Возили его в Центральный военный госпиталь, лежал в реабилитационном центре — никаких надежд. Врачи охали: как только жив остался?! Когда лежал в Бурденко, познакомился со священником. Приходил к ним по воскресеньям батюшка. Васька даже крестился, — произнес Николай со сдержанным почтением. — Нам Библии прислал и иконки бумажные…
— На зоне тоже некоторые в бога верить начинают, — задумчиво промолвил Святой.
— Василий из города уехал, — продолжал Серегин. — Вернулся в родную деревню. Квартиру сестрам оставил. А в деревне сошелся с местной.., расписались. Она за ним ухаживает. Ребенка собираются из детдома взять да усыновить.
— Молодец Голубев, не сломался! — искренне восхитился Святой. — На некоторых посмотришь: здоровый мужик, руки-ноги целы, а нутро гнилое. Ползет такой слизняк по жизни, ноет, на судьбу жалуется, каждому в жилетку плачется…
Святой опустил стекло. Встречный ветер взъерошил ему волосы.
— Давно у него был?
— В прошлом году на День десантника, — отозвался Николай — Пашка штуковину японскую привез, что-то вроде костылей. Он с ними передвигаться может, очень медленно, но все же… Даже работу нашел. Угадай, какую? Ни за что не догадаешься! Церковный староста! — Отвлекшись от дороги, Серегин взглянул на командира:
— Удивил?
— Меня, Коля, сложно удивить! — спокойно отреагировал Святой.
— Деревня маленькая, — слегка разочарованно продолжил Николай, — одни старики. Церковь под стать обитателям: того и гляди развалится. Понемногу восстанавливают, но средств не хватает. Священника не допросятся. Никто в захолустье ехать не желает. Дошло до того, что Васька сам службу правит: покойников отпевает, ну и прочее. Бабки упросили. Чудеса?! — невесело рассмеялся Серегин. — Скажи мне, что Голубев попом заделается, — ни за что не поверил бы!
Превратности судьбы — непредсказуемая штука. Годы разметали спецназовцев по разным уголкам страны. Но оставалась невидимая нить армейского братства, накрепко связывавшая этих парней И сейчас, сидя в машине с Серегиным, Святой понимал, что и он из этого братства — его полноправный член. Не вычеркнутый подлой рукой проходимцев в генеральских мундирах, заклейменный лагерем преступник, а командир разведывательного взвода, пусть и бывший, но командир.
— О Скуридине почему молчишь? — Святой вспомнил последнего из пятерки разведчиков.
Серегин скривился, точно проглотил что-то нестерпимо горькое — Вот с ним похуже будет. Отслужил, подался по контракту в бригаду спецназа МВД, планировал поступать в училище, но скурвился. Как говорится: вчера ты был бойцом в ОМОНе, сегодня стал вором в законе. Тусуется по Москве на улетном джипе. Бандитом, короче, Скуридин стал. Разное про него слышал. Влетел по сто сорок седьмой статье…
— Мошенничество! — эхом отозвался Святой. Номера статей Уголовного кодекса он выучил не хуже таблицы умножения.
— ..Сидел в следственном изоляторе четыре месяца. Братва выкупила… Не знаю, правда ли, но поговаривают, что Скуридин — киллер, специалист по взрывным устройствам — Откуда сведения? — недоверчиво переспросил Святой.
— Земля слухами полнится! Я, командир, в большой обиде на Скуридина! — торопливо заговорил Николай, хмуря брови. — Меня на счетчик солнцевская бригада поставила.
Вычислили мой бизнес, квартиру, которую в Москве снимал, подругу и начали давить: «Делиться, братан, надо „капустой“. Иначе уши пообрезаем». Свиньи! Я к Скуридину: мол, помоги крутых утихомирить, бешеные деньги требуют.
Он мне стопарь налил и говорит: «Отмазки, Коля, не пройдут. Солнцевские ребята — авторитетные. Неси бабки».
Пришлось сматываться из Москвы. Не город — золотое дно! — Николай сокрушенно вздохнул и философски добавил:
— В семье не без урода… Мы со Скуридиным контакты не поддерживаем. Себе дороже обойдется…
Искусство добывания денег Николай продемонстрировал после сытного ужина в хорошем кооперативном кафе. Как и полагается уверенному, преуспевающему человеку, он не стал изучать меню. Вместо этого Серегин улыбнулся официантке ослепительной голливудской улыбкой, игриво подмигнул и бархатным голосом произнес:
— Милая, мы с другом голодны, как лоси после брачного периода. Порекомендуй нам, что лучше — котлеты по-киевски или фирменные пельмени?
Официантка поправила кружевной передник, украшенный вышитым названием кафе, кокетливо стрельнула глазками и принялась сыпать мудреными заграничными названиями:
— Есть бигос по-бременски, на десерт — круассаны…
— Лапонька! — нежно проворковал Серегин. — Ты меня не поняла. Мы хотим плотно поужинать здоровой, привычной для желудка пищей. Гамбургеры, бигосы, пти-фруа и «биг маки» прибереги для лопухов. Значит, так! — Он откинулся на спинку стула. — Отварную картошечку с двойной порцией котлет, к ней селедочку. Селедка бочковая?
Официантка утвердительно хлопнула ресницами, слипшимися от туши.
— Отлично! Попроси на кухне от моего имени, чтобы выбрали пожирнее, и лучку побольше сверху. — Николай вошел во вкус. — Пельмени сами лепите?
— Не магазинные же подавать! — обиделась официантка. — Фирменные.
— Тогда две порции! Мне со сметаной. Командир, а тебе с чем?
— Все равно!
— Две со сметаной. Салаты и десерт на твое усмотрение! — милостиво согласился Серегин, откровенно раздевая взглядом жрицу частного общепита.
— Пить что будете? — томным голосом пропела официантка. Крутой клиент не мог оставить ее равнодушной.
— Исключительно водку, — тоном знатока ответил Николай. — Бутылку «Смирнова» минут на десять в холодильник положи. Мы подождем. А пока супчик подай.
Ужин показался Святому царским пиром. С желудком, переполненным кооперативными яствами, он блаженно вытянул под столом ноги и задремал. Из этого состояния его вывел голос Серегина:
— Подъем, командир! Пора делом заняться!
Николай небрежно затолкал официантке в карман передника несколько крупных купюр и отказался от сдачи, чем окончательно покорил девушку.
— А скажи-ка, милая, в вашем дивном городе металлургов и самых красивых официанток мира залы игральных автоматов имеются? — вдруг спросил Серегин.
— На железнодорожном вокзале есть, — несколько удивленно ответила девушка.
— Какие? — продолжал Николай свой странный допрос.
Официантка задумалась, смешно наморщив маленький носик:
— Ну, «Морской бой», «Ралли»… Да я не знаю! У детворы такое надо спрашивать.
— Котик, меня интересуют залы с настоящими игральными автоматами. «Морской бой» оставим для юных нахимовцев учиться топить вражеские корабли и подводные лодки.
Мы с приятелем любим играть на деньги…
Девушка подозрительно покосилась в сторону Святого.
Его скромный гардероб не гармонировал с шикарным прикидом Серегина.
Коля перехватил взгляд официантки.
— Угадала, красавица. Проигрался мой приятель. Азартный парень, все до нитки спустил. Продал костюм от Валентине, часы «Ролекс» и массу других ценных вещей. Он, как великий русский писатель Федор Достоевский, — игрок-маньяк — Слегка захмелевшего Серегина понесло:
— Ты, ласточка, конечно же, читала его бессмертное произведение «Муму», где жестокосердный дворник топит маленькую собачку и рубит топором мерзкую старуху?
— Кончай выдрючиваться. — Святой ткнул своего бывшего подчиненного кулаком в бок.
Девушка оказалась начитанной и лихо отбрила балагура:
— Переиграли, уважаемый, на автоматах! Пьяный дворник загрыз бедную собачку, а старуха за это мужика утопила.
И не «Муму» это вовсе, а «Преступление и наказание», и написал его Лев Толстой. Читайте классику повнимательнее — В ее глазах сверкнули веселые искорки.
— Съел? — Святой снова толкнул посрамленного шутника.
— Потрясен вашими глубокими познаниями, — капитулировал Серегин и вслед за тем заговорщицким голосом пообещал — Завтра обязательно навестим ваше кафе и познакомимся поближе.
— Зачем? — жеманно пожала плечами симпатичная официантка.
— Чтобы восполнить пробелы в знании классической литературы в более интимной обстановке, — очаровывал девушку неугомонный Николай. — А сейчас, извините, труба зовет!
Он встал и ловко чмокнул официантку в щеку.
— Вперед, командир! Злачные места истосковались по нашим тугрикам. Как говаривал великий русский актер Вася Шукшин, деньги жгут мой карман!
Коля помахал перед носиком смеющейся девушки увесистым кожаным портмоне. Наверное, точно так же в этих краях лет сто назад махивали «лопатниками» <Лопатник (устар.) — портмоне.> бородатые герои Мамина-Сибиряка.
Зал игральных автоматов со звучным названием «Эльдорадо» занимал часть цокольного этажа старинного здания, бывшего до революции резиденцией представителя горнорудного департамента его императорского величества.
В здании поочередно размещались штаб части Уральского казачьего корпуса генерал-майора Гришина-Алмазова, редакция газеты «Красный пролетарий», квартировали бойцы отряда особого назначения по борьбе с бандитизмом, которых сменили счетоводы финансовой инспекции, просидевшие до самой войны. Бухгалтеров и инспекторов вытеснили эвакуированные из Москвы, Воронежа и Ленинграда инженеры оборонительных заводов.
В послевоенное время особняк заняли не меньше дюжины контор, от райсобеса до домоуправления. Каждая контора имела свой закуток в цокольном этаже, куда складировала сломанную мебель, вышедшие из обращения бланки и прочую дребедень.
Когда же большинство этих советских бюрократических монстров приказало долго жить, предприимчивые люди взяли в аренду захламленное помещение, провели косметический ремонт, сварганили неоновую рекламу, которая зазывающе подмигивала разноцветными огоньками над входом в игральный зал.
Само же помещение особым изяществом не отличалось.
Голые окрашенные стены, пара ниток «бегущих огней», белые люминесцентные лампы под потолком. У входа стоял обычный канцелярский стол, отгороженный от посетителей низкой деревянной стойкой, чуть дальше примостился коммерческий ларек с пивом, сигаретами и кофеваркой-экспрессом. Вдоль стен вытянулись шеренги игральных автоматов. Ближе к входу детские типа «Охота на уток», «Авторалли», «Бильярд». Подальше — забава для взрослых: «Блэк джек», «Покер» и тому подобное.
Перед автоматами стояли кресла, сделанные из никелированных металлических трубок, с сиденьями и спинками, обтянутыми красным дерматином. У клавиатур на каждом столике срезанные пивные банки для окурков. Импровизированные пепельницы дымились, как вулканы перед извержением.
Сквозь молочно-белую дымовую завесу пробивался свет экранов игральных автоматов. Что-то постоянно повизгивало, пищало, скрипело и звенело.
Игроки самозабвенно дергали за рычаги, нажимали кнопки, разочарованно вздыхали и после проигранного кона бежали к столу покупать очередные жетоны.
Понурый юнец с лицом нездорового зеленоватого цвета, подперев подбородок рукой, равнодушно менял купюры на жетоны. Деньги покрупнее он прятал в поясной кошелек, мелочь оставалась лежать на столе.
Временами парень забрасывал ноги на деревянную стойку, словно американский шериф из вестерна, и раскачивался на двух ножках стула. При этом джинсы у него сползали, обнажая белые несвежие носки, сбившиеся в гармошку на тонких, рахитичных щиколотках.
Тонким голосом кастрата, едва различимым среди шума, производимого игральными автоматами, он просил принести ему кофе:
— Лена.., плесни мне полчашечки! Башка раскалывается!
На зов из коммерческого киоска выходила девчушка лет семнадцати с взлохмаченными белокурыми волосами и красными от табачного дыма глазами. Не разжимая тонких бескровных губ, она материла парня, отвлекающего ее от основной работы — рассматривания толстых иллюстрированных западных каталогов одежды.
Эти служащие игрального зала были, что называется, два сапога пара. Оба они походили на притравленных дихлофосом мух.
Третий, накачанный бугай, был им полной противоположностью. Он курсировал между рядами автоматов и одергивал слишком ретивых посетителей, кого словом, а кого и подзатыльником…
— Босс! Почем жетоны? — спросил Серегин пришибленного парня.
— Пятьсот «деревянных», — ответил тот, словно камни языком ворочал.
— В Москве дешевле! — возмутился Николай, расстегивая портмоне.
— Не нравится — езжай играть туда! — сквозь зубы процедил продавец жетонов, всем своим видом выказывая презрение к такому редкостному скупердяю.
— Отсыпь на двадцать тысяч для начала! — протянул деньги Серегин.
Взгляд парня потеплел.
— Солидному клиенту почет и уважение! — протянул слуга азарта. Казалось, он вот-вот добавит: «ваше величество».
Горсть жетонов перекочевала из жестяной банки в руки Николая. Распределив их по карманам, Серегин уверенным шагом завсегдатая подобных заведений двинулся к автоматам. Он занял свободное место и опустил кругляш в прорезь.
— Начнем, пожалуй, — сказал Коля и дернул за рычаг.
Электромеханическая машина, прозванная «одноруким бандитом», о которой советские граждане знали из статей под рубрикой «Их нравы», почти не изменилась со времени своего создания в конце сороковых годов. Несколько улучшился дизайн, добавились разные примочки в виде звуковых сигналов, цветных огоньков, но принцип остался прежним — на вращающемся барабане должны были совпасть картинки. Одинаковый набор вишенок или иных плодов означал выигрыш. Автомат выплевывал пригоршню жетонов, которые следовало обменять на деньги.
Кроме «одноруких бандитов», в зале были аппараты, предлагавшие игры посложнее, чем простое дерганье за рычаг. Пользуясь клавиатурой, клиент соревновался с электронным мозгом машины, запрограммированным на постоянное увеличение ставок и соответственное увеличение возможного выигрыша.
Тут игра шла всерьез. Сосредоточенные люди вглядывались в экраны мониторов, нервно курили, запивая табачную горечь скверно приготовленным кофе. Игрока окружали зрители, дававшие бесплатные советы, как объегорить хваленую заморскую технику.
Святой не понимал, зачем бывший сержант привел его в это нижнетагильское «Эльдорадо». Да и вел себя Николай как-то странно. Он слабо интересовался выпадающими комбинациями, не глядя, опускал жетоны. Зато внимательно изучив фабричную маркировку на боковой панели автомата, Серегин удовлетворенно заметил:
— Тайваньская дешевка!
Следующим этапом стало наблюдение за игроками. Эксспецназовец проявил талант психолога пополам с классным детективом.
— Смотри! — Движением глаз он указал на средних лет мужчину, истерично барабанившего по клавиатуре короткими пальцами-сосисками. «Клиент» весь взмок. Блики огоньков отражались в капельках пота, делая кожу лица похожей на шкуру меняющего цвет хамелеона.
Время от времени он затягивался сигаретой. По двум пепельницам, заполненным бычками, Николай определил:
— Часа два мучается, не меньше.
— Маньяк! — неодобрительно пробормотал Святой. — Лучше бы пива сходил выпить. Взопрел весь. Коля, что нам тут надо? Объясни! Меня тошнит от дыма. — Он демонстративно помахал рукой. — Накурено здесь! Крематорий!
Серегин молча продолжал изучать игроков, задерживаясь на некоторых заинтересовавших его экземплярах. Затем он отослал Святого к ларьку за сигаретами и пивом.
— Битый час сидим. Просадили кучу денег… — проворчал Святой и со злостью зашвырнул за игральный автомат смятый пластиковый стаканчик.
— Сто двадцать восемь рубчиков, — спокойно уточнил Серегин.
Он давно снял галстук, пристроил плащ на спинку стула, —И даже туфли у него болтались на носках, оставляя пятки свободными.
Парня с жетонами Николай подзывал небрежным пощелкиванием пальцев или поистине купеческим окриком:
— Петруша, подавай!
Девочку из ларька за торчащие во все стороны белобрысые космы он окрестил довольно обидной кличкой «мой маленький дикобразик», купил ей шоколадку и пачку «Мальборо».
— Воду для кофе кипяти, а не помоями заливай! — попросил Николай, вручая подарки.
Святого мутило от душной атмосферы зала, от выпитого кофе, пива и водки за ужином. Наконец он не выдержав, схватил своего благодетеля за шиворот и попытался поднять его с места.
— Не дури! — вырвался тот. — Самое важное впереди! Занимай четвертый автомат с правого края и никого не подпускай к нему. — Он вручил Святому жетоны. — Начнем работать!
В течение следующего получаса Николай опустошал содержимое игральных автоматов. Выигрышные комбинации складывались сами собой. Журчащий ручеек кругляшей непрерывно сыпался в специальную выемку внизу автомата.
Святой ходил за Серегиным, тщетно пытаясь разгадать причину неожиданного везения.
— Машина — дура! — понемногу делился Николай. — Работает волнами. Отлив — дурит тебя безбожно, а потом устает! Выдает максимальный выигрыш, и это, по моей теории, называется приливом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— На зоне тоже некоторые в бога верить начинают, — задумчиво промолвил Святой.
— Василий из города уехал, — продолжал Серегин. — Вернулся в родную деревню. Квартиру сестрам оставил. А в деревне сошелся с местной.., расписались. Она за ним ухаживает. Ребенка собираются из детдома взять да усыновить.
— Молодец Голубев, не сломался! — искренне восхитился Святой. — На некоторых посмотришь: здоровый мужик, руки-ноги целы, а нутро гнилое. Ползет такой слизняк по жизни, ноет, на судьбу жалуется, каждому в жилетку плачется…
Святой опустил стекло. Встречный ветер взъерошил ему волосы.
— Давно у него был?
— В прошлом году на День десантника, — отозвался Николай — Пашка штуковину японскую привез, что-то вроде костылей. Он с ними передвигаться может, очень медленно, но все же… Даже работу нашел. Угадай, какую? Ни за что не догадаешься! Церковный староста! — Отвлекшись от дороги, Серегин взглянул на командира:
— Удивил?
— Меня, Коля, сложно удивить! — спокойно отреагировал Святой.
— Деревня маленькая, — слегка разочарованно продолжил Николай, — одни старики. Церковь под стать обитателям: того и гляди развалится. Понемногу восстанавливают, но средств не хватает. Священника не допросятся. Никто в захолустье ехать не желает. Дошло до того, что Васька сам службу правит: покойников отпевает, ну и прочее. Бабки упросили. Чудеса?! — невесело рассмеялся Серегин. — Скажи мне, что Голубев попом заделается, — ни за что не поверил бы!
Превратности судьбы — непредсказуемая штука. Годы разметали спецназовцев по разным уголкам страны. Но оставалась невидимая нить армейского братства, накрепко связывавшая этих парней И сейчас, сидя в машине с Серегиным, Святой понимал, что и он из этого братства — его полноправный член. Не вычеркнутый подлой рукой проходимцев в генеральских мундирах, заклейменный лагерем преступник, а командир разведывательного взвода, пусть и бывший, но командир.
— О Скуридине почему молчишь? — Святой вспомнил последнего из пятерки разведчиков.
Серегин скривился, точно проглотил что-то нестерпимо горькое — Вот с ним похуже будет. Отслужил, подался по контракту в бригаду спецназа МВД, планировал поступать в училище, но скурвился. Как говорится: вчера ты был бойцом в ОМОНе, сегодня стал вором в законе. Тусуется по Москве на улетном джипе. Бандитом, короче, Скуридин стал. Разное про него слышал. Влетел по сто сорок седьмой статье…
— Мошенничество! — эхом отозвался Святой. Номера статей Уголовного кодекса он выучил не хуже таблицы умножения.
— ..Сидел в следственном изоляторе четыре месяца. Братва выкупила… Не знаю, правда ли, но поговаривают, что Скуридин — киллер, специалист по взрывным устройствам — Откуда сведения? — недоверчиво переспросил Святой.
— Земля слухами полнится! Я, командир, в большой обиде на Скуридина! — торопливо заговорил Николай, хмуря брови. — Меня на счетчик солнцевская бригада поставила.
Вычислили мой бизнес, квартиру, которую в Москве снимал, подругу и начали давить: «Делиться, братан, надо „капустой“. Иначе уши пообрезаем». Свиньи! Я к Скуридину: мол, помоги крутых утихомирить, бешеные деньги требуют.
Он мне стопарь налил и говорит: «Отмазки, Коля, не пройдут. Солнцевские ребята — авторитетные. Неси бабки».
Пришлось сматываться из Москвы. Не город — золотое дно! — Николай сокрушенно вздохнул и философски добавил:
— В семье не без урода… Мы со Скуридиным контакты не поддерживаем. Себе дороже обойдется…
Искусство добывания денег Николай продемонстрировал после сытного ужина в хорошем кооперативном кафе. Как и полагается уверенному, преуспевающему человеку, он не стал изучать меню. Вместо этого Серегин улыбнулся официантке ослепительной голливудской улыбкой, игриво подмигнул и бархатным голосом произнес:
— Милая, мы с другом голодны, как лоси после брачного периода. Порекомендуй нам, что лучше — котлеты по-киевски или фирменные пельмени?
Официантка поправила кружевной передник, украшенный вышитым названием кафе, кокетливо стрельнула глазками и принялась сыпать мудреными заграничными названиями:
— Есть бигос по-бременски, на десерт — круассаны…
— Лапонька! — нежно проворковал Серегин. — Ты меня не поняла. Мы хотим плотно поужинать здоровой, привычной для желудка пищей. Гамбургеры, бигосы, пти-фруа и «биг маки» прибереги для лопухов. Значит, так! — Он откинулся на спинку стула. — Отварную картошечку с двойной порцией котлет, к ней селедочку. Селедка бочковая?
Официантка утвердительно хлопнула ресницами, слипшимися от туши.
— Отлично! Попроси на кухне от моего имени, чтобы выбрали пожирнее, и лучку побольше сверху. — Николай вошел во вкус. — Пельмени сами лепите?
— Не магазинные же подавать! — обиделась официантка. — Фирменные.
— Тогда две порции! Мне со сметаной. Командир, а тебе с чем?
— Все равно!
— Две со сметаной. Салаты и десерт на твое усмотрение! — милостиво согласился Серегин, откровенно раздевая взглядом жрицу частного общепита.
— Пить что будете? — томным голосом пропела официантка. Крутой клиент не мог оставить ее равнодушной.
— Исключительно водку, — тоном знатока ответил Николай. — Бутылку «Смирнова» минут на десять в холодильник положи. Мы подождем. А пока супчик подай.
Ужин показался Святому царским пиром. С желудком, переполненным кооперативными яствами, он блаженно вытянул под столом ноги и задремал. Из этого состояния его вывел голос Серегина:
— Подъем, командир! Пора делом заняться!
Николай небрежно затолкал официантке в карман передника несколько крупных купюр и отказался от сдачи, чем окончательно покорил девушку.
— А скажи-ка, милая, в вашем дивном городе металлургов и самых красивых официанток мира залы игральных автоматов имеются? — вдруг спросил Серегин.
— На железнодорожном вокзале есть, — несколько удивленно ответила девушка.
— Какие? — продолжал Николай свой странный допрос.
Официантка задумалась, смешно наморщив маленький носик:
— Ну, «Морской бой», «Ралли»… Да я не знаю! У детворы такое надо спрашивать.
— Котик, меня интересуют залы с настоящими игральными автоматами. «Морской бой» оставим для юных нахимовцев учиться топить вражеские корабли и подводные лодки.
Мы с приятелем любим играть на деньги…
Девушка подозрительно покосилась в сторону Святого.
Его скромный гардероб не гармонировал с шикарным прикидом Серегина.
Коля перехватил взгляд официантки.
— Угадала, красавица. Проигрался мой приятель. Азартный парень, все до нитки спустил. Продал костюм от Валентине, часы «Ролекс» и массу других ценных вещей. Он, как великий русский писатель Федор Достоевский, — игрок-маньяк — Слегка захмелевшего Серегина понесло:
— Ты, ласточка, конечно же, читала его бессмертное произведение «Муму», где жестокосердный дворник топит маленькую собачку и рубит топором мерзкую старуху?
— Кончай выдрючиваться. — Святой ткнул своего бывшего подчиненного кулаком в бок.
Девушка оказалась начитанной и лихо отбрила балагура:
— Переиграли, уважаемый, на автоматах! Пьяный дворник загрыз бедную собачку, а старуха за это мужика утопила.
И не «Муму» это вовсе, а «Преступление и наказание», и написал его Лев Толстой. Читайте классику повнимательнее — В ее глазах сверкнули веселые искорки.
— Съел? — Святой снова толкнул посрамленного шутника.
— Потрясен вашими глубокими познаниями, — капитулировал Серегин и вслед за тем заговорщицким голосом пообещал — Завтра обязательно навестим ваше кафе и познакомимся поближе.
— Зачем? — жеманно пожала плечами симпатичная официантка.
— Чтобы восполнить пробелы в знании классической литературы в более интимной обстановке, — очаровывал девушку неугомонный Николай. — А сейчас, извините, труба зовет!
Он встал и ловко чмокнул официантку в щеку.
— Вперед, командир! Злачные места истосковались по нашим тугрикам. Как говаривал великий русский актер Вася Шукшин, деньги жгут мой карман!
Коля помахал перед носиком смеющейся девушки увесистым кожаным портмоне. Наверное, точно так же в этих краях лет сто назад махивали «лопатниками» <Лопатник (устар.) — портмоне.> бородатые герои Мамина-Сибиряка.
Зал игральных автоматов со звучным названием «Эльдорадо» занимал часть цокольного этажа старинного здания, бывшего до революции резиденцией представителя горнорудного департамента его императорского величества.
В здании поочередно размещались штаб части Уральского казачьего корпуса генерал-майора Гришина-Алмазова, редакция газеты «Красный пролетарий», квартировали бойцы отряда особого назначения по борьбе с бандитизмом, которых сменили счетоводы финансовой инспекции, просидевшие до самой войны. Бухгалтеров и инспекторов вытеснили эвакуированные из Москвы, Воронежа и Ленинграда инженеры оборонительных заводов.
В послевоенное время особняк заняли не меньше дюжины контор, от райсобеса до домоуправления. Каждая контора имела свой закуток в цокольном этаже, куда складировала сломанную мебель, вышедшие из обращения бланки и прочую дребедень.
Когда же большинство этих советских бюрократических монстров приказало долго жить, предприимчивые люди взяли в аренду захламленное помещение, провели косметический ремонт, сварганили неоновую рекламу, которая зазывающе подмигивала разноцветными огоньками над входом в игральный зал.
Само же помещение особым изяществом не отличалось.
Голые окрашенные стены, пара ниток «бегущих огней», белые люминесцентные лампы под потолком. У входа стоял обычный канцелярский стол, отгороженный от посетителей низкой деревянной стойкой, чуть дальше примостился коммерческий ларек с пивом, сигаретами и кофеваркой-экспрессом. Вдоль стен вытянулись шеренги игральных автоматов. Ближе к входу детские типа «Охота на уток», «Авторалли», «Бильярд». Подальше — забава для взрослых: «Блэк джек», «Покер» и тому подобное.
Перед автоматами стояли кресла, сделанные из никелированных металлических трубок, с сиденьями и спинками, обтянутыми красным дерматином. У клавиатур на каждом столике срезанные пивные банки для окурков. Импровизированные пепельницы дымились, как вулканы перед извержением.
Сквозь молочно-белую дымовую завесу пробивался свет экранов игральных автоматов. Что-то постоянно повизгивало, пищало, скрипело и звенело.
Игроки самозабвенно дергали за рычаги, нажимали кнопки, разочарованно вздыхали и после проигранного кона бежали к столу покупать очередные жетоны.
Понурый юнец с лицом нездорового зеленоватого цвета, подперев подбородок рукой, равнодушно менял купюры на жетоны. Деньги покрупнее он прятал в поясной кошелек, мелочь оставалась лежать на столе.
Временами парень забрасывал ноги на деревянную стойку, словно американский шериф из вестерна, и раскачивался на двух ножках стула. При этом джинсы у него сползали, обнажая белые несвежие носки, сбившиеся в гармошку на тонких, рахитичных щиколотках.
Тонким голосом кастрата, едва различимым среди шума, производимого игральными автоматами, он просил принести ему кофе:
— Лена.., плесни мне полчашечки! Башка раскалывается!
На зов из коммерческого киоска выходила девчушка лет семнадцати с взлохмаченными белокурыми волосами и красными от табачного дыма глазами. Не разжимая тонких бескровных губ, она материла парня, отвлекающего ее от основной работы — рассматривания толстых иллюстрированных западных каталогов одежды.
Эти служащие игрального зала были, что называется, два сапога пара. Оба они походили на притравленных дихлофосом мух.
Третий, накачанный бугай, был им полной противоположностью. Он курсировал между рядами автоматов и одергивал слишком ретивых посетителей, кого словом, а кого и подзатыльником…
— Босс! Почем жетоны? — спросил Серегин пришибленного парня.
— Пятьсот «деревянных», — ответил тот, словно камни языком ворочал.
— В Москве дешевле! — возмутился Николай, расстегивая портмоне.
— Не нравится — езжай играть туда! — сквозь зубы процедил продавец жетонов, всем своим видом выказывая презрение к такому редкостному скупердяю.
— Отсыпь на двадцать тысяч для начала! — протянул деньги Серегин.
Взгляд парня потеплел.
— Солидному клиенту почет и уважение! — протянул слуга азарта. Казалось, он вот-вот добавит: «ваше величество».
Горсть жетонов перекочевала из жестяной банки в руки Николая. Распределив их по карманам, Серегин уверенным шагом завсегдатая подобных заведений двинулся к автоматам. Он занял свободное место и опустил кругляш в прорезь.
— Начнем, пожалуй, — сказал Коля и дернул за рычаг.
Электромеханическая машина, прозванная «одноруким бандитом», о которой советские граждане знали из статей под рубрикой «Их нравы», почти не изменилась со времени своего создания в конце сороковых годов. Несколько улучшился дизайн, добавились разные примочки в виде звуковых сигналов, цветных огоньков, но принцип остался прежним — на вращающемся барабане должны были совпасть картинки. Одинаковый набор вишенок или иных плодов означал выигрыш. Автомат выплевывал пригоршню жетонов, которые следовало обменять на деньги.
Кроме «одноруких бандитов», в зале были аппараты, предлагавшие игры посложнее, чем простое дерганье за рычаг. Пользуясь клавиатурой, клиент соревновался с электронным мозгом машины, запрограммированным на постоянное увеличение ставок и соответственное увеличение возможного выигрыша.
Тут игра шла всерьез. Сосредоточенные люди вглядывались в экраны мониторов, нервно курили, запивая табачную горечь скверно приготовленным кофе. Игрока окружали зрители, дававшие бесплатные советы, как объегорить хваленую заморскую технику.
Святой не понимал, зачем бывший сержант привел его в это нижнетагильское «Эльдорадо». Да и вел себя Николай как-то странно. Он слабо интересовался выпадающими комбинациями, не глядя, опускал жетоны. Зато внимательно изучив фабричную маркировку на боковой панели автомата, Серегин удовлетворенно заметил:
— Тайваньская дешевка!
Следующим этапом стало наблюдение за игроками. Эксспецназовец проявил талант психолога пополам с классным детективом.
— Смотри! — Движением глаз он указал на средних лет мужчину, истерично барабанившего по клавиатуре короткими пальцами-сосисками. «Клиент» весь взмок. Блики огоньков отражались в капельках пота, делая кожу лица похожей на шкуру меняющего цвет хамелеона.
Время от времени он затягивался сигаретой. По двум пепельницам, заполненным бычками, Николай определил:
— Часа два мучается, не меньше.
— Маньяк! — неодобрительно пробормотал Святой. — Лучше бы пива сходил выпить. Взопрел весь. Коля, что нам тут надо? Объясни! Меня тошнит от дыма. — Он демонстративно помахал рукой. — Накурено здесь! Крематорий!
Серегин молча продолжал изучать игроков, задерживаясь на некоторых заинтересовавших его экземплярах. Затем он отослал Святого к ларьку за сигаретами и пивом.
— Битый час сидим. Просадили кучу денег… — проворчал Святой и со злостью зашвырнул за игральный автомат смятый пластиковый стаканчик.
— Сто двадцать восемь рубчиков, — спокойно уточнил Серегин.
Он давно снял галстук, пристроил плащ на спинку стула, —И даже туфли у него болтались на носках, оставляя пятки свободными.
Парня с жетонами Николай подзывал небрежным пощелкиванием пальцев или поистине купеческим окриком:
— Петруша, подавай!
Девочку из ларька за торчащие во все стороны белобрысые космы он окрестил довольно обидной кличкой «мой маленький дикобразик», купил ей шоколадку и пачку «Мальборо».
— Воду для кофе кипяти, а не помоями заливай! — попросил Николай, вручая подарки.
Святого мутило от душной атмосферы зала, от выпитого кофе, пива и водки за ужином. Наконец он не выдержав, схватил своего благодетеля за шиворот и попытался поднять его с места.
— Не дури! — вырвался тот. — Самое важное впереди! Занимай четвертый автомат с правого края и никого не подпускай к нему. — Он вручил Святому жетоны. — Начнем работать!
В течение следующего получаса Николай опустошал содержимое игральных автоматов. Выигрышные комбинации складывались сами собой. Журчащий ручеек кругляшей непрерывно сыпался в специальную выемку внизу автомата.
Святой ходил за Серегиным, тщетно пытаясь разгадать причину неожиданного везения.
— Машина — дура! — понемногу делился Николай. — Работает волнами. Отлив — дурит тебя безбожно, а потом устает! Выдает максимальный выигрыш, и это, по моей теории, называется приливом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42