– Что везете? – донесся до него строгий голос патрульного.
– Баллоны с углекислотой, – спокойно ответил Игорь.
– Показывайте.
Вдоль борта послышались шаги, лязгнул замок, и задние дверцы со скрипом распахнулись. По штабелю баллонов пробежал лучик фонарика.
– Ты обычно пустые бутылки в Куроедовку возишь, – сказал старший лейтенант, – а сегодня почему-то баллоны. Что так?
Не так, – ответил Игорь. – По четвергам я обычно, – он подчеркнул это слово, – меняю на заводе баллоны. Источник воды в Куроедовке есть, а углекислоты нет.
– Так точно, товарищ старший лейтенант, по четвергам он с баллонами ездит, – поддержал Игоря рядовой.
– Рядовой Селиванов! – рявкнул офицер. – Отставить разговорчики! Документы на груз есть?
– Сейчас покажу…
– Не надо! Знаю я вашего брата, любой документ подделаете… Почему я должен верить, что в баллонах углекислота, а не оружие спрятано?
Не сиди сейчас Полынов в скрюченной позе за штабелем баллонов, он бы точно рассмеялся. Как говорится, изнасилованной бабе в каждом мужике маньяк мерещится!
– Могу любой баллон на выбор открыть, чтобы убедились, – сказал Игорь.
– Вот этот открой.
– Сейчас, только редуктор поставлю, а то, если так вентиль открыть, половина заправки сразу в воздух вылетит, – пробурчал Игорь.
Послышалось звяканье гаечных ключей.
– Нет, давай лучше вот этот, – внезапно переменил желание старший лейтенант.
– Можно и этот, – равнодушно согласился Антипов.
– А если этот?
– Я уже сказал – любой, – объяснил Игорь. – Так который?
– Ладно, не надо. Верю. Можешь ехать.
Скрипнули, закрываясь, дверцы, щелкнул замок.
– Одного не понимаю, – заметил патрульный офицер, – почему ты по ночам баллоны возишь? Дня, что ли, не хватает?
– Днем мой завод работает, – сказал Игорь. – И для того, чтобы он нормально работал, я его ночью должен тарой и сырьем обеспечить. Сейчас не совковские времена, чтобы без сырья по полдня простаивать. В трубу вылечу.
– Ну ты, хозяйчик гребаный! – внезапно взбеленился старший лейтенант. – Ты своим грязным языком те времена не погань! Я тогда офицером был, гордился службой и жил нормально! А сейчас не служба, а черт знает что! Болтаюсь, как дерьмо в проруби…
Катись отсюда, пока я добрый! А то ребят позову, и они твой пикап вместе с баллонами живо в кювет опрокинут!
Игорь не заставил себя ждать. Вскочил в кабину, включил зажигание и тронул машину с места. Однако тронул плавно, чтобы баллоны не двинулись в кузове.
Плевать ему было на угрозы обиженного жизнью офицера – дерни он резко, баллоны могли не только Полынова раздавить, но и утлые стенки кузова пробить.
Проехав шесть километров от развилки, Антипов остановил машину, вышел из кабины и открыл задние дверцы. Полынов, с трудом протиснувшись между штабелем баллонов и крышей, выбрался наружу.
– Где надо, остановился? – спросил Игорь.
– А что, сам не видишь, или знакомые места не узнаешь? – сыронизировал Никита, широким жестом обводя сплошную темноту вокруг машины.
Игорь понимающе хмыкнул.
– Как просил, шесть километров после развилки.
– Значит, где надо.
– А ты, поди, перепугался, когда патруль нас притормозил? – неожиданно со смешком спросил Игорь.
Пост они миновали удачно, и он был в прекрасном расположении духа.
– Почему?
– Ну как… Вдруг я тебя с потрохами сдам?
– У нас о таком не говорят, – жестко осадил Игоря Никита.
– Извини… – растерянно пробормотал Игорь. – Пошутил я.
Полынов обошел машину, нагнулся к подфарнику, покопался при тусклом свете в сумке и достал сверток.
– Так тебя на обратном пути не встречать?
– Нет. Скорее всего уходить буду «с шумом» и тебя подставлять не хочу. Держи.
Никита протянул Антипову сверток.
– Что это? Мина? – опять попробовал пошутить Игорь.
– Деньги.
Игорь оторопел.
– Нет, мужик, не возьму, – попытался он отказаться.
– Бери. Мне они там вовсе ни к чему. Только мешать будут.
Игорь неловко взял сверток.
– Половина – твоя, половину, как вернусь, заберу. А не вернусь – все твои. У меня наследников нет, – криво усмехнулся Никита.
– Ты это брось – не вернусь! – возмутился Игорь. – Я к твоей половине все равно не притронусь… – Он повертел в руках сверток и не удержался от вопроса:
– Сколько здесь?
– Тебе на новую машину хватит, – заверил Никита. – Ну, давай прощаться. – Он протянул руку. – Спасибо.
– Да чего там… – смутился Игорь, пожимая руку. – Ни пуха тебе…
– К черту! – отмахнулся Никита и шагнул в темноту.
Глава 15
Темнота была непроглядной, хоть глаза выколи.
Никита отошел метров на двадцать от машины, полез в сумку, достал «сову», надел шлем на голову. И невольно чертыхнулся. Душная ночь внесла свои коррективы в восприятие мира сквозь прибор ночного видения. Если обычно более нагретая земля в холодном воздухе четко просматривалась, то сейчас, когда разница в температуре атмосферы и почвы практически не ощущалась, поверхность степи была словно затянута зеленоватым туманом и имела весьма расплывчатые очертания. И все же это было лучше, чем идти на ощупь впотьмах.
Где-то через полчаса ходьбы на горизонте сквозь зеленый туман красной булавочной головкой засиял огонь фонаря возле штабных вагончиков. Приблизительно с этого времени в воздухе стал ощущаться сладковатый запах жженого керосина, а чуть позже изменилась под ногами и почва – преодолев линию брошенных окопов, Полынов ступил на горелую землю, и спекшаяся в шлак пыль противно заскрипела под подошвами. Пришлось умерить шаг, хотя это пока было излишней предосторожностью – душная ночь гасила любые звуки, как в вате, в отличие от обычной ночи, когда малейший шорох слышен за сотни метров.
В полукилометре от расположения штаба Никита остановился, лег на землю и стал изучать дислокацию. В общем, ничего из ряда вон необычного он не увидел. Возле трех вагончиков штаба учений стоял столб с фонарем, здесь же были припаркованы два «уазика» и один БТР. Приглушенно тарахтела невидимая отсюда передвижная электростанция. Вагончик микробиологической лаборатории находился от них метрах в ста, и свет фонаря до него практически не достигал. Охрана была самой обычной: четверо часовых – возле штаба, один – у лаборатории. Оно и понятно – не война, не от кого секреты вроде бы прятать. Но Никиту почему-то такая «небрежность» в охране насторожила. Слишком все это напоминало ловушку: минимальное количество часовых, лаборатория на отшибе и всего один фонарь. Если бы такое расположение вагончиков не подтверждалось снимками из космоса на протяжении двух недель (штаб три раза менял свою дислокацию, передвигаясь вслед за сжимающимся периметром окопов, и вагончик лаборатории всегда дистанцировался от штабных), Полынов никогда бы сюда не сунулся.
На часах было без десяти двенадцать, и Никита решил подождать полуночи. И не ошибся. Ровно в двенадцать караул сменился, и Полынов убедился, что часовых он засек всех. Никого не упустил.
На горизонте то и дело мигали неясные блики, которые Полынов вначале принял за зарницы надвигающейся грозы, но когда стащил с головы «сову», то понял, что это – отблески прожекторов в районе окопов. Стерилизация зоны велась по всем правилам – как говорится, чтобы и мышь ночью не проскочила, – и Полынов невольно похвалил про себя неизвестного организатора карантина в Каменной степи.
Все делалось правильно, по науке. Даже когда создавалась точка «Минус», ее местоположение выбрали адекватно ситуации. Безлюдная, пустынная местность с чрезвычайно обедненным биоценозом, практически стопроцентно обеспечивающим самоизоляцию возможного очага микробиологического заражения. И если бы не известная всему миру российская халатность при консервации точки «Минус», не лежал бы сейчас Полынов на вонючей горелой земле, разглядывая штаб по ликвидации последствий чьего-то разгильдяйства.
В штабных вагончиках не светилось ни одно окно.
Что поделаешь, служивые – «режимные» люди, приученные с училища спать по приказу от «отбоя» до «тревоги». Зато в окнах лаборатории, забранных решетками металлического жалюзи, горел свет. Чем же это в столь поздний час занята Лидия Петровна Петрищева? Рассматривает в микроскоп микротомный срез тканей местного каннибала или занимается анализом микрофлоры очередного биологического образца? Увлеклась исследованиями и даже не подозревает, что ей предстоит встреча со своей молодостью.
С парнем, с которым в двадцать лет напропалую, до беспамятства, крутила любовь. Впрочем, это он, Никита, потерял тогда разум, а Лилечка, оказывается, подходила к их связи весьма прагматично. Любовь – любовью, но выходить замуж предпочла за состоятельного человека. Черт поймет этих женщин! Для одной – рай с милым и в шалаше, а другая семейное гнездышко иначе как в белокаменном особняке и не мыслит. И плевать ей, что ее милый старый, плешивый и песок из него сыплется. Главное – при деньгах и регалиях… Каждый создает себе свой рай.
Никита надеялся, что их «долгожданная» встреча после «длительной разлуки» произойдет без свидетелей. Предпосылки к тому были – ни на одной фотографии он не видел рядом с Лидией Петровной кого-либо, хоть отдаленно похожего на ее коллегу. На снимках она стояла или одна, или в окружении двух-трех офицеров, по чьим лицам легко было догадаться, что о микробиологии они знают ровно столько же, сколько и о внеземных цивилизациях. Скорее всего она действительно являлась единственным микробиологом при штабе ликвидации очага заражения. И это было понятно – если армейский офицер должен, не рассуждая, выполнять приказы, согласно вводной на учения по обеззараживанию зоны поражения, то научный работник обязательно задумается над причинами и последствиями проводимой стерилизации почвы. Задумается, сделает выводы, а затем где ни попадя будет трепать языком. Да, в общем-то, для стандартных анализов на стерильность почвы достаточно одного квалифицированного лаборанта. Поэтому, наверное, командование операции и решило, что в целях сохранения секретности одного микробиолога за глаза хватит, и лучше всего, если это окажется человек, хоть косвенно имевший отношение к точке «Минус».
Полчаса Никита, как тать, крался в ночи к лаборатории, стараясь все время находиться в тени вагончика. Как ни далеко стоял фонарь от лаборатории, но его свет позволял острому глазу уловить движение далеко в степи. Конечно, при особом желании.., и ожидании непрошеных визитеров. Но Полынов как раз и надеялся, что именно этой ночью его не ждут – а что касается часовых, то они были обеспокоены отнюдь не возможным появлением лазутчика, а возможной грозой. Все они были в плащ-палатках и больше с тревогой поглядывали на небо, чем по сторонам. Особенно нервничал часовой у лаборатории – вероятно, первогодок срочной службы. В тень вагончика он практически не заходил, стараясь все время находиться в свете фонаря на виду у своих товарищей; несмотря на духоту, то и дело ежился под плащ-палаткой и чаще других поглядывал вверх. Спрашивается, что он пытался разглядеть в кромешной мгле?
Вопреки ситуации Никита пожалел часового и обматерил про себя разводящего офицера. Кто же ставит в караул салагу на отшибе и одного? В предгрозовую тревожную ночь ему черт знает что может померещиться. Новобранец сейчас пошел хилый, с неустойчивой психикой, и уже не один в подобной ситуации пускал себе пулю в лоб из-за неясных страхов. О том, что часового в случае чего-то непредвиденного придется «убрать», Полынов не думал. И в мыслях не держал. Проскользнуть незамеченным мимо «лопуха» было для него элементарным делом. Лишь бы тот сам, по глупости, в штаны не наложил и тревогу не поднял, вставив ствол автомата себе в рот и дернув за спусковой крючок.
Последние десять метров пришлось преодолевать ползком – мешал свет из окон. Да и звук шагов, как ни пытайся синхронизировать их с шагами часового, никогда не совпадет полностью. Все-таки скорость звука – не скорость света, и хруст гари под ногами Никиты покажется часовому эхом его собственных шагов. А откуда, спрашивается, эху в степи взяться?
Наконец Полынов достиг «мертвой» тени под окнами у колеса вагончика и затаился. Дверь в лабораторию была со стороны торца, и хотя сама она тоже находилась в тени, узенькие ступени откидной лесенки освещались далеким фонарем. Это усложняло ситуацию. Часового у лаборатории можно было в расчет не брать, но вот часовые у штаба могут заметить мелькнувшую на ступеньках фигуру. То, что они, несомненно, увидят свет из тамбура, когда Полынов откроет дверь, его не особенно волновало. Мало ли зачем Лилечке понадобится открыть, а затем закрыть дверь лаборатории – может, замок проверить. Следить за действиями микробиолога не входит в задачи караула. Их дело – охранять территорию и «не допущать» посторонних. Оставалось надеяться, что те две-три секунды, пока Никита провозится с замком, часовые у штаба будут глазеть в другую сторону. В это слабо верилось, но иного пути не было. Или пан, или пропал.
Следя за часовыми из-под вагончика, Полынов выбирал подходящий момент, чтобы скользнуть к двери лаборатории. Он уже готов был бесшумно вспрыгнуть на лесенку, как произошел тот самый непредвиденный случай, в вероятность которого «тихушнику» верить не положено, а уж тем более надеяться на него.
Ночная мгла полыхнула ядерным взрывом тысячи солнц, и в тот момент, когда оглушительный гром, сотрясая землю, пал с небес, Полынов прыгнул на лесенку, рванул на себя дверь и очутился в тамбуре. Получилось просто здорово – черта с два часовые могли его заметить возле лаборатории во время светопреставления. Не до того им было. А салага-часовой определенно уд слался…
В глазах от ослепительной вспышки молнии роились темные мушки, и свет в тамбуре казался тусклым.
Полынов не успел удивиться, что дверь в лабораторию оказалась открытой и ему не пришлось возиться с замком, как последовал второй удар грома. Вагончик тряхнуло, и раскаты, затихая, покатились по степи.
Однако, как Никита ни прислушивался, шелеста капель не уловил. Родив молнии, сплошная облачность никак не хотела разразиться ливнем. Что ж, бывают, хоть и редко, сухие грозы. Погремят громом, посверкают молниями, а дождем так и не прольются…
Вагончик полевой микробиологической лаборатории был старым, еще советских времен. Пластик на стенах тамбура покоробился, в щели въелась грязь, и ни один нормальный санитарный врач не разрешил бы использовать лабораторию в таком виде по прямому назначению. Но где же его, нормального санитарного врача, возьмешь в наше идиотское время?
Полынов защелкнул замок входной двери, в ручку вставил стоящую в углу швабру. Не ахти какой запор, но, если кто будет ломиться в дверь, он услышит.
Просто и надежно.
Вход в помещение лаборатории из тамбура был через две параллельные дезинфекционные камеры – для мужчин и для женщин. На дверях одной висел ржавый амбарный замок, и Полынов открыл вторую дверь. Дезинфекционная камера оказалась узкой, маленькой, рассчитанной на одного человека. Шкаф для чистой одежды, шкаф для лабораторной, совсем крошечная кабинка душа.
Полынов непроизвольно улыбнулся. Переодеваться он не собирался. Это штабист-офицер, если вдруг надумает в лабораторию сунуться, без защитного комбинезона, шлема и резиновых перчаток порог не переступит. Невдомек ему, что в лаборатории – стерильная чистота и все эксперименты ведутся в герметичных боксах. Только вопиющая халатность или прямая диверсия может привести к инфицированию персонала.
Аккуратно, миллиметр за миллиметром, Полынов приоткрыл дверь в лабораторию и заглянул в щель.
Лаборатория, она и в Африке лаборатория. Прозрачный бокс с никелированными манипуляторами у дальней стенки, два холодильника, где, несомненно, в герметичных кюветах хранились биологические образцы, стеллаж с закрепленными в штативах реактивами. Как Никита и надеялся, Петрищева находилась в лаборатории одна. Лидия Петровна сидела за столом спиной к двери и набирала на компьютере какой-то текст, то и дело заглядывая в раскрытый лабораторный журнал. Поверх белой спецодежды на ней был прозрачный бактерицидный комбинезон, шуршащий при малейшем движении. Она действительно настолько увлеклась работой, что, когда в очередной раз громыхнула молния, лишь недовольно покосилась на окно и продолжила щелкать клавишами.
Уже не таясь, Полынов распахнул дверь и вошел.
– Здравствуй, Лиля, – сказал он.
Его тихое приветствие произвело впечатление взорвавшейся бомбы. Куда там полыханию молнии и грохоту грома за окном! Петрищева подскочила на привинченном к полу табурете и испуганно обернулась.
– К-кто в-вы?! – вскрикнула она.
Никита прикрыл за собой дверь, увидел торчащий из замка ключ, повернул его, затем прошел к столу, сбросил с плеч сумку на пол, сел напротив Петрищевой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38