в 1904–1908 гг. руководила "Театром Аббатства" в Дублине.
вновь поставила «Правосудие». В конце июня Ада слегла в постель с шейной невралгией: «И сразу же дом лишился своей души, я не работаю, ухаживаю за больной», – пишет Голсуорси в своем дневнике. За время, прошедшее после истории с Маргарет Моррис, Джон стал еще больше зависеть от Ады и был совершенно не способен работать без ее постоянной поддержки. В июле Голсуорси вместе с племянником Рудольфом совершили очередную ежегодную «вылазку» на стадион Лордз. Она принесла ему большое разочарование. «Проиграли! Я бродил по стадиону, как привидение. Не буду больше ходить на этот матч».Это был последний мирный месяц, и хотя до конца июля Голсуорси ничего не пишет в своем дневнике о политике, чувствуется, что он очень обеспокоен и подавлен. Он в одиночестве поглощает «злосчастные обеды» в «Савое» и «Пти-Риш» и навещает Барри, который лежит дома с высокой температурой. 21 июля он обедал в клубе «Сквер» и забыл оплатить счет. Он также занимается решением социальных проблем, едет на завод Форда и вместе со священником посещает дома чернорабочих: «Ужасное зрелище. Несчастные люди». На следующий день он встречается с Линкером и Грэнвиллом Стретфилдом относительно домов в Манатоне, так как у него созрел план, к которому он вернулся несколько лет спустя в Бери: построить и сдавать по очень низкой цене удобные коттеджи для местных жителей. Но в июле 1914 года уже не оставалось времени для осуществления этих филантропических замыслов: в конце месяца он уехал в Уингстон работать над романом, а также очерком для «Ле Там» «о моем излюбленном уголке Англии, который находится здесь» (очерк так и не был опубликован). На следующий день, 29 июля, в дневнике впервые говорится о политической ситуации: «Собираются ужасающие тучи войны. Если Европа вмешается в австро-сербский конфликт, люди перестанут верить во что бы то ни было».День за днем в его дневнике находит отражение возрастающий ужас перед войной, которая становится все более неизбежной. Было очевидно, что война станет катастрофой для всего мира, а для Голсуорси это еще и личная трагедия. Всю свою сознательную жизнь он твердо верил в доброе начало в человеке. Теперь, чувствуя приближение войны, он начинает понимать, что добро не является главной силой; человеческие знания используют не для созидания, а для разрушения, жить в этом мире становится все труднее, он превращается в ад. « Пятница , 31 июля. Все движется к ужасной катастрофе... Внезапность этого кошмара отвратительна.1 августа... Все мрачнее и мрачнее. Шанс или ничтожный, или равен нулю. 2 августа. Объявлена война Австрии и Германии против Франции и России. Слишком страшно, чтобы выразить словами. Война в Европе стала реальностью. Это какой-то кошмар. Мы ездили верхом, чтобы хоть как-то отвлечься. Господи, если бы я только мог работать! 3 августа. Очень тревожный день... Я ненавижу и питаю отвращение к любой войне, я ее презираю. А мысль о том, что ежедневно будут совершаться миллионы актов насилия и зверства, разрывает мне душу. Я стараюсь не думать о несчастных созданиях, которые испытывают и будут испытывать столь страшные страдания, но это невозможно. Написал несколько слов о мире, но не буду их никуда посылать. Какой толк шептать во время урагана? 4 августа. Мы тоже втянуты в войну... Ужас накатывает волнами, и счастье покинуло нас. Я не могу сохранять спокойствие и не могу работать. Ада находит силы держать себя в руках, благослови ее господь. Англия проявляет меньше горячности, чем я ожидал. Очень мало или почти нет пустых угроз, зато всех объединяет решимость. Будет странно, если эта война не положит конец христианству. Нам необходимо вероучение, основой которого является гуманизм, а не разговоры о нем».Отзвуки войны очень скоро достигли даже такой крошечной деревни, как Манатон. 5 августа явился констебль и заявил, что любимую лошадь Голсуорси Пегги необходимо отвести в Мортон на «осмотр лошадей», откуда они будут реквизированы для нужд армии. К счастью, Пегги сочли негодной. Местные жители призывного возраста были мобилизованы, Ада организовала изготовление одежды для фронта. «Молодые Эрик и Клиффорд Эндакотты из Уингстона ушли в кавалерию. Эрик – первоклассный наездник и стрелок, его брат тоже ничего». «Я наняла самых бедных девушек из мастерской моей портнихи для работы с фланелью. Насколько я поняла, обычные фланелевые сорочки для фронта необходимее, чем вещи для госпиталей... Джек усердно трудится на всех направлениях. Дважды в день, когда приходят газеты, он переживает тяжелое потрясение, но он прекрасно организует все работы».Как обычно, Голсуорси искал утешение в творчестве, и за первые недели войны он написал очерк «Размышления о войне». Эти «Первые размышления» в том виде, в каком они были опубликованы в 1916 году в сборнике «Связка», представляют собой сумбурные, почти бессвязные размышления о войне, и нельзя не укорить неразборчивого издателя, выпустившего в свет эти и другие фрагментарные записки. Голсуорси, охваченный отчаянием, перескакивает с одной идеи на другую: он ищет некоего «козла отпущения» – что-то конкретное, – возможно, вероучение, на которое можно возложить вину за катастрофу, ортодоксальное христианство, которое, по его убеждению, не должно пережить эту войну – человечество наконец должно понять, сколь ничтожны его ценности. Пишет он также и о деспотизме правительств Германии, Австрии и России: «теоретически, если уже не фактически, они обречены». Затем без видимых причин он вспоминает свои посещения домов бедняков в восточной части Лондона: каково придется этим людям в условиях войны? И заключает: «Наша нация нуждается только в одном: иметь чистое, здоровое, счастливое национальное здание – от подвала до крыши». И так его мысль перескакивает от темы к теме, вплоть до заключительного абзаца, в котором раскрывается истинная причина всех его печалей: «Это великое поражение всех утопистов, мечтателей, поэтов, философов, гуманистов, борцов за мир и поклонников искусства – человечество выбросило их со всеми их пожитками, их время миновало».Это действительно превратилось в проблему. Человек, наделенный воображением и чувством сострадания, как Голсуорси, не мог не прийти в отчаяние при мысли о неизбежности человеческих мучений, которое усиливалось сознанием собственного бессилия сделать что-нибудь, что могло бы противостоять войне. Его одолевали сомнения: отважился бы он, будь он моложе и крепче здоровьем, воевать? Запись в его дневнике от 15 ноября свидетельствует о том, что он нашел ответ на мучившие его вопросы.«Угрызения совести, вызванные этой войной, ужасны: страшно заглянуть в собственную душу. Я все размышляю о том, в чем состоит мой долг, и прихожу к выводу, что, если бы мне пришлось принимать окончательное решение, я бы свой долг не исполнил. Вот что получается, когда отдаешь себя женщине полностью: и тело, и душу. А. парализует меня и всегда парализовала. Я никогда не смел даже подумать о том, чтобы оторваться от нее...Я говорю себе: «Если бы я был молодым и неженатым, я бы, конечно, пошел на войну! В этом нет сомнений!» Но я очень сомневаюсь, что сделал бы это, если бы я был призывного возраста, но женат на А. Я должен был бы идти. К счастью для моей совести, я вполне уверен, что после даже недели занятий с оружием мне придется носить руку на перевязи. Более того, нет сомнений, что на фронте нет ни одного человека с такой близорукостью, как у меня. И все-таки я чувствую себя неловко, постоянно неловко, седой, лысеющий, сорокасемилетний – и все же чувствую себя неловко. Смешно!»Решение своих сомнений Голсуорси видит в том, чтобы работать с удвоенной энергией и решимостью. Отныне все деньги, заработанные литературой, он отдает на военные нужды; он не без оснований полагает, что таким образом принесет больше пользы, чем своим участием в военных действиях.Это было довольно сложно: работа никогда не шла у него легко, к тому же он по многу раз исправлял и переделывал уже написанное. Но сейчас время его было ограничено. Он вновь обратился к написанному на три четверти роману «Фриленды». «Прилагаю все усилия, чтобы закончить «Фрилендов». Издательство «Скрибнерз» обещало хорошо заплатить за серию романов. Эти деньги от американцев очень пригодятся для фонда помощи...» Всегда любивший математическую точность, он начинает раскладывать собственную жизнь на столбики цифр: «Отправил 250 фунтов в различные военные фонды, общая сумма расходов на сегодняшний день составляет теперь 1250 фунтов. 400 фунтов – на полевые госпитали. 300 – пособие бельгийцам. 250 – сигареты. 200 – принцу Уэльскому. 100 – авторам и актерам. 50 – пожертвования мелким комитетам. 50 фунтов – М. Е. Р.. 50 фунтов – в Девон. 25 – Королевскому женскому обществу. 25 – беженцам из Бельгии».Иное отношение к своей работе показалось бы Голсуорси в то время непростительно эгоистичным; похоже, он забыл, что художники – не машины, что «форсирование» творчества с целью как можно скорее раздобыть денег неизбежно поведет к снижению качества работы. 1 октября он вчерне закончил «Фрилендов». «Сосредоточиться на романе с момента начала войны было довольно сложно, но я заработал у «Скрибнерз» и за права на публикации в периодике с продолжением 1500 фунтов, а это мой самый существенный вклад в фонд помощи».Опубликованный в августе 1915 года роман «Фриленды» не принес его автору большого успеха. К тому же произведение, с его темой феодальных прав мелкопоместного дворянства, не совсем отвечало духу времени. Тем не менее роман вызвал одобрение друзей Голсуорси. Гилберт Мюррей – благодарный поклонник творчества Голсуорси – назвал роман «утешением и радостью». Этот роман распродавался хуже всех остальных произведений писателя, а Мэррот сообщает, что первое издание и девятнадцать лет спустя все еще не разошлось.Эту книгу считают самой «асоциальной» из всех книг Голсуорси. За исключением Фрэнсис Фриленд, пожилой леди, матери четырех Фрилендов, прототипом которой послужила мать самого Голсуорси, остальные герои романа слишком «типичны», чтобы быть убедительными, – и писатель-интеллектуал Феликс, и служащий Джон, и промышленный магнат, владелец Мортоновского завода сельскохозяйственных машин Стенли, и простой, хороший человек Тод, вместе со своей женой Кэрстин посвятивший свою жизнь земле. Роман повествует о том, как младшие члены семьи оказывают поддержку мелкому фермеру Бобу Трайсту, которого местные дворяне за нарушения норм морали намереваются выселить из его дома: Боб хочет жениться на сестре своей больной жены, нарушив таким образом законы церкви.Помимо нравственных мучений, вызванных постоянно ухудшавшейся политической обстановкой, у Голсуорси появились и семейные проблемы: его 77-летняя мать, живущая в Торки, серьезно заболела, и всю зиму Голсуорси провел в поездках между Торки и Уингстоном. Эти дежурства у постели больной закончились 6 мая 1915 года, когда Бланш Голсуорси скончалась. «Дорогая мама покинула нас в 11.45 утра. Мы с Лили находились возле нее. Последними ее словами, обращенными ко мне, были: «А теперь, милый, я немного посплю». Бедняжка! Пусть ее долгий сон будет мирным». Два дня спустя она была похоронена рядом с мужем в фамильном склепе в Хайгейте Хайгейт – фешенебельный жилой район в северной части Лондона, граничит с Хэмпстедом, там находится известное Хайгейтское кладбище.
. Через несколько лет в рассказе «Грустный ангел» Голсуорси изобразил свою мать; судя по этому рассказу, пожилая леди, умершая в Торки, стала значительно мягче по сравнению с тем временем, когда она изводила детей своей мелочностью и ушла от своего престарелого мужа, обвинив его в неверности.Очень плохо обстояли дела у зятя Голсуорси, Георга Саутера, который официально был признан принадлежащим к вражеской нации и таким образом подпадал под закон об интернировании иностранцев, проживающих в Англии. Несмотря на все усилия Голсуорси доказать властям и руководству Министерства внутренних дел, как много сделал Георг Саутер для английских художников и признания их за рубежом, и он, и позднее его сын Рудольф Саутер во время войны были помещены в лагерь для интернированных. Для семьи Саутеров такая несправедливость имела далеко идущие последствия: глубоко оскорбленный английским правительством, художник после этого не смог больше жить в Англии. Интернирование означало длительную разлуку с женой Лилиан, которая, переживая за мужа, подорвала свое здоровье и так и не смогла его восстановить в суровых условиях жизни в послевоенной Германии. Лилиан не смогла оправиться после разлуки и травмы, нанесенной войной. В рассказе «Во всем нужно видеть хорошую сторону», написанном в 1919 году, рассказывается история Георга и Лилиан Саутеров – история того, как примерного гражданина только за то, что он был немцем, общество избрало своей жертвой, заключило в тюрьму, изгнало и перечеркнуло его жизнь – как написал Голсуорси, «похоронило под листьями отчаяния».Тем временем Голсуорси впервые за долгие годы готовились провести зиму в Англии; несмотря на то что Ада «с середины февраля до мая проболела гриппом, зиму в Дартмуре она нашла на удивление приятной». «Дартмур выглядит прекраснее, чем Вы можете себе представить. Я всегда чувствовала, что зима здесь должна быть дивной; теперь я в этом убедилась – здесь такие яркие краски: голубая, пурпурная, розовая, коричневая и золотая, – что невозможно постоянно не любоваться ими». Они сами часто ездили в Торки, но и у них в эту зиму побывало немало гостей, среди них Фрэнк Льюкас с женой, Уильям Арчер, Пинкер, литературный агент, и несколько раз гостил племянник Голсуорси Рудольф. Присутствие этого юноши, безусловно, оживляло атмосферу в доме – он ежедневно ездил с дядей верхом, а по вечерам музицировал с ними. В дневнике отражен обычный распорядок дня: «28 января. Роман. Рудо. Обсуждение новостей по вечерам. Шутки. Музыка». Голсуорси занимали в Уингстоне столь незначительную часть дома, что удивительно, как они там находили еще и место для гостей: в их распоряжении было всего три спальни (одна чуть побольше шкафа) и две гостиных весьма скромного размера. И, конечно же, столовая, которая одновременно служила Голсуорси кабинетом.В конце декабря Голсуорси приступил к созданию нового романа, перед этим завершив несколько меньших по размеру произведений, в том числе повесть «Первые и последние». «Ею я заработаю 300 фунтов для фонда помощи скорее, чем любым другим произведением». 2 января 1916 года, закончив роман «Сильнее смерти», Голсуорси отмечает, что написал его «за один год и семь дней работы. Это самая объемная моя книга – около 120 000 слов». Этот роман по объему больше других произведений Голсуорси из-за его отчаянного желания писать несмотря ни на что – чтобы заработать денег; он торопливо наносил на бумагу слова, не тратя времени на их тщательное обдумывание, словно самым главным было их зафиксировать. «11 июля. Роман. Прогулка с А. Роман. За 38 дней написал уже 200 страниц. Это с момента возвращения в Уингстон 28 мая. Вместе с набросками – 35 000 слов за 44 дня».«Сильнее смерти» – роман очень романтический. Его героиня Джип – внебрачный ребенок Чарльза Уинтона; она неудачно выходит замуж за шведа-музыканта, от него в конце концов уходит к своему любовнику Брайану Саммерхэю, который трагически погибает во время верховой прогулки. Но главным в этом романе для Голсуорси являются взаимоотношения дочери и отца; как и взаимоотношения Флер и Сомса в поздних романах о Форсайтах, это является главной и «любовной» линией книги. Спустя некоторое время, когда Голсуорси писал предисловие к своему «манатонскому» изданию, он также отмечал недостатки романа «Сильнее смерти», назвав его «самым длинным, самым худшим своим произведением».В таком темпе Голсуорси работал весь год. Как писал он Хью Уолполу, литература, как и Уингстон, стали его «убежищем». «С начала войны Манатон стал нам очень близким. В Лондоне я не могу писать, желания быть где-нибудь еще не испытываю». Письма Ады к Ральфу Моттрэму вновь воссоздают яркую картину их повседневной жизни в Уингстоне: «Джек трудится в поте лица, зарабатывая деньги, которые он тут же отправляет на нужды войны. Слава богу, держится он бодро. Мы ведем более чем скромный образ жизни. Начиная с мая и до последнего времени единственное, что я купила себе из одежды, это две пары перчаток за 7 шиллингов и пару туфель за 15 шиллингов 6 пенсов; но наступившие холода несколько ослабили мою решимость экономить на себе. Я думала не покупать себе в этом году ничего нового, но теперь не знаю, как быть. Я не чувствую в себе достаточно сил, чтобы заниматься общественной работой. Но, конечно, я все время вяжу что-нибудь». И спустя три недели: «Дж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
вновь поставила «Правосудие». В конце июня Ада слегла в постель с шейной невралгией: «И сразу же дом лишился своей души, я не работаю, ухаживаю за больной», – пишет Голсуорси в своем дневнике. За время, прошедшее после истории с Маргарет Моррис, Джон стал еще больше зависеть от Ады и был совершенно не способен работать без ее постоянной поддержки. В июле Голсуорси вместе с племянником Рудольфом совершили очередную ежегодную «вылазку» на стадион Лордз. Она принесла ему большое разочарование. «Проиграли! Я бродил по стадиону, как привидение. Не буду больше ходить на этот матч».Это был последний мирный месяц, и хотя до конца июля Голсуорси ничего не пишет в своем дневнике о политике, чувствуется, что он очень обеспокоен и подавлен. Он в одиночестве поглощает «злосчастные обеды» в «Савое» и «Пти-Риш» и навещает Барри, который лежит дома с высокой температурой. 21 июля он обедал в клубе «Сквер» и забыл оплатить счет. Он также занимается решением социальных проблем, едет на завод Форда и вместе со священником посещает дома чернорабочих: «Ужасное зрелище. Несчастные люди». На следующий день он встречается с Линкером и Грэнвиллом Стретфилдом относительно домов в Манатоне, так как у него созрел план, к которому он вернулся несколько лет спустя в Бери: построить и сдавать по очень низкой цене удобные коттеджи для местных жителей. Но в июле 1914 года уже не оставалось времени для осуществления этих филантропических замыслов: в конце месяца он уехал в Уингстон работать над романом, а также очерком для «Ле Там» «о моем излюбленном уголке Англии, который находится здесь» (очерк так и не был опубликован). На следующий день, 29 июля, в дневнике впервые говорится о политической ситуации: «Собираются ужасающие тучи войны. Если Европа вмешается в австро-сербский конфликт, люди перестанут верить во что бы то ни было».День за днем в его дневнике находит отражение возрастающий ужас перед войной, которая становится все более неизбежной. Было очевидно, что война станет катастрофой для всего мира, а для Голсуорси это еще и личная трагедия. Всю свою сознательную жизнь он твердо верил в доброе начало в человеке. Теперь, чувствуя приближение войны, он начинает понимать, что добро не является главной силой; человеческие знания используют не для созидания, а для разрушения, жить в этом мире становится все труднее, он превращается в ад. « Пятница , 31 июля. Все движется к ужасной катастрофе... Внезапность этого кошмара отвратительна.1 августа... Все мрачнее и мрачнее. Шанс или ничтожный, или равен нулю. 2 августа. Объявлена война Австрии и Германии против Франции и России. Слишком страшно, чтобы выразить словами. Война в Европе стала реальностью. Это какой-то кошмар. Мы ездили верхом, чтобы хоть как-то отвлечься. Господи, если бы я только мог работать! 3 августа. Очень тревожный день... Я ненавижу и питаю отвращение к любой войне, я ее презираю. А мысль о том, что ежедневно будут совершаться миллионы актов насилия и зверства, разрывает мне душу. Я стараюсь не думать о несчастных созданиях, которые испытывают и будут испытывать столь страшные страдания, но это невозможно. Написал несколько слов о мире, но не буду их никуда посылать. Какой толк шептать во время урагана? 4 августа. Мы тоже втянуты в войну... Ужас накатывает волнами, и счастье покинуло нас. Я не могу сохранять спокойствие и не могу работать. Ада находит силы держать себя в руках, благослови ее господь. Англия проявляет меньше горячности, чем я ожидал. Очень мало или почти нет пустых угроз, зато всех объединяет решимость. Будет странно, если эта война не положит конец христианству. Нам необходимо вероучение, основой которого является гуманизм, а не разговоры о нем».Отзвуки войны очень скоро достигли даже такой крошечной деревни, как Манатон. 5 августа явился констебль и заявил, что любимую лошадь Голсуорси Пегги необходимо отвести в Мортон на «осмотр лошадей», откуда они будут реквизированы для нужд армии. К счастью, Пегги сочли негодной. Местные жители призывного возраста были мобилизованы, Ада организовала изготовление одежды для фронта. «Молодые Эрик и Клиффорд Эндакотты из Уингстона ушли в кавалерию. Эрик – первоклассный наездник и стрелок, его брат тоже ничего». «Я наняла самых бедных девушек из мастерской моей портнихи для работы с фланелью. Насколько я поняла, обычные фланелевые сорочки для фронта необходимее, чем вещи для госпиталей... Джек усердно трудится на всех направлениях. Дважды в день, когда приходят газеты, он переживает тяжелое потрясение, но он прекрасно организует все работы».Как обычно, Голсуорси искал утешение в творчестве, и за первые недели войны он написал очерк «Размышления о войне». Эти «Первые размышления» в том виде, в каком они были опубликованы в 1916 году в сборнике «Связка», представляют собой сумбурные, почти бессвязные размышления о войне, и нельзя не укорить неразборчивого издателя, выпустившего в свет эти и другие фрагментарные записки. Голсуорси, охваченный отчаянием, перескакивает с одной идеи на другую: он ищет некоего «козла отпущения» – что-то конкретное, – возможно, вероучение, на которое можно возложить вину за катастрофу, ортодоксальное христианство, которое, по его убеждению, не должно пережить эту войну – человечество наконец должно понять, сколь ничтожны его ценности. Пишет он также и о деспотизме правительств Германии, Австрии и России: «теоретически, если уже не фактически, они обречены». Затем без видимых причин он вспоминает свои посещения домов бедняков в восточной части Лондона: каково придется этим людям в условиях войны? И заключает: «Наша нация нуждается только в одном: иметь чистое, здоровое, счастливое национальное здание – от подвала до крыши». И так его мысль перескакивает от темы к теме, вплоть до заключительного абзаца, в котором раскрывается истинная причина всех его печалей: «Это великое поражение всех утопистов, мечтателей, поэтов, философов, гуманистов, борцов за мир и поклонников искусства – человечество выбросило их со всеми их пожитками, их время миновало».Это действительно превратилось в проблему. Человек, наделенный воображением и чувством сострадания, как Голсуорси, не мог не прийти в отчаяние при мысли о неизбежности человеческих мучений, которое усиливалось сознанием собственного бессилия сделать что-нибудь, что могло бы противостоять войне. Его одолевали сомнения: отважился бы он, будь он моложе и крепче здоровьем, воевать? Запись в его дневнике от 15 ноября свидетельствует о том, что он нашел ответ на мучившие его вопросы.«Угрызения совести, вызванные этой войной, ужасны: страшно заглянуть в собственную душу. Я все размышляю о том, в чем состоит мой долг, и прихожу к выводу, что, если бы мне пришлось принимать окончательное решение, я бы свой долг не исполнил. Вот что получается, когда отдаешь себя женщине полностью: и тело, и душу. А. парализует меня и всегда парализовала. Я никогда не смел даже подумать о том, чтобы оторваться от нее...Я говорю себе: «Если бы я был молодым и неженатым, я бы, конечно, пошел на войну! В этом нет сомнений!» Но я очень сомневаюсь, что сделал бы это, если бы я был призывного возраста, но женат на А. Я должен был бы идти. К счастью для моей совести, я вполне уверен, что после даже недели занятий с оружием мне придется носить руку на перевязи. Более того, нет сомнений, что на фронте нет ни одного человека с такой близорукостью, как у меня. И все-таки я чувствую себя неловко, постоянно неловко, седой, лысеющий, сорокасемилетний – и все же чувствую себя неловко. Смешно!»Решение своих сомнений Голсуорси видит в том, чтобы работать с удвоенной энергией и решимостью. Отныне все деньги, заработанные литературой, он отдает на военные нужды; он не без оснований полагает, что таким образом принесет больше пользы, чем своим участием в военных действиях.Это было довольно сложно: работа никогда не шла у него легко, к тому же он по многу раз исправлял и переделывал уже написанное. Но сейчас время его было ограничено. Он вновь обратился к написанному на три четверти роману «Фриленды». «Прилагаю все усилия, чтобы закончить «Фрилендов». Издательство «Скрибнерз» обещало хорошо заплатить за серию романов. Эти деньги от американцев очень пригодятся для фонда помощи...» Всегда любивший математическую точность, он начинает раскладывать собственную жизнь на столбики цифр: «Отправил 250 фунтов в различные военные фонды, общая сумма расходов на сегодняшний день составляет теперь 1250 фунтов. 400 фунтов – на полевые госпитали. 300 – пособие бельгийцам. 250 – сигареты. 200 – принцу Уэльскому. 100 – авторам и актерам. 50 – пожертвования мелким комитетам. 50 фунтов – М. Е. Р.. 50 фунтов – в Девон. 25 – Королевскому женскому обществу. 25 – беженцам из Бельгии».Иное отношение к своей работе показалось бы Голсуорси в то время непростительно эгоистичным; похоже, он забыл, что художники – не машины, что «форсирование» творчества с целью как можно скорее раздобыть денег неизбежно поведет к снижению качества работы. 1 октября он вчерне закончил «Фрилендов». «Сосредоточиться на романе с момента начала войны было довольно сложно, но я заработал у «Скрибнерз» и за права на публикации в периодике с продолжением 1500 фунтов, а это мой самый существенный вклад в фонд помощи».Опубликованный в августе 1915 года роман «Фриленды» не принес его автору большого успеха. К тому же произведение, с его темой феодальных прав мелкопоместного дворянства, не совсем отвечало духу времени. Тем не менее роман вызвал одобрение друзей Голсуорси. Гилберт Мюррей – благодарный поклонник творчества Голсуорси – назвал роман «утешением и радостью». Этот роман распродавался хуже всех остальных произведений писателя, а Мэррот сообщает, что первое издание и девятнадцать лет спустя все еще не разошлось.Эту книгу считают самой «асоциальной» из всех книг Голсуорси. За исключением Фрэнсис Фриленд, пожилой леди, матери четырех Фрилендов, прототипом которой послужила мать самого Голсуорси, остальные герои романа слишком «типичны», чтобы быть убедительными, – и писатель-интеллектуал Феликс, и служащий Джон, и промышленный магнат, владелец Мортоновского завода сельскохозяйственных машин Стенли, и простой, хороший человек Тод, вместе со своей женой Кэрстин посвятивший свою жизнь земле. Роман повествует о том, как младшие члены семьи оказывают поддержку мелкому фермеру Бобу Трайсту, которого местные дворяне за нарушения норм морали намереваются выселить из его дома: Боб хочет жениться на сестре своей больной жены, нарушив таким образом законы церкви.Помимо нравственных мучений, вызванных постоянно ухудшавшейся политической обстановкой, у Голсуорси появились и семейные проблемы: его 77-летняя мать, живущая в Торки, серьезно заболела, и всю зиму Голсуорси провел в поездках между Торки и Уингстоном. Эти дежурства у постели больной закончились 6 мая 1915 года, когда Бланш Голсуорси скончалась. «Дорогая мама покинула нас в 11.45 утра. Мы с Лили находились возле нее. Последними ее словами, обращенными ко мне, были: «А теперь, милый, я немного посплю». Бедняжка! Пусть ее долгий сон будет мирным». Два дня спустя она была похоронена рядом с мужем в фамильном склепе в Хайгейте Хайгейт – фешенебельный жилой район в северной части Лондона, граничит с Хэмпстедом, там находится известное Хайгейтское кладбище.
. Через несколько лет в рассказе «Грустный ангел» Голсуорси изобразил свою мать; судя по этому рассказу, пожилая леди, умершая в Торки, стала значительно мягче по сравнению с тем временем, когда она изводила детей своей мелочностью и ушла от своего престарелого мужа, обвинив его в неверности.Очень плохо обстояли дела у зятя Голсуорси, Георга Саутера, который официально был признан принадлежащим к вражеской нации и таким образом подпадал под закон об интернировании иностранцев, проживающих в Англии. Несмотря на все усилия Голсуорси доказать властям и руководству Министерства внутренних дел, как много сделал Георг Саутер для английских художников и признания их за рубежом, и он, и позднее его сын Рудольф Саутер во время войны были помещены в лагерь для интернированных. Для семьи Саутеров такая несправедливость имела далеко идущие последствия: глубоко оскорбленный английским правительством, художник после этого не смог больше жить в Англии. Интернирование означало длительную разлуку с женой Лилиан, которая, переживая за мужа, подорвала свое здоровье и так и не смогла его восстановить в суровых условиях жизни в послевоенной Германии. Лилиан не смогла оправиться после разлуки и травмы, нанесенной войной. В рассказе «Во всем нужно видеть хорошую сторону», написанном в 1919 году, рассказывается история Георга и Лилиан Саутеров – история того, как примерного гражданина только за то, что он был немцем, общество избрало своей жертвой, заключило в тюрьму, изгнало и перечеркнуло его жизнь – как написал Голсуорси, «похоронило под листьями отчаяния».Тем временем Голсуорси впервые за долгие годы готовились провести зиму в Англии; несмотря на то что Ада «с середины февраля до мая проболела гриппом, зиму в Дартмуре она нашла на удивление приятной». «Дартмур выглядит прекраснее, чем Вы можете себе представить. Я всегда чувствовала, что зима здесь должна быть дивной; теперь я в этом убедилась – здесь такие яркие краски: голубая, пурпурная, розовая, коричневая и золотая, – что невозможно постоянно не любоваться ими». Они сами часто ездили в Торки, но и у них в эту зиму побывало немало гостей, среди них Фрэнк Льюкас с женой, Уильям Арчер, Пинкер, литературный агент, и несколько раз гостил племянник Голсуорси Рудольф. Присутствие этого юноши, безусловно, оживляло атмосферу в доме – он ежедневно ездил с дядей верхом, а по вечерам музицировал с ними. В дневнике отражен обычный распорядок дня: «28 января. Роман. Рудо. Обсуждение новостей по вечерам. Шутки. Музыка». Голсуорси занимали в Уингстоне столь незначительную часть дома, что удивительно, как они там находили еще и место для гостей: в их распоряжении было всего три спальни (одна чуть побольше шкафа) и две гостиных весьма скромного размера. И, конечно же, столовая, которая одновременно служила Голсуорси кабинетом.В конце декабря Голсуорси приступил к созданию нового романа, перед этим завершив несколько меньших по размеру произведений, в том числе повесть «Первые и последние». «Ею я заработаю 300 фунтов для фонда помощи скорее, чем любым другим произведением». 2 января 1916 года, закончив роман «Сильнее смерти», Голсуорси отмечает, что написал его «за один год и семь дней работы. Это самая объемная моя книга – около 120 000 слов». Этот роман по объему больше других произведений Голсуорси из-за его отчаянного желания писать несмотря ни на что – чтобы заработать денег; он торопливо наносил на бумагу слова, не тратя времени на их тщательное обдумывание, словно самым главным было их зафиксировать. «11 июля. Роман. Прогулка с А. Роман. За 38 дней написал уже 200 страниц. Это с момента возвращения в Уингстон 28 мая. Вместе с набросками – 35 000 слов за 44 дня».«Сильнее смерти» – роман очень романтический. Его героиня Джип – внебрачный ребенок Чарльза Уинтона; она неудачно выходит замуж за шведа-музыканта, от него в конце концов уходит к своему любовнику Брайану Саммерхэю, который трагически погибает во время верховой прогулки. Но главным в этом романе для Голсуорси являются взаимоотношения дочери и отца; как и взаимоотношения Флер и Сомса в поздних романах о Форсайтах, это является главной и «любовной» линией книги. Спустя некоторое время, когда Голсуорси писал предисловие к своему «манатонскому» изданию, он также отмечал недостатки романа «Сильнее смерти», назвав его «самым длинным, самым худшим своим произведением».В таком темпе Голсуорси работал весь год. Как писал он Хью Уолполу, литература, как и Уингстон, стали его «убежищем». «С начала войны Манатон стал нам очень близким. В Лондоне я не могу писать, желания быть где-нибудь еще не испытываю». Письма Ады к Ральфу Моттрэму вновь воссоздают яркую картину их повседневной жизни в Уингстоне: «Джек трудится в поте лица, зарабатывая деньги, которые он тут же отправляет на нужды войны. Слава богу, держится он бодро. Мы ведем более чем скромный образ жизни. Начиная с мая и до последнего времени единственное, что я купила себе из одежды, это две пары перчаток за 7 шиллингов и пару туфель за 15 шиллингов 6 пенсов; но наступившие холода несколько ослабили мою решимость экономить на себе. Я думала не покупать себе в этом году ничего нового, но теперь не знаю, как быть. Я не чувствую в себе достаточно сил, чтобы заниматься общественной работой. Но, конечно, я все время вяжу что-нибудь». И спустя три недели: «Дж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39