Шли едва заметными тропками, иногда заброшенными, которые едва угадывались. На одной такой тропке они наткнулись на красноармейскую засаду.
— Документы! — потребовал младший сержант, молодой, совсем безусый парень.
Иван второпях подал предписание полковника Воеводина. Младший сержант прочитал, бросил взгляд на Ивана и спросил:
— Струсили, товарищ старший лейтенант?
— Почему струсили? — Иван недоумевал.
— Переоделись в гражданскую и драпать? Иван скупо улыбнулся:
— Во-первых, я не старший лейтенант. Он был с нами, но погиб.
— Вот как! — словно обрадовался младший сержант. — Нынче ваш брат кем только не прикидывается. Сдать оружие!
Хлопцы бросили винтовки на землю.
— А вы кто такие? — гневно спросил Иван. — Мы ведь вас тоже не знаем. Одни вот такие проверили документы у нашего старшего лейтенанта, и будь здоров...
— Разговорчики! — прикрикнул младший сержант и приказал одному из красноармейцев: — Пойдешь со мной. А вы — вперед!
Хлопцев привели на опушку борового леса. Невысокого роста, щупленький, чисто выбритый и подтянутый капитан сидел над развернутой картой с красным карандашом в руке. Левая рука была забинтована и висела на перевязи.
— Разрешите доложить, товарищ капитан. Капитан поднял красные усталые глаза.
— Неизвестные, товарищ капитан, а при них вот этот документ.
Капитан взял правой рукой предписание Воеводина, пробежал его глазами, усмехнулся:
— Подмахнули за Воеводина?
— Почему за Воеводина? — не понял Иван.
— А потому, что он комендант Могилева и прекрасно знает, что вчера еще Чаусы заняты фашистами и посылать на базу снабжения людей не имело смысла.
— Мы ехали на двух машинах... — заметил Федор. — Но нас обстреляли, и мы возвращаемся назад. Вот такие дела...
— Неплохо придумано, — усмехнулся капитан. — Веди их к особистам. Там разберутся.
Особист — болезненного вида, сутулый лейтенант — хмуро посмотрел на хлопцев, взял принесенную младшим сержантом бумагу Воеводина и распорядился:
— Платонов, примите оружие! А вы, младший сержант, можете продолжать службу.
Младший сержант повернулся, бросил на хлопцев недобрый взгляд и ушел.
— Платонов, — снова позвал особист, — обыщите их. Подошел Платонов — рослый, стройный брюнет лет тридцати, со строго сдвинутыми черными бровями.
— Раздевайтесь, — сказал он ребятам каким-то извиняющимся тоном.
— Совсем? — с недоумением посмотрел на него Эдик.
— Останетесь в трусах, — прежним тоном сказал Платонов и стал в сторонке, направив на ребят карабин.
— С ума сошли... — ворчал Иван, снимая ботинки, брюки, пиджак.
— У нас так положено, — спокойно сказал Платонов, с любопытством разглядывая хлопцев.
— Какие еще есть документы, кроме этого предписания? — устало спросил лейтенант.
— Вот, комсомольские билеты... — сказал Платонов.
— Ну, давайте, выкладывайте все начистоту.
— А что нам выкладывать? — зло проговорил Федор. — Мы студенты Могилевского пединститута — бойцы народного ополчения. Получили приказ доставить с базы снабжения под Чаусами боеприпасы и оружие в Могилев и поехали под командованием старшего лейтенанта, на которого выдано предписание. Но фашисты уже перекрыли дорогу. Вот и все.
— Легенда подходящая, — хмуро бросил лейтенант.
— Какая это легенда, черт побери, когда это чистая правда? — взорвался Иван.
Лейтенант испытующе посмотрел на него:
— А чего ты горячишься, парень? Горячкой ничего не докажешь. Платонов, проверь одежду как следует, пока я их комсомольские документы посмотрю. Осмоловский Федор Михайлович, билет выдан Могилевским горкомом в 1938 году, Стасевич Эдуард Семенович, Ледник Иван Матвеевич... — Лейтенант как-то вдруг оживился, еще раз внимательно глянул на хлопцев.
— С одеждой все в порядке, — сказал Платонов, — наша, отечественная, живого места нету.
— Ясно, одевайтесь. Который из вас Ледник?
— Я, — сказал Иван. Лейтенант прищурил глаза:
— А кто из Ледников у тебя еще есть в семье?
— Мать, — ответил Иван, — да еще брат Виктор. Был Виталик, но лет десять тому назад умер.
— Виктор? Он жив?
— Жив, — ответил Иван. — ЦК послал на Гродненщину партизанить.
— Платонов, — так же негромко приказал лейтенант. — Дай хлопцам поесть, верни оружие и сбегай на склад, может, обмундирование завалялось новое. А то видишь, до чего хлопцы доносились.
— Вы знаете Виктора? — оживился Иван.
— Знал. Много лет. А потом пути наши разошлись. Молчаливый до этого Эдик не выдержал:
— Виктор — это случайность. А если бы вы не знали его, что с нами было бы?
— Может, расстреляли бы, — спокойно ответил лейтенант,
— Безобразие! — возмутился Эдик. — Погибнуть от своих.
— А теперь трудно разобраться, кто свой, кто чужой... Курите? — Лейтенант протянул пачку папирос, и Федор с Эдиком с жадностью закурили.
Когда хлопцы поели, отлучившийся на время невозмутимый Платонов доложил:
— Склад наш пропал, товарищ лейтенант, так что с обмундированием ничего не получится.
— Как это пропал?
— А вот так. Захватили его фашисты в Благовичах.
— Не надо нам ничего, — сказал Иван. — Мы уже привыкли к своему, а новенькое будет еще подозрительнее.
— Ладно, идите. А если тебе, Ледник, доведется с братом встретиться, — скажи, видел в сорок первом под Могилевом Одинцова с Гродненской табачной фабрики...
Поздним вечером пробирались ребята вдоль Чаусского тракта. По их расчетам до Могилева оставалось километров семь.
Издали светило зарево пожаров над городом, а на дороге было пустынно и тихо. Иногда в темноте догорали остовы разбитых машин или вздымались трупы лошадей, лежавших в дорожной пыли. Казалось, ничто не предвещало беды.
Вышли на поле. Впереди темнел небольшой, но довольно рослый лес. Молча приближались к нему ребята. И вдруг услышали громкий окрик:
— Хальт!
Поначалу они опешили от неожиданности и, правду говоря, даже не поняли, что их окликнули по-немецки.
— Ложись! — шепнул Иван, догадавшись, что они напоролись на засаду или сторожевой пост.
— Хальт! — закричал еще громче тот в лесу, и ребятам показалось, что в голосе его был страх.
— Перебежками вправо. Там снова начинается лес. Пошли! — Иван бросился первым.
Прозвучали автоматные очереди. Трассирующие пули прошили воздух над полем красными нитями. Вскочил и побежал Эдик, потом Федор. С опушки леса началась беспорядочная пальба. Ребята бросились в высокую не-скошенную рожь и почувствовали себя в безопасности. Иван, а за ним Эдик бежали уже в полный рост. Колосья хлестали по лицу, стебли цеплялись за ноги, дышать становилось все труднее.
Эдик первым в изнеможении упал во ржи. Не слыша тяжелого дыхания друга, остановился Иван. Подошел и лег рядом. Земля пахла теплой соломой.
— А где же Федор? — Иван вскочил на ноги, позвал негромко: — Федя!
Ответа не было. Встал и Эдик.
— Как же мы сразу не заметили... Федя! — позвал он. Далеко в стороне постреливали вспугнутые гитлеровцы, освещая поле ракетами.
— Назад! По нашим следам, назад! — скомандовал Иван. Но найти собственные следы в ночном поле было невозможно.
Ребята плутали, все время негромко окликая друга, боясь, что их услышат и снова откроют огонь.
— Хлопцы... Я здесь! Хлопцы! — наконец услышали они слабый голос Федора,
— Ты чего?
Федор лежал во ржи, свернувшись клубком.
— Я, кажется, ранен... — сказал он. — Ногу режет, как ножом. Вот тут, ниже колена...
Иван быстро снял с себя пиджак, верхнюю рубашку, сорвал с тела майку.
— Эдик, давай и ты что-нибудь, — сказал он, — а то будет, как с Сергеем...
Они подняли набрякшую кровью штанину и долго на ощупь перевязывали.
— Идти сможешь? — спросил Иван.
— Попробую... — Федор оперся на руку Эдика, встал и застонал.
— Иван, возьми его винтовку, — попросил Эдик. — А ты обними меня за шею... Да берись покрепче.
Попеременно несли они раненого Федора, пока не выбились из сил. Стало светать. Совсем недалеко послышались автоматные очереди, потом застрочили пулеметы и ударила пушка раз, второй, третий...
— Ребята, простите, что так получилось... — вдруг сказал Федор. — А теперь я для вас обуза.
— Дурень ты, — спокойно сказал Иван.
— Кому я нужен в Могилеве? — спросил не то себя, не то ребят Федор. — Оставьте меня где-нибудь.
— Не оставим же в лесу. — Эдик достал полпачки махорки, кусок бумаги, неумело свернул цигарку. — Вот, Платонов дал на прощание. Раскурим одну на троих и подумаем, как быть.
— Давай сделаем носилки... — предложил Иван.
— И с ними прорываться на Луполово?
— Почему прорываться?
— А ты что, не слышишь, что город уже в кольце, что мы отрезаны от своих.
Наступило молчание.
— Я пойду в разведку, — сказал Эдик.
— Осторожно, — предупредил Иван. — Смотри, мы будем ждать.
Докурил цигарку Федор.
— Слушай, — тихо сказал он, — если Могилев в кольце, то чем вы с Эдиком поможете?
— Там Устин Адамович с ребятами подумают, что мы струсили, — твердо сказал Иван. — Чем сумеем, тем поможем.
— Ну, смотри. Вернулся Эдик.
— Мы возле Гребенева. Тут хаты стоят недалеко от леса. Я ведь сюда по грибы ездил и как-то сразу не узнал.
— Пошли, ребята, — скомандовал Иван и взял на спину Федора. — Постучимся в первую хату. Люди свои...
Они долго стучали в окошко маленькой, покосившейся от времени хаты. Никто не откликался. Эдик прилип носом к стеклу, приложил ладонь, чтобы не отсвечивало, и заключил:
— В хате никого нет.
В это время откуда-то с огородов появилась девушка. В большом платке, телогрейке, в новых мальчуковых ботинках.
— А мы сидим в яме на огородах, — виновато улыбнулась она. — И ничего не слышим. — Она посмотрелана ребят и тихо ойкнула: — Да вы раненые...
— Нет, — сказал Эдик, — только один, — он кивнул в сторону Федора.
— Да что же мы стоим, заходите скорей в хату, — заторопилась девушка. — А мы сидим в яме и ничего не слышим. Такой бой был, такой бой, а теперь перекинулся на Луполово. Да вы располагайтесь. А товарища Осмоловского положите вот сюда. Я ему перевязку сделаю.
Ребята опешили. Здесь, в этой покосившейся хатенке, в которую привел их случай, они никак не ожидали найти знакомых.
— Откуда вы меня знаете? — спросил Федор, пока девушка нарезала куски чистого холста.
— А кто же вас не знает в институте? — улыбнулась она. — Вы ж секретарь комитета... — Девушка сняла платок, телогрейку и сразу переменилась — невысокая, худенькая, она ловко орудовала ножницами, снимая порванные окровавленные майки с ноги Федора.
— Так вы наша студентка? — искренне удивился Эдик.
— Свойство поэтов всему удивляться... Так, кажется, говорил на лекциях Устин Адамович.
— Как же вас зовут? — спросил Иван.
— Нина. А что? — спросила девушка.
— Дело в том, что Федора мы не сможем взять с собой в Могилев.
— Хлопцы, не ходите туда... — подняла умоляющие глаза Нина.
— Нельзя, — твердо сказал Иван.
— Пропадете там, честное слово, пропадете, — почти заплакала Нина. — Говорят, бои идут на улицах города. Ну зачем умирать раньше времени?
— А кто знает это время? — сказал Эдик, — Там наши друзья.
— Они правы... Нина, — тихо сказал Федор, — Сейчас там каждый боец на учете.
— Будем говорить в открытую. — Иван встал и прошелся по неровному полу. — Мы хотели оставить у вас Федора.
— Пожалуйста, — зарделась Нина. — Мама не будет против.
— Но сюда могут прийти фашисты.
— Об этом не беспокойтесь. Спрячу все — и комсомольский билет и оружие.
— Спасибо вам. Ну, мы пойдем, Эдик.
— Прощайте, хлопцы... — дрогнувшим голосом сказал Федор. Глаза его стали грустными и влажными.
— Мы придем за тобой. Обязательно... — пообещал Эдик. Он подошел к кровати, на которой лежал Федор, пожал ему руку и вдруг сказал: — Союз.
Иван положил свою руку на руки Федора и Эдика!
— Союз.
Нина стояла в стороне, смотрела на это странное расставание и плакала. Где ей было понять, что так клялись в дружбе ребята с Ульяновской улицы.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
ОНИ НЕ ПРОЙДУТ
По кустарникам и оврагам Нина проводила друзей до опушки леса. Где-то впереди, то вспыхивая, то угасая, гремел бой, а здесь, на опушке, было покойно и солнечно. Только свежие воронки от взрывов да стрелковые ячейки, осыпавшиеся под гусеницами танков, напоминали о том, что покой этот обманчивый и тревожный.
Остановились у толстой суковатой сосны, рассеченной снарядом. Янтарные прозрачные капельки смолы проступили по краям глубокой розовеющей раны.
Видя, что ребята твердо решили пробираться в Могилев, Нина не отговаривала, а только вздыхала:
— Ничего вы вдвоем не сделаете... только погибнете зря...
Иван протянул девушке руку:
— До свидания.
— Будет ли оно? — опять вздохнула Нина.
— Будет, обязательно будет, вот увидите... — Иван говорил так убежденно, что Эдик поднял на него свои густые кустистые брови.
— Ладно, — сказала Нина. — А за Федора не беспокойтесь. Все будет в порядке.
Они стояли на опушке и смотрели вслед уходящей девушке. Тоненькая, хрупкая, в больших мальчуковых ботинках, она казалась подростком. Раза два, появившись на гребне оврага, Нина прощально помахала ребятам рукою, а потом исчезла.
— Днем не пробьемся, — задумчиво сказала Эдик, и, словно в подтверждение его слов, совсем рядом ударили орудия. Земля под ногами вздрогнула.
— По городу, — тихо сказал Иван. — Идем. Поищем укрытие.
В каких-нибудь десяти шагах от опушки они обнаружили полуразвалившийся блиндаж. Вход засыпало землей, а сбоку бревна были разворочены прямым попаданием снаряда.
Эдик протиснулся между бревнами и упал на песчаное дно.
— Осторожно, — предупредил он Ивана. — Здесь глубоко.
С помощью Эдика Иван спустился в блиндаж. Они сели и осмотрелись. Вокруг валялись стреляные гильзы, обрывки бумаги и одежды, а в самом углу топорщилась видавшая виды шинель, из-под которой торчал солдатский сапог.
— Кто тут? — громко спросил Иван и щелкнул затвором винтовки.
Никто не ответил. Ребята прислушались. Из угла доносилось частое прерывистое дыхание.
Иван пополз в угол и отвернул шинель. Поджав под себя перевязанную ремнем ногу, на песке лежал молодой парень в форме младшего лейтенанта Красной Армии.
Иван тронул парня за плечо. Тот открыл глаза, с трудом повернулся, и в руке его сверкнул пистолет.
— Вы кто? — хрипло спросил младший лейтенант. — Свои мы, — успокоил его Иван.
— Кто — свои?
— Ополченцы из Могилева.
Младший лейтенант опустил пистолет и закрыл глаза. — Бежите?
— Нет. Возвращаемся в город.
— Правильно, — тихо сказал младший лейтенант. Ребята вновь услышали его прерывистое дыхание.
— Идемте с нами, — предложил Иван.
Младший лейтенант открыл глаза и слабо улыбнулся.
— Рад бы в рай... — проговорил он и кивнул на потемневшую от крови скомканную штанину, перевязанную ремнем. — Я ведь без ноги, ребята...
— Как без ноги? — удивился Эдик.
— Отбило миной во время ночного боя. Я вот и заполз сюда...
В блиндаже наступило тягостное молчание.
— Мы вам поможем, — горячо заговорил Иван. — Тут недалеко деревушка. Там у нас одна знакомая...
— Спасибо... — прохрипел младший лейтенант. — Спасибо, ребята. Поздно...
— Мы вас занесем, честное слово, — не успокаивался Иван. — Вдвоем с другом...
— Не надо... Мне уже немного осталось... Лучше я вам помогу... Только слушайте внимательно... Пробираться надо возле аэродрома на Луполове. Там у них кухни и разные тыловые части. А за мост каждую ночь бои... — Младший лейтенант снова замолчал и дышал часто и прерывисто.
— Вы отдохните, — попросил Эдик. — До ночи еще далеко.
— Я не доживу до ночи... — сказал младший лейтенант просто, как говорят о повседневных обыденных вещах. — Вы должны знать, что передний край проходит по западным окраинам города... Со стороны Бобруйского шоссе — вдоль поселка шелковой фабрики, со стороны Минского — у деревни Пашково, со стороны Шклова — у детской коммуны и товарной станции...
— А на Луполове? — спросила Иван, — На Луполове есть наши? — Нет... — вздохнул младший лейтенант.
И снова в блиндаже наступило тягостное молчание. Раненый закрыл глаза и как будто задремал.
— Мама! — неожиданно позвал младший лейтенант. — Открой, пожалуйста, окно. Душно...
— Бредит, — прошептал Иван. — Давай положим его повыше... — Они осторожно приподняли белокурую голову младшего лейтенанта и подложили вчетверо сложенную шинель.
— Пулемет с правого фланга!... Бей их, ребята... бей... — заметался младший лейтенант и снова затих. Только грудь его вздымалась часто-часто. Почерневшие губы полуоткрылись, обнажив ослепительно белый ряд зубов.
Эдик сидел, прислонившись к плечу Ивана, и молчал. Все его мысли были там, за Днепром, где их ждали студенты, где ждала Maрия. Что с ними сейчас, в эту минуту? Эдик не мог себе представить, что противотанковые рвы, па которых работали десятки тысяч людей, сегодня уже никого не защищают, что гитлеровцы на товарной станции, а там мама, брат Митя, Светлана Ильинична, Григорий Саввич, Сергей и Вера. Нет, надо во что бы то ни стало туда, к друзьям, к любимым, и будь что будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Документы! — потребовал младший сержант, молодой, совсем безусый парень.
Иван второпях подал предписание полковника Воеводина. Младший сержант прочитал, бросил взгляд на Ивана и спросил:
— Струсили, товарищ старший лейтенант?
— Почему струсили? — Иван недоумевал.
— Переоделись в гражданскую и драпать? Иван скупо улыбнулся:
— Во-первых, я не старший лейтенант. Он был с нами, но погиб.
— Вот как! — словно обрадовался младший сержант. — Нынче ваш брат кем только не прикидывается. Сдать оружие!
Хлопцы бросили винтовки на землю.
— А вы кто такие? — гневно спросил Иван. — Мы ведь вас тоже не знаем. Одни вот такие проверили документы у нашего старшего лейтенанта, и будь здоров...
— Разговорчики! — прикрикнул младший сержант и приказал одному из красноармейцев: — Пойдешь со мной. А вы — вперед!
Хлопцев привели на опушку борового леса. Невысокого роста, щупленький, чисто выбритый и подтянутый капитан сидел над развернутой картой с красным карандашом в руке. Левая рука была забинтована и висела на перевязи.
— Разрешите доложить, товарищ капитан. Капитан поднял красные усталые глаза.
— Неизвестные, товарищ капитан, а при них вот этот документ.
Капитан взял правой рукой предписание Воеводина, пробежал его глазами, усмехнулся:
— Подмахнули за Воеводина?
— Почему за Воеводина? — не понял Иван.
— А потому, что он комендант Могилева и прекрасно знает, что вчера еще Чаусы заняты фашистами и посылать на базу снабжения людей не имело смысла.
— Мы ехали на двух машинах... — заметил Федор. — Но нас обстреляли, и мы возвращаемся назад. Вот такие дела...
— Неплохо придумано, — усмехнулся капитан. — Веди их к особистам. Там разберутся.
Особист — болезненного вида, сутулый лейтенант — хмуро посмотрел на хлопцев, взял принесенную младшим сержантом бумагу Воеводина и распорядился:
— Платонов, примите оружие! А вы, младший сержант, можете продолжать службу.
Младший сержант повернулся, бросил на хлопцев недобрый взгляд и ушел.
— Платонов, — снова позвал особист, — обыщите их. Подошел Платонов — рослый, стройный брюнет лет тридцати, со строго сдвинутыми черными бровями.
— Раздевайтесь, — сказал он ребятам каким-то извиняющимся тоном.
— Совсем? — с недоумением посмотрел на него Эдик.
— Останетесь в трусах, — прежним тоном сказал Платонов и стал в сторонке, направив на ребят карабин.
— С ума сошли... — ворчал Иван, снимая ботинки, брюки, пиджак.
— У нас так положено, — спокойно сказал Платонов, с любопытством разглядывая хлопцев.
— Какие еще есть документы, кроме этого предписания? — устало спросил лейтенант.
— Вот, комсомольские билеты... — сказал Платонов.
— Ну, давайте, выкладывайте все начистоту.
— А что нам выкладывать? — зло проговорил Федор. — Мы студенты Могилевского пединститута — бойцы народного ополчения. Получили приказ доставить с базы снабжения под Чаусами боеприпасы и оружие в Могилев и поехали под командованием старшего лейтенанта, на которого выдано предписание. Но фашисты уже перекрыли дорогу. Вот и все.
— Легенда подходящая, — хмуро бросил лейтенант.
— Какая это легенда, черт побери, когда это чистая правда? — взорвался Иван.
Лейтенант испытующе посмотрел на него:
— А чего ты горячишься, парень? Горячкой ничего не докажешь. Платонов, проверь одежду как следует, пока я их комсомольские документы посмотрю. Осмоловский Федор Михайлович, билет выдан Могилевским горкомом в 1938 году, Стасевич Эдуард Семенович, Ледник Иван Матвеевич... — Лейтенант как-то вдруг оживился, еще раз внимательно глянул на хлопцев.
— С одеждой все в порядке, — сказал Платонов, — наша, отечественная, живого места нету.
— Ясно, одевайтесь. Который из вас Ледник?
— Я, — сказал Иван. Лейтенант прищурил глаза:
— А кто из Ледников у тебя еще есть в семье?
— Мать, — ответил Иван, — да еще брат Виктор. Был Виталик, но лет десять тому назад умер.
— Виктор? Он жив?
— Жив, — ответил Иван. — ЦК послал на Гродненщину партизанить.
— Платонов, — так же негромко приказал лейтенант. — Дай хлопцам поесть, верни оружие и сбегай на склад, может, обмундирование завалялось новое. А то видишь, до чего хлопцы доносились.
— Вы знаете Виктора? — оживился Иван.
— Знал. Много лет. А потом пути наши разошлись. Молчаливый до этого Эдик не выдержал:
— Виктор — это случайность. А если бы вы не знали его, что с нами было бы?
— Может, расстреляли бы, — спокойно ответил лейтенант,
— Безобразие! — возмутился Эдик. — Погибнуть от своих.
— А теперь трудно разобраться, кто свой, кто чужой... Курите? — Лейтенант протянул пачку папирос, и Федор с Эдиком с жадностью закурили.
Когда хлопцы поели, отлучившийся на время невозмутимый Платонов доложил:
— Склад наш пропал, товарищ лейтенант, так что с обмундированием ничего не получится.
— Как это пропал?
— А вот так. Захватили его фашисты в Благовичах.
— Не надо нам ничего, — сказал Иван. — Мы уже привыкли к своему, а новенькое будет еще подозрительнее.
— Ладно, идите. А если тебе, Ледник, доведется с братом встретиться, — скажи, видел в сорок первом под Могилевом Одинцова с Гродненской табачной фабрики...
Поздним вечером пробирались ребята вдоль Чаусского тракта. По их расчетам до Могилева оставалось километров семь.
Издали светило зарево пожаров над городом, а на дороге было пустынно и тихо. Иногда в темноте догорали остовы разбитых машин или вздымались трупы лошадей, лежавших в дорожной пыли. Казалось, ничто не предвещало беды.
Вышли на поле. Впереди темнел небольшой, но довольно рослый лес. Молча приближались к нему ребята. И вдруг услышали громкий окрик:
— Хальт!
Поначалу они опешили от неожиданности и, правду говоря, даже не поняли, что их окликнули по-немецки.
— Ложись! — шепнул Иван, догадавшись, что они напоролись на засаду или сторожевой пост.
— Хальт! — закричал еще громче тот в лесу, и ребятам показалось, что в голосе его был страх.
— Перебежками вправо. Там снова начинается лес. Пошли! — Иван бросился первым.
Прозвучали автоматные очереди. Трассирующие пули прошили воздух над полем красными нитями. Вскочил и побежал Эдик, потом Федор. С опушки леса началась беспорядочная пальба. Ребята бросились в высокую не-скошенную рожь и почувствовали себя в безопасности. Иван, а за ним Эдик бежали уже в полный рост. Колосья хлестали по лицу, стебли цеплялись за ноги, дышать становилось все труднее.
Эдик первым в изнеможении упал во ржи. Не слыша тяжелого дыхания друга, остановился Иван. Подошел и лег рядом. Земля пахла теплой соломой.
— А где же Федор? — Иван вскочил на ноги, позвал негромко: — Федя!
Ответа не было. Встал и Эдик.
— Как же мы сразу не заметили... Федя! — позвал он. Далеко в стороне постреливали вспугнутые гитлеровцы, освещая поле ракетами.
— Назад! По нашим следам, назад! — скомандовал Иван. Но найти собственные следы в ночном поле было невозможно.
Ребята плутали, все время негромко окликая друга, боясь, что их услышат и снова откроют огонь.
— Хлопцы... Я здесь! Хлопцы! — наконец услышали они слабый голос Федора,
— Ты чего?
Федор лежал во ржи, свернувшись клубком.
— Я, кажется, ранен... — сказал он. — Ногу режет, как ножом. Вот тут, ниже колена...
Иван быстро снял с себя пиджак, верхнюю рубашку, сорвал с тела майку.
— Эдик, давай и ты что-нибудь, — сказал он, — а то будет, как с Сергеем...
Они подняли набрякшую кровью штанину и долго на ощупь перевязывали.
— Идти сможешь? — спросил Иван.
— Попробую... — Федор оперся на руку Эдика, встал и застонал.
— Иван, возьми его винтовку, — попросил Эдик. — А ты обними меня за шею... Да берись покрепче.
Попеременно несли они раненого Федора, пока не выбились из сил. Стало светать. Совсем недалеко послышались автоматные очереди, потом застрочили пулеметы и ударила пушка раз, второй, третий...
— Ребята, простите, что так получилось... — вдруг сказал Федор. — А теперь я для вас обуза.
— Дурень ты, — спокойно сказал Иван.
— Кому я нужен в Могилеве? — спросил не то себя, не то ребят Федор. — Оставьте меня где-нибудь.
— Не оставим же в лесу. — Эдик достал полпачки махорки, кусок бумаги, неумело свернул цигарку. — Вот, Платонов дал на прощание. Раскурим одну на троих и подумаем, как быть.
— Давай сделаем носилки... — предложил Иван.
— И с ними прорываться на Луполово?
— Почему прорываться?
— А ты что, не слышишь, что город уже в кольце, что мы отрезаны от своих.
Наступило молчание.
— Я пойду в разведку, — сказал Эдик.
— Осторожно, — предупредил Иван. — Смотри, мы будем ждать.
Докурил цигарку Федор.
— Слушай, — тихо сказал он, — если Могилев в кольце, то чем вы с Эдиком поможете?
— Там Устин Адамович с ребятами подумают, что мы струсили, — твердо сказал Иван. — Чем сумеем, тем поможем.
— Ну, смотри. Вернулся Эдик.
— Мы возле Гребенева. Тут хаты стоят недалеко от леса. Я ведь сюда по грибы ездил и как-то сразу не узнал.
— Пошли, ребята, — скомандовал Иван и взял на спину Федора. — Постучимся в первую хату. Люди свои...
Они долго стучали в окошко маленькой, покосившейся от времени хаты. Никто не откликался. Эдик прилип носом к стеклу, приложил ладонь, чтобы не отсвечивало, и заключил:
— В хате никого нет.
В это время откуда-то с огородов появилась девушка. В большом платке, телогрейке, в новых мальчуковых ботинках.
— А мы сидим в яме на огородах, — виновато улыбнулась она. — И ничего не слышим. — Она посмотрелана ребят и тихо ойкнула: — Да вы раненые...
— Нет, — сказал Эдик, — только один, — он кивнул в сторону Федора.
— Да что же мы стоим, заходите скорей в хату, — заторопилась девушка. — А мы сидим в яме и ничего не слышим. Такой бой был, такой бой, а теперь перекинулся на Луполово. Да вы располагайтесь. А товарища Осмоловского положите вот сюда. Я ему перевязку сделаю.
Ребята опешили. Здесь, в этой покосившейся хатенке, в которую привел их случай, они никак не ожидали найти знакомых.
— Откуда вы меня знаете? — спросил Федор, пока девушка нарезала куски чистого холста.
— А кто же вас не знает в институте? — улыбнулась она. — Вы ж секретарь комитета... — Девушка сняла платок, телогрейку и сразу переменилась — невысокая, худенькая, она ловко орудовала ножницами, снимая порванные окровавленные майки с ноги Федора.
— Так вы наша студентка? — искренне удивился Эдик.
— Свойство поэтов всему удивляться... Так, кажется, говорил на лекциях Устин Адамович.
— Как же вас зовут? — спросил Иван.
— Нина. А что? — спросила девушка.
— Дело в том, что Федора мы не сможем взять с собой в Могилев.
— Хлопцы, не ходите туда... — подняла умоляющие глаза Нина.
— Нельзя, — твердо сказал Иван.
— Пропадете там, честное слово, пропадете, — почти заплакала Нина. — Говорят, бои идут на улицах города. Ну зачем умирать раньше времени?
— А кто знает это время? — сказал Эдик, — Там наши друзья.
— Они правы... Нина, — тихо сказал Федор, — Сейчас там каждый боец на учете.
— Будем говорить в открытую. — Иван встал и прошелся по неровному полу. — Мы хотели оставить у вас Федора.
— Пожалуйста, — зарделась Нина. — Мама не будет против.
— Но сюда могут прийти фашисты.
— Об этом не беспокойтесь. Спрячу все — и комсомольский билет и оружие.
— Спасибо вам. Ну, мы пойдем, Эдик.
— Прощайте, хлопцы... — дрогнувшим голосом сказал Федор. Глаза его стали грустными и влажными.
— Мы придем за тобой. Обязательно... — пообещал Эдик. Он подошел к кровати, на которой лежал Федор, пожал ему руку и вдруг сказал: — Союз.
Иван положил свою руку на руки Федора и Эдика!
— Союз.
Нина стояла в стороне, смотрела на это странное расставание и плакала. Где ей было понять, что так клялись в дружбе ребята с Ульяновской улицы.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
ОНИ НЕ ПРОЙДУТ
По кустарникам и оврагам Нина проводила друзей до опушки леса. Где-то впереди, то вспыхивая, то угасая, гремел бой, а здесь, на опушке, было покойно и солнечно. Только свежие воронки от взрывов да стрелковые ячейки, осыпавшиеся под гусеницами танков, напоминали о том, что покой этот обманчивый и тревожный.
Остановились у толстой суковатой сосны, рассеченной снарядом. Янтарные прозрачные капельки смолы проступили по краям глубокой розовеющей раны.
Видя, что ребята твердо решили пробираться в Могилев, Нина не отговаривала, а только вздыхала:
— Ничего вы вдвоем не сделаете... только погибнете зря...
Иван протянул девушке руку:
— До свидания.
— Будет ли оно? — опять вздохнула Нина.
— Будет, обязательно будет, вот увидите... — Иван говорил так убежденно, что Эдик поднял на него свои густые кустистые брови.
— Ладно, — сказала Нина. — А за Федора не беспокойтесь. Все будет в порядке.
Они стояли на опушке и смотрели вслед уходящей девушке. Тоненькая, хрупкая, в больших мальчуковых ботинках, она казалась подростком. Раза два, появившись на гребне оврага, Нина прощально помахала ребятам рукою, а потом исчезла.
— Днем не пробьемся, — задумчиво сказала Эдик, и, словно в подтверждение его слов, совсем рядом ударили орудия. Земля под ногами вздрогнула.
— По городу, — тихо сказал Иван. — Идем. Поищем укрытие.
В каких-нибудь десяти шагах от опушки они обнаружили полуразвалившийся блиндаж. Вход засыпало землей, а сбоку бревна были разворочены прямым попаданием снаряда.
Эдик протиснулся между бревнами и упал на песчаное дно.
— Осторожно, — предупредил он Ивана. — Здесь глубоко.
С помощью Эдика Иван спустился в блиндаж. Они сели и осмотрелись. Вокруг валялись стреляные гильзы, обрывки бумаги и одежды, а в самом углу топорщилась видавшая виды шинель, из-под которой торчал солдатский сапог.
— Кто тут? — громко спросил Иван и щелкнул затвором винтовки.
Никто не ответил. Ребята прислушались. Из угла доносилось частое прерывистое дыхание.
Иван пополз в угол и отвернул шинель. Поджав под себя перевязанную ремнем ногу, на песке лежал молодой парень в форме младшего лейтенанта Красной Армии.
Иван тронул парня за плечо. Тот открыл глаза, с трудом повернулся, и в руке его сверкнул пистолет.
— Вы кто? — хрипло спросил младший лейтенант. — Свои мы, — успокоил его Иван.
— Кто — свои?
— Ополченцы из Могилева.
Младший лейтенант опустил пистолет и закрыл глаза. — Бежите?
— Нет. Возвращаемся в город.
— Правильно, — тихо сказал младший лейтенант. Ребята вновь услышали его прерывистое дыхание.
— Идемте с нами, — предложил Иван.
Младший лейтенант открыл глаза и слабо улыбнулся.
— Рад бы в рай... — проговорил он и кивнул на потемневшую от крови скомканную штанину, перевязанную ремнем. — Я ведь без ноги, ребята...
— Как без ноги? — удивился Эдик.
— Отбило миной во время ночного боя. Я вот и заполз сюда...
В блиндаже наступило тягостное молчание.
— Мы вам поможем, — горячо заговорил Иван. — Тут недалеко деревушка. Там у нас одна знакомая...
— Спасибо... — прохрипел младший лейтенант. — Спасибо, ребята. Поздно...
— Мы вас занесем, честное слово, — не успокаивался Иван. — Вдвоем с другом...
— Не надо... Мне уже немного осталось... Лучше я вам помогу... Только слушайте внимательно... Пробираться надо возле аэродрома на Луполове. Там у них кухни и разные тыловые части. А за мост каждую ночь бои... — Младший лейтенант снова замолчал и дышал часто и прерывисто.
— Вы отдохните, — попросил Эдик. — До ночи еще далеко.
— Я не доживу до ночи... — сказал младший лейтенант просто, как говорят о повседневных обыденных вещах. — Вы должны знать, что передний край проходит по западным окраинам города... Со стороны Бобруйского шоссе — вдоль поселка шелковой фабрики, со стороны Минского — у деревни Пашково, со стороны Шклова — у детской коммуны и товарной станции...
— А на Луполове? — спросила Иван, — На Луполове есть наши? — Нет... — вздохнул младший лейтенант.
И снова в блиндаже наступило тягостное молчание. Раненый закрыл глаза и как будто задремал.
— Мама! — неожиданно позвал младший лейтенант. — Открой, пожалуйста, окно. Душно...
— Бредит, — прошептал Иван. — Давай положим его повыше... — Они осторожно приподняли белокурую голову младшего лейтенанта и подложили вчетверо сложенную шинель.
— Пулемет с правого фланга!... Бей их, ребята... бей... — заметался младший лейтенант и снова затих. Только грудь его вздымалась часто-часто. Почерневшие губы полуоткрылись, обнажив ослепительно белый ряд зубов.
Эдик сидел, прислонившись к плечу Ивана, и молчал. Все его мысли были там, за Днепром, где их ждали студенты, где ждала Maрия. Что с ними сейчас, в эту минуту? Эдик не мог себе представить, что противотанковые рвы, па которых работали десятки тысяч людей, сегодня уже никого не защищают, что гитлеровцы на товарной станции, а там мама, брат Митя, Светлана Ильинична, Григорий Саввич, Сергей и Вера. Нет, надо во что бы то ни стало туда, к друзьям, к любимым, и будь что будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47