…Похожий на оскалившегося курогрыза парень рухнул на землю, и Лив, гадливо морщась, вытерла о его штаны кинжал и спрятала под широкую рубашку, измаранную кровью неуклюжих братьев. Подумала, что завоют ведь об убиенных этих ублюдках девки поутру, найдутся коровищи… И уже повернулась, чтобы вернуться к свадебным столам, когда откуда-то из-за сараев донесся оглушительный рев Бемса:— Мгал! К оружию! На помощь!— Экий неумеха! Никак не научится без криков обходиться! — раздраженно проворчала девушка и, перепрыгнув через бездыханные тела, побежала между сараями, прикинув, что так скорее окажется подле моряка, обладавшего самой могучей глоткой по обе стороны Жемчужного моря…Увидев вынырнувших из-за длинного приземистого амбара пятерых деревенских парней, вооруженных кто цепом, кто вилами, кто косой, Бемс понял, что на этот раз ему придется туго, и, не желая проверять, сколь ловко эти молодцы умеют работать своими излюбленными орудиями труда, издал великолепный вопль, заставивший товарищей поспешить ему на помощь. Нападавшие замерли, краска покинула их разрумянившиеся от вина лица, а желание забить неповоротливого чужеземца куда-то улетучилось. Когда же они разглядели в руках здоровяка вилы и сообразили, что Джигал, видимо, уже мертв и застать гороподобного крикуна врасплох не удастся, настроение их испортилось еще сильнее.— Вперед, ребята, прибьем жирного мугла! — завопил Нунж, чтобы хоть как-то приободрить товарищей. Грозно взмахнул цепом, однако сам почему-то на Бемса не бросился. Вместо него вперед рванулись двое других: один размахивал косой так, будто всю жизнь только и делал что людей косил, другой, вооруженный трехзубыми вилами, не дойдя полдюжины шагов до Бемса, замешкался, а потом что было мочи метнул их в моряка, и это едва не стоило тому жизни.Бемсу приходилось драться чем угодно и с кем угодно, и все же он не был готов к тому, что противник станет кидаться в него оружием еще до начала схватки. Увернувшись от летящего трезубца в самый последний момент, верзила длинно выругался, помянув мачты, якоря, Шимберлала и многих родичей сухопутных придурков, идиотизм которых способен погубить самого славного бойца, и обрушился на косаря. Сделав два-три выпада, он сумел кое-как приноровиться к непривычному оружию и принялся теснить хлипковатого противника, но тут Нунж и еще один парень с цепом накинулись на него слева, норовя прижать к амбару, а владелец схожих с Бемсовыми вил попытался зайти ему за спину. Звяканье и бряцание доморощенного оружия, равно как и настырность селян, начали нервировать бравого моряка, и, вспомнив свой первый, поразивший их воображение вопль, он собрался с духом и с блеском повторил его.— Бей! — заорал Бемс так, что содрогнулись стены амбара, и, рванувшись из-под замершего над его головой цепа, ткнул оглушенного и оцепеневшего владельца косы в левую руку. Тот затравленно взвизгнул и, повторяя подвиг первого нападавшего, бросил косу в Бемса и кинулся со всех ног от непобедимого чужеземца. И поступил, как вскоре пришлось убедиться его товарищам, более чем разумно. Ибо неслышно вынырнувшая из-за спины обладателя вил пиратка точным ударом оборвала нить его жизни, а брошенный Мгалом нож заставил сына старосты выпустить цеп и мешком осесть на землю. Последний из атаковавших Бемса уронил свое громоздкое оружие и пустился наутек. Дувианца так и подмывало испытать себя в качестве метателя вил, но бравый моряк нашел в себе силы не поддаться искушению и опустил занесенную для удара руку.— Что бы ни воображали о себе эти селяне, драться они не умеют. Ничего удивительного, что им приходится платить дань Девам Ночи, — буркнул он в свое оправдание, заметив в глазах Лив кровожадные огоньки.— Если уж поднял оружие, так будь любезен — хоть худо, но дерись! — возразила пиратка, поглядывая на прикинувшегося мертвым Нунжа с гневом и презрением. Она даже сделала к нему несколько шагов, но Мгал, вытащив из тела юноши нож, преградил ей дорогу и не терпящим возражений голосом произнес:— Хватит! Сейчас здесь будет вся деревня, и нам очень повезет, если мы доберемся до лошадей и поклажи прежде, чем кто-нибудь из здешних умников догадается устроить засаду у конюшни.— Ба! Тогда мы вырежем эту засаду, а потом вооружимся мечами и перебьем всех, у кого недостанет ума спрятаться, — весело ответствовала Лив, и, судя по ее виду, можно было не сомневаться, что именно так она и намерена поступить.— Довольно крови. Пошли к лошадям.— Им не надо было похищать Батигар. Каждый должен заниматься тем, что ему на роду написано, — примирительно заметил Бемс, шагая за северянином. — Одним убивать, другим лечить, третьим воровать или пахать землю. А ежели все землепашцы вздумают принцесс похищать — что же это за жизнь будет? И главное — зачем? Неужто в этой деревне мужиков нет, которые от своих баб избавиться не хотят? Не может такого быть! Или это не обычная деревня, а какой-то приют умалишенных… Ведь нгайям этим, как я понял, все равно: принцесса ли, селянка — лишь бы хорошенькой была, верно? Так хорошенькие в замужестве и есть самые вредины, это ж каждому известно!..— Прекрати жаловаться на судьбу, старик, — сказал Лагашир, брезгливо кривя губу при виде слез, неудержимо катящихся по морщинистому лицу Нжига.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54