Глава 2
Жизнь — это яростная, непрекращающаяся борьба. И победа в этой борьбе не имеет ничего общего со справедливостью.
Дж. Оруэлл. «Каталонский дневник»
Трелевочная машина, подпрыгивая на ухабах, медленно, но верно приближалась к районному центру Верхотурье, где находилась ближайшая от зоны железнодорожная станция.
Словоохотливый шофер делился с Новиковым планами:
— Подамся в роту охраны. Новый набор начинается.
Твердый оклад плюс форма. Детскую колонию закрыли, взрослую расширяют… — Он достал из бардачка сложенную вчетверо районную газету «Новая жизнь». — Смотри, что пишут…
— Дай я сам. — Виктор перехватил газету. — Лучше за дорогой следи. Вылетим в кювет с такой ездой.
Машина выписывала немыслимые кренделя.
— Да я ее как пять пальцев знаю! — уверенно сказал шофер, но газету отдал. В этих местах с зеками старались лишний раз не связываться.
Статья была написана по всем правилам рекламы: «Спешите, ну кто еще сегодня даст вам возможность стать самостоятельными и независимыми людьми в этом царящем вокруг хаосе».
Новиков смял газету.
— Фуфло! — коротко бросил он.
— А куда еще податься-то? — возразил водитель. — На девять тысяч жителей — тысяча безработных. Жена в детском саду воспитательницей, так ей зарплату три месяца не платят! Хорошо, огородик свой есть, иначе ноги давно протянули бы. А тут хоть что-то…
Райцентр был грязен и непригляден, как любой заштатный городок русской провинции. Все его величие богатого перевалочного пункта на пути из Сибири в центральные российские губернии осталось где-то далеко в прошлом.
Машина свернула у Крестовоздвиженского собора, построенного на купеческие деньги. Уральские толстосумы хотели утереть нос самому Санкт-Петербургу и поэтому не жалели своих миллионов. Возвели собор почти как Исаакиевский, огромный и величественный. Большевики же переоборудовали храм в колонию для несовершеннолетних.
— К станции топай прямо по этой улице! — бросил шофер на прощание.
Убогое здание железнодорожного вокзала окружали лужи, сравнимые по размерам с небольшими озерами. Вода, подернутая маслянистой пленкой, переливалась всеми цветами радуги.
Людей было немного: две-три старушки в платочках, молодая пара, попеременно укачивающая плачущего в коляске младенца, несколько мрачного вида мужиков с вонючими цигарками.
Окошко кассы прикрывала фанерная дощечка. Новиков постучал. Фанерка отодвинулась, и пространство окна заполнила пухлая физиономия.
— Чего ломишься? — недовольно пробурчала она.
Виктор видел лишь двойной подбородок, карминно-красные губы, маленький носик, затерявшийся среди объемистых щек. Он пригнулся, чтобы получше рассмотреть кассиршу.
— Куда хайло суешь? — послышалось из-за амбразуры. — А, товарищ отсидевший! Давно красивых баб не видел? Полюбуйся! — обратилась она к кому-то, кто поддержал ее тявкающим хохотом.
— До Нижнего Тагила билет сколько стоит? — спросил Новиков.
— Домой собрался? — вопросом на вопрос ответила толстуха.
Было в ней что-то неприятное. Раскормленное лицо, похотливо поблескивающие глазки, массивные золотые серьги, оттягивающие мочки ушей, ряд мелких оскаленных зубов.
— Ответьте, пожалуйста: сколько стоит билет? — предельно вежливо повторил пьянеющий от долгожданной свободы, отмотавший немалый срок зек.
— Обедаю! Читать на зоне разучился? — окрысилась кассирша.
Дощечка вернулась на прежнее место.
— К тебе по-человечески обращаются! — из-за перегородки взывал Виктор. — Уехать мне надо, подруга!
— Всем вам, сволочам, побыстрее смотаться хочется, — донеслось из-за фанерной брони. — Что, не нравится у нас?
Кассирша принадлежала к породе вдохновенных самок.
Вышедший на свободу зек был подходящим объектом для демонстрации этого таланта перед подругой.
— Отойди от окошка, урка! — трещала толстуха. — Лезет внаглую, поесть спокойно не дает! Видишь, Надюша, как тут работать?!
— Кошмар, Инночка, — поддакнула невидимая подруга. — Я, будь моя воля, вообще их из лагерей не выпускала бы. Мало нечисти пересажали. Сталина на них нет!
Женский галдеж сменился шепотом. Иногда фанерка отодвигалась, и две пары глаз пытливо изучали мужчину.
Скучающая вокзальная публика навострила уши. Скандал, как выражаются футбольные комментаторы, назревал.
— Девушки! — упорствовал Новиков. — Давайте по-хорошему…
— Угрожает! Ты слыхала, Надя?! Эта сволочь мне угрожает! — взорвалась кассирша, давясь непрожеванным бутербродом. — Беги, вызывай милицию! — Раскрасневшаяся физиономия снова просунулась в узкую амбразуру окна. — Ты не домой у меня поедешь, а обратно на зону, бандюга!
Виктор аккуратно вытер капли слюны, попавшие ему в лицо. В следующее мгновение его кулак выбил деревяшку.
Кассирша истошно завизжала. Старушки с редкостной для их возраста прытью выскочили из здания.
— Слушай, шалава. — Новиков держал женщину за отвисшую мочку уха. — Если ты думаешь, что человек, побывавший за решеткой, уже не человек, то глубоко ошибаешься!
Он понимал, что зря сцепился с этой дебелой хамкой, отупевшей от лени.
— Ишь, ряху наела!
Молодой папаша, отставив коляску и развернув грудь колесом, направился было к кассе. Его осторожная супруга уцепилась за рукав:
— Обалдел! Посмотри на его рожу!
Подруга кассирши шальными глазами наблюдала, как воспитывают ее знакомую.
— — Отпустите ее, пожалуйста, — просила она сквозь слезы. — Ухо оторвете. Женщине без уха никак нельзя.
— Новая серьга… Грабит! Милиция! — истошно вопила кассирша.
— На кой мне сдалась твоя серьга? — Новиков отпустил женщину, но тут же об этом пожалел.
Тяжелый металлический компостер пролетел над головой Виктора, но тот успел вовремя присесть. Вслед за компостером выглянула мегера, чтобы убедиться, уложила ли она противника. Милиционер, за которым сбегали резвые бабушки, застал конфликтующие стороны в забавном положении. Мужчина сидел под кассой, пригнув голову, его обидчица пыталась разглядеть, куда делся наглый зек.
— Стоять! — потрясал пистолетом совсем юный блюститель порядка. — Руки за голову! Лицом к стене! Нет… Ложись!
— Начальник, ты определись! — сказал Новиков, без Опаски глядя на оружие. — Стволом не размахивай, — посоветовал он, а сам подумал: «Паренек, я мог бы тебя моментально уделать».
Представитель власти обшарил карманы нарушителя.
— Кто такой?
— Справка об освобождении в сумке, — ответил Виктор.
Вышедшая из укрытия кассирша расшвыривала его убогие пожитки.
— Зверюга! Цапнул меня за сережку, давай с мясом рвать.
Ограбить хотел и меня, и кассу…
— Еще изнасиловать! — пошутил Новиков.
Молодой правоохранитель юмора не понял.
— Только освободился и опять за свое?! По какой статье срок отбывал? Из какой колонии?
— Шестьдесят восьмая ИТК. Освобожден подчистую по амнистии. Руки опустить можно?
— Стой, гнида! — вмешалась толстуха. — Не будешь сучки протягивать к порядочным женщинам. Наручники наденут, тогда и опустишь свои крючки зековские.
Ситуация складывалась не в пользу Новикова. Пискнула милицейская рация.
«Воронок» вызывает, — понял Новиков. — Врезать менту? До двери метров сорок. А что дальше? Фамилию он успел прочитать…"
— Извини, товарищ начальник, погорячился! — Виктор сделал попытку погасить глупый конфликт.
Ответом на мирную инициативу послужил удар сапогом в лучших традициях «сталинских соколов».
— Стой, не рыпайся! — рявкнул милиционер. Конечно же, он принял сторону знакомой кассирши. — Поедем в отделение, там разберемся. Ты, Инна, пиши заявление с подробным изложением факта ограбления.
— Ага, Пашечка! — приторно-сладким голосом произнесла вокзальная фурия. — Все до мелочей изложу. Оскорбления, угрозы… Буковка в буковку.
Рация не отвечала. Краем Глаза Новиков видел, как парень тряс черную коробочку, надавливал пальцами на кнопку, дергал антенну.
— Дерьмовая у тебя техника, — хмыкнул он.
— Зато наручники хорошие, — ухмыльнулся милиционер и снял с поясного ремня стальные браслеты.
Поглазеть на бесплатное зрелище собралась целая толпа.
Молодой папаша громко возмущался совсем обнаглевшими урками. Бабушки вздыхали да охали. Главная свидетельница происшествия предлагала подруге какое-то лекарство.
«Не дам браслеты надеть! — с холодной яростью подумал Новиков. — Никогда больше зеком не буду. Вырублю мента, а там будь что будет».
Мышцы не потеряли своей упругости за годы отсидки и были готовы к действию.
«Не прикасайся ко мне, — молился в душе недавний зек. — Глупенький мент, ты даже представить не можешь, что я вынужден буду сделать с тобой. Уходи поскорее…»
Роковая секунда приближалась. Щелкнули кольца наручников.
— Руки давай! — уверенным баском приказал милиционер.
Его перебил незнакомый Новикову голос:
— Одну минуточку! Это мой хороший знакомый и очень порядочный человек. Товарищ милиционер, притормозите!
Говоривший произнес свою речь не спеша, тоном знающего себе цену человека. Никакого страха перед представителем власти в его голосе не чувствовалось. Так разговаривают начальники высокого ранга и крупные мафиози.
— Возмутительно!
— Чего? — недоумевающе протянул милиционер.
— Где служебная этика? Где уважение к демократическим свободам граждан возрожденной России? — сыпал вопросами самоуверенный голос. — Набросились, как энкавэдэшные держиморды. Хорошо, что хоть стрелять не начали!
Новиков украдкой обернулся.
Отменно одетый молодой джентльмен подмигнул ему. На господине был распахнутый плащ, под ним темно-синий двубортный пиджак, рубашка в мелкую полоску, серые брюки, замшевые, немного испачканные вездесущей верхотурьевской грязью туфли. Костюм дополнял пестрый галстук «а-ля восход солнца на Таити».
Профессиональные кутюрье нашли бы в костюме говорившего массу изъянов, но для сотрудника районного отделения милиции сей прикид был верхом совершенства. Позволить себе носить столь шикарные шмотки мог исключительно авторитетный человек. Так, во всяком случае, расценил блюститель порядка.
— Отойдите, гражданин! Вы мешаете правоохранительным органам, — артачился милиционер, чтобы сохранить лицо.
— Во-первых, я не гражданин, а товарищ, — с достоинством ответил незнакомец. — Во-вторых, я лучший друг правоохранительных органов России и лишь поэтому позволяю себе сделать замечание несомненно выдающемуся постовому города Верхотурье.
Такая загадочная и одновременно изысканная речь окончательно сбила парнишку в форме с толку. Дуло пистолета, до сих пор направленное на Новикова, самопроизвольно опустилось вниз.
Джентльмен в светлом плаще не выпускал инициативу:
— Что, собственно говоря, произошло?
— Вызвали… — сбивчиво забормотал милиционер. — Бабушки прибежали… Говорят, кассиршу грабят, а он под кассой сидит. Инка в него тяжелыми предметами бросается…
Отбивается, значит…
— Старушки-марафонцы примчались? — ехидно переспросил незнакомец. — Посмотрите внимательно, товарищ младший сержант, эти бабушки жен декабристов помнят. Их возраст даже радиоуглеродным анализом определить нельзя.
А вы поверили их старческому маразму.
— Инна подтвердит! — растерянно сказал младший сержант. — Она заявление писать собралась.
Упакованный красавчик переключился на кассиршу. Он галантно подхватил подзаплывшую жирком даму и, не давая ей опомниться, что-то жарко зашептал на ухо. Постепенно рука джентльмена с локтя переместилась на талию, с которой в силу ее отсутствия соскользнула на солидных размеров ягодицы.
Презрительное, оскорбленное пофыркивание кассирши сменил легкий хохоток. Незнакомец обрабатывал толстуху минуты три, после чего она заявила:
— Кляузу на человека писать не стану. Сами разберемся.
— Как же так! — возмутился милиционер. — А нападение?
— Не было никакого нападения! — отрезала кассирша. — Сказала: сами разберемся!
— Нет, погоди! Я тебя за клевету привлеку! — забыв о задержанном, петушиным криком зашелся младший сержант.
Новиков уже давно повернулся к окружающим лицом и опустил руки.
Несостоявшаяся трагедия перерастала в комедию.
— Ожлобел! — криком на крик отвечала скандальная баба — Билеты без очереди берешь! К теще вообще без билетов ездишь! Пацан сопливый! Фуражку нахлобучил и думаешь, что все можно?! А спрятавшись у меня в кассе, на дежурстве тебе пить можно?!
— Хорош чепуху молоть! — перешел к обороне младший сержант.
Но весовые категории противников были слишком разные. Кассирша бросилась на штурм:
— Может, еще кой-чего порассказать? Пусть люди послушают, что сосунки вроде тебя семейным женщинам предлагают! Куда глаза воротишь? Не стыдно?!
Кассирша намекала на что-то личное, о чем младшему сержанту говорить принародно явно не хотелось.
Воспользовавшись размолвкой между двумя недавними союзниками, незнакомец подошел к Новикову.
— Здорово, мужик! С зоны откинулся?
— Привет! — сдержанно произнес Виктор, не зная, чего ждать от непрошеного заступника. Зона приучила его к звериной осторожности, особенно по отношению к людям.
— С зоны… Худой, как церковная мышь, — критически окинул взглядом бывшего зека вальяжный господин.
— Курорт неважнецкий! — улыбнулся Новиков. — И подзадержался я тут.
— Отъешься! — ободряюще произнес незнакомец.
— Надеюсь… — Новиков нагнулся, чтобы собрать разбросанные кассиршей вещи.
Окончательно сбитые с толку старушки на всякий случай принялись помогать зачинщику конфликта. Милая парочка между тем продолжала выяснять отношения. Разговор, судя по накалу страстей, грозил перерасти в рукопашную схватку.
— Алкоголист! — верещала кассирша, тряся милиционера как грушу. — Позоришь меня перед людьми. Урод! Я тебя не боюсь! Сообщу куда следует — мигом вылетишь из своей конторы.
Элегантный господин кашлянул.
— Дорогие мои! — Он вклинился между скандалистами. — Нам, к сожалению, пора. Товарищ младший сержант, верните справочку об освобождении. — Небрежным движением он вырвал листок бумаги из рук милиционера. — Как говорится, инцидент исчерпан! — скорее утвердительно, чем вопросительно, процитировал незнакомец.
— Ласточка моя! — обернулся он к кассирше. — Еще раз примите самое искреннее извинение за поведение моего Друга. Тяжелое психическое расстройство! Это вам не насморк.
— Понимаю! — прошептала та как зачарованная. Ее глаза подернулись влажной пленкой и стали похожими на два бездонных колодца.
— И вам спасибо, товарищ младший сержант, за проявленную чуткость! — Незнакомец поймал руку милиционера, энергично ее тряхнул, второй рукой дружески похлопал по плечу представителя власти. — Приятно было познакомиться!
Они беспрепятственно вышли из здания вокзала. Вслед летел восторженный выдох кассирши:
— Какой мужчина!
Милиционер попытался было задержать Новикова окриком, но за сержанта опять принялась его знакомая. Виртуозная брань сотрясала стены вокзала.
— Жаль служивого! — прокомментировал происходящее незнакомец. — Половое расстройство и нервный тик — самые легкие последствия беседы с этой милой женщиной!..
Ты, уважаемый, шуруй на автовокзал, бери билетик, куда ветер подует, и сматывайся, пока мент не очухался. Они ребята злопамятные, а рожа у тебя больно запоминающаяся!
Парень дружелюбно похлопал Новикова по плечу. Весело подмигнув, протянул пачку сигарет:
— Возьми курева на дорожку. Не сладко на зоне срок чалить?
От угощения досрочно освобожденный не отказался. Бережно достав продолговатый цилиндрик, Виктор покрутил сигарету в пальцах. Следуя тюремной привычке, он разминал ее, стараясь не проронить ни крошки табака.
Весельчак рассмеялся:
— Напрасно напрягаешься. Такого курева тебе на две затяжки. Забирай всю пачку.
Красно-белая коробка с латинскими литерами «LM» перекочевала в карман куцей потертой куртки.
— Спасибо! — глухо, с комком в горле произнес Новиков.
— Пустяки! — бренча ключами от машины, нанизанными на указательный палец, небрежно бросил парень.
— За вокзал спасибо. За то, что мента отбрил.
— Вернул веру в человечество?! — С юмором у незнакомца был порядок.
Он так и фонтанировал хорошим настроением и абсолютно не замечал унылой серости зданий, тонувших в грязи узких кривых улиц, змеившихся в стороны от привокзальной площади.
Раскрасневшийся от перепалки милиционер вышел на ступеньки и сплюнул под ноги. Бормоча ругательства, направился в сторону железнодорожных путей.
Балагур проводил представителя власти взглядом.
— Ox, блин! Забыл дорогу к гостинице спросить! — ударив ладонью по лбу, спохватился незнакомец. — Почти сутки тачку гнал, устал как собака . Приятеля еду проведать и финансовое положение рейдом по провинциям поправить.
Совмещаю приятное с полезным. Ну, дядька, давай лапу!
Парень подал широко растопыренную ладонь.
Рукопожатие у незнакомца было крепким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42