Сью не соглашалась и настаивала, что дети имеют право на фантазии. Шеферд уточнил, нужно ли включать сюда и Бога, и она ответила ему ледяным взглядом. Жена выиграла спор, и лишь в школе, когда приятели прочистили ему мозги, Лайам перестал верить в румяного старичка в красном балахоне. Шеферд ставил Бога на одну доску с Санта-Клаусом, но не хотел доводить ребенка до отчаяния, объяснив ему, что на самом деле никакого рая нет и он больше никогда не увидит свою мать.
— Я люблю тебя, мамочка! — воскликнул Лайам. — Не забывай меня! — Потом он спросил: — Она меня слышит, папа?
— Конечно, слышит. Слышит и любит.
Лайам прижался к нему.
— Тебя я тоже люблю, папа.
* * *
Джералд Карпентер прибавил звук на стереосистеме. Он слушал новости по четвертому каналу, но даже в наушниках до него доносился громкий рэп, громыхавший в нижней камере, а также хлопанье дверей, стук бильярдных шаров, возбужденные голоса и взрывы смеха — звуки, наполнявшие тюрьму в свободные часы, когда заключенным полагалось общаться друг с другом. Впрочем, и когда заключенных разводили по камерам, в блоке не наступало полной тишины. Даже посреди ночи где-то играло радио, слышались приглушенные разговоры, храп, скрип ботинок проходившего по площадке надзирателя, звяканье ключей. Лежа с закрытыми глазами, Карпентер продолжал чувствовать и понимать, где находится. Невозможность контролировать обстановку — одна из самых серьезных проблем в тюрьме. Он надеялся, что деньги и связи сделают его пребывание здесь недолгим. Трудно представить что-либо хуже, чем длительное заключение за решеткой, где все действия контролируются людьми, считающими тебя чем-то вроде запертого в клетку зверька, которого надо периодически выгуливать и кормить.
Карпентер глубоко вдохнул и постарался расслабиться. Он начал думать о жене и сыне, о прогулочном катере, на котором они катались у Малаги, загорая на солнце и вызывая завистливые взгляды столпившихся на пристани туристов; Бонни, сидевшую на лошади и чертовски привлекательную в бриджах и сапожках; самого себя, заходившего в местный паб, угощавшего всех выпивкой и болтавшего о футболе с парнями, не имевшими понятия о том, чем он зарабатывает на жизнь. Если все пойдет по плану, очень скоро он окажется на воле и будет наслаждаться этим наяву. Он уже потратил почти два миллиона на то, чтобы разрушить заведенное против него дело, но даже если ему придется заплатить целых двадцать миллионов, это будет небольшая цена за его свободу.
* * *
После завтрака — яичницы и тостов с сыром, как хотел Лайам, — Шеферд повел сына на прогулку в местный парк. Лайам постоянно говорил о матери. Чаще всего он начинал: «Помнишь, как...» — и потом выкладывал историю от начала до конца. Как она случайно захлопнула входную дверь и ей пришлось забираться в дом через окно. Как она возила его в больницу, решив, что он сломал себе ключицу, упав с велосипеда. Как в каникулы они ели устрицы на берегу реки. Он вспоминал об этом с радостью, и Шеферд молча слушал, гладя его по волосам.
Они погоняли мяч, затем по очереди встали на ворота и устроили серию пенальти, которую выиграл Лайам. Когда они зашли в рощу, Лайам захотел забраться на высокий дуб с широкими ветвями. Шеферд с тревогой смотрел на него снизу, но мальчик ловко и бесстрашно вскарабкался наверх. Он сел на толстый сук и помахал отцу рукой.
— Давай, папа!
Шеферд влез на дерево. Лайам указал куда-то вдаль.
— Наш дом там, верно?
— Да.
— Ты его видишь?
— Нет.
— Мама никогда не разрешала мне лазать на деревья.
— Она боялась, что ты упадешь.
— Но я не упаду, — заверил Лайам. — Мы будем жить в том же доме?
— Пока не знаю.
— Я не хочу переезжать в другое место, — твердо заявил сын.
— Но ты не против немного побыть у бабушки?
— А я должен?
— Если хочешь мне помочь. Мне надо закончить кое-какие дела.
Лайам серьезно кивнул.
— А потом мы снова будем жить дома, правда?
— Да.
— Ты разрешишь мне спать на большой кровати?
— Конечно, разрешу.
Когда они возвращались домой, Шеферд увидел, как в конце подъездной аллеи остановился синий «воксхолл-вектра». С заднего сиденья вылез Джимми Шарп и встал у машины, спрятав руки в карманы.
— Кто этот человек, папа? — спросил Лайам.
— Друг, — ответил Шеферд, положив руку на его плечо.
— Он похож на полицейского.
Шеферд улыбнулся. Шарп десять лет работал под прикрытием, а теперь его запросто раскусил семилетний мальчик.
— Почему ты так решил? — поинтересовался он.
— У него холодные глаза. Как у тебя.
Слова сына полоснули Шеферда по сердцу. Значит, вот как он выглядит в его глазах? Полицейским с холодными глазами?
— Он хороший человек, — сказал Шеферд. — Его зовут Джимми Шарп.
— Шар? Совсем круглый?
— Нет, на конце буква "п".
— Ты уедешь с ним?
— Не знаю. Наверное, да.
— Ладно.
— Но сначала мы пообедаем. Бабушка приготовила рыбные палочки. Твои любимые, верно?
Сын молча пожал плечами.
Когда они подошли к машине, Шарп кивнул Шеферду.
— Харгроув хочет с тобой поговорить, — сообщил он.
Шеферд хлопнул сына по спине.
— Беги в дом и скажи бабушке, что я сейчас приду.
Пока Лайам мчался по дорожке, Шарп набрал номер на мобильном телефоне и протянул его Шеферду. Харгроув ответил после второго сигнала.
— Ты уже решил, что будешь делать? — спросил он Шеферда. У суперинтенданта был усталый голос.
Шеферд взглянул на Шарпа, затем обернулся к дому. Сын застыл у парадной двери и смотрел в его сторону, все еще держа в руках футбольный мяч. За его спиной стояла Мойра.
— Я возвращаюсь в тюрьму, — промолвил Шеферд.
— Спасибо, Паук, — промолвил суперинтендант. — Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
— Только проследите, чтобы на воле все было в порядке.
Харгроув снова его поблагодарил, и Шеферд вернул телефон Шарпу.
— Я только пообедаю, и мы поедем, — продолжил Шеферд. — Прости, что не приглашаю тебя в дом. Теща сейчас настроена против полиции.
— Пустяки, — улыбнулся Шарп. — Том прихватил с собой свежих сандвичей и бутылочку «Джемесон». Мы не пропадем.
— Лайам поживет пока у тещи в Херефорде. Присмотрите за ним, ладно?
— Конечно.
— Ты слышал, что среди нас завелась паршивая овца?
— Я слышал только то, что Карпентер — большой засранец. И дерьма у него столько, что хватит на всех.
— Карандаш найдется?
Шарп дал ему авторучку и маленький блокнот. Шеферд написал имя и номер телефона.
— Это парень из САС, — пояснил он. — Если возникнут проблемы, позвони ему и сообщи, в чем дело.
Шарп убрал ручку и карандаш в карман плаща.
Когда Шеферд вернулся в дом, Мойра уже ставила на стол рыбные палочки с жареным картофелем и зеленый горошек. Шеферду не хотелось есть, Лайам тоже вяло ковырялся в своей тарелке. За обедом шла застольная беседа, но мыслями Шеферд был уже в тюрьме, планируя последнюю фазу операции. Он заставлял себя жевать, глотать пищу и кивать, пока Мойра говорила о тяжелой работе в своем саду, о том, что горох теперь далеко не тот, что раньше, и она боится, как бы ее муж не забыл разгрузить стиральную машину.
Когда обед закончился, Шеферд обнял и поцеловал сына.
— Хорошо веди себя с бабушкой.
Лайам не стал плакать, упрекать отца или просить его остаться. Он просто сидел на стуле и молчал.
— Я скоро вернусь, — пообещал Шеферд.
— Можно мне поиграть на своей приставке? — спросил сын, отвернувшись, словно не хотел встречаться с ним взглядом.
— Конечно.
Мальчик слез со стула и тихо вышел из кухни.
— С ним все будет в порядке, — заверила Мойра.
Шеферд тяжело вздохнул. Всего один звонок Харгроуву, и он останется дома, посвятив себя сыну. Один звонок. Он закрыл глаза и покачал головой.
— Ты уже сделал выбор, — мягко промолвила Мойра. — Если начнешь колебаться, станет только хуже.
Шеферд вдруг осознал, как Сью была похожа на Мойру. Он хотел остановить это мгновение, потому что пока в его ушах звучал голос Мойры, все было так, словно ничего не произошло, Сью по-прежнему сидела рядом с ним и была готова устроить ему очередную головомойку, чтобы потом вместе улечься на диван перед телевизором и заснуть в объятиях друг друга.
— Дэниел...
Шеферд открыл глаза, и иллюзия рассеялась. Он поцеловал Мойру в щеку и быстро вышел из дома. Рванув дверцу автомобиля, он рухнул на заднее сиденье.
— Поехали! — велел он Россеру. — Увези меня отсюда, пока я не передумал.
* * *
Гамилтон проводил Шеферда от приемной до тюремного блока, вращая связкой ключей, точно винтом пропеллера.
— Слышал, ты застрелил какую-то старушку? — спросил он по дороге.
— Ошибка при опознании, — ответил Шеферд. — Прости, если разочаровал тебя.
— Мне-то что. В любом случае за ограбление в Гатуике тебе дадут лет двенадцать, не меньше.
— Ты знаешь, как в Британии работает судебная система? — поинтересовался Шеферд. — Пока человек не осужден, его считают невиновным.
— Это в теории, Макдоналд. На самом деле я могу пересчитать всех, кто здесь невиновен, по пальцам одной руки.
Гамилтон открыл дверь в блок предварительного заключения и пропустил Шеферда вперед. Ллойд-Дэвис сидела в стеклянной кабинке и улыбнулась, увидев Шеферда.
— Я думала, шотландцы тебя не вернут, — произнесла она.
— Ошибка при опознании, — буркнул Гамилтон.
— Как раз к ужину.
Шеферд хотел возразить, что не голоден, но вовремя спохватился: в тюрьме считали, что за ним присматривали полицейские, которые вряд ли стали бы заботиться о его питании. Тем более если его подозревали в нападении на полицейского.
— Спасибо, мэм, — промолвил он.
Гамилтон распахнул дверь в секцию, и Шеферд вошел внутрь. Было время свободного общения. На первом этаже четверо заключенных катали бильярдные шары, рядом за столом играли в карты. Шеферд остановился перед лестницей, высматривая Карпентера. Его нигде не было. Он вернулся к кабинке и назвал фамилию и телефон Джимми Шарпа, попросив вписать его в список разрешенных лиц.
— Кто это? — удивилась Ллойд-Дэвис. — Член семьи?
— Один из полицейских, возивший меня в Глазго. Он сказал, что поможет мне в моем деле.
Когда он отходил от кабинки, рядом появился Ли.
— Как все прошло, Боб? — спросил он, не вынимая рук из карманов.
— Эта ведьма была слепа, как крот.
— Не смогла тебя опознать?
— Она бы саму себя не узнала в зеркале. Без меня случилось что-нибудь интересное?
— Ты быстро вернулся.
— В смысле?
— Наверное, на дорогах мало машин, раз вы успели скатать до Глазго и обратно.
Шеферд нахмурился.
— Мы доехали до Кингз-Кросс и пересели на "поезд. Эти ублюдки даже не подумали накормить меня обедом.
— Куда они тебя отвезли?
— В какую-то больницу.
— А как насчет обезьянника?
Шеферд сдвинул брови, не поняв вопроса.
— Они должны были допросить тебя в участке? На Крэйги-стрит?
— Спрашивать было не о чем. Старуха просто пояснила, что это не я. Ничего общего.
— По крайней мере тебе дали денек проветриться. Не промок?
— Что?
— В Глазго дождик был? Говорят, там всегда дожди.
Шеферд прищурился:
— С чего это ты так заинтересовался погодой, Джейсон?
— Ничего, просто разговариваю.
— Похоже на допрос с пристрастием. В чем дело? Хочешь написать мою биографию?
Ли поднял руки и отступил.
— Ладно, уже заткнулся. — Он прошел мимо Шеферда. — Все равно пора на ужин.
Он встал в конец очереди. Шеферд не заказывал еду, поэтому ему дали вегетарианский вариант — пиццу с грибами. Когда он вернулся в камеру, Ли сидел за столом. Шеферд извинился за свою резкость.
— Дерьмовые были деньки, — промолвил он.
— Сильно тебя достали?
— Ты же знаешь полицейских.
— Адвоката вызывал?
— Говорил с ним по телефону, но я уже большой мальчик, Джейсон. Сам могу за себя постоять.
Ли усмехнулся.
— Рад, что ты вернулся. Без тебя тут слишком тихо. Никто никому не ломает ноги.
* * *
Карпентер дождался часа ночи и, поднявшись с койки, достал из потайного места телефон и батарейку. Он вставил контейнер с батарейкой в трубку и включил мобильник. Индикатор показывал, что аккумулятор разрядился уже на четверть.
Карпентер подошел к двери и прислушался. Обход закончился пятнадцать минут назад, значит, следующий состоится не ранее чем без четверти два. Он набрал номер. Флетчер ответил после второго сигнала.
— Как дела, Ким?
— Он там, — ответил Флетчер. — Мы засекли Роупера.
— Охраны много?
— Два человека. Похоже, без оружия.
— Разберитесь с ним, Ким.
— Я готов, босс.
Карпентер потер пальцем переносицу. У него болела голова.
— Подожди минутку, Ким.
— Слушаю, босс?
Карпентер глубоко вдохнул. Мысль о Роупере вызывала у него неприятное чувство, но он не мог понять почему.
— Возьми людей со стороны, — велел он.
— Я сам с ним справлюсь, — возразил Флетчер.
— Не сомневаюсь. Но на всякий случай, ладно? Пригласи черных. Пусть замутят воду.
— Хорошо, босс.
— И поскорее. Если у них есть стукач, меня в любой момент возьмут в оборот. В случае чего будем обмениваться записками, как раньше.
— Завтра ночью, босс. Клянусь.
— Мы уже сто раз давали ему возможность отступиться, так что теперь пусть пеняет на себя.
— А как насчет жены и детей?
— Если не станут вмешиваться, пусть живут.
Карпентер не собирался причинять вред его семье. Впрочем, и самому таможеннику тоже. Роупер не вызывал у него ненависти или гнева, Карпентер просто устранял еще одно препятствие на пути к свободе.
* * *
Хэл Хили открыл дверь без четверти восемь. Шеферд записался с вечера на душ и уже хотел выйти из камеры, когда Хили остановил его и вручил полиэтиленовый пакет. В нем лежали плейер и наушники.
— От адвоката, — пояснил Хили. Он сунул Шеферду планшет. — Распишись.
Шеферд поставил подпись и положил пакет на койку.
Сходив в душ, он переоделся в чистую тенниску и джинсы, выждал, пока Ли уйдет в мастерскую, и вытащил «уокман». Раньше он уже имел дело с подобной системой. Устройство работало как радио и кассетный плейер, но кнопка паузы включала спрятанный внутри рекордер, рассчитанный на двенадцать часов звукозаписи. Шеферд закрепил плейер на ремне и повесил наушники на шею. Все, что ему теперь требовалось, — это найти Карпентера и активировать запись.
Он спустился вниз, чтобы забрать орудия труда. Уэстон и Джинджер уже драили первый этаж. Амелия Хартфилд стояла возле шкафчика с инструментами.
— Опаздываешь, Боб.
— Извини, Амелия, — сказал Шеферд.
Она улыбнулась ему и подмигнула.
Шеферд взял швабру и ведерко и налил воды из торчавшего рядом с бойлером крана. Он взглянул на третий этаж. Карпентер стоял наверху лестницы и работал шваброй. Шеферд нажал кнопку паузы, включил запись и поднялся по ступенькам. Он кивнул Карпентеру и начал мыть пол.
— Никогда не думал, что буду с радостью держать в руках швабру, — заметил Шеферд.
— Говорят, труд превратил обезьяну в человека, — произнес Карпентер.
Шеферд приблизился к нему.
— Как насчет того, чтобы передать мою записку?
— Я пока занят, — буркнул Карпентер.
— Но ты можешь это сделать?
— Сначала мне надо утрясти кое-какие дела.
Карпентер отошел, и Шеферд последовал за ним.
— У тебя все в порядке?
Карпентер оперся на свою швабру.
— Слушай, Боб, я ведь не твоя няня, правда?
— Да, но ты обещал помочь мне передать весточку на волю, разве нет?
— Я сказал, что подумаю. И я думаю. — Карпентер огляделся, но охранников поблизости не было. — Дай я сначала решу свою проблему, а потом займусь твоей. Договорились?
— Может, я чем-нибудь помогу?
— У меня есть люди, которые обо всем позаботятся.
— На воле? Карпентер кивнул.
— А до тех пор я буду сидеть очень тихо.
— Избавляешься от свидетелей?
Карпентер нахмурился, и Шеферд понял, что зашел слишком далеко.
— Это не мое дело, — добавил он.
— Вот именно.
— Желаю удачи, — улыбнулся Шеферд. — Только не забудь, что я по уши в дерьме.
Он отошел в сторону. Карпентер не сказал ничего, что можно использовать против него в суде, но намек абсолютно ясен: он решил избавиться от Роупера. Продолжая возить шваброй, Шеферд стал удаляться в другую сторону площадки, чтобы не слишком давить на Карпентера.
Он подождал, пока заключенные вернутся из мастерских, спустился и встал в очередь к телефонам. Ли находился у передвижной кухни с дюжиной других арестантов, державших в руках подносы. Он кивнул Шеферду и поднял большой палец.
Шеферд задрал голову и посмотрел на третий этаж. Карпентер вернулся в свою камеру. Если он знает, где держат Роупера, значит, у него есть высокопоставленный осведомитель в отряде Сэма Харгроува. Вычислив Роупера, он сумеет раскусить и Шеферда. Шеферд почувствовал, как по его спине бегут мурашки. Если Карпентер выяснит, что он полицейский, избавиться от него в тюрьме будет проще простого. Шеферд заставил себя расслабиться. Нет смысла волноваться о том, что еще не произошло. Судя по их разговору, Карпентер ничего не подозревал.
Чья-то рука схватила его за плечо, и Шеферд резко развернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Я люблю тебя, мамочка! — воскликнул Лайам. — Не забывай меня! — Потом он спросил: — Она меня слышит, папа?
— Конечно, слышит. Слышит и любит.
Лайам прижался к нему.
— Тебя я тоже люблю, папа.
* * *
Джералд Карпентер прибавил звук на стереосистеме. Он слушал новости по четвертому каналу, но даже в наушниках до него доносился громкий рэп, громыхавший в нижней камере, а также хлопанье дверей, стук бильярдных шаров, возбужденные голоса и взрывы смеха — звуки, наполнявшие тюрьму в свободные часы, когда заключенным полагалось общаться друг с другом. Впрочем, и когда заключенных разводили по камерам, в блоке не наступало полной тишины. Даже посреди ночи где-то играло радио, слышались приглушенные разговоры, храп, скрип ботинок проходившего по площадке надзирателя, звяканье ключей. Лежа с закрытыми глазами, Карпентер продолжал чувствовать и понимать, где находится. Невозможность контролировать обстановку — одна из самых серьезных проблем в тюрьме. Он надеялся, что деньги и связи сделают его пребывание здесь недолгим. Трудно представить что-либо хуже, чем длительное заключение за решеткой, где все действия контролируются людьми, считающими тебя чем-то вроде запертого в клетку зверька, которого надо периодически выгуливать и кормить.
Карпентер глубоко вдохнул и постарался расслабиться. Он начал думать о жене и сыне, о прогулочном катере, на котором они катались у Малаги, загорая на солнце и вызывая завистливые взгляды столпившихся на пристани туристов; Бонни, сидевшую на лошади и чертовски привлекательную в бриджах и сапожках; самого себя, заходившего в местный паб, угощавшего всех выпивкой и болтавшего о футболе с парнями, не имевшими понятия о том, чем он зарабатывает на жизнь. Если все пойдет по плану, очень скоро он окажется на воле и будет наслаждаться этим наяву. Он уже потратил почти два миллиона на то, чтобы разрушить заведенное против него дело, но даже если ему придется заплатить целых двадцать миллионов, это будет небольшая цена за его свободу.
* * *
После завтрака — яичницы и тостов с сыром, как хотел Лайам, — Шеферд повел сына на прогулку в местный парк. Лайам постоянно говорил о матери. Чаще всего он начинал: «Помнишь, как...» — и потом выкладывал историю от начала до конца. Как она случайно захлопнула входную дверь и ей пришлось забираться в дом через окно. Как она возила его в больницу, решив, что он сломал себе ключицу, упав с велосипеда. Как в каникулы они ели устрицы на берегу реки. Он вспоминал об этом с радостью, и Шеферд молча слушал, гладя его по волосам.
Они погоняли мяч, затем по очереди встали на ворота и устроили серию пенальти, которую выиграл Лайам. Когда они зашли в рощу, Лайам захотел забраться на высокий дуб с широкими ветвями. Шеферд с тревогой смотрел на него снизу, но мальчик ловко и бесстрашно вскарабкался наверх. Он сел на толстый сук и помахал отцу рукой.
— Давай, папа!
Шеферд влез на дерево. Лайам указал куда-то вдаль.
— Наш дом там, верно?
— Да.
— Ты его видишь?
— Нет.
— Мама никогда не разрешала мне лазать на деревья.
— Она боялась, что ты упадешь.
— Но я не упаду, — заверил Лайам. — Мы будем жить в том же доме?
— Пока не знаю.
— Я не хочу переезжать в другое место, — твердо заявил сын.
— Но ты не против немного побыть у бабушки?
— А я должен?
— Если хочешь мне помочь. Мне надо закончить кое-какие дела.
Лайам серьезно кивнул.
— А потом мы снова будем жить дома, правда?
— Да.
— Ты разрешишь мне спать на большой кровати?
— Конечно, разрешу.
Когда они возвращались домой, Шеферд увидел, как в конце подъездной аллеи остановился синий «воксхолл-вектра». С заднего сиденья вылез Джимми Шарп и встал у машины, спрятав руки в карманы.
— Кто этот человек, папа? — спросил Лайам.
— Друг, — ответил Шеферд, положив руку на его плечо.
— Он похож на полицейского.
Шеферд улыбнулся. Шарп десять лет работал под прикрытием, а теперь его запросто раскусил семилетний мальчик.
— Почему ты так решил? — поинтересовался он.
— У него холодные глаза. Как у тебя.
Слова сына полоснули Шеферда по сердцу. Значит, вот как он выглядит в его глазах? Полицейским с холодными глазами?
— Он хороший человек, — сказал Шеферд. — Его зовут Джимми Шарп.
— Шар? Совсем круглый?
— Нет, на конце буква "п".
— Ты уедешь с ним?
— Не знаю. Наверное, да.
— Ладно.
— Но сначала мы пообедаем. Бабушка приготовила рыбные палочки. Твои любимые, верно?
Сын молча пожал плечами.
Когда они подошли к машине, Шарп кивнул Шеферду.
— Харгроув хочет с тобой поговорить, — сообщил он.
Шеферд хлопнул сына по спине.
— Беги в дом и скажи бабушке, что я сейчас приду.
Пока Лайам мчался по дорожке, Шарп набрал номер на мобильном телефоне и протянул его Шеферду. Харгроув ответил после второго сигнала.
— Ты уже решил, что будешь делать? — спросил он Шеферда. У суперинтенданта был усталый голос.
Шеферд взглянул на Шарпа, затем обернулся к дому. Сын застыл у парадной двери и смотрел в его сторону, все еще держа в руках футбольный мяч. За его спиной стояла Мойра.
— Я возвращаюсь в тюрьму, — промолвил Шеферд.
— Спасибо, Паук, — промолвил суперинтендант. — Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
— Только проследите, чтобы на воле все было в порядке.
Харгроув снова его поблагодарил, и Шеферд вернул телефон Шарпу.
— Я только пообедаю, и мы поедем, — продолжил Шеферд. — Прости, что не приглашаю тебя в дом. Теща сейчас настроена против полиции.
— Пустяки, — улыбнулся Шарп. — Том прихватил с собой свежих сандвичей и бутылочку «Джемесон». Мы не пропадем.
— Лайам поживет пока у тещи в Херефорде. Присмотрите за ним, ладно?
— Конечно.
— Ты слышал, что среди нас завелась паршивая овца?
— Я слышал только то, что Карпентер — большой засранец. И дерьма у него столько, что хватит на всех.
— Карандаш найдется?
Шарп дал ему авторучку и маленький блокнот. Шеферд написал имя и номер телефона.
— Это парень из САС, — пояснил он. — Если возникнут проблемы, позвони ему и сообщи, в чем дело.
Шарп убрал ручку и карандаш в карман плаща.
Когда Шеферд вернулся в дом, Мойра уже ставила на стол рыбные палочки с жареным картофелем и зеленый горошек. Шеферду не хотелось есть, Лайам тоже вяло ковырялся в своей тарелке. За обедом шла застольная беседа, но мыслями Шеферд был уже в тюрьме, планируя последнюю фазу операции. Он заставлял себя жевать, глотать пищу и кивать, пока Мойра говорила о тяжелой работе в своем саду, о том, что горох теперь далеко не тот, что раньше, и она боится, как бы ее муж не забыл разгрузить стиральную машину.
Когда обед закончился, Шеферд обнял и поцеловал сына.
— Хорошо веди себя с бабушкой.
Лайам не стал плакать, упрекать отца или просить его остаться. Он просто сидел на стуле и молчал.
— Я скоро вернусь, — пообещал Шеферд.
— Можно мне поиграть на своей приставке? — спросил сын, отвернувшись, словно не хотел встречаться с ним взглядом.
— Конечно.
Мальчик слез со стула и тихо вышел из кухни.
— С ним все будет в порядке, — заверила Мойра.
Шеферд тяжело вздохнул. Всего один звонок Харгроуву, и он останется дома, посвятив себя сыну. Один звонок. Он закрыл глаза и покачал головой.
— Ты уже сделал выбор, — мягко промолвила Мойра. — Если начнешь колебаться, станет только хуже.
Шеферд вдруг осознал, как Сью была похожа на Мойру. Он хотел остановить это мгновение, потому что пока в его ушах звучал голос Мойры, все было так, словно ничего не произошло, Сью по-прежнему сидела рядом с ним и была готова устроить ему очередную головомойку, чтобы потом вместе улечься на диван перед телевизором и заснуть в объятиях друг друга.
— Дэниел...
Шеферд открыл глаза, и иллюзия рассеялась. Он поцеловал Мойру в щеку и быстро вышел из дома. Рванув дверцу автомобиля, он рухнул на заднее сиденье.
— Поехали! — велел он Россеру. — Увези меня отсюда, пока я не передумал.
* * *
Гамилтон проводил Шеферда от приемной до тюремного блока, вращая связкой ключей, точно винтом пропеллера.
— Слышал, ты застрелил какую-то старушку? — спросил он по дороге.
— Ошибка при опознании, — ответил Шеферд. — Прости, если разочаровал тебя.
— Мне-то что. В любом случае за ограбление в Гатуике тебе дадут лет двенадцать, не меньше.
— Ты знаешь, как в Британии работает судебная система? — поинтересовался Шеферд. — Пока человек не осужден, его считают невиновным.
— Это в теории, Макдоналд. На самом деле я могу пересчитать всех, кто здесь невиновен, по пальцам одной руки.
Гамилтон открыл дверь в блок предварительного заключения и пропустил Шеферда вперед. Ллойд-Дэвис сидела в стеклянной кабинке и улыбнулась, увидев Шеферда.
— Я думала, шотландцы тебя не вернут, — произнесла она.
— Ошибка при опознании, — буркнул Гамилтон.
— Как раз к ужину.
Шеферд хотел возразить, что не голоден, но вовремя спохватился: в тюрьме считали, что за ним присматривали полицейские, которые вряд ли стали бы заботиться о его питании. Тем более если его подозревали в нападении на полицейского.
— Спасибо, мэм, — промолвил он.
Гамилтон распахнул дверь в секцию, и Шеферд вошел внутрь. Было время свободного общения. На первом этаже четверо заключенных катали бильярдные шары, рядом за столом играли в карты. Шеферд остановился перед лестницей, высматривая Карпентера. Его нигде не было. Он вернулся к кабинке и назвал фамилию и телефон Джимми Шарпа, попросив вписать его в список разрешенных лиц.
— Кто это? — удивилась Ллойд-Дэвис. — Член семьи?
— Один из полицейских, возивший меня в Глазго. Он сказал, что поможет мне в моем деле.
Когда он отходил от кабинки, рядом появился Ли.
— Как все прошло, Боб? — спросил он, не вынимая рук из карманов.
— Эта ведьма была слепа, как крот.
— Не смогла тебя опознать?
— Она бы саму себя не узнала в зеркале. Без меня случилось что-нибудь интересное?
— Ты быстро вернулся.
— В смысле?
— Наверное, на дорогах мало машин, раз вы успели скатать до Глазго и обратно.
Шеферд нахмурился.
— Мы доехали до Кингз-Кросс и пересели на "поезд. Эти ублюдки даже не подумали накормить меня обедом.
— Куда они тебя отвезли?
— В какую-то больницу.
— А как насчет обезьянника?
Шеферд сдвинул брови, не поняв вопроса.
— Они должны были допросить тебя в участке? На Крэйги-стрит?
— Спрашивать было не о чем. Старуха просто пояснила, что это не я. Ничего общего.
— По крайней мере тебе дали денек проветриться. Не промок?
— Что?
— В Глазго дождик был? Говорят, там всегда дожди.
Шеферд прищурился:
— С чего это ты так заинтересовался погодой, Джейсон?
— Ничего, просто разговариваю.
— Похоже на допрос с пристрастием. В чем дело? Хочешь написать мою биографию?
Ли поднял руки и отступил.
— Ладно, уже заткнулся. — Он прошел мимо Шеферда. — Все равно пора на ужин.
Он встал в конец очереди. Шеферд не заказывал еду, поэтому ему дали вегетарианский вариант — пиццу с грибами. Когда он вернулся в камеру, Ли сидел за столом. Шеферд извинился за свою резкость.
— Дерьмовые были деньки, — промолвил он.
— Сильно тебя достали?
— Ты же знаешь полицейских.
— Адвоката вызывал?
— Говорил с ним по телефону, но я уже большой мальчик, Джейсон. Сам могу за себя постоять.
Ли усмехнулся.
— Рад, что ты вернулся. Без тебя тут слишком тихо. Никто никому не ломает ноги.
* * *
Карпентер дождался часа ночи и, поднявшись с койки, достал из потайного места телефон и батарейку. Он вставил контейнер с батарейкой в трубку и включил мобильник. Индикатор показывал, что аккумулятор разрядился уже на четверть.
Карпентер подошел к двери и прислушался. Обход закончился пятнадцать минут назад, значит, следующий состоится не ранее чем без четверти два. Он набрал номер. Флетчер ответил после второго сигнала.
— Как дела, Ким?
— Он там, — ответил Флетчер. — Мы засекли Роупера.
— Охраны много?
— Два человека. Похоже, без оружия.
— Разберитесь с ним, Ким.
— Я готов, босс.
Карпентер потер пальцем переносицу. У него болела голова.
— Подожди минутку, Ким.
— Слушаю, босс?
Карпентер глубоко вдохнул. Мысль о Роупере вызывала у него неприятное чувство, но он не мог понять почему.
— Возьми людей со стороны, — велел он.
— Я сам с ним справлюсь, — возразил Флетчер.
— Не сомневаюсь. Но на всякий случай, ладно? Пригласи черных. Пусть замутят воду.
— Хорошо, босс.
— И поскорее. Если у них есть стукач, меня в любой момент возьмут в оборот. В случае чего будем обмениваться записками, как раньше.
— Завтра ночью, босс. Клянусь.
— Мы уже сто раз давали ему возможность отступиться, так что теперь пусть пеняет на себя.
— А как насчет жены и детей?
— Если не станут вмешиваться, пусть живут.
Карпентер не собирался причинять вред его семье. Впрочем, и самому таможеннику тоже. Роупер не вызывал у него ненависти или гнева, Карпентер просто устранял еще одно препятствие на пути к свободе.
* * *
Хэл Хили открыл дверь без четверти восемь. Шеферд записался с вечера на душ и уже хотел выйти из камеры, когда Хили остановил его и вручил полиэтиленовый пакет. В нем лежали плейер и наушники.
— От адвоката, — пояснил Хили. Он сунул Шеферду планшет. — Распишись.
Шеферд поставил подпись и положил пакет на койку.
Сходив в душ, он переоделся в чистую тенниску и джинсы, выждал, пока Ли уйдет в мастерскую, и вытащил «уокман». Раньше он уже имел дело с подобной системой. Устройство работало как радио и кассетный плейер, но кнопка паузы включала спрятанный внутри рекордер, рассчитанный на двенадцать часов звукозаписи. Шеферд закрепил плейер на ремне и повесил наушники на шею. Все, что ему теперь требовалось, — это найти Карпентера и активировать запись.
Он спустился вниз, чтобы забрать орудия труда. Уэстон и Джинджер уже драили первый этаж. Амелия Хартфилд стояла возле шкафчика с инструментами.
— Опаздываешь, Боб.
— Извини, Амелия, — сказал Шеферд.
Она улыбнулась ему и подмигнула.
Шеферд взял швабру и ведерко и налил воды из торчавшего рядом с бойлером крана. Он взглянул на третий этаж. Карпентер стоял наверху лестницы и работал шваброй. Шеферд нажал кнопку паузы, включил запись и поднялся по ступенькам. Он кивнул Карпентеру и начал мыть пол.
— Никогда не думал, что буду с радостью держать в руках швабру, — заметил Шеферд.
— Говорят, труд превратил обезьяну в человека, — произнес Карпентер.
Шеферд приблизился к нему.
— Как насчет того, чтобы передать мою записку?
— Я пока занят, — буркнул Карпентер.
— Но ты можешь это сделать?
— Сначала мне надо утрясти кое-какие дела.
Карпентер отошел, и Шеферд последовал за ним.
— У тебя все в порядке?
Карпентер оперся на свою швабру.
— Слушай, Боб, я ведь не твоя няня, правда?
— Да, но ты обещал помочь мне передать весточку на волю, разве нет?
— Я сказал, что подумаю. И я думаю. — Карпентер огляделся, но охранников поблизости не было. — Дай я сначала решу свою проблему, а потом займусь твоей. Договорились?
— Может, я чем-нибудь помогу?
— У меня есть люди, которые обо всем позаботятся.
— На воле? Карпентер кивнул.
— А до тех пор я буду сидеть очень тихо.
— Избавляешься от свидетелей?
Карпентер нахмурился, и Шеферд понял, что зашел слишком далеко.
— Это не мое дело, — добавил он.
— Вот именно.
— Желаю удачи, — улыбнулся Шеферд. — Только не забудь, что я по уши в дерьме.
Он отошел в сторону. Карпентер не сказал ничего, что можно использовать против него в суде, но намек абсолютно ясен: он решил избавиться от Роупера. Продолжая возить шваброй, Шеферд стал удаляться в другую сторону площадки, чтобы не слишком давить на Карпентера.
Он подождал, пока заключенные вернутся из мастерских, спустился и встал в очередь к телефонам. Ли находился у передвижной кухни с дюжиной других арестантов, державших в руках подносы. Он кивнул Шеферду и поднял большой палец.
Шеферд задрал голову и посмотрел на третий этаж. Карпентер вернулся в свою камеру. Если он знает, где держат Роупера, значит, у него есть высокопоставленный осведомитель в отряде Сэма Харгроува. Вычислив Роупера, он сумеет раскусить и Шеферда. Шеферд почувствовал, как по его спине бегут мурашки. Если Карпентер выяснит, что он полицейский, избавиться от него в тюрьме будет проще простого. Шеферд заставил себя расслабиться. Нет смысла волноваться о том, что еще не произошло. Судя по их разговору, Карпентер ничего не подозревал.
Чья-то рука схватила его за плечо, и Шеферд резко развернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41