При этом почему-то предпочитает нападать на своих сородичей, чем на особей иного вида. Лаврик по этому поводу выдвинул гипотезу, что метаболизм мутанта требует однородных его телу клеток для перестройки организма, но, по-моему, от его теории больше попахивает откровенным дилетантизмом, чем достаточно аргументированными выводами.
– Да уж, обоснования действительно на грани фантастики, – хмыкнул Никита.
– Почему? – неожиданно не согласилась Петрищева. – В свое время никто и представить не мог, что возможно такое заболевание, как иммунодефицит.
– Не надо, девочка, ля-ля! – грубо одернул ее Никита. – Единичные случаи, связанные с полным расстройством иммунной системы, были известны.
– Как и единичные случаи положительных спонтанных мутаций, – опять не согласилась Лиля. В нее словно вселился бес противоречия. Хотя, может, все объяснялось гораздо проще – за три недели в Каменной степи не с кем было словом о работе перемолвиться.
– Например?
– Да сколько угодно. Не единичны случаи, когда петух перестает кукарекать и начинает нести яйца.
Также известны случаи, когда некоторые люди без всякого хирургического вмешательства самопроизвольно меняют пол… В медицинскую энциклопедию давно заглядывал?
– Повторяю: не надо ля-ля! – рассердился Полынов. Его стала раздражать словоохотливость Лилечки на посторонние темы. – Самопроизвольная трансверсия у некоторых низших животных вообще не случайность, а закономерность. А вот превращение в другой вид – это уже из области мистики.
Петрищева холодно улыбнулась.
– А кто здесь говорит о другом виде? По-твоему, так собака, заразившись бешенством, мутирует в другой вид? Или человек, заболевший слоновьей болезнью, мутант? По-моему, Лаврик выдавал желаемое за действительное, приписывая облученным на генераторе особям межвидовые мутации. Я думаю, все объясняется намного проще: мутировал не сам организм облученной особи, а какой-то доселе безвредный вирус.
Он-то и вызывает «болезнь Лаврика», совместившую в себе симптомы бешенства и скоротечного СПИДа.
Полынов внезапно поймал себя на мысли, что против воли увлекся спором. Сказалась ностальгия по оставленной научной работе, а это категорически недопустимо. Тем более в его теперешнем положении. Он хотел оборвать ушедший в сторону разговор, но в этот момент над степью особенно оглушительно шарахнула молния, и тонны воды наконец обрушились на землю, загрохотав по крыше вагончика.
– Вот и природа за твою версию обеими руками голосует, – усмехнулся он.
Лиля не ответила, только зябко передернула плечами и покосилась на окно. Видно, представила, что там сейчас делается снаружи. Плафон под потолком мигнул, и ослепительная молния за окном разлиновала лабораторию сквозь жалюзи черно-белыми полосами.
– Дискуссия окончилась, – сменил тон с насмешливого на жесткий Полынов. – Мне нужны методики, по которым работал Лаврик.
Петрищева выпрямилась на табурете и твердым взглядом посмотрела ему в глаза.
– Ого! Губа не дура. Только у меня их нет. Ни в компьютере, ни в голове. А если бы и были, то я никогда не передала бы их ни тебе, ни Федорчуку, ни кому бы то ни было. Может, для тебя угробить два десятка спецназовцев за три дня ничего не стоит, и даже более – в порядке вещей, но для меня полторы тысячи жителей поселка Пионер-5, погибших от эпидемии, значат много. Я детей хочу родить, а потому не желаю, чтобы трагедия Пионера-5 когда-нибудь повторилась.
Полынов как-то сразу поверил в ее искренность.
В голове на мгновение мелькнула похабная мысль:
«Это же от кого ты родить хочешь – неужто от мужамаразматика?» – но он задавил ее. Ни к месту и ни ко времени язвить.
– Тем не менее методики существуют, – сказал он. – А значит, ими кто-то рано или поздно воспользуется.
– Существуют, – согласилась Петрищева, – но никто ими не воспользуется. Сейчас они находятся в бункере законсервированной базы. Когда зона карантина приблизится к территории базы, ее подземелья вначале будут залиты напалмом, а затем все дырки забетонированы. А до того туда никто не сунется. Побоятся.
– Ну да! – скривил губы Полынов. – Пошлют обыкновенного исполнителя типа меня или тебя в скафандре высшей защиты, он-то всю документацию и вынесет.
– Не пошлют, – отрезала Лиля. – «Болезнью Лаврика» можно заразиться даже от праха инфицированных. Потому никто не рискнет притронуться к документам.
Полынов на секунду задумался. Вроде бы все верно, но что-то в доводах Петрищевой было не так. Существовала какая-то лазейка воспользоваться документами, но вычислить ее Никита не мог. Мешала навязчивая картинка, запечатленная на сетчатке глаз, когда свет в лаборатории мигнул и она на мгновение осветилась вспышкой молнии через полосы жалюзи.
Лаборатория в черно-белую полоску что-то ему напоминала, и решение вопроса, что именно, почему-то казалось первоочередным. Внезапно он вспомнил, на что были похожи черно-белые полосы, и чуть не расхохотался от нелепого сопоставления. Еще в детстве он видел мультфильм о Чиполлино, где все персонажи, попав в тюрьму, расхаживали по ней в такой вот полосатой одежде. Ни хрена себе ассоциации! И, главное, приходят на ум в самый «подходящий» момент.
Никита подавил улыбку и внимательно оглядел лабораторию. Грохот водопада по крыше вагончика мешал сосредоточиться, сбивал с мысли. Но Полынов вновь почувствовал, что в лаборатории что-то не так. Неспроста ему тюрьма «в полоску» привиделась.
К тому же Петрищева уж больно легко ему все данные будто на тарелочке выложила. Причем информацию, отнюдь не похожую на «липу».
Он перевел взгляд на стол. Несмотря на мигнувший свет, компьютер продолжал работать и текст с экрана не сбросил.
– Что ты хранишь в его памяти? – кивнул Полынов на компьютер.
– То, что я рассказала, – опять с неестественной покладистостью ответила Лилечка. – Плюс результаты анализов биологических объектов из разных точек карантинной зоны.
– Не возражаешь, если перепишу? – спросил Никита, для убедительности просьбы поигрывая в руке пистолетом.
– Не возражаю, – Петрищева усмехнулась. – Только оружием не балуйся. Говорят, оно само иногда стреляет.
Никита не ответил на колкость. Следя за Петрищевой краешком глаза, он просмотрел информацию на компьютере, выбрал интересующие его файлы, заархивировал. Получилось на одну дискету, но он, для верности, записал две, продублировав их.
– Вот и все, – сказал он, пряча дискеты в карман. – Засиделся я у тебя в гостях, пора и честь знать.
Он встал.
– Свидетеля, как у вас принято, убирать будешь? – тихо спросила Петрищева.
Полынов насторожился. Страха в голосе Лилечки почему-то не было. А положен вроде бы – знала она, как он покуролесил в Каменке. Резон в вопросе Петрищевой был, однако «зачистка» свидетеля в данном случае не имела смысла. В ФСБ давно вычислили его личность, а «пачкать» руки Полынов не любил даже в случае крайней необходимости.
– Нет, не буду, – покачал он головой. – Не такой уж я и кровожадный, как кажусь на первый взгляд. А вот связать на всякий случай – свяжу. Не хочу, чтобы ты шум-гам в штабе раньше времени подняла. Мне далеко до безопасного места топать… Пересядь-ка на мое место, – приказал он, делая шаг в сторону.
Он впервые повернулся спиной ко входу и тут же шестым чувством понял, что совершил громадную глупость. Но исправить ее не успел.
– Замри! И стой, как стоишь! – раздался за спиной знакомый повелительный голос. – Не вздумай дергаться – дырка в башке будет.
Глава 16
– Тебе же рекомендовали не соваться в Каменную степь. Видишь, к чему это привело? – бесстрастно пожурил до боли знакомый голос и приказал:
– Медленно разожми пальцы и урони пистолет на пол.
– Зачем? – спокойно возразил Полынов. Он лихорадочно пытался вспомнить, кому принадлежит голос за его спиной. – Ты держишь на мушке меня, а я – Петрищеву. По-моему, патовая ситуация.
Вспомнил! Липовому лейтенанту милиции, который в Москве пытался ворваться в его новую квартиру и проверить прописку. Как его там… Кажется, Стародуб Николай Фомич…
– Никита Артемович, ты же умный человек, – насмешливо заметил Стародуб. – К чему тебе ее труп?
Петрищева сжалась на табурете, побледнела, перебегая встревоженным взглядом со Стародуба на Полынова.
– Поняла, Лилечка, какова тебе здесь цена? – с горечью произнес Никита. – Похоже, после окончания стерилизации карантинной зоны тебя уберут. Не мне – им свидетели не нужны.
– Кончай базар! – гаркнул лейтенант. – Бросай пистолет. Считаю до трех!
– А ты не боишься, что, продырявив мою голову, пуля рикошетом разнесет вдребезги плексиглас бокса с культурой «болезни Лаврика»? – перехватив инициативу, сказал Никита и перевел ствол своего пистолета на бокс. – Впрочем, это могу сделать и я. Мне терять нечего, а вот тебя свои же тогда живьем сожгут вместе с лабораторией. – Он медленно повернул голову к Стародубу и изобразил на лице ослепительную улыбку. – Так что, Николай Фомич, это тебе надо бросать оружие, а я счет поведу.
Стародуб оторопел. Лицо у него посерело, на лбу выступили бисеринки пота. Видимо, никак не ожидал он такого поворота событий. Еще при первой встрече на пороге своей квартиры в Гольянове Никита отметил туповатость лейтенанта. Что у них там, в ФСБ, кадры перевелись, если Федорчук на захват Полынова этакого желторотого птенца посылает? Или всех добротных «чистильщиков» Никита в вездеходе подорвал? Впрочем, дело-то в Каменной степи «деликатное», мало кто в него посвящен, и, видимо, приходится Федорчуку использовать не тех, кто умней и опытней, а кто под рукой окажется…
Лейтенант медлил. Явно выбирал, какая смерть лучше – от пули Полынова или в горящем керосине из огнеметов? То, что третьего варианта Стародубу не дано, было понятно по оружию – в руке лейтенант сжимал «ингрем», в просторечии спецназовцев «швейную машинку». Магазин в тридцать патронов вылетал из него за полторы секунды. «Строчка» из этой машинки не только Полынова пополам перережет, но и ни одной целой пробирки в лаборатории не оставит.
Просто удивительно, зачем Стародуб взял на дело такой агрегат – для форсу, что ли? Еще больше упала «цена» лейтенанта в глазах Полынова.
– Жизнь гарантирую, – разрешил сомнения Стародуба Никита. – Бросай.
– Тебе все равно не уйти, – мрачно пообещал лейтенант, бросая пистолет-автомат на пол. – Вагончик окружен.
Что удивительно, но свой просчет он понял мгновенно. Вся его беда оказалась в том, что думать нужно было раньше, перед операцией, а не на арапа идти.
Несмотря на ситуацию, Никита едва не расхохотался. Лишь сейчас он обратил внимание, что на Стародубе был громоздкий противочумный костюм из прорезиненной ткани, на руках – хирургические перчатки. Разве что шлем на голове отсутствовал. Однако и страху нагнала на вояк эпидемия.
– Кругом! Руки за спину! – приказал Полынов. – Где наручники?
– В левом кармане, – буркнул лейтенант, поворачиваясь к нему спиной. – Послушай, не ломай комедию. Лучше сдайся, я тебе тоже жизнь гарантирую.
– – Разберемся, – пообещал Полынов. – Лилечка, будь добра, возьми у него наручники.
Петрищева потерянно поднялась с табурета, пошарила по карманам лейтенанта, достала наручники.
– Держи, – протянула их Никите.
– Нет уж, Лидия Петровна, мне они не нужны. Наденьте на него. Дело нехитрое.
Лиля нерешительно повертела наручники перед глазами, посмотрела на Стародуба.
– Николай Фомич, это правда? – неожиданно тихо спросила она.
– Что – правда?
– Что вы меня.., после окончания карантина…
– Ты своему давнему дружку больше верь, – раздраженно бросил в сторону лейтенант.
Ничего не сказала на это Петрищева, однако по ее заторможенной реакции – минут пять проваландалась с «нехитрым делом» – стало понятно, что Стародуб ее не убедил. Скорее наоборот.
– А теперь, Лиля, сядь на свое место, – сказал Полынов.
Он отшвырнул носком ботинка «ингрем» в угол и, проверяя, как защелкнулись наручники, рванул за цепочку. Лейтенант отлетел к стене и чуть не упал, зацепившись ногами за табурет. Без подвоха справилась Лиля с порученным делом, надежно.
– Мне тоже сесть? – спросил Стародуб, кивая на табурет.
– Постоишь, не барыня, – отрезал Никита, взял его за комбинезон и поставил напротив окна. Жалюзи, конечно, неплохая защита от снайпера, но все-таки…
– Где Федорчук?
– В Москве… – Стародуб отвел глаза в сторону. – Не смог сегодня прибыть, руководство задержало…
– А ты тогда каким образом в Каменной степи оказался?
– По приказу полковника. Должен уточнить ситуацию на месте и доложить.
Никите сразу стало понятно и кто такой лейтенант, и его роль. Что-то типа ординарца при полковнике.
Посыльный для мелких поручений. Может, впервые в жизни облеченный особыми полномочиями, решил самолично диверсанта задержать. Геройство ему, видите ли, проявить захотелось, крест на грудь заработать. Дурак! Крест тебе на могилке поставят… Что ж, спасибо Федорчуку за такой «подарок». Планируй операцию захвата сам полковник, Никите бы так легко не выкрутиться – второй раз, как с миной в самолете, Федорчук промашки бы не совершил. Знал он теперь, кто такой Полынов, и счастье Никиты, что полковника в Москве другие дела задержали.
Только теперь Полынов позволил себе посмотреть в сторону входа, откуда появился лейтенант. Так и есть – никто бесшумного штурма вагончика не устраивал, а была самая элементарная засада во второй шлюзовой камере, со стороны тамбура запертой на висячий замок. Сидел там Стародуб, слушал его разговор с Петрищевой, наблюдал в какую-то щель, выбирал подходящий момент для ареста. Вот, значит, какой подвох все время чувствовал в лаборатории Полынов… Одно было непонятно – на основании каких таких данных лейтенант вычислил, что Никита заявится именно этой ночью? Что-то на прозорливость фээсбэшника не похоже – слишком уж топорно он засаду организовал, хотя именно «топорностью» и провел Никиту. Неужели Антипов оказался стукачом?
Если так, то артист он великий…
– Николай Фомич, поделись-ка секретом, – напрямую спросил Никита. – Каким образом догадался, что я появлюсь здесь именно сегодня?
Честно говоря, ответ его не особенно интересовал.
В голове лихорадочно прокручивались варианты отхода. Из любой ситуации можно найти выход, совсем другое дело – в степени риска. Сейчас шансы выбраться живым из лаборатории сводились практически к нулю, но пустить себе пулю в лоб он всегда успеет. Каким бы плотным кольцом ни окружили спецназовцы вагончик, а шанс, хоть и мизерный, имелся. На его стороне ночь, гроза, ливень…
– Особого труда не составило, – равнодушно пожал плечами Стародуб. Надо отдать ему должное, самообладания лейтенант не потерял. – Когда мы выяснили, с кем конкретно имеем дело, то подняли архивы КГБ и нашли личное дело Полынова Никиты Артемовича. «Умен, хладнокровен, – процитировал он, – и в то же время дерзок. При решении оперативных задач действует нетривиально, форсируя события и стараясь опередить предполагаемые контрмеры условного противника». Честно скажу, для меня лично вероятность твоего появления у нас сегодня ночью казалась ничтожно малой, но на всякий случай мы подготовились. Должен признать, что преподаватели в спецшколе дали тебе весьма точную оценку.
"И на тупицу иногда снисходит озарение, – индифферентно оценил про себя аналитические способности лейтенанта Никита. Он уже прикинул в уме план отхода. – Сумку с аппаратурой придется бросить.
Главное – пентоп и дискеты при нем. Теперь следовало дождаться молнии, разбить плафон над головой и вышибить решетку жалюзи на окне. Оставалось надеяться, что металлическое жалюзи на старом вагончике проржавело основательно, иначе… Об иначе думать не хотелось. Должно получиться. Ну а дальше – как повезет. Вот Лилечку жалко. Вряд ли она в предстоящей катавасии уцелеет. Однако тут уж ничего не попишешь. Сама напросилась – нечего было собой мужа подменять".
Никита отступил на шаг под плафон, поигрывая в руке пистолетом и прикидывая, как сподручнее ударить им по светильнику. Ливень по-прежнему неистово барабанил по крыше, а вот молнии все не было.
Неужели гроза закончилась? Как некстати…
– Не глупи, – сказал Стародуб, косясь на пистолет. – Я тебе гарантию жизни дал.
Полынов бросил прощальный взгляд на Петрищеву и отвел глаза. Лилечка сидела на табурете ссутулившись, с потухшим взглядом. Все она поняла, и жестокие игры мужчин уже ее не интересовали. Ничего она не слышала и не видела.
– Ты-то гарантии дал, – криво усмехнулся Полынов, – а как к этому отнесется генерал Потапов?
– Нормально отнесется, – чересчур быстро заверил лейтенант. – А потом, у тебя другого выхода нет.
– Почему это нет? – Никита изобразил на лице удивление. Следовало отвлечь внимание лейтенанта, чтобы в момент прыжка он не был готов его встретить, и Полынов стал плести небылицы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Да уж, обоснования действительно на грани фантастики, – хмыкнул Никита.
– Почему? – неожиданно не согласилась Петрищева. – В свое время никто и представить не мог, что возможно такое заболевание, как иммунодефицит.
– Не надо, девочка, ля-ля! – грубо одернул ее Никита. – Единичные случаи, связанные с полным расстройством иммунной системы, были известны.
– Как и единичные случаи положительных спонтанных мутаций, – опять не согласилась Лиля. В нее словно вселился бес противоречия. Хотя, может, все объяснялось гораздо проще – за три недели в Каменной степи не с кем было словом о работе перемолвиться.
– Например?
– Да сколько угодно. Не единичны случаи, когда петух перестает кукарекать и начинает нести яйца.
Также известны случаи, когда некоторые люди без всякого хирургического вмешательства самопроизвольно меняют пол… В медицинскую энциклопедию давно заглядывал?
– Повторяю: не надо ля-ля! – рассердился Полынов. Его стала раздражать словоохотливость Лилечки на посторонние темы. – Самопроизвольная трансверсия у некоторых низших животных вообще не случайность, а закономерность. А вот превращение в другой вид – это уже из области мистики.
Петрищева холодно улыбнулась.
– А кто здесь говорит о другом виде? По-твоему, так собака, заразившись бешенством, мутирует в другой вид? Или человек, заболевший слоновьей болезнью, мутант? По-моему, Лаврик выдавал желаемое за действительное, приписывая облученным на генераторе особям межвидовые мутации. Я думаю, все объясняется намного проще: мутировал не сам организм облученной особи, а какой-то доселе безвредный вирус.
Он-то и вызывает «болезнь Лаврика», совместившую в себе симптомы бешенства и скоротечного СПИДа.
Полынов внезапно поймал себя на мысли, что против воли увлекся спором. Сказалась ностальгия по оставленной научной работе, а это категорически недопустимо. Тем более в его теперешнем положении. Он хотел оборвать ушедший в сторону разговор, но в этот момент над степью особенно оглушительно шарахнула молния, и тонны воды наконец обрушились на землю, загрохотав по крыше вагончика.
– Вот и природа за твою версию обеими руками голосует, – усмехнулся он.
Лиля не ответила, только зябко передернула плечами и покосилась на окно. Видно, представила, что там сейчас делается снаружи. Плафон под потолком мигнул, и ослепительная молния за окном разлиновала лабораторию сквозь жалюзи черно-белыми полосами.
– Дискуссия окончилась, – сменил тон с насмешливого на жесткий Полынов. – Мне нужны методики, по которым работал Лаврик.
Петрищева выпрямилась на табурете и твердым взглядом посмотрела ему в глаза.
– Ого! Губа не дура. Только у меня их нет. Ни в компьютере, ни в голове. А если бы и были, то я никогда не передала бы их ни тебе, ни Федорчуку, ни кому бы то ни было. Может, для тебя угробить два десятка спецназовцев за три дня ничего не стоит, и даже более – в порядке вещей, но для меня полторы тысячи жителей поселка Пионер-5, погибших от эпидемии, значат много. Я детей хочу родить, а потому не желаю, чтобы трагедия Пионера-5 когда-нибудь повторилась.
Полынов как-то сразу поверил в ее искренность.
В голове на мгновение мелькнула похабная мысль:
«Это же от кого ты родить хочешь – неужто от мужамаразматика?» – но он задавил ее. Ни к месту и ни ко времени язвить.
– Тем не менее методики существуют, – сказал он. – А значит, ими кто-то рано или поздно воспользуется.
– Существуют, – согласилась Петрищева, – но никто ими не воспользуется. Сейчас они находятся в бункере законсервированной базы. Когда зона карантина приблизится к территории базы, ее подземелья вначале будут залиты напалмом, а затем все дырки забетонированы. А до того туда никто не сунется. Побоятся.
– Ну да! – скривил губы Полынов. – Пошлют обыкновенного исполнителя типа меня или тебя в скафандре высшей защиты, он-то всю документацию и вынесет.
– Не пошлют, – отрезала Лиля. – «Болезнью Лаврика» можно заразиться даже от праха инфицированных. Потому никто не рискнет притронуться к документам.
Полынов на секунду задумался. Вроде бы все верно, но что-то в доводах Петрищевой было не так. Существовала какая-то лазейка воспользоваться документами, но вычислить ее Никита не мог. Мешала навязчивая картинка, запечатленная на сетчатке глаз, когда свет в лаборатории мигнул и она на мгновение осветилась вспышкой молнии через полосы жалюзи.
Лаборатория в черно-белую полоску что-то ему напоминала, и решение вопроса, что именно, почему-то казалось первоочередным. Внезапно он вспомнил, на что были похожи черно-белые полосы, и чуть не расхохотался от нелепого сопоставления. Еще в детстве он видел мультфильм о Чиполлино, где все персонажи, попав в тюрьму, расхаживали по ней в такой вот полосатой одежде. Ни хрена себе ассоциации! И, главное, приходят на ум в самый «подходящий» момент.
Никита подавил улыбку и внимательно оглядел лабораторию. Грохот водопада по крыше вагончика мешал сосредоточиться, сбивал с мысли. Но Полынов вновь почувствовал, что в лаборатории что-то не так. Неспроста ему тюрьма «в полоску» привиделась.
К тому же Петрищева уж больно легко ему все данные будто на тарелочке выложила. Причем информацию, отнюдь не похожую на «липу».
Он перевел взгляд на стол. Несмотря на мигнувший свет, компьютер продолжал работать и текст с экрана не сбросил.
– Что ты хранишь в его памяти? – кивнул Полынов на компьютер.
– То, что я рассказала, – опять с неестественной покладистостью ответила Лилечка. – Плюс результаты анализов биологических объектов из разных точек карантинной зоны.
– Не возражаешь, если перепишу? – спросил Никита, для убедительности просьбы поигрывая в руке пистолетом.
– Не возражаю, – Петрищева усмехнулась. – Только оружием не балуйся. Говорят, оно само иногда стреляет.
Никита не ответил на колкость. Следя за Петрищевой краешком глаза, он просмотрел информацию на компьютере, выбрал интересующие его файлы, заархивировал. Получилось на одну дискету, но он, для верности, записал две, продублировав их.
– Вот и все, – сказал он, пряча дискеты в карман. – Засиделся я у тебя в гостях, пора и честь знать.
Он встал.
– Свидетеля, как у вас принято, убирать будешь? – тихо спросила Петрищева.
Полынов насторожился. Страха в голосе Лилечки почему-то не было. А положен вроде бы – знала она, как он покуролесил в Каменке. Резон в вопросе Петрищевой был, однако «зачистка» свидетеля в данном случае не имела смысла. В ФСБ давно вычислили его личность, а «пачкать» руки Полынов не любил даже в случае крайней необходимости.
– Нет, не буду, – покачал он головой. – Не такой уж я и кровожадный, как кажусь на первый взгляд. А вот связать на всякий случай – свяжу. Не хочу, чтобы ты шум-гам в штабе раньше времени подняла. Мне далеко до безопасного места топать… Пересядь-ка на мое место, – приказал он, делая шаг в сторону.
Он впервые повернулся спиной ко входу и тут же шестым чувством понял, что совершил громадную глупость. Но исправить ее не успел.
– Замри! И стой, как стоишь! – раздался за спиной знакомый повелительный голос. – Не вздумай дергаться – дырка в башке будет.
Глава 16
– Тебе же рекомендовали не соваться в Каменную степь. Видишь, к чему это привело? – бесстрастно пожурил до боли знакомый голос и приказал:
– Медленно разожми пальцы и урони пистолет на пол.
– Зачем? – спокойно возразил Полынов. Он лихорадочно пытался вспомнить, кому принадлежит голос за его спиной. – Ты держишь на мушке меня, а я – Петрищеву. По-моему, патовая ситуация.
Вспомнил! Липовому лейтенанту милиции, который в Москве пытался ворваться в его новую квартиру и проверить прописку. Как его там… Кажется, Стародуб Николай Фомич…
– Никита Артемович, ты же умный человек, – насмешливо заметил Стародуб. – К чему тебе ее труп?
Петрищева сжалась на табурете, побледнела, перебегая встревоженным взглядом со Стародуба на Полынова.
– Поняла, Лилечка, какова тебе здесь цена? – с горечью произнес Никита. – Похоже, после окончания стерилизации карантинной зоны тебя уберут. Не мне – им свидетели не нужны.
– Кончай базар! – гаркнул лейтенант. – Бросай пистолет. Считаю до трех!
– А ты не боишься, что, продырявив мою голову, пуля рикошетом разнесет вдребезги плексиглас бокса с культурой «болезни Лаврика»? – перехватив инициативу, сказал Никита и перевел ствол своего пистолета на бокс. – Впрочем, это могу сделать и я. Мне терять нечего, а вот тебя свои же тогда живьем сожгут вместе с лабораторией. – Он медленно повернул голову к Стародубу и изобразил на лице ослепительную улыбку. – Так что, Николай Фомич, это тебе надо бросать оружие, а я счет поведу.
Стародуб оторопел. Лицо у него посерело, на лбу выступили бисеринки пота. Видимо, никак не ожидал он такого поворота событий. Еще при первой встрече на пороге своей квартиры в Гольянове Никита отметил туповатость лейтенанта. Что у них там, в ФСБ, кадры перевелись, если Федорчук на захват Полынова этакого желторотого птенца посылает? Или всех добротных «чистильщиков» Никита в вездеходе подорвал? Впрочем, дело-то в Каменной степи «деликатное», мало кто в него посвящен, и, видимо, приходится Федорчуку использовать не тех, кто умней и опытней, а кто под рукой окажется…
Лейтенант медлил. Явно выбирал, какая смерть лучше – от пули Полынова или в горящем керосине из огнеметов? То, что третьего варианта Стародубу не дано, было понятно по оружию – в руке лейтенант сжимал «ингрем», в просторечии спецназовцев «швейную машинку». Магазин в тридцать патронов вылетал из него за полторы секунды. «Строчка» из этой машинки не только Полынова пополам перережет, но и ни одной целой пробирки в лаборатории не оставит.
Просто удивительно, зачем Стародуб взял на дело такой агрегат – для форсу, что ли? Еще больше упала «цена» лейтенанта в глазах Полынова.
– Жизнь гарантирую, – разрешил сомнения Стародуба Никита. – Бросай.
– Тебе все равно не уйти, – мрачно пообещал лейтенант, бросая пистолет-автомат на пол. – Вагончик окружен.
Что удивительно, но свой просчет он понял мгновенно. Вся его беда оказалась в том, что думать нужно было раньше, перед операцией, а не на арапа идти.
Несмотря на ситуацию, Никита едва не расхохотался. Лишь сейчас он обратил внимание, что на Стародубе был громоздкий противочумный костюм из прорезиненной ткани, на руках – хирургические перчатки. Разве что шлем на голове отсутствовал. Однако и страху нагнала на вояк эпидемия.
– Кругом! Руки за спину! – приказал Полынов. – Где наручники?
– В левом кармане, – буркнул лейтенант, поворачиваясь к нему спиной. – Послушай, не ломай комедию. Лучше сдайся, я тебе тоже жизнь гарантирую.
– – Разберемся, – пообещал Полынов. – Лилечка, будь добра, возьми у него наручники.
Петрищева потерянно поднялась с табурета, пошарила по карманам лейтенанта, достала наручники.
– Держи, – протянула их Никите.
– Нет уж, Лидия Петровна, мне они не нужны. Наденьте на него. Дело нехитрое.
Лиля нерешительно повертела наручники перед глазами, посмотрела на Стародуба.
– Николай Фомич, это правда? – неожиданно тихо спросила она.
– Что – правда?
– Что вы меня.., после окончания карантина…
– Ты своему давнему дружку больше верь, – раздраженно бросил в сторону лейтенант.
Ничего не сказала на это Петрищева, однако по ее заторможенной реакции – минут пять проваландалась с «нехитрым делом» – стало понятно, что Стародуб ее не убедил. Скорее наоборот.
– А теперь, Лиля, сядь на свое место, – сказал Полынов.
Он отшвырнул носком ботинка «ингрем» в угол и, проверяя, как защелкнулись наручники, рванул за цепочку. Лейтенант отлетел к стене и чуть не упал, зацепившись ногами за табурет. Без подвоха справилась Лиля с порученным делом, надежно.
– Мне тоже сесть? – спросил Стародуб, кивая на табурет.
– Постоишь, не барыня, – отрезал Никита, взял его за комбинезон и поставил напротив окна. Жалюзи, конечно, неплохая защита от снайпера, но все-таки…
– Где Федорчук?
– В Москве… – Стародуб отвел глаза в сторону. – Не смог сегодня прибыть, руководство задержало…
– А ты тогда каким образом в Каменной степи оказался?
– По приказу полковника. Должен уточнить ситуацию на месте и доложить.
Никите сразу стало понятно и кто такой лейтенант, и его роль. Что-то типа ординарца при полковнике.
Посыльный для мелких поручений. Может, впервые в жизни облеченный особыми полномочиями, решил самолично диверсанта задержать. Геройство ему, видите ли, проявить захотелось, крест на грудь заработать. Дурак! Крест тебе на могилке поставят… Что ж, спасибо Федорчуку за такой «подарок». Планируй операцию захвата сам полковник, Никите бы так легко не выкрутиться – второй раз, как с миной в самолете, Федорчук промашки бы не совершил. Знал он теперь, кто такой Полынов, и счастье Никиты, что полковника в Москве другие дела задержали.
Только теперь Полынов позволил себе посмотреть в сторону входа, откуда появился лейтенант. Так и есть – никто бесшумного штурма вагончика не устраивал, а была самая элементарная засада во второй шлюзовой камере, со стороны тамбура запертой на висячий замок. Сидел там Стародуб, слушал его разговор с Петрищевой, наблюдал в какую-то щель, выбирал подходящий момент для ареста. Вот, значит, какой подвох все время чувствовал в лаборатории Полынов… Одно было непонятно – на основании каких таких данных лейтенант вычислил, что Никита заявится именно этой ночью? Что-то на прозорливость фээсбэшника не похоже – слишком уж топорно он засаду организовал, хотя именно «топорностью» и провел Никиту. Неужели Антипов оказался стукачом?
Если так, то артист он великий…
– Николай Фомич, поделись-ка секретом, – напрямую спросил Никита. – Каким образом догадался, что я появлюсь здесь именно сегодня?
Честно говоря, ответ его не особенно интересовал.
В голове лихорадочно прокручивались варианты отхода. Из любой ситуации можно найти выход, совсем другое дело – в степени риска. Сейчас шансы выбраться живым из лаборатории сводились практически к нулю, но пустить себе пулю в лоб он всегда успеет. Каким бы плотным кольцом ни окружили спецназовцы вагончик, а шанс, хоть и мизерный, имелся. На его стороне ночь, гроза, ливень…
– Особого труда не составило, – равнодушно пожал плечами Стародуб. Надо отдать ему должное, самообладания лейтенант не потерял. – Когда мы выяснили, с кем конкретно имеем дело, то подняли архивы КГБ и нашли личное дело Полынова Никиты Артемовича. «Умен, хладнокровен, – процитировал он, – и в то же время дерзок. При решении оперативных задач действует нетривиально, форсируя события и стараясь опередить предполагаемые контрмеры условного противника». Честно скажу, для меня лично вероятность твоего появления у нас сегодня ночью казалась ничтожно малой, но на всякий случай мы подготовились. Должен признать, что преподаватели в спецшколе дали тебе весьма точную оценку.
"И на тупицу иногда снисходит озарение, – индифферентно оценил про себя аналитические способности лейтенанта Никита. Он уже прикинул в уме план отхода. – Сумку с аппаратурой придется бросить.
Главное – пентоп и дискеты при нем. Теперь следовало дождаться молнии, разбить плафон над головой и вышибить решетку жалюзи на окне. Оставалось надеяться, что металлическое жалюзи на старом вагончике проржавело основательно, иначе… Об иначе думать не хотелось. Должно получиться. Ну а дальше – как повезет. Вот Лилечку жалко. Вряд ли она в предстоящей катавасии уцелеет. Однако тут уж ничего не попишешь. Сама напросилась – нечего было собой мужа подменять".
Никита отступил на шаг под плафон, поигрывая в руке пистолетом и прикидывая, как сподручнее ударить им по светильнику. Ливень по-прежнему неистово барабанил по крыше, а вот молнии все не было.
Неужели гроза закончилась? Как некстати…
– Не глупи, – сказал Стародуб, косясь на пистолет. – Я тебе гарантию жизни дал.
Полынов бросил прощальный взгляд на Петрищеву и отвел глаза. Лилечка сидела на табурете ссутулившись, с потухшим взглядом. Все она поняла, и жестокие игры мужчин уже ее не интересовали. Ничего она не слышала и не видела.
– Ты-то гарантии дал, – криво усмехнулся Полынов, – а как к этому отнесется генерал Потапов?
– Нормально отнесется, – чересчур быстро заверил лейтенант. – А потом, у тебя другого выхода нет.
– Почему это нет? – Никита изобразил на лице удивление. Следовало отвлечь внимание лейтенанта, чтобы в момент прыжка он не был готов его встретить, и Полынов стал плести небылицы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38