Роман заканчивается тем, что Флер, сердце которой разбито, выходит замуж без любви за своего – вполне достойного – поклонника Майкла Монта, а Сомс обезумел от горя его дочери: «Ах, почему нельзя положить счастье в сейф, запереть его золотым ключом, застраховать от понижения». Сомс, деловой человек, собственник, пытающийся измерить счастье дочери привычными мерками мира бизнеса, по-своему трогателен.Удивительно, что зимой 1919/20 года Голсуорси удалось поработать так плодотворно, – ведь в это время Ада болела – слишком часто даже для нее. В ноябре, после окончания романа «В петле», Голсуорси путешествовали по Англии, навещая своих друзей: сначала они с Рудольфом на два дня поехали в Кентербери, где к ним присоединилась Дороти Истон, затем побывали у Конрадов в их новом доме Освальде в Бишопсбурне, и, наконец, один день они провели в Оксфорде, встретившись с супругами Мейзфилдами и Мюрреями – в типичный ноябрьский туманный день, из-за которого «бедняжка А. простудилась, в результате чего пролила много слез». Эта простуда положила начало целой серии болезней, преследовавших Аду всю зиму. 8 декабря они отправились в Париж и после «пяти суматошных дней у А. началась невралгия. Это было тяжелое время: до конца месяца она мучилась от боли, а Дж. усердно за ней ухаживал». 27 декабря Голсуорси смог написать Дороти Истон: «Вот уже несколько дней, как боль наконец-то отпустила мою бедняжку, но встала с постели она только вчера, а сегодня впервые за две недели смогла одеться. Молодой английский врач, которого мы вызывали по поводу глухоты, сказал, что это, безусловно, следствие невралгии... Ужасная ситуация. Я думаю, что в среду мы уедем на юг». На самом деле они смогли уехать в Биарриц лишь накануне Нового года. Здесь Ада нашла, «что богатый озоном воздух» очень полезен для ее выздоровления, но отметила, что сам город изменился в худшую сторону с тех пор, как она приезжала сюда с матерью еще до замужества. Это было также «очень удобное место для работы, и Он каждое утро усаживался возле окна, выходящего на юг, и спокойно работал до полудня, после чего мы отправлялись обедать в гриль-бар «Баск», где была отличная кухня». «Воздух на маленькой станции Ла-Непросс был таким, какого мы не знавали с тех пор, как уехали из Уингстона, – писал Голсуорси Рудольфу Саутеру. – Мне трудно сейчас жить в городе – там плохой воздух. Я опять начал писать».Свое путешествие они продолжили в Испании, остановившись ненадолго в Мадриде, чтобы посмотреть в Прадо картины Гойи, затем отправились в Севилью и Малагу (где Голсуорси начал работу над романом «Сдается внаем»). В Гранаде опять произошло несчастье: Ада «заболела испанским гриппом, за которым последовала пневмония. Это было глупо и несправедливо, поскольку, хотя Он и был великолепной сиделкой, к беспокойству относительно моего ужасного состояния прибавлялась тревога по поводу того, что я попала в руки к врачу-испанцу со средневековыми представлениями о медицине... Он постоянно приводил нас в изумление своими странными советами и процедурами, не говоря уже о его отвратительном английском...» Этого врача Голсуорси называл «лошадиным доктором из Гранады».Даже на обратном пути случилась неприятность: из-за забастовки на железной дороге они добирались «окольными путями, А. задыхалась, прибыли в Мадрид и сразу же отправились в Прадо, что со стороны А. после 24 часов подобного путешествия было проявлением силы духа. Гойя вызвал у нас такой же энтузиазм, как и предстоящее возвращение домой...» Аде понадобилось просидеть «шесть недель в заключении в Гроув-Лодже», чтобы отойти от невзгод этого злосчастного зимнего отдыха.Апрель 1920 года, наступивший вскоре после возвращения Голсуорси из Испании, должен был напомнить ему 1906 год – время головокружительных успехов. В Сент-Мартинз-тиэтр пошла его пьеса «Без перчаток», которая была принята публикой с восторгом: «Спектакль в среду прошел очень бурно, так как зрители сразу же почувствовали, что видят пьесу, выходящую далеко из разряда обычных, и потребовали, чтобы перед ними выступил автор, – и мистер Голсуорси весьма мудро и тактично выполнил это требование». Гарди написал Голсуорси, цитируя своего друга сэра Джорджа Дугласа, который сказал ему: «Я трижды смотрел действительно хорошую и прекрасно скомпонованную пьесу – это «Без перчаток» Голсуорси». Итак, на автора продолжали сыпаться поздравления, причем на сей раз пьеса приносила большие доходы и самому Голсуорси, и ее постановщикам, тогда как раньше его пьесы часто высоко оценивались критикой, но с материальной точки зрения имели незначительный результат. В конце месяца пьеса была опубликована в сборнике под названием «Пьесы: серия четвертая». В марте вышел в свет сборник эссе Голсуорси, который, несмотря на довольно сдержанные отклики прессы, был переиздан уже через месяц.Пьеса «Без перчаток» была произведением, которое, несмотря на то, что его язык и идеи определены духом эпохи, выдержало испытание временем. Ведь проблема, поставленная в пьесе, актуальна и по сей день. Ее суть состоит в том, что семья нуворишей Хорнблоуэров собирается строить фабрику, что испортит вид из дома местных помещиков Хилкристов, которые из поколения в поколение владели этими не тронутыми цивилизацией местами. Конфликт усугубляется тем, что Хорнблоуэр видит, что миссис Хилкрист – сноб по натуре – подвергает остракизму его жену. Миссис Хилкрист довольно недостойным способом выясняет некоторые компрометирующие подробности из прошлого семьи Хорнблоуэров и угрожает рассказать об этом всем, если те не откажутся от строительства фабрики. Единственная положительная героиня в пьесе – юная и наивная дочь Хилкристов Джилл, которая сознает, насколько недостойно ведут себя обе семьи. Первой исполнительницей этой роли была актриса Мэгги Олбанези Олбанези Мэгги (1899–?) – английская актриса, дебютировала в театре "Хеймаркет" в 1917 г.

, которая умерла совсем молодой, и на смерть которой Голсуорси откликнулся следующими трогательными словами: «Нечасто смерть проливает кровь так напрасно».Но дороже успеха пьесы для Голсуорси была его все возрастающая вера в новые книги о Форсайтах. В апреле Конрад, прочитав рукопись романа «В петле», писал ему: «Большое впечатление на меня произвели жизненный диапазон романа, непринужденность в раскрытии темы и (это чистая правда) подлинная красота этих страниц. О, мой дорогой друг! Книга действительно хороша. Великая сага...» Как много значила для Голсуорси эта трилогия, можно судить по его письму Грэнвиллу-Баркеру:«Полагаю, что июльское воскресенье в 1918 году в Уингстоне, когда я вдруг осознал, что могу пойти дальше с моими Форсайтами и рассказать их историю еще в двух романах со связкой между ними, было самым счастливым в моей творческой биографии. А в целом «Сага о Форсайтах», изданная одной книгой, в которую войдут «Собственник», «Последнее лето Форсайта», «В петле», «Пробуждение» и «Сдается внаем», станет моим паспортом к берегам вечности, сколь бы ни было трудно его «визировать».Голсуорси работал над этими двумя романами с такой решимостью, на которую не могли повлиять никакие внешние катаклизмы: роман «Сдается внаем» рос, вопреки болезням Ады, несмотря на занятость с репетициями пьесы «Без перчаток». После двадцати пяти лет творческой работы, завоевавшей ему прочное положение в литературном мире, принесшей определенный succes d'estime Умеренный успех (франц.).

, он на сей раз шел к другим целям. Перед ним маячили «берега вечности». Глава 31СЕМЬЯ И ОБЩЕСТВО Время опять торопило Голсуорси: ему необходимо было срочно заканчивать работу над «Сагой», так как 20 октября они отправлялись в Америку. На сей раз, если не считать постановок «Простака» в Канаде и «Без перчаток» в Нью-Йорке, это был скорее зимний отдых, чем деловая поездка. Голсуорси уже узнал на собственном опыте, сколь требовательна американская публика, как она ненасытна в отношении лекций, речей и приемов.К счастью, лето 1920 года в Уингстоне прошло относительно спокойно. Роман «Сдается внаем» был вчерне закончен в начале сентября и доработан в Гроув-Лодже до середины октября, к их отъезду. Даже для Голсуорси, который никогда не вырезал из прессы отзывы на свои произведения и был довольно равнодушен к мнению публики, было ужасно обидно уезжать за два дня до выхода в свет романа «Сдается внаем» (22 октября). Ведь оценка этой книги была решающей для судьбы всей трилогии. Однако реакция критики и в Англии, и в Штатах вызвала разочарование. Ч. Э. Монтегю Монтегю Чарлз Эдуард (1867–1928) – ирландский романист, эссеист, участник первой мировой войны. В его творчестве значительное место занимают многочисленные военные зарисовки.

в рецензии в «Манчестер Гардиан» отмечает, что война не помешала планам Голсуорси относительно «Саги о Форсайтах», и высказывает сожаление, что в трилогии нет «той напряженности, вызываемой изображением неких животных инстинктов», которая «заставила бы кровь быстрее течь по жилам книги».Голсуорси пробыли в Америке и Канаде с октября по апрель 1921 года. Десять недель они провели на ранчо Сан-Исидро в четырех милях от Санта-Барбары. «Хозяйкой этого ранчо, состоявшего из множества разбросанных посреди апельсиновых и других деревьев маленьких бунгало, являлась английская леди миссис Харлей Джонстон, и атмосфера была очень домашней и уютной... Единственное, что омрачило наш прекрасный отдых, это бронхит бедной Ады, который очень мучил ее по ночам. Чуждаясь многолюдных сборищ, мы редко выбирались куда-нибудь, но время проводили чудесно». Голсуорси играл в теннис и много писал, хотя и не создал ничего существенного – несколько рассказов и пьесу «Семейный человек». Им пришлось также пережить небольшое землетрясение, «которое чуть не разрушило нашу спальню на втором этаже».После двух месяцев, проведенных в Аризоне, в конце долгой зимы они ненадолго приехали в Нью-Йорк, где Голсуорси прочел две лекции и где они еще раз испытали на себе американское гостеприимство. Обратный путь в Англию на лайнере «Адриатика» проходил в весьма светской обстановке: они сидели за отдельным столиком для «избранных», среди которых были также супруги Дринкуотеры Дринкуотер Джон (1882–1937) – английский драматург, поэт, литератор.

и кузен Джона Фрэнк Голсуорси, тоже случайно оказавшийся здесь. 15 апреля они прибыли в Англию, а дома их «шумно приветствовал многоголосый хор собак и челяди».Небезынтересен факт, записанный в тетрадь рукой Ады, но, несомненно, со слов Джона, что «важным событием того лета (1921 года. – К.Д.) стало создание деревенской крикетной команды. Дж. был ветераном команды и ее капитаном. Обычно на его счету было от одного до трех очков, но во время матча с командой Мортонхэмстеда он выиграл двадцать очков – к безмерному удивлению всех присутствующих...». В последний период своей жизни Голсуорси находился в определенной изоляции от литературного мира и поэтому больше интересовался делами своей семьи, а также деревенской общины. Он разошелся со своими близкими друзьями прежних лет – Конрадом, Эдвардом Гарнетом и Грэнвиллом-Баркером, и, хотя у него были новые приятели среди литераторов, такие, как Мейзфилд и Гилберт Мюррей, это были уже совершенно иного склада люди. У Джона с Адой не было детей, и он принимал огромное участие в своих племянниках и племянницах – детях Лилиан, Мейбл и Хьюберта. Рудольф Саутер, с тех пор как его отец после освобождения из заключения уехал в Германию, стал для Ады и Джона как сын, а после смерти в 1924 году его матери он и его жена Ви стали членами их семьи. Другой «протеже» Голсуорси была его родственница и крестница Дороти Истон, которой он не только давал наставления и советы, но и оказывал материальную помощь, снабжал ее деньгами, которые он шутливо называл «крыльями», необходимыми ей для того, чтобы она не испытывала материальных затруднений, развивая свой литературный дар. Среди членов семьи Голсуорси почти не было никого, кому бы Джон время от времени не оказывал финансовую помощь: семье Саутеров, племянникам Хьюберту и Мюриель, а также Дороти Истон, вышедшей замуж за Ральфа Ивенса, – всем им Голсуорси помог купить или построить жилье. Здесь уместно процитировать письмо Голсуорси Рудольфу, отправленное им в 1920 году из Испании и свидетельствующее о том, какое огромное чувство ответственности испытывал Голсуорси по отношению к своим родственникам:«Есть еще одно важное обстоятельство, о котором должны помнить и ты, и твоя мать. Твой дедушка хотел, чтобы его деньги достались его детям и их потомкам поровну. Если английское правительство ведет себя столь не по-английски, лишая или конфискуя собственность англичанки (Лилиан. – К.Д.) , чтобы удовлетворить желания другого английского подданного, то это обязывает меня, с благословения провидения, проследить, чтобы исполнению воли моего отца, который работал для этого всю жизнь, не препятствовали никакие материальные преграды. Твоя мать не должна мешать этому, единственное, что вы должны делать, – это принять участие в «эксперименте». И тебе совершенно не к чему становиться в позу. Видишь ли, не имея собственных детей, мы обязаны уделить тебе особое внимание; неужели ты не чувствуешь, как это смешно – разводить с нами какие-то церемонии по поводу денег?»Кроме отеческого отношения к своим родственникам, Голсуорси испытывал чувство ответственности и выполнял определенные обязательства в отношении местной общины там, где он жил. В последние годы их жизни в Уингстоне это выразилось в создании крикетной команды Манатона. Причиной создания этой команды была не только любовь Голсуорси к крикету, но и желание предоставить его деревенской «семье» возможность почувствовать себя единым целым. И в Бери крикетная команда стала ядром общественной жизни; Голсуорси, бывший тогда уже довольно богатым человеком, испытывал чувство ответственности за людей, с которыми жил бок о бок.«Приготовься играть в крикет и привези с собой спортивный костюм и обувь, – писал Голсуорси Рудольфу 21 августа. – В субботу состоится матч, в котором, полагаю, ты примешь участие, а в пятницу вечером тебе, возможно, придется немного потренироваться. Можешь не волноваться, вряд ли ты будешь играть хуже большинства из нас. Вчера мы играли с командой Мортона и разгромили их. Выиграли со счетом 119:63». Год спустя Дороти Истон стала свидетельницей, как «дядя Джек» и К.С. Эванс из издательства «Хайнеман» тренировались на лужайке, поставив Аду в ворота, а ее саму заставили отбивать мячи. Вскоре крестница Голсуорси стала разделять его увлечение; она считала, что это идеальная игра для спокойного, цивилизованного человека его темперамента. Эту игру Голсуорси любил и играл в нее до конца своих дней. Джек Детмор, редактор издательства «Хайнеман», вспоминает, как во время ежегодного матча между командами издательства и Бери одного из членов их команды едва не удалили за то, что он чуть не сбил Голсуорси: команде издательства была дана инструкция вести себя достаточно сдержанно, когда будет играть писатель, считавшийся их гостем. Тем не менее восхищение Детмора Голсуорси было совершенно искренним, и он вспоминал, как писатель, бывая в издательстве, разговаривал со многими сотрудниками, интересовался их проблемами и дарил им экземпляры своих книг с памятными надписями.Но не следует думать, что крикет был единственным занятием Голсуорси тем летом в Уингстоне; во время отдыха в Санта-Барбаре ему пришла в голову идея новой пьесы, которая, как ему казалось, должна была принести удачу.Ада писала: «Это единственная пьеса Голсуорси, закончив которую он был вправе сказать: «Ни один режиссер не посмеет от нее отказаться». Называлась пьеса «Верность», и работа над ней была главным занятием Голсуорси в то лето. В ней рассказывается, как де Левис, малосимпатичная личность (по национальности еврей), приехав погостить к своим знакомым, обвинил другого гостя, героя войны Дэнси, в том, что тот украл из его комнаты тысячу фунтов. Общественное мнение полностью на стороне Дэнси и направлено против де Левиса: в результате происшедшего его забаллотировали в клубе, а Дэнси предъявил ему обвинение в клевете. Однако впоследствии выясняется, что Дэнси виновен, и от стыда он кончает с собой.Как Голсуорси и предсказывал, пьеса имела успех. Она пошла в театре в марте следующего, 1922 года и сразу же была признана критикой лучшей пьесой автора. «Санди Таймс» писала: «Это лучшее произведение Голсуорси... ее можно даже отнести к разряду классических».Голсуорси было пятьдесят лет, когда публикация «Саги о Форсайтах» принесла ему мировую славу; он был еще достаточно молод, чтобы рассчитывать на то, что впереди у него годы творческого развития. Тщеславие его было удовлетворено, но счастлив он не был;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39