.. Да, вот так: мы готовы начать.
ДОЛЬМАНСЕ. - Нет ещё, подождите меня: сначала я вставлю в жопу твоей сестры, как мне нашёптывает Огюстэн. Затем я вас поженю. Не будем пренебрегать ни одним из наших принципов и будем помнить, что наша ученица наблюдает за нами и мы обязаны устроить точную демонстрацию. Эжени, подрочите меня, пока я подготавливаю этот огромный снаряд нижнего участника. Поддержите своей заботливой рукой мою эрекцию, дрочите мой хуй, очень легко, поводите им по вашим ягодицам... (Она это делает.)
ЭЖЕНИ. - Так правильно?
ДОЛЬМАНСЕ. - В ваших движениях слишком много робости гораздо крепче сжимайте хуй, который вы дрочите, Эжени. Онанизм хорош лишь тем, что член стиснут значительно сильнее, чем при ебле. Посему дрочащая рука должна стать для хуя самым узким вместилищем по сравнению со всеми остальными частями тела... Вот теперь лучше! Раздвиньте зад чуть пошире: пусть с каждым движением конец моего хуя, скользя, доходит до дырочки вашей жопы... да, именно так!
Шевалье, дрочите пока свою сестру, через минуту мы будем к вашим услугам...
Прекрасно! Вот и у моего партнёра стоит! Итак, приготовьтесь, мадам:
откройте эту возвышенную жопу моему низменному желанию. Эжени, направляйте клинок - ваша рука должна подвести его и вставить в задний проход. Как только он окажется внутри, возьмитесь за нашего доброго Огюстэна, и заполните им моё нутро. Таковы обязанности ученицы, и в их выполнении состоит её обучение - вот почему я заставляю вас это делать.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Мои ягодицы там, где вы хотите, Дольмансе? Ах, мой ангел! Если бы вы знали, как я вас хочу, как я давно мечтаю, чтобы меня выжопил бугр!
ДОЛЬМАНСЕ. - Ваши желания будут исполнены, мадам но позвольте мне задержаться на мгновение у ног моего идола. Я хочу воздать ему хвалу прежде, чем войти вглубь его святилища... Какая божественная жопа!.. Дайте я поцелую её, позвольте полизать её, полизать тысячу раз, а потом ещё тысячу!.. А вот и хуй, которого ты так жаждешь!.. Чувствуешь его, сука? Скажи же мне, скажи, чувствуешь, как он проникает?..
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ах, всади его вглубь моих кишок! О, сладость наслаждения, какова же твоя власть!
ДОЛЬМАНСЕ. - Вот это жопа! В жизни такой не ебал она достойна самого Ганимеда! Давай, Эжени, теперь помоги Огюстэну выжопить меня.
ЭЖЕНИ. - Вот он, я подношу его к вам. (Огюстэну.) Очнись, прелестный ангел, ты разглядел дырку, в которую тебе нужно проникнуть?
ОГЮСТЭН. - Как же, вижу. Святая богородица! Да, она велика! Я в неё запросто, не то что в вас, мамзель. Поцелуйте меня, чтобы он вошёл лучше.
ЭЖЕНИ, обнимая его. - О! Сколько хочешь! Ты такой свеженький!.. Но проталкивай же! Как же быстро вошла головка, и я уверена, что и всё остальное быстро исчезнет из виду...
ДОЛЬМАНСЕ. - Пихай, дружок, пихай... Разорви меня, если надо... Разве ты не видишь мою жопу? Разве ты не видишь, что она готова и зазывает тебя? О, засаживай, Христа ради! Вот это бревно - никогда не вмещал такого... Эжени, сколько дюймов ещё не вошло?
ЭЖЕНИ. - Около двух.
ДОЛЬМАНСЕ. - Значит, в моей жопе одиннадцать!.. Какой экстаз! Он разрывает меня пополам, я больше не могу! Шевалье! Вы готовы?
ШЕВАЛЬЕ. - Пощупай, и скажи, что ты думаешь.
ДОЛЬМАНСЕ. - Подвиньтесь поближе, дети мои, чтобы я поженил вас... чтобы я побыстрее устроил это божественное кровосмешение. (Он вводит хуй шевалье в пизду его сестры.)
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ах, друзья мои, вот меня и ебут с обеих сторон! Господи Иисусе! Какое неземное блаженство!.. Нет, подобного в мире быть не может!..
Ах, блядь! Как мне жаль женщин, которые не испытали этого! Развороти меня всю внутри, Дольмансе, терзай меня своими резкими движениями, насаживай меня на клинок моего брата. А ты, Эжени, пристально рассматривай меня, какова я в пороке учись ему на моём примере, смакуй его, вкушай с наслаждением...
Созерцай, любовь моя, всё, что я творю одновременно: скандал, соблазнение, дурной пример, кровосмешение, адюльтер, содомию! О, Дьявол!
Один-единственный бог моей души! Вдохнови меня на что-нибудь ещё большее, подари моему горячему сердцу новые извращения, и ты увидишь, как я низринусь в них!
ДОЛЬМАНСЕ. - О, похотливая тварь, как ты зазываешь мою сперму, как твоя речь и необыкновенный жар твоей жопы торопит её извержение! Вы меня вынудите кончить через секунду... Эжени, подбодрите моего ёбаря, похлестайте его по бокам, раздвиньте ягодицы - вы ведь теперь мастерица оживлять желание... Одно ваше приближение придаёт энергию хую, который меня ебёт...
Я это чувствую, его движения гораздо сильнее... о, сука, я должен влить в тебя то, что я хотел иметь только в своей жопе... подождите меня, подождите, вы что не слышите? О, друзья, спустим все вместе: это единственная радость в жизни!..
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - О, ебля! спускайте, когда хотите... я больше не могу сдерживаться! О, Бог, еби его в жопу! Я кончаю!.. Затопите меня, друзья, залейте, пропитайте меня насквозь, утопите вашу блядь! Впрысните потоки вашей вспененной малафьи в самую глубину моей пылающей души! Она создана лишь для того, чтобы ваши струи утолили, насытили её! Ай! Ай! Блядью разъебись!..
Какое невероятное наслаждение!.. Я убита!.. Эжени, дай мне поцеловать тебя, дай мне твою пизду! Я хочу высосать, поглотить твои соки, в момент, когда я истекаю ими сама!.. (Огюстен, Дольмансе и шевалье действуют сообща, из боязни показаться монотонными, мы не будем воспроизводить их высказывания, которые при такой ситуации походят одно на другое.)
ДОЛЬМАНСЕ. - Редко у меня в жизни случалась такая ебля. (Показывая на Огюстэна.) Этот бугр заполнил меня спермой! Но я честно отдал вам столько же, мадам!
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ещё бы, я просто затоплена ею.
ЭЖЕНИ. - А я не могу похвалиться тем же! (Игриво бросается в объятья своей подруги.) Ты говоришь, что совершила множество грехов, моя дорогая, но я, о, блаженный Бог - ни одного! Если вы будете всё время кормить меня холодными блюдами, то у меня будет несварение желудка.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ (разражаясь смехом). - Ну и забавное же это существо!
ДОЛЬМАНСЕ. - Но зато какое очаровательное! Идите-ка сюда, моя крошка, я вас чуть пошлёпаю. (Он шлёпает её по заду.) Поцелуйте меня, скоро наступит ваша очередь.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - С этого момента мы должны заниматься только ею одной. Учти, братец, это твоя добыча, рассмотри эту прелестную целку, она скоро будет принадлежать тебе.
ЭЖЕНИ. - О, нет, не спереди: мне будет очень больно. Сзади - сколько угодно, как только что делал Дольмансе.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Наивная, чудная девочка! Она вас просит как раз о том, чего так трудно добиться от других!
ЭЖЕНИ. - Но не без некоторых угрызений - ведь вы еще не вполне разуверили меня в преступности этого, и особенно когда этим занимается мужчина с мужчиной, как Дольмансе с Огюстэном. Расскажите мне, сударь, как ваша философия объясняет этот тип порочного поведения. Он ужасен, не правда ли?
ДОЛЬМАНСЕ. - Эжени, исходите из того, что в разврате нет ничего ужасного, поскольку на всё, что делает развратник, его вдохновила Природа. Самые экстраординарные, самые эксцентричные действия, те, что наиболее противоречат всем человеческим законам и нравам, я уж не говорю о Божьих законах - даже в них нет ничего ужасного, ибо все они существуют в пределах Природы. И то, о чём вы говорите, прекрасная Эжени - это дурацкая басня из пошлой литературы Святого писания, что является нудной компиляцией, созданной невежественным евреем во времена Вавилонского плена. История эта лжива, как и все подобные истории. Это просто выдумка, будто, в отмщение за извращения, эти города, а вернее деревеньки, погибли в огне, тогда как Содом и Гоморра, располагаясь в кратерах древних вулканов, были затоплены лавой, как итальянские города - лавой Везувия. Вот вам и чудо! Однако они переиначили такое заурядное событие, чтобы варварски пытать огнём несчастных людей, живущих где-то в Европе и предающихся этой столь естественной страсти.
ЭЖЕНИ. - Так уж и естественной!
ДОЛЬМАНСЕ. - Да, естественной, я утверждаю это. Ведь у Природы вовсе не два голоса, один из которых осуждает то, что приказывает другой. Без всякого сомнения, это есть воздействие Природы, которое побуждает мужчин, одержимых этой манией, предаваться ей. Те, кто желает очернить сию склонность или объявить следование ей вне закона, заявляют, что она наносит людям вред. До чего безмозглы эти имбецилы, которые озабочены только размножением себе подобных и которые видят преступление во всём, что ведёт по другому пути. Неужели твёрдо установлено, что Природа требует перенаселения, как многие желают нас в том убедить? Разве так уж несомненно, что мы оказываемся виновны в преступлении всякий раз, когда уклоняемся от этого идиотского размножения? Давайте рассмотрим законы Природы и их функционирование, чтобы выработать собственные убеждения. Если бы Природа никогда не занималась разрушением, а только созиданием, тогда я бы смог согласиться с этими нудными софистами, что самым благородным делом является безостановочный труд по производству детей. И далее, я бы согласился с ними, что отказ плодиться, коль таковой волей-неволей случится, можно считать за преступление. Однако разве не достаточно даже беглого взгляда на Природу, чтобы увидеть, что разрушение так же служит её целям, как и созидание? Разве то и другое не связано и не переплетено так тесно, что одно не может совершаться без другого? Разве без разрушения может быть что-нибудь рождено или обновлено? Следовательно, разрушение, подобно созиданию, есть одно из повелений Природы.
Приняв это положение, могу ли я надругаться над Природой, если я откажусь создавать? Если и содержится зло в этом отказе создавать, то уж во всяком случае значительно меньшее, чем в разрушении, которое является одним из законов Природы, как я только что доказал. Если, с одной стороны, я признаюсь, что Природа наделила меня склонностью к разрушению, то, с другой стороны, я должен исследовать, являются ли производимые мной разрушения необходимыми ей и действую ли я согласно её воле. Если всё это принять во внимание, в чём же, позвольте спросить, состоит преступление? Но дураки и производители, а между ними нет никакой разницы, продолжают возражать - эта деторождающая сперма может проникать в ваши бёдра только с целью размножения, а всякая трата её есть преступление. Но я недавно доказал обратное, поскольку трата не может быть приравнена к разрушению разрушение значительно серьёзнее, чем трата, которая, в свою очередь, не может быть преступлением. И, во-вторых, это неверно, что Природа предназначила сперму исключительно для размножения. Если бы это было так, то Природа не позволила бы её излияние ни при каких обстоятельствах, кроме тех, что ведут к нему. Но опыт говорит о противоположном: мы можем тратить её, где и когда хотим. Во-вторых (10), Природа не позволила бы нам терять сперму иначе, кроме как при совокуплении, однако это происходит во время наших сновидений или при воспоминаниях. Если бы Природа скупилась на этот драгоценный сок, то она устремляла бы его только в сосуд, предназначенный для размножения. И безусловно, она не позволила бы нам испытывать сладострастие, которым она нас венчает в те моменты, когда мы воздаём нашу дань не по месту назначения.
Будет неразумно предполагать, что Природа дарует нам наслаждение в тот самый момент, когда мы наносим ей оскорбление. Давайте сделаем ещё шаг в наших рассуждениях: если бы женщина была создана только для деторождения, а это было бы именно так, если бы размножение было столь желанным Природе, разве было бы возможным, чтобы за всю свою жизнь женщина была бы способна к зачатию и деторождению, согласно арифметическим подсчётам, только в течение семи лет? Не может быть! Природа жаждет размножения, но оказывается, что из ста лет жизни существа, созданного для деторождения, оно может этим заниматься только семь лет! Природа имеет единственную цель - размножение, а, вместе с тем, семя, которое предназначено для этого в мужчине, тратится впустую, используется не так, как следует, растрачивается мужчиной, где и как ему хочется. Причём трата семени не приносит никакого неудобства и доставляет ему такое же наслаждение, как и употребление семени с пользой для дела!..
Давайте, друзья мои, перестанем верить в эти нелепости - они являются надругательством над здравым смыслом. Содомиты и лесбиянки вовсе не вызывают гнев Природы, и давайте усвоим это, а наоборот, служат ей, упорно воздерживаясь от соития, результатом которого может быть деторождение, что Природу лишь утомляет. Давайте выскажемся вполне определённо: размножение никогда не являлось законом Природы, и она никогда не обязывала нас к нему, а лишь мирилась с ним. Я уже говорил об этом. Для неё будет совершенно безразлично, если человеческая раса будет уничтожена, сметена с лица земли! Ей смешна наша гордыня, дающая нам убеждённость, будто настанет конец света, коль такая беда произойдёт! Да Природа даже не заметит этого! Многие народы на земле уже были уничтожены. Буффон перечисляет несколько народов, канувших в вечность, а Природа, ошарашенная такой невосполнимой потерей, даже бровью не повела! Если уничтожить все живые существа, то воздух от этого не станет менее чистым, звёзды не потускнеют и движение вселенной не станет менее точным. Какое тупоумие считать, что люди настолько важны для этого мира, что тот, кто не занимается созданием себе подобных или хотя бы препятствует размножению, тотчас становится преступником! Давайте покончим с этой слепотой, и пусть на примере разумных людей мы научимся избавляться от своих ошибок. Нет уголка на Земле, где бы не было храмов обвиняемой в преступлении содомии и её приверженцев. Греки, которые сделали из неё, так сказать, добродетель, изваяли статую Венеры Каллипигеи Рим заимствовал у Афин законы и вместе с ними это божественное предпочтение.
А какой прогресс произошёл в эпоху Империи! Под эгидой римского орла содомия распространилась от одного края земли до другого. С крушением Империи она нашла убежище у трона, жила среди искусств Италии и доставалась тем из нас, кто вёл поистине правильный образ жизни. Мы открыли полушарие и нашли там содомию. Кук бросил якорь в Новом Свете - и там содомия. Если бы воздушные шары долетели до Луны, то и там бы нашли её. О, прекрасное предпочтение, дитя Природы - где есть люди, там мы всегда найдём тебя, и везде, где тебя познают, тебе должны быть воздвигнуты алтари! О друзья мои, есть ли извращение, подобное предположению, что человек является чудовищем, достойным смерти только из-за того, что он предпочёл наслаждение жопой наслаждению пиздой, из-за того, что предпочитает вкушать с юношей два наслаждения, будучи одновременно любовником и любовницей, тогда как девушка дарует ему лишь половину! И впрямь, каким же он должен быть злодеем и чудовищем, если он пожелал исполнять роль, не соответствующую его полу!
Зачем же тогда Природа создала его столь восприимчивым к этому наслаждению?
Давайте исследуем строение такого мужчины - вы заметите разительное отличие от других мужчин, которые не одарены предрасположением к заду. Его ягодицы белее и полнее, ни один волосок не бросает тени на алтарь наслаждений, чья внутренность затянута более нежной, более чувствительной и чувственной перегородкой, столь у всех различной, как и внутренность женского влагалища. И манеры такого мужчины совсем иные: они мягче, изящнее, нежнее в нём вы найдёте почти все пороки и добродетели, присущие женщине, вы обнаружите в нём даже слабость - всё будет напоминать женские увлечения и порой женские черты и привычки. Разве возможно, чтобы Природа, уподобляя их женщинам, могла возмутиться их женскими вкусами? Разве не очевидно, что этот тип мужчин отличается от другого тип, коий Природа создала для того, чтобы уменьшить или свести к минимуму размножение, чрезмерность которого была бы для неё пагубна?.. Ах, дорогая Эжени, если бы вы знали, какое восхитительное чувство испытываешь, когда громадный хуй заполняет ваш зад, когда задвинутый по самые яйца, он там трепещет, ощупывает, а потом вытаскивается до самой крайней плоти, чуть медлит и возвращается, снова вонзается до самых волос!
Нет-нет! Во всём мире не найдётся наслаждения, которое могло бы сравниться с этим: это наслаждение философов, героев оно было бы наслаждением богов, если бы органы, участвующие в этом священном соитии, не являлись бы сами единственными божествами, которых мы обязаны чтить на земле! (11)
ЭЖЕНИ, (очень возбуждённая.) - О, друзья мои, я хочу, чтобы меня выжопили!..
Вот мои ягодицы... Я даю их вам!.. Ебите меня, пока я не кончу!..
(Произнеся эти слова, она падает в объятия госпожи де Сент-Анж, которая прижимает её к себе, стискивает в объятиях и предлагает Дольмансе поднятые ягодицы юной девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23