Немедля приступайте к обучению молодёжи - это должно быть одной из ваших самых главных задач. Кроме того, стройте образование на фундаментальной этической основе, которой так пренебрегали в вашем религиозном образовании. Вместо того, чтобы утомлять детские органы восприятия глупой набожностью, прививайте детям возвышенные социальные нормы вместо того, чтобы учить их пустопорожним молитвам, которые к шестнадцати годам они благополучно забывают, объясните им их обязанности перед обществом. Научите их любить добродетели, о которых вы едва упоминали в прежние времена, но которых вполне достаточно для личного счастья, без всяких ваших религиозных баек. Заставьте их почувствовать, что счастье состоит в том, чтобы помочь другим вкусить такой успех в жизни, о каком мы сами мечтаем. Если вы перепоручите эти истины христианским химерам, как вы имели глупость делать раньше, то ученики ваши, почувствовав слабость фундамента, опрокинут всё величественное здание и станут преступниками просто потому, что низвергнутая ими религия запрещает им быть преступниками. С другой стороны, если вы заставите их почувствовать необходимость добродетели исключительно потому, что от неё зависит их собственное счастье, то они станут честными людьми из эгоизма, поскольку этот закон, управляющий поведением людей, всегда будет самым надёжным и разумным. Так что давайте тщательно следить, чтобы в светское образование не подмешивали религиозные измышления. Никогда не забывайте, что мы хотим сформировать свободных людей, а не жалких идолопоклонников. Пусть обыкновенный философ расскажет ученикам о непостижимой, но чудесной и величественной Природе пусть он докажет им, что познание бога, часто столь опасное для людей, никогда не приносило им счастья и что они не станут более счастливыми, если посчитают за объяснение того, что им не понятно, то, что им понятно ещё меньше. Пусть он им докажет, что не столь важно понимать Природу, сколь наслаждаться ею и повиноваться её законам, ибо они в той же мере мудры, в какой и просты что они запечатлены в сердцах всех людей, и поэтому надо лишь заглянуть в своё сердце, чтобы распознать их. Если же люди захотят, чтобы вы непременно завели речь о творце, отвечайте, что все вещи всегда были такими, какие они сейчас, и никогда не было начала, и никогда не будет конца. А поэтому бесполезно да и невозможно пытаться человеку найти воображаемый исток, который ничего не прояснил бы и ни в чём бы не помог.
Скажите им, что люди не способны составить истинное представление о существе, которое не оказывает влияние ни на одно из наших чувств.
Любая наша идея является образом некоего предмета, что нас впечатляет.
Образом чего является идея бога, если он просто-напросто - идея, не имеющая соответствующего предмета? Разве подобная идея (добавите вы в разговоре с ними) не в той же степени невозможна, как следствие без причины? Разве идея без своего прообраза не есть галлюцинация? Некоторые учёные (продолжите вы)
уверяют, что идея бога является врождённой и что смертные постигают эту идею, будучи ещё во чреве матери. Но это неверно (заметите вы), поскольку любой принцип - это суждение, а каждое суждение - результат опыта. Но опыт приобретается только с помощью использования органов чувств. Отсюда следует, что религиозные принципы ни с чем не связаны и вовсе не являются врождёнными. Как же они сумели (вы будете продолжать) убедить здравомыслящих людей, что самое труднодоступное для понимания является самым для них важным? А всё потому, что их терроризировали - ведь когда человек напуган, он перестаёт рассуждать, и кроме того, нам насоветовали не доверять разуму и презирать его, а когда ум встревожен, то поверишь всему, ничего не проверяя. Невежество и страх (вы повторите им) - вот основы любой религии.
Неуверенность, которую испытывает человек по отношению к своему богу, и является причиной его привязанности к религии. Оказавшись в тёмном месте, человек ощущает страх физический и душевный этот страх становится привычным и переходит в потребность, без которой человек стал бы чувствовать, что ему чего-то не хватает, даже если бы у него было всё и ему было бы больше не о чем мечтать и нечего бояться. Затем вернитесь к практической пользе морали, что является огромной темой: дайте им больше примеров, чем наставлений, больше демонстраций, чем книг, и вы сделаете из них добропорядочных граждан, вы превратите их в прекрасных воинов, замечательных отцов, замечательных супругов вы сделаете из них людей, преданных свободе, чьи умы чужды раболепию и независимы, и чей дух будет неподвластен террору религии. И тогда в душе у каждого засияет истинный патриотизм и воцарится во всей своей силе и чистоте, ибо он будет полновластным чувством, и никакая посторонняя мысль не сможет ослабить или охладить его энергию. Тогда последующее поколение будет надёжным и уверенным в себе, а ваши труды, укреплённые патриотизмом, станут основой для всеобщих законов. Но что случится, если, из страха или из малодушия, к этим советам не прислушаются если фундамент здания, которое мы полагали разрушенным, останется нетронутым? Они отстроят всё заново на этом фундаменте и установят на нём тех же колоссов, с той лишь ужасной разницей, что новые сооружения будут так прочны, что ни ваше, ни последующие поколения не смогут их разрушить.
Не усомнимся же, что религия - это колыбель деспотизма. Самым первым деспотом был священник, ибо первый царь и первый император Рима - Нума и Август - приобщились к сословию жрецов Константин и Кловис были скорее аббатами, нежели монархами Гелиогабалус был жрецом Солнца. Во все времена, во все века, во все эпохи между деспотизмом и религией существовала такая взаимосвязь, что является совершенно очевидным, и это демонстрировалось тысячу раз, что, разрушая одно, следует разрушать и другое, по той простой причине, что деспотизм всегда поставит законы на службу религии. Однако я не предлагаю устраивать резню или осуждать людей на изгнание - такие ужасные вещи чужды просвещённому уму. Нет, не нужно убивать, изгонять всё это зверства королей или бандитов, которые подражают королям. Если же вы будете поступать, как они, тогда вы не сможете заставить людей ужаснуться теми, кто совершает такие преступления. Применяйте силу только по отношению к идолам, а для тех, кто им служит, довольно лишь насмешки: злая ирония Юлиана нанесла больше вреда христианству, чем все пытки Нерона. Да, мы должны истребить всякую мысль о боге и сделать из священнослужителей солдат. Некоторые уже стали ими, и пусть они совершенствуются в этом почётном для республиканца ремесле, но пусть они больше не говорят ни об этом вымышленном существе, ни о его дурацкой религии, ибо она вызывает у нас только презрение.
Давайте же уличим первого из этих освящённых шарлатанов, кто осмелится произнести слова о боге или религии давайте же посрамим его, высмеем, покроем грязью на всех перекрёстках и площадях крупнейших городов Франции а тому, кто дважды допустит эту ошибку, наказанием будет пожизненное заключение. Затем пусть будут полностью узаконены самые оскорбительные богохульства, самые атеистические произведения, чтобы до конца искоренить из сердца и из памяти эти ужасные детские забавы. Пусть издадут сочинения наиболее талантливых писателей, чтобы, наконец, просветить европейцев в столь важном деле, и пусть будет назначена народом ценная премия, которая будет дана тому, кто высказал о религии всё и продемонстрировал её суть и тем самым вручил своим согражданам косу, чтобы подчистую скосить всех фантомов, утвердив в сердце сограждан ненависть к ним. Через шесть месяцев всё будет кончено, ваш гнусный бог превратится в ничто. И всё это вы сделаете без ущерба для справедливости, ревностно оберегая честь других и не жертвуя собственным достоинством, ибо все поймут, что истинный сын своего отечества не должен, подобно королевским рабам, быть во власти химер и что, короче говоря, ни пустая надежда на лучший мир, ни страх перед великими бедами, что насылает на нас Природа, не должны руководить республиканцем, а лишь добродетель, которая указывает нам дорогу, и совесть, которая очерчивает нам границы.
Нравы
После того, как я показал, что теизм ни в коем случае не подходит республиканскому образу правления, мне кажется теперь необходимым доказать, что французские нравы в той же степени неприемлемы. Этот пункт особенно важен, потому что законы, которые будут устанавливаться, будут исходить из нравов и в то же время отображать их.
Французы! Вы слишком разумны, чтобы не осознать, что новый образ правления потребует иных нравов. Граждане свободного государства не могут вести себя, как рабы жестокого короля: разница в их интересах, в обязанностях, в отношениях друг с другом определяет совершенно иное поведение в обществе. Множеству мелких заблуждений и незначительных общественных проступков, что считались весьма серьёзными, когда правили монархи, которым нужно было вводить массу ограничений, чтобы внушать почтение и казаться недоступными для своих подданных - в республике им перестанут придавать значение. Другие преступления, известные под названиями цареубийство и святотатство, неизвестны в обществе, где никто не слышал о царях и религии, и поэтому их не должно существовать в республике. Подумайте, граждане, ведь предоставляя свободу совести и свободу слова, следует дать и свободу действий, ибо это, по сути дела, одно и то же. Исключение должны составлять прямые конфликты с основополагающими принципами государственного устройства. Трудно сказать, насколько меньше преступлений будет подлежать наказаниям, потому что в государстве, основанном на свободе и равенстве, количество действий, которые можно назвать преступными, очень мало. Если хорошенько взвесить и проанализировать факты, можно прийти к выводу, что истинно преступно только то, что противоречит закону. Ведь Природа диктует нам и пороки, и добродетели, в зависимости от нашей конституции, а говоря философским языком - в зависимости от своей потребности в том или другом, ибо по тому, что она внушает нам, становится возможным создать весьма надёжный критерий для определения добра и зла. Но для того, чтобы лучше изложить мысли по этому вопросу, мы произведём классификацию различных поступков в жизни человека, которые до настоящего времени было угодно именовать преступными, а затем мы соизмерим их с истинными обязанностями республиканца.
Испокон веков все обязанности человека разделялись на следующие три категории:
1. Те, что его совесть и легковерие навязывали человеку по отношению к всевышнему.
2. Его обязанности по отношению к ближнему.
3. И, наконец, обязанности по отношению к нему самому.
Наша убеждённость, что никакое божество не вмешивается в наши дела и что мы, подобно растениям и животным, являемся необходимыми творениями Природы, которым просто невозможно не существовать - эта непоколебимая убеждённость одним махом уничтожает первую категорию обязанностей по отношению к божеству, перед которым мы, заблуждаясь, чувствуем себя в долгу. Вместе с ними исчезают все религиозные преступления, имеющие такие расплывчатые названия как нечестивость, святотатство, богохульство, атеизм и прочие, словом, все те, за которые в Афинах столь несправедливо наказали Алкивиада, а во Франции - несчастного Ля Барра. Если и есть в этом мире что-либо из ряда вон выходящее, так это люди, которые из-за мелкости своих мыслей и худосочности своих идей доходят до понятия бога и пытаются ещё определить, чего этот бог от них требует, что нравится, а что не по нраву этому нелепому призраку, плоду их воображения. Так что дело вовсе не в терпимости ко всем культам, которые нам самим следует ограничивать я бы хотел, чтобы была предоставлена свобода насмехаться над ними, чтобы на тех, кто соберётся в каком-нибудь храме взывать к своему человекоподобному богу, смотрели бы как на комедийных актёров, над кем всякий может потешаться. При любом ином подходе религия будет выглядеть серьёзным делом, и тогда она вновь приобретёт значимость, начнёт мутить воду, насаждать мнения, и, глядишь, люди затеят религиозные диспуты, и в головы им станут вбивать господствующую религию. (16) Равенство, нарушенное предпочтением и покровительством какой-либо религии, вскоре исчезнет, и восстановленная теократия возродит аристократию во мгновение ока. Я не устану вам повторять ещё и ещё: покончим с богами, французы, покончим с богами, если вы не хотите, чтобы их пагубное влияние вновь ввергло вас во все ужасы деспотизма. Но только насмешка может их уничтожить все опасности, их сопровождающие, тотчас возродятся, едва вы станете с ними нянчиться или придавать им значение. Обуреваемые гневом, вы уничтожаете изображения богов - и напрасно: надо высмеять их, и тогда они распадутся на куски, а дискредитированное мировоззрение разрушится само собой.
Полагаю, этих доводов вполне достаточно, чтобы стало ясно, что не должно быть законов, карающих за преступления против религии, ибо оскорбление вымысла ничего не оскорбляет. Было бы в высшей степени непоследовательно наказывать того, кто поносит или презирает вероисповедание или культ, главенство которого не может быть доказано. Поступать так - значит выказывать пристрастие и, следовательно, нарушать равенство, основной закон нового государственного устройства.
А теперь мы перейдём ко второй категории человеческих обязанностей, к обязанностям перед ближними. Эта категория наиболее обширная.
Христианская мораль, слишком расплывчатая в том, что касается отношений человека со своими ближними, в своей основе полна стольких софизмов, что мы просто не в состоянии их принять ведь если заняться воздвижением моральных принципов, то нужно тщательно избегать, чтобы они базировались на софизмах.
Эта абсурдная мораль предписывает нам возлюбить ближнего, как самого себя.
Разумеется, не было бы ничего более возвышенного, когда бы фальшь можно было выдать за красоту. Речь не о том, чтобы любить ближнего, как самого себя, ибо это противоречит всем законам Природы (а лишь её голосу мы должны внимать, что бы мы ни делали), речь идёт только о том, чтобы любить ближних, как братьев, как друзей, ниспосланных нам Природой, с которыми мы, в республиканском государстве, должны уживаться значительно лучше, тем более, что исчезновение дистанций между людьми будет только укреплять связи между ними.
Пусть же человеколюбие, братство, благожелательность лежат в основе наших взаимных обязанностей, и пусть каждый выполнит их с той энергией, которую дала ему Природа. И не будем хулить, а тем более наказывать тех, у кого похолоднее темперамент или язвительней характер, кто не замечает в этих трогательных общественных взаимоотношениях той прелести, которую находят в них другие. Ибо мы должны согласиться, что пытаться заставить всех подчиняться единому закону будет явной нелепостью подобные смехотворные действия уподобились бы поведению генерала, который одел всех солдат в форму одного и того же размера. Величайшей несправедливостью является требование, чтобы люди, обладающие разными характерами, подчинялись одному и тому же закону - то, что хорошо для одного, вовсе не является таковым для другого.
Следует признать, что невозможно установить столько законов, сколько существует людей, но законы могут быть мягкими и в столь малом количестве, что все люди, каким бы характером они ни обладали, легко им подчинятся.
Более того, я бы потребовал, чтобы эти немногочисленные законы можно было подлаживать ко всему разнообразию характеров. Те, кто составляют свод законов, должны положить в основу принцип применения их в большей или меньшей степени, в зависимости от человека, о котором идёт речь. Было доказано, что некоторые добродетели чужды определённым людям, подобно тому, как некоторые лекарства не подходят людям с определённой конституцией.
Итак, разве это не будет верхом несправедливости, если вы используете закон, чтоб карать человека, который просто не в состоянии закону подчиниться?
Разве попытка заставить слепого различать цвета не является аналогичной несправедливостью?
Эти начальные принципы подводят нас к необходимости установления мягких, гибких законов, а главное - к избавлению навсегда от жестокости смертной казни, потому что закон, который покушается на человеческую жизнь, является безжизненным, несправедливым, недопустимым. Это вовсе не значит, и это будет объяснено ниже, что нет таких случаев, причём в большом количестве, когда люди, не нанося оскорбления Природе (и я это продемонстрирую позже), убивали друг друга, пользуясь прерогативой, данной их общей матерью Природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23